"The Austrian: Book Two"

Глава 4 Нюрнберг, апрель 1946 Я стиснул глаза рукой и поморщился от новой попытки доктора Гольденсона выудить из меня очередное признание, на этот раз личного характера. - Я же вам уже объяснял, доктор. Я не люблю говорить о своей личной жизни. - Почему нет? Все остальные заключённые находят эту тему куда более приятной чем то, что им приходится обсуждать большую часть времени. - Переводчик, сидящий рядом со мной на узких нарах, закончил переводить слова доктора Гольденсона. Словно чувствуя мои колебания, американец чуть подался вперёд на своём стуле. - Можете не вдаваться в детали, если вас это смущает. Можете просто рассказать мне о вашей супруге или... о ком-то ещё. Я тихо усмехнулся. - Вам и вправду так любопытно узнать о всех моих любовницах? - Иногда, погружаясь в прошлое и окружавших вас тогда людей, вы лучше можете понять себя настоящего. - Если я начну обсуждать с вами все мои прошлые похождения, мы с вами тут просидим до скончания века, как в той арабской сказке. - Какой арабской сказке? - Моя дочь очень её любила. Сказка о Шехерезаде, в которой жестокий царь выбирал себе новую невесту каждый месяц, из самых красивых девушек своей страны. А наутро после свадьбы обезглавливал их. Когда же настал черёд Шехерезады стать невестой кровожадного царя, она придумала как перехитрить его: в свою первую брачную ночь она начала самую захватывающую сказку, какую он только слышал, а как стало светать - оборвала её на самом интересном месте. Царь был в негодовании и потребовал, чтобы она продолжала историю; Шехерезада же была непреклонна, и заявила, что закончит историю только следующей ночью. А как закончилась та сказка, она тут же начала другую, ещё лучше прежней, которую она также оборвала на середине при первых лучах солнца. И вот так, ночь за ночью, Шехерезада развлекала царя своими чудесными историями, и он так и не убил её. - Я хитро ухмыльнулся психиатру уголком рта. - Так что, доктор? Желаете услышать мои истории? Боюсь только, вы повесить меня не сможете, если я начну. - Они и вправду так увлекательны? - Гольденсон также улыбнулся. - Вы и представления не имеете.