"The Austrian: Book Two"

- А вы не очень-то ладите с Группенфюрером Гейдрихом, не так ли? Моя спутница определённо обладала хорошей интуицией. - Вы правы, фрау Фридманн. Он тоже не самый мой большой поклонник. - Неудивительно. Он из тех людей, с кем довольно трудно поддерживать хоть сколь-нибудь нормальные отношения. - Она усмехнулась и отпила немного шампанского из своего бокала. - Ну а вы с ним как познакомились? - Через своего мужа, конечно же. Он водит меня на все официальные приёмы. Вряд ли Фридманна можно было в этом обвинить. Будь я её мужем, я бы тоже её везде с собой возил. Даже сейчас, сидя рядом с ней в ресторане, от меня не ускользнуло то, какие взгляды на неё время от времени бросали другие мужчины, и даже не пытался скрыть самодовольной ухмылки от того, что она была здесь со мной. - И всё же мне трудно поверить, что он произвёл на вас такое негативное впечатление. Говорят, с дамами он - сама любезность. Аннализа отложила в сторону свою вилку с наколотой на неё спаржей и помедлила какое-то время, обдумывая свой ответ. - Не то, чтобы он не был любезен со мной... Просто он... - Она слегка прищурила глаза, подыскивая правильное слово. - Просто у меня от него мурашки по коже, вот что. - Мурашки? - Я рассмеялся. - Какого рода? - Нехорошего, герр Группенфюрер. Несомненно, он высоко образованный и интеллигентный человек, но стоит заговорить с ним, и ощущение такое, что говоришь с ожившим трупом. От него буквально исходит какой-то мертвецкий холод; а взглянешь ему в глаза, а за ними нет ровным счётом ничего, только пустота. Он очень, очень холодный человек. Я думала раньше, что он такой только со своими подчинёнными, но затем увидела, как он ведёт себя со своей женой во время приёмов, и поняла, что нет. Он всегда такой. Он едва говорил с ней, если вообще обращал на неё внимание. Я нашла это весьма странным. - Она откусила от своей спаржи и продолжила. - Мой муж как-то рассказал мне преинтересную историю: фрау Гейдрих так устала от того, что её собственный муж не уделяет ей никакого внимания, что решила завести дружбу с одним из подчинённых Гейдриха, Вальтером Шелленбергом. Он вроде работает в шестом отделе СД. Я вопросительно выгнул бровь, но Аннализа тут же ответила на мой невысказанный вопрос, сделав большие глаза. - Нет, нет, нет, ничего такого! Это действительно была просто дружба, и самая невинная. Я разочарованно вздохнул, заставив фрау Фридманн рассмеяться. - Мне можно продолжать рассказ, герр Нехорошие Мыслишки? В общем, гуляли они себе в парке, проводили время вместе - всё время на публике, заметьте - он ни разу не остался с ней наедине, и всё потому, что её собственный муж совершенно бедняжку забросил. Но как только Группенфюрер Гейдрих прознал об этом, он совершенно вышел из себя и так разозлился на Шелленберга, что тот уже и не рад был, что встречался с бедной фрау Гейдрих, пусть и только из сочувствия. - Аннализа на секунду задумалась, и затем добавила. - Мой муж считает, что у Шелленберга был ещё один мотив, что вроде он хотел таким образом собрать информацию на Группенфюрера Гейдриха, но я думаю, что это просто досужие сплетни РСХА. Суть в том, что Гейдрих едва ли не убил Шелленберга из-за этого, и кроме того, ещё и жене своей запретил к нему и близко подходить. Ну не деспот, как вы считаете? - Да уж куда там. Одно могу сказать, мне искренне жаль его жену. - Как и мне. Представляете, так её забросить? Я заёрзал на стуле, разыгрывая внезапную заинтересованность в содержимом моей тарелки. Но она и это заметила. - Герр Группенфюрер? - Мм? - Невинно отозвался я. - Вы ведь так бы себя не вели со своей супругой? Я едва сдержал смешок в ожидании её реакции. - Боюсь, мы с моей женой живём в разных городах. Но я, правда, звоню ей каждую неделю. Она нарочно уронила свою вилку, состроив на меня самые осуждающие глаза. - Вот уж от вас-то я такого точно не ожидала! Я рассмеялся и поднял обе руки вверх. - В свою защиту могу только сказать, что мне пришлось на ней жениться. - Если вы оставили девушку в деликатном положении, то это вас не оправдывает! Думать надо было лучше! Теперь настала моя очередь разыграть оскорблённую невинность. - Я бы попросил, фрау Грязные Мыслишки! Ни в каком положении я её не оставлял! Гиммлер заставил меня на ней жениться. - Рейхсфюрер? Заставил вас жениться на ней? Взгляд её был более чем скептическим. - Так и есть. - Может ещё скажете, что он пистолет вам к голове приставил и