Viva New Vegas

Лагерь весь в дыму и огне, песок под ногами темный от впитавшейся крови, а возле горящей палатки лежит декан Агриппа, перерубленный от шеи до живота. Воздух полнится криками; на короткое мгновение Ланию кажется, что он на поле боя, а не на землях Легиона, где на легата отважится напасть разве что безумец. Он смотрит на мертвого декана, и лицо Зