"The Austrian: Book Two"

Глава 2 Нюрнберг, апрель 1946 - Что ж, репортёры хотя бы уделяют большое внимание ходу твоего дела. Я только глянул на бывшего рейхсмаршалла Геринга, но промолчал. - Молодец, что начал огрызаться, - продолжил он, пока мы завершали очередной круг по тюремному двору. На сей раз он сам решил ко мне присоединиться, хотя до этого едва со мной говорил. - В конце концов, ни у кого уже терпения нет их брехню выслушивать. Я задумался над его словами на пару минут, прежде чем наконец ответить: - Не так уж они и ошибаются на мой счёт. А огрызаюсь я больше потому, что всегда ненавидел проигрывать свои судебные процессы. - А кто ж любит? - усмехнулся Геринг в ответ. - Мой адвокат, судя по всему, - проворчал я с желчью в голосе. Сукин сын устроил мне сегодня в зале суда такой допрос, что самому прокурору оставалось только сидеть и наблюдать за происходящим с огромной улыбкой на лице, пока мой дражайший доктор Кауфманн разделывал меня, как бог черепаху. Так что моё дурное настроение было вполне оправданно. - Он это нарочно делает. Не взлюбил он тебя, а? - Принимая во внимание то, что он в самый первый день отказался даже пожать мне руку, думаю, что да. Симпатии ко мне он явно не питает. - А кто вообще хочет нам теперь руки жать? - Геринг вдруг рассмеялся. - Мы же - самые закоренелые преступники, что свет видел. С товарищем Сталиным они зато руки с удовольствием жмут, это да. Потому что он, конечно же, никогда бы не учинил того, что учинил Гитлер. Нет, он бы никогда не построил целую сеть лагерей в Сибири. Или же, постойте-ка! Построил. Но зато он никогда не устроил бы внутреннюю зачистку политической и военной оппозиции, как мы это сделали с СА... хотя, что там у них произошло в тридцать седьмом? Да нет же, я должно быть, ошибаюсь. Не перестрелял он несколько тысяч своих собственных офицеров, это скорее всего была наша пропаганда. Ну так хотя бы людей он в газ-вагонах душить не стал, точно ведь? Или же, постойте-ка! Ведь это именно он и соорудил эти самые газ-вагоны, которые мы у него потом и позаимствовали. Но нет, это тоже, скорее всего, очередная бредовая мысль покойного министра Гёббельса, согласно обвинению. Так что конечно, давайте пожмём ему руку, потому что он хотя бы антисемитизмом не страдал и не устраивал гонения на своих евреев... Или же, постойте. Геринг остановился посреди дороги и скрестил руки на груди. Я не удержался от смешка. - Что же вы от меня хотите, рейхсмаршалл? Ничего ведь им не докажешь. - Да ничего. Так, сыт просто уже по самое горло их двуличностью, вот и беседую тут с тобой о наболевшем. Скучно мне; мой-то процесс уже закончен. Тогда я хоть развлекал себя препирательствами с прокурором, хоть тот и отказывался наотрез признать хоть долю правды в доводах, что я приводил. - Хорошо, что хоть друг с другом нам ещё разрешают беседовать. - Да. Хорошо.