сказал, "Ну-ка женитесь на этой женщине, а то хуже будет?" - Не совсем так, но суть та же. - Странный вы народ, эсэсовцы, честное слово. - Что, думаете теперь, что возможно Рейхсфюрер и вашего мужа заставил на вас жениться? - Сострил я. Аннализа усмехнулась. - Нет. Боюсь, это я заставила его на мне жениться. - Любопытная история! Не поделитесь? Она едва заметно покраснела, улыбнулась и спрятала глаза за длинными ресницами. - История, действительно, любопытная. Я едва знала его, когда мы поженились. Мне было всего одиннадцать, когда мы встретились. Он был другом нашей семьи. Когда мы встретились во второй раз, шесть лет спустя, он только вернулся из Парижа, где он в то время работал. Вряд ли тот короткий период, что мы встречались перед нашей помолвкой, можно назвать полноценными отношениями. Он водил меня в оперу, в театр, но всё между нами было весьма невинно; я всё же была дочерью его друга, понимаете? - Она смущенно улыбнулась. - Так что, перед тем, как встретить Генриха, я даже ни разу на полноценном свидании не была. Балет занимал всё моё время. Мальчики меня едва ли интересовали, хотя они и звали меня на свидания с завидной регулярностью. До Генриха был всего один человек... Он тоже был из СС. Он думал, что мы с ним встречались. - Думал, и только? - Пришёл мой черёд вопросительно вскинуть брови. История становилась все интереснее. - А в реальности как обстояли дела? - Да, я знаю, звучит довольно-таки запутанно. - Аннализа рассмеялась и отпила ещё немного шампанского. Я никогда ещё не видел, чтобы кому-то так невероятно шёл лёгкий румянец. - Но, Герр Группенфюрер, поймите, мне было всего семнадцать. Я и понятия не имела, как вести себя с мужчинами, а тем более с теми, которые не привыкли принимать отказов. Его звали Ульрих Райнхарт; Штурмбаннфюрер СС. Приказной тон был его нормальной манерой разговора. Когда он позвал меня на ужин в первый раз, я попросту испугалась и не сумела сказать ему нет. Но после того ужина он, видимо, решил, что мы с ним теперь были парой, ну и… В общем, когда я попыталась ему объяснить, что дела обстояли немного иначе, он, скажем так, не совсем хорошо это воспринял. Вы, должно быть, помните, что я вам о нём рассказала во время нашей беседы в Гестапо. Закончилось всё тем, что он понаписал кучу небылиц про меня, вместе со своей новой подружкой, Гретхен, и меня арестовали. - Что тут скажешь? Некоторые мужчины не понимают слова нет, а? - Я попытался скрыть ухмылку. - И не говорите, Герр Группенфюрер! Дошло до того, что однажды вечером он зашёл без приглашения ко мне в гримёрку бог знает с какими намерениями; ну, я так напугалась, что и сказала ему, что выхожу замуж за Генриха. Слава богу, он оставил меня в покое, но, естественно, не забыл растрепать о моих словах всему СС. Вот Генриху и не оставалось ничего иного, как и в самом деле на мне жениться, - закончила она с улыбкой. - Не думаю, чтобы он очень сильно по этому поводу переживал. - Что ж, здесь вы правы. Под дулом пистолета мне его к алтарю вести не пришлось. Между нами была взаимная симпатия конечно же, и даже больше, но... Всё случилось так быстро. Мы до сих пор друг к другу привыкаем. - Но вы же любите своего мужа? - Я заметил, как задержал дыхание в ожидании её ответа. Должно быть, надеялся где-то в глубине души, что может быть и её брак был ошибкой, как и мой. - Конечно, люблю. - Она поспешно закивала, к моему великому разочарованию. Но затем добавила, - он очень хороший человек. Я вскинул голову, не сумев вовремя скрыть торжествующей улыбки. "Очень хороший человек." Не "я люблю его до смерти и жить без него не могу," а всего-навсего "очень хороший человек." - Так что, да. Если бы не Штурмбаннфюрер Райнхарт, кто знает, было бы у меня сейчас это кольцо на пальце. С вашим мужским полом, я заметила, такое частенько случается: воображайте себе то, чего на самом деле нет. Понять вас невозможно, - заключила Аннализа с кокетливой улыбкой. Я не выдержал и расхохотался. - А я-то всегда наивно полагал, что это женщин понять невозможно, фрау Фридманн. - Женщин как раз понять очень даже легко, Герр Группенфюрер. Если только не приписывать нашим словам значения, которого мы в них и не думали вкладывать. - Наример? - Я с любопытством склонил голову набок, ожидая от неё дальнейших объяснений. Какое-то время она разглядывала потолок, будто обдумывая свой ответ, а затем снова опустила глаза на меня. - Что ж, начнём с самого банального. Скажем, в своей