Viva New Vegas

Все четыре угла квадратного зеркала затянуты паутиной трещин, железную гнутую раму покрывают рыжие разводы ржавчины. Курьер сидит на стуле напротив зеркала, широко расставив ноги и прижимаясь грудью к спинке, вертит головой, скользя пальцами по щекам. Когда она моргает, механические веки смыкаются, жужжа едва слышно, как мошка, зажатая в кулаке. Черный зрачок в золотисто-зеленой, словно радиоактивная пыльца, радужке сужается, фиксируя изображение. Левая щека Тэсс кажется облитой глазурью: пластины синтетической ткани на ощупь гладкие и прохладные, будто кевларовый сплав. Тонкие линии стыков заметны, только если подойти вплотную. Синтетическое покрытие кажется прозрачным; сквозь него словно просвечивает кожа, расписанная тонкими нитями кровеносных сосудов, но Тэсс говорила, что под всей этой лакированной коркой прослойка из био-геля, а кожи и вовсе нет - изувеченную плазмой, ее срезали, как шкурку с яблока, а слепой глаз выкорчевали, заменив киберпротезом, сидящим чуть навыкате. Вероника все еще немного обижена на Курьера за то, что та не рассказала ей об операции. Девушка намеренно шумно листает книгу, но следит больше за Тэсс, чем за текстом. Как так можно вообще?! К "Оружейникам" она ходила, ну, конечно. Соврала, утаила, но, что самое оскорбительное - не позвала с собой. Разве они не подруги? Разве Вероника не беспокоилась о ней, не следила, чтобы Курьер не забывала накладывать примочки и мази на обожженную кожу, а Тэсс даже не пригласила ее на день рождения своего нового глаза. Разве это справедливо? Писец негодующе захлопывает книгу и укладывает ее на коленях; надув губы, девушка морщит лоб, глядя на Курьера. От возмущения у нее ломит пальцы. Тэсс же знает, что Сантанджело из Братства Стали, что технологии, механизмы, винтики-шестеренки - все это по ее части. Веронике до наждачной сухости во рту хотелось разобрать этот глаз, почти так же, как Рекса при первой встрече. Такой маленький, не больше грецкого ореха, а запечатляет увиденное, передает изображения в мозг... девушка сипло вздыхает, прижимая к груди маленькую подушку в атласной наволочке; на уголках болтаются золотистые кисточки, почти такие же, какие носят танцовщицы из "Гоморры". Так вот, оказывается, откуда они их берут! Вероника громко фыркает, и Рекс, дремлющий на кровати, поворачивает к ней ухо. Тэсс скрипит стулом, не отвлекаясь от созерцания своего отражения. Она кривится и морщится, щурит левый глаз, отчего пластины приходят в движение, накладываются друг на друга углами. И чтобы сказал Макнамара, увидев такую штуку? Этому упрямому старперу оказалось мало импульсной пушки; его бы даже работающий синт не впечатлил, чего уж говорить о крохотном киберглазе. И сколько же он, интересно знать, стоит? Вероника уже начала мечтать о небольшом ранчо с видом на озеро Мид, о небольшом стаде толсторогов - их ягнята такие милашки, - а Курьер просадила все крышки на эту... эти штуки, которые Сантанджело даже рассмотреть, разобрать и изучить не получится?! Девушку душит праведное негодование почти как тогда, когда писец узнала, что куда-то делись все конфеты, а ни Тэсс, ни Рекс не говорили, куда именно. Веронике нравится думать, что сладости утащила Пикси Атом; когда она была маленькой, мама говорила, что если не оставить Пикси Атом угощение, она обидится и превратит тебя в гуля. Вероника прятала для нее под кроватью крошки и сахарные бомбы, рассовывала по углам яблочные дольки и сухую вермишель, чтобы Пикси Атом наелась досыта и не сердилась. А потом мама умерла. Когда отец Элайджа увидел, как Вероника прячет еду в щель между стеной и полом, сначала рассказал, откуда на самом деле берутся гули, а потом в наказание отправил дежурить на нижних уровнях на целую неделю - потому что еда не для баловства. Девушка обнимает подушку, притягивает колени к груди. Нет и не было никакой Пикси Атом. Есть кучка людей, законсервированных в собственной упертости, запечатанное в бункере Братство Стали, издыхающее, как упавший в яму брамин. Он ревет, бьется и лягается, пока ты тянешь его наверх, пытаясь спасти норовистую скотину. Не помочь, не пристрелить - остается только уйти и жить дальше. Может, даже снова поверить в Пикси Атом. Слух писца ловит тихое жужжание: механический глаз Курьера смотрит на нее, сама Тэсс по-прежнему сидит лицом к зеркалу. - Все еще дуешься? - спрашивает Тэсс; ее щека бликует в свете люстры. - Да ладно тебе... - Ничего не ладно, - вскидывается Вероника, стараясь думать об упущенной возможности присутствовать на операции, а не о Братстве, запертом под землей. - Как-то одного разведчика ужалил дутень. Жало вошло прямо в сочленение доспехов, неглубоко, но ранка начала пухнуть и гноиться, и, несмотря на все лечения, начался некроз. Руку пришлось ампутировать. Знаешь, чем ее заменили? Шлангом с щипцами на конце, вроде тех, что у робомозгов вместо рук. Стакан взять получается - и ладно. А тут - глаз! Не стеклянный шарик, не махина весом с супермутанта, а сложный кибернетический механизм, полностью функциональный! Представляешь, насколько это поразительно? - Ну... - Курьер жует губами. - Наверное... - Но там, - Вероника взмахивает рукой, неосознанно повышая голос; Рекс на кровати сердито фыркает, подергивая ушами. - Там до этого никому нет дела. И знаешь почему? Потому что он не стреляет лазерами. Это не оружие, а значит - не заслуживает внимания. Вот и все. Все просто. И так... глупо... даже глупее, чем когда я верила в Пикси Атом. Девушка откидывает голову на спинку софы, роняя руки на подушки; она чувствует себя усталой и больной, так всегда бывает, когда она начинает думать о "семье". Зря Вероника ушла... надо было уговорить Курьера постоять на стреме, а Сантанджело тем временем выбила бы из старейшины всю дурь. Существуй Пикси Атом на самом деле, давно бы превратила его в гуля.