***
Ночь в Готэме очень спокойная. Слишком спокойная. В соседней комнате кто-то смотрел телевизор, по которому передавали новости. — На предыдущей неделе в Готэм вернулся Бэтмен. К сожалению, как я узнала со слов Джеймса Гордона и его дочери — Барбары Гордон, он к нам приехал не на долго и скоро возвращается в город, откуда приехал. Местонахождение настоящего места проживания Тёмного Рыцаря неизвестно. С его приездом, на улицах стало намного спокойней, а о Джокере не слышали с вечера прошлого вторника. Последним его злодеянием был угон машины у неизвестного гражданина Готэма. — Журналистка продолжала говорить, но я уже ничего не слышал. Я просто лежал у себя в комнате, на кровати, и смотрел в потолок. Там были разные надписи и рисунки, которые я делал когда мне было скучно. Много надписей, обозначающих смех, летучие мыши, портреты на стенах, просто время или страшные улыбки, нарисованные красным цветом. Я поднялся с кровати и достал мел из тумбочки, которая стояла возле неё. осмотревшись, я отметил свободное место на стене и подошел к нему. Я начал вырисовывать линии лица, скулы, глаза, а потом, взяв мел другого цвета, начал рисовать волосы, а потом одежду, разукрашивать портрет. Я нарисовал Брюса. Я смотрел на него с минуту, а потом, взяв черный мел, начал зарисовывать его лицо, вырисовывая маску Бэтмена. Как я раньше не додумывался до того, что бы сделать так? Просто нарисовать на ком-нибудь эту черную, как моя душа, маску? Может, потому что я и так знал кто он, но просто не хотел принимать этого? Просто, тогда всё веселье оборвётся. Я не заметил, как телевизор в соседней комнате затих. Теперь на базе было достаточно тихо. Очень тихо. Просто потому, что на базе только три человека и один из них крепко спит. Я услышал шаги за дверью. Кто-то хотел зайти ко мне в «каморку» и я точно знал кто это был — конечно, Брюс, кто же еще? Я встал с пола и подошел к двери. Он подошел к двери но, казалось бы, не собирался заходить внутрь, а я не открывал ему дверь. Мы просто стояли так, возле двери, которая может впустить в мою комнату, стояли с разных её сторон и ждали чего-то, а чего, даже я не знаю. Брюс топтался возле комнаты, давая понять что он там. — Чего ты ждешь? — Я подал голос, прислонившись к двери. Он не ожидал этого, по этому некоторое время не знал что ответить. — Приглашения…? — Я прыснул. — Я не впущу тебя. Тут слишком много странного. — Я, кажется, даже слышал как он улыбнулся или даже выпустил смешок. Мы говорили не очень громко, но достаточно, что бы слышать друг-друга. Мы говорили так несколько часов — не так много, что бы устать или найти этот разговор странным, но говорили мы долго. В один момент я понял что сполз по двери на пол и сидел так, облокотившись на неё и, закрыв глаза, говорил просто обо всём, не контролируя свой голос или поток мыслей. А он отвечал мне. Без задержек, подбираний нужных слов. Просто говорил со мной, как будто бы мы старые друзья. — Я бы хотел, что бы мы опять работали вместе. — Я, уже так привыкший к спокойным разговорам, просто, не задумываясь и не вникая, начал отвечать. — Да, может быть. Я помню как мы вместе словили Эда и Оза, а потом оказалось что их ограбление было, что-то типа, свидания. О-о… Наши задания тоже были «что-то типа свидания». — Я засмеялся, до сих пор не принимая разговор всерьез. Но лишь до того момента, как я услышал что Брюс встаёт — он тоже сидел возле двери. Я открыл глаза и посмотрел на дверь, как будто она была Брюсом. — Что такое? — Казалось бы, я проснулся. — Я хочу войти. Или что бы ты вышел — без разницы. — Я послушно встал и, немного подумав, открыл дверь. Брюс был в моей мятой белой рубашке — она закрывала его перебинтованный торс. На ногах были брюки — тоже мои — серого цвета. На нём, в общем-то, была самая моя унылая одежда. остальное, что бы я не находил, было яркого цвета, что совсем не шло ему. Так же, меня удивило что всё это налезло на него, а так же, что у них с Диком не было сменной одежды. Видимо, приезжали они только ради задания, которое им дала Барбара. Или они хотели купить себе обновки — с такими вопросами не ко мне. Я осмотрел его снизу вверх. Он выглядел лучше, чем когда мы, всей оравой, его лечили. По этому я решил сказать это ему: — Выглядишь лучше чем слизняк. — Я не умел делать комплименты. Брюс улыбнулся и, без приглашения, зашел в комнату. Она была без окон и я, заговорившись с Брюсом, даже не заметил как в ней темно, — до этого её освещали маленькие, почти сгоревшие свечки, но, видимо, они сгорели до конца — по этому, когда дверь за Брюсом закрылась, комнату покрыла тьма. Мы стояли перед друг-другом, в кромешной тьме, и дышали. Дышали и молчали — ждали, пока наши глаза не привыкнут к тьме. Но они никак не привыкали, по этому Брюс опять начал говорить. Раньше я не замечал на сколько