балетной школе я всегда улыбалась всем своим друзьям. Большинство из них, конечно, были девочками. Ну так вот, они улыбаются мне, я улыбаюсь им в ответ, и никому из нас и в голову никогда не приходило, что улыбка может означать что-то иное, кроме как выражение самой невинной дружбы. И вот мне исполняется пятнадцать, и ни с того ни с сего мама вдруг начинает меня учить, что нечего улыбаться мальчикам, а тем более мужчинам, которое приходят к нам в дом, чтобы они, не приведи господь, не взяли бы себе чего в голову. Вот так и получается, что как только девочка достигает определённого возраста, ей уже и улыбнуться никому нельзя, потому как её улыбку могут неправильно истолковать. Понимаете теперь, о чём я? - Думаю, да. - Я изо всех сил старался не выдать своим видом, как меня позабавили её "обвинения." - Что же, выходит, вы думаете, что и я тут себе невесть что сижу и воображаю? - А то как же! - Она ещё и брови сдвинула, актриса та ещё, хоть и едва сдерживала смех. - Сам только факт, что вы затащили меня на этот ужин, уже говорит о многом. Я просто чувствую, как вы сидите, и придумываете себе всякое! - Затащил? - Я снова расхохотался. - Вы вообще-то могли отказаться. - Напомню, что на момент оглашения ваших планов, я сидела у вас в машине. Что мне было делать? Выпрыгнуть на полном выходу? Она, конечно же, говорила всё это в шутку, но я тем не менее решил ещё больше ей подыграть, прижал руку к сердцу и самым серьёзным видом заявил: - Моя дорогая фрау Фридманн, уверяю вас, намерения мои были самыми невинными. - Ну, конечно. - Она игриво сощурила на меня свои голубые глаза, вдруг напомнив мне сиамскую кошку. - Торжественно клянусь. - Я поднял правую руку вверх. - Слово офицера СС. На сей раз она ещё и глаза закатила в ответ, прыснув со смеху. - Фрау Фридманн! - Воскликнул я в театральном ужасе. - Вы не верите самой священной клятве офицера СС? Аннализа изучала меня взглядом какое-то время, вдруг снова приняв задумчивый вид, а затем произнесла так тихо, что только я мог её услышать: - Поверила бы, если бы не вы её произнесли. - Я вас не понимаю. - Я слегка сдвинул брови. Она глубоко вдохнула, будто собираясь с духом и решая, говорить ей что-то или нет. - Просто я не думаю, что клятва эта так уж для вас священна, вот и всё. - Опасно такие вещи вслух говорить, фрау Фридманн, - тихо заметил я предостерегающим тоном. Она медленно кивнула, но тем не менее продолжила: - Я вовсе не хотела вас обидеть, Герр Группенфюрер. Просто хотела сказать, что... Мне кажется, вы не так серьёзно эту клятву воспринимаете как, скажем, Гейдрих или Райнхарт на вашем месте. Я их довольно неплохо знаю, чтобы с уверенностью сказать, что клятва эта для них - это всё, что имеет значение. Они одержимы ей, как и своей работой и своими лидерами. Вы же, с другой стороны, говорили со мной на протяжении нескольких часов о чём угодно, кроме политики и партии. Понимаете, как нормальный человек. Поэтому я хотела вам пояснить, что слова мои касательно вашей клятвы предназначались не как оскорбление, а исключительно как комплимент. - Вы не думаете, что я ценю свою клятву? - снова спросил я. - Думаю, что цените, но... до определённого предела, - осторожно ответила она. - Просто, мне кажется, что... Скажем, если бы вам пришлось выбирать между чем-то крайне дорогим вашему сердцу, и вашей партией и фюрером, то вы выбрали бы первое. В повисшей тишине она впилась в меня глазами, ожидая моей реакции. - Да это едва ли не обвинение в измене партии и родине, за которые людей в тюрьму бросают, фрау Фридманн. - Бросите меня в тюрьму значит? - Нет. Её лицо мгновенно просияло. - Значит, я в вас не ошиблась. - Никогда больше такого не говорите. Никому. - Не волнуйтесь, Герр Группефюрер. Никому, кроме вас, я бы такого и не подумала говорить. - Вы едва меня знаете. - Знаю достаточно хорошо, чтобы не побояться произнести это вслух. Знаю, что вы - хороший человек. Потому и сказала вам всё это. - Я совсем даже не хороший человек, фрау Фридманн. - Почему у вас тогда такие добрейшие глаза? Лицо, как у убийцы, а глаза как у мученика с иконы. - Фрау Фридманн. - Я поймал её руку и прижал её к своим губам. - Ну и как вы можете меня теперь обвинять в том, что я себе всякого напридумываю? Она тихо рассмеялась и едва заметно пожала одним плечом. А я никак не мог выпустить её руки из своей до самой ночи, пока не пришлось отвезти её всё-таки обратно в её отель, к её мужу, "очень хорошему человеку."