Viva New Vegas

Лейтенант Хилл обращается к врачу, когда становится совсем плохо; в приемную крошечной клиники Стрипа она заходит, пошатываясь. Бледная и осунувшаяся, Марша цедит воду из бутылки из-под ядер-колы: пластиковые воняют так, что желудок тут же выворачивает на изнанку. За последние несколько дней женщина почти ничего не ела: мутить начинало даже от запаха еды; не стоило все-таки брать шашлык у того типа у фрисайдских ворот, но Марша работала под прикрытием, и на нее смотрели, будто ожидая подвох. Лейтенант должна была доказать им, что она - своя, что она такая же, как и остальные, поэтому пришлось отсыпать крышек торгашу с черным, словно закопченным, лицом. Обугленное жирное мясо жгло язык; Марша жевала, стараясь не думать, кто именно пошел на этот шашлык, а скользкий тип за прилавком скалил в улыбке дурные зубы и приговаривал: - Вкуснее, чем у Дженаро, на улицах Фрисайда не найдешь. Марша сгибается пополам, страдальчески морщась, прижимает руку к урчащему животу. Вот ублюдок, что за тухлятину ей подсунул? Верно, у остальных его покупателей желудки луженые, привыкшие ко всякой дряни. Желудок скручивает спазмом, но от одной мысли о жареном на огне мясе рот наполняется тягучей слюной; Марша делает глоток, стараясь смыть с языка привкус желчи. Доктор принимает ее через пять минут после того, как лейтенант Хилл присаживается в маленькое кресло, обитое потертой кожей. Черноволосый мужчина, с тяжелой линией подбородка и крупным крючковатым носом, больше похож на довоенную кинозвезду, чем на медика; вечерами в казарме становилось тихо, когда офицер позволял посмотреть фильм на терминале: изображение скакало и рябило, голоса актеров были едва различимы в шорохе помех и треске старых колонок, но солдаты толклись у терминала, как щенки возле мамки. Доктор принимается сыпать вопросами: что беспокоит, давно ли пришли недомогания, не было ли контактов с радиацией. Марша отвечает вяло, прижимая прохладную бутылку к виску: от недоедания у нее болит голова, мысли путаются. Она добрую минуту пытается вспомнить, не гуляла ли она по радиоактивному болоту без защитного костюма; врач терпеливо ждет, сцепив руки под подбородком. Когда женщина отрицательно качает головой, он важно кивает и что-то записывает в тетрадь. Невысокая пухленькая медсестра в кокетливом колпачке с нашитым красным крестом начинает готовить автодок. - Можно как-нибудь побыстрее? - лейтенант стягивает платье через голову; из белья на ней только трусы и чулки с резиновыми подвязками. В последнее время грудь болит; тяжелая и раздувшаяся, как перезрелая тыква, ей тесно в лифчиках, которые больше давят и мешают, чем поддерживают. - У меня еще куча дел. Лайза и так винит ее в провале с Королем, тем более, что цена на воду во Фрисайде подскочила с пятнадцати до двадцати пяти крышек за бутылку; болезнь Марши для О'Мэлли - лишь очередная помеха. Если деталь в механизме приходит в негодность, ее заменяют, а черта с два лейтенант Хилл позволит отпихнуть себя в сторону. - Думаю, после осмотра я смогу точнее определить диагноз, - доктор натягивает резиновые перчатки; из-за его плеча выглядывает уголок висящей на стене картины: зернистый газетный снимок каньона Зайон висит, вставленный в рамку. В лагерных лазаретах подобного нет, как нет и улыбчивых опрятных медсестер и тяжелых ваз с отколотыми ручками, но зато при букете цветов, свитых из цветных лоскутков. На передовой с лейтенантом Хилл церемониться бы не стали: чистка желудка, доза детоксина и пинком обратно в окоп, а здесь нужды Марши оплачиваются посольством. - Лечились чем-нибудь до визита ко мне? - медсестра помогает женщине лечь на кушетку, пока врач щелкает кнопками и рычажками автодока. - Целебный порошок и стимулятор в основном. Еще детоксин пополам с экогелем, - слабым голосом перечисляет Марша, на что медик важно кивает. - Понятно, - автодок жужжит, начиная сканировние; лейтенант морщится, когда игла входит в палец, чтобы взять кровь на анализ. Пальцы стучат по клавишам, мигают зеленые и синие лампочки; кушетку чуть потряхивает, но это скорее убаюкивает, чем раздражает. - Раньше подобных недомоганий не было, верно? Скажите, мисс... вы следите за вашим менструальным циклом? - А это здесь причем? - фыркает Марша, не открывая глаз. - Я же просто отравилась... съела какую-то дрянь, вот меня и полощет. - Угу, - мужчина щурится, задумчиво глядя на монитор автодока, - можете сказать что-нибудь о своей половой жизни? Когда был последний акт? - Я не совсем понимаю... - начинает лейтенант Хилл и осекается, напоровшись глазами на сочувствующий взгляд медсестры. Она поворачивается к доктору, серьезному и неулыбчивому, и, не веря, мотает головой. Нет... черт, да нет же! Марша была только с Жан-Батистом, всего несколько раз до его смерти, не могла же она... Женщина сжимает кулаки; проклятье! Ей нельзя беременеть; какой может быть ребенок в разгаре Мохавской компании, когда решается судьба Мохаве?! - Срок небольшой, - продолжает врач, внимательно глядя на оглушенную новостью женщину. - Аборт можно провести операбельный или же медикаментозный... если вы согласны, конечно. Лейтенант резко вскидывает голову: аборт? Да, пожалуй, это будет разумнее всего. Беременность только помешает, а Марше Хилл не нужны лишние проблемы, как не нужен этот ребенок. Ребенок Жан-Батиста. Один из Ван Граффов. Женщина прикусывает щеку изнутри; наверное, Мамочка Ван Графф порадуется внуку, единственному ребенку ее почившего сына. Марша зло кривит губы: как не старался Король вырезать Ван Граффов из Фрисайда, один успел спрятаться у Хилл в животе. Только вот... что теперь с ним делать? - Мисс, все хорошо? - медсестра легонько касается плеча женщины. Лейтенант не отвечает, не реагирует, вперив застывший взгляд в стену; она в армии с шестнадцати лет, ушла из дома сразу, как отец привел в дом новую жену, немногим старше Марши; о рождении сводных братьев она узнавала из писем, а последняя открытка радовала очередной беременностью мачехи. Дома едва ли ей найдется место, а остаться на войне с ребенком все равно, что привязать к спине мишень. Беременный оперативник Лайзе О'Мэлли точно без надобности, а вот Ван Граффы своих не бросают: не зря же Мамочка пристроила всех своих детей. Может, найдет местечко и для внука? А заодно - и для его матери. Если человек Ван Граффов еще здесь, с ним можно договориться... если он действительно тот, за кого себя выдает. Пока Лайза окончательно не решила избавиться от Хилл, стоит навести кое-какие справки. А, разобравшись с убийцами Жан-Батиста, Марша вполне может рассчитывать на благодарность Ван Граффов, но не это главное: она бы в любом случае, рано или поздно, отплатила бы Королю и лицемерной суке Курьерше за его смерть.