он разговорчив. — Я люблю тебя. — Ты уже говорил это. — Да. — Я не знал, что делает сейчас Брюс — как меняется его мимика, как он смотрит на меня, как стоит. Я не знал и это меня пугало. Я дышал громче него, что пугало меня еще больше, так как он может подумать, что я жду от него чего-то. — Я могу говорить это снова и снова, пока ты не скажешь, что простил меня и тоже любишь… — Ты упрямец, ты это знаешь? Я уже сказал что простил тебя, но я больше не люблю тебя. — Я люблю тебя. — Я поднял голову, что бы посмотреть на него, но не увидел ничего, кроме серо-черных пятен которые означали, что я привыкаю ко тьме. Мне не нравилось его упрямство. Он был серьезно настроен любить меня до того момента, пока я не полюблю его. Вот, что значит, добиваться своего до самого конца. Но ведь, разве, это не плохое качество? Может быть, а может быть и нет. Я почувствовал как его рука легла мне на талию, а вторая взяла мою руку. — Что ты делаешь? — Я не сводил с него взгляд, надеясь на то, что первое что я увижу, когда привыкну к темноте, это его лицо — глаза, губы, скулы. Всё, что мне так знакомо, так близко, но так далеко. — Слышишь? — Я не понял, что он имеет ввиду, но потом понял. Видите ли, моя база находится в, так сказать, старом особняке, в котором сделали жилой дом. Тут живут всякие бездельники, которым лень работать и платить много денег, но в роскошных и больших квартирах жить хочется. По этому я живу тут — в большой, просто громадной, квартире и устраиваю тут свою базу. Моя база — мой дом. Гениально. Так о чём это я? Надо мной живут очень милая, и старая, пара. Иногда, когда они не в путешествиях — так сказать, предсмертные желания — они приходят домой и каждый вечер кто-то из них играет на пианино или они включают проигрыватель со старыми пластинками. В этот раз были пластинки. Стены в доме были не особо толстыми, по этому всё было хорошо слышно. Я опять посмотрел в глаза Брюсу. Моё зрение привыкло к темноте и я мог видеть как он улыбается. Я не заметил, как мы начали медленно переступать с ног на ноги, под ритм музыке, играющей сверху. Музыка не была мне знакома, как, в общем, и Брюсу, но мы получали большое удовольствие вот так, в темноте, танцуя… Вместе. — Почему ты это делаешь? — Я невольно засмеялся. — Мне нравится танцевать. — Я удивленно, с улыбкой, посмотрел на него. — Что? — Это прозвучало обиженно и немного наигранно. Меня всегда веселило когда он так говорил. — Мне тоже. А помнишь, как я привёл тебя в Аркхэм и там везде танцевали охранники и безумцы, переодетые в нас? О-о-о, я уверен, они тоже любили танцевать*. — Я засмеялся, но не громко — всё-таки, Дик спит. Темнота уже не казалась такой тёмной. Всё было в серых оттенках, смешанных с белыми и, иногда, тёмными оттенками тех цветов одежды, которые были на мне. Песни сменялись одна за другой, становясь всё более и более тихими, а мы с Брюсом просто танцевали, не говоря друг-другу не слова. Раз-два-три, раз-два три, а потом добавлялась и четыре, а потом и пять, потом сокращалось до двух — ритмы были самыми разными и мне это всегда нравилось в музыке. С каждым годом она новая, её можно слушать вечно и вникать в неё, с каждым новым днём прослушки понимая больше и больше слов и думать о том, что певец, или певица, прекрасно описали ваше состояние или жизнь. Вы находите в песне, или вообще во всей музыке, что-то, что подходит под вас — будь то одна строчка, куплет, только припев или целая песня, а может даже просто музыка, которая у вас вызывает воспоминания о чём-то. «I want you by my side» — Заиграла новая песня. Она была не такая как остальные, а казалась более современной. Меня удивило это, но я решил не вникать в смысл столь резкого измена стиля. — «So that I never feel alone again» — Я закрыл глаза и пытался прислушаться к словам песни. Они что-то мне напоминали. — «They’ve always been so kind» — Потом я резко открыл глаза и посмотрел на Брюса. Причина тому было то, что он начал подпевать. Скажу честно — он неплохо поёт, но слышать это не каждый захочет, так как если он начнёт петь — его уже не остановить. И он сам это знает, но ему всё равно, знаете ли. — «But now they’ve brought you away from me» — Это было странно слышать, если взять во внимание то, что эта песня идеально подходила подо всё, что с нами произошло. Да я просто уверен в этом, даже если впервые слышу эту песню и даже не прослушал её полностью! Следующие слова песни были бессмысленные во всём — это же песня, но всё-таки она заставила меня прислушаться к себе и прислушаться к голосу Брюса. Казалось, его голос дрожал, как будто он плакал, но как только я поднимал на него взгляд проверить это, я понимал что он смотрит на меня и улыбается, не показывая не одного доказательство, что он в грустном настроении. Мы танцевали и танцевали. Песня уже подходила ко второму куплету, а значит скоро она закончиться.«Coldest winter for me No sun is shining anymore The only thing I feel is pain Caused by absence of you Suspense controlling my mind I cannot find the way out of here I want you by my side So that I never feel alone again»
