Viva New Vegas

Рабов сначала отвели в Нельсон, а оттуда решено направить прямиком в "Аэротех". У всех на шеях бордовые рубцы от ошейников; женщины смотрят затравленно, прижимая к себе детей, тоже в основном девочек. У трех бывших рабынь клеймены лица: жуткие бугристые шрамы натягивают кожу, искажая черты, - так Легион отмечает непокорных. У молодой девушки иссечена вся спина, у другой, белокурой и белокожей, татуировка на плече - инициалы хозяина. Тэсс кончиками пальцев касается переплетенных букв, похожих на пару сцепившихся касадоров; девушка вздрагивает. Глаза у нее как у сломавшего ногу теленка, Курьер ободряюще улыбается ей, хотя в груди закипает гнев. Их клеймили, метили как животных, словно скот! Стискивая зубы, Курьер возвращается к ране девушки: во время стычки с НКР один из легионеров, случайно или нет, рассек ей бедро мачете; к тому времени, как освобожденных рабов довели до Нельсона, рана воспалилась, начала гноиться. Принимать стимуляторы девушка отказывалась, плакала и билась в истерике, стоило к ней подойти со шприцом. Рану приходилось промывать слабым раствором целебного порошка и водки, но помогало слабо: нужны были антибиотики. Рабыня испуганно вжалась спиной в изголовье кровати, когда Тэсс потянулась за скальпелем. - Нужно очистить рану, - Курьер кладет руку на колено рабыни, чувствуя ее дрожь, и честно предупреждает: - будет больно. Если только ты не позволишь мне сделать укол. Тэсс показывает девушке стимулятор. Та сглатывает, прижимая трясущиеся руки к груди. - Ц-цезарь... запрещает... - сипит она и боязливо оглядывается по сторонам, будто Цезарь может прятаться в углу палатки. Курьер пытается улыбнуться, но выходит плохо: улыбка скорее похожа на оскал. - Цезаря тут нет. И больше никогда не будет. А стимулятор поможет тебе быстрее выздороветь. - Нет... нет, нет, нет, не надо. Они н-накажут, меня накажут, если я... - глаза девушки наполняются слезами. - Я не могу, не могу, не хочу!.. Рабыню начинает колотить в явной истерике, она, крича, мечется по кровати, мотает головой, пытается оттолкнуть Тэсс. Девушка визжит, целя ногтями в лицо Курьеру, но замирает, испуганная, когда игла стимулятора легко входит в ее бедро. Она бешено вращает глазами, дрожит под Курьером, вмиг обмякшая и растерявшая всю воинственность, но женщина все равно вкалывает ей двойную дозу успокоительного: сон девочке явно не помешает. Тэсс как раз успеет почистить рану и обработать след от ошейника; ее не впервые просят помочь в лазарете: на передовой вечно не хватает рук, а док Ричардс знает, что со скальпелем Курьер управляется неплохо; зашить пару ран и обработать ожоги навыков хватит. Рана рабыни пахнет дурно, но гангрена пока не началась. Приходится действовать быстро, на очереди еще три женщины, такие же запуганные, забитые и покорные. Свобода в лице солдат НКР их ничуть не обрадовала: рабыни почти не спят из страха быть настигнутыми легионерами; мужчин, даже медиков, шарахаются, но позволяют лечить детей. С ребятишками было немного проще: ракеты, завалявшиеся в сумке Тэсс, и пара потрепанных медвежат немного уняли страх девочек. В виду нежного возраста они не носили ошейников, но наблюдалось некоторое истощение и налицо были следы побоев: у самой младшей, семилетней, была уйма заживших переломов. Датри, добрая душа, собирался взять ее к себе: дескать, сын у него уже вырос, теперь можно и дочку воспитывать. Горечавка о появлении "сестренки" особо не болтал, но Курьер видела, как он приносил девочке сушеную опунцию. Малышка даже улыбнулась, что-то пролепетала ему в благодарность, в отличии от остальных рабынь: несколько женщин покончили с собой еще по дороге в Нельсон. Первой была та старуха со шрамом, рыдавшая над перерезавшим себе горло легионером. Закончив с раной девушки, Тэсс быстро споласкивает руки. Еще нужно посмотреть, что там с парой рядовых, которые умудрились наступить на оставленные Легионом мины, но вдруг ее цепко хватают за запястье. Женщина с красной вспухшей полосой на шее лежит на койке, впившись взглядом в лицо Курьера. - Минди, это ты? - шепчет рабыня, приподнимаясь на постели. Она тянет Тэсс к себе, горячей влажной ладонью сжимая ее пальцы. - Дочка... это правда ты?.. У Курьера закладывает горло, точно мохавским песком засыпало; она стоит и молчит, пока женщина стискивает ее руку, тянется к щеке Тэсс, но так и не решается ее коснуться. - Минди, доченька... - рабыня начинает плакать. - Я думала, что никогда тебя больше не увижу... - Мэм, вы ошиблись, - Тэсс давит из себя слова, они идут с трудом, царапая язык, - я не... я не Минди. - Не Минди? - женщина недоуменно моргает; в прояснившихся глазах стремительно закипают слезы, обветренное лицо плаксиво морщится. Она отбрасывает руку Курьера с каким-то отвращением и страхом. - Простите... ради Бога, простите. Просто вы так похожи на Минди, и я... Я... - Ничего страшного, - бросает Тэсс и кидается прочь из лазарета; выскочив на улицу, она продолжает слышать плач рабыни, чувствует ее хватку на своем запястье. Несмотря на теплый, даже жаркий, вечер, Курьера знобит и трясет, будто в лихорадке. Она - не Минди... но вдруг она ею была? Она забыла половину жизни после Гудспрингс; что, если в палатке действительно плачет ее мать? Мать, которую поработил Легион... значит, и Тэсс тоже? Она была рабом? Тогда как стала Курьером? Сбежала? Курьер сжимает ладонями виски, мысли гудят разъяренным роем. Минди, Минди, Минди... звучит незнакомо. Почти как "Тэсс"; Курьер не помнила своего имени, и док Митчелл назвал ее сам, "как дочь". И теперь в палатке плачет женщина, которая в лице Курьера разглядела своего ребенка. Рука женщины взлетает к гладкому горлу, лишенному следов ошейника, а потом тянется к плечу: на обратной стороне прямо над подмышкой сидит шрам, круглый ожог, не больше динария Легиона - точно такого же размера именная татуировка на плече раненой рабыни.