Мне бы хотелось выключить эту странную песню прямо сейчас, но при этом я не хотел останавливать пение Брюса и наш танец. Чертовы старперы сверху, как будто знают что может ранить опять давно зажившую рану. Как соль или что-то в сто раз хуже. Я уверен что хуже. Брюс продолжал петь, на память проговаривая все слова, как будто бы репетировал их и сейчас выступает передо мной. Песня закончилась так же неожиданно, как и началась. Теперь было тихо — музыка перестала играть. Поздний час, всё-таки, пора спать. Мы остановились. Из-за того что я так часто закрывал глаза и танцевал ничего не видя, мне опять предстояло долгое мучение моих глаз, привыкающих к темноте. Я не заметил, как мои ноги устали и начали болеть, так как я не следил за тем, сколько песен мы оттанцевали. Наверное, побольше чем на некоторых выпускных балах, раз у меня так болят ноги. Я отстранился от Брюса и, молча, подошел к кровати. Он до сих пор стоял на месте, следя за моими действиями, по этому я просто, сняв ботинки, лёг на кровать. Чувство мягкой подушки сразу ударило в мою голову сонностью и я начал хотеть спать, но лишь до того момента, как почувствовал что Брюс сел ко мне на кровать, прямо у моих ног. — Иди спать, Милки Ченс**. — Я наконец-то вспомнил что это за песня. Брюс часто напевал её, когда готовил или просто был чем-то занят. Я находился рядом и меня начинало это или раздражать, или забавлять. Я всегда забывал как она называлась и кто был исполнителем, по этому каждый раз спрашивал, на что Брюс отвечал лишь одним ответом, ничего не добавляя про мою забывчивость. — Я не хочу. — Мне начинало это надоедать. Почему просто нельзя прильнуть к нему, взять обеими руками за шею и целовать, признаваться в вечной любви. Потому что в конце, я просто задушу его, ведь я его не обнял, а схватил за шею. Это будет трагедия. — Ты хочешь спать, я вижу это по твоему лицу. — Он ухмыльнулся. — Странно, потому что я вообще ничего не вижу. Тут слишком темно, тебе надо встроить сюда окно или лампу. — Он прыснул. У него было не особо хорошее чувство юмора, особенно когда он хотел спать. — Когда вы уезжаете обратно? — Это вопрос крутился у меня на языке как балерина целый вечер, но я никак не мог подобрать нужного момента, что бы задать его. Я боялся, что получу в ответ числа, слишком близкие к сегодняшней дате. Они и так, я так полагаю, слишком долго уже находятся в Готэме — всё по моей вине. Просто не смог держать себя в руках, держать рукоятку пистолета по крепче, не нажимая на курок. Брюс отвернулся и посмотрел на одну из разрисованных стен. Его взгляд остановился на портрете, который я рисовал до того, как он пришел. — Завтра. Мы уезжаем завтра, рано утром. — Было понятно, что он не хотел опять уезжать из этого города и, опять же, причиной тому оставался я. Меня это напрягало. Очень сильно. — Хорошо. — Это слово ранит, особенно в такой момент, кого угодно. Оно, как тяжелая артиллерия, показывает всё моё холодное отношение ко всему, что происходит между мной и Брюсом Уэйном. Он посмотрел на меня. Этот взгляд отличался от того, который я привык видеть. Он полностью показывал злость, которую я обычно вижу под маской Бэтмена, а не на лице Брюса. Злость, агрессию, нетерпение, несправедливость. Это всё. Это было слишком непривычно видеть на его лице. Он пододвинулся ко мне. Я привстал и попытался отползти от него, но он схватил меня за руку и больно сжал. Говорю честно, мне стало немного страшно от того, что он может сделать. Ведь он может сделать, да и делать, всё что угодно. — Ты, как всегда, не прав. — Он смотрел прямо мне в глаза. Вокруг ничего не было, кроме голубизны его глаз. Я смотрел в них и видел тоже самое, что я видел в глазах своих жертв. Своё отображение. Страшное, но уже не агрессивное, а испуганное — как будто я тут жертва, а Брюс — убийца. Он был очень близко, я чувствовал его дыхание у себя на лице — всё остальное, кроме моего лица, которое обдавалось тёплым дыханием Брюса, казалось, было заморожено. Я не мог пошевелиться, я не мог смотреть никуда, кроме глаз человека, который сидит передо мной. — Ты никогда не был прав. Особенно с собой. — Он посмотрел на мои губы, я видел этот взгляд, но лишь до того момента, как он прикоснулся до них. Он посмел поцеловать меня, после всего этого. Я смотрел на то, как он пытается наслаждаться этим, дать почувствовать наслаждение мне. Я был слишком сонным и то, что он поцеловал меня, обессилило меня и я просто обмяк на его руках, дав ему любить меня. Я закрыл глаза — Брюсу это опять сошло с рук. А точнее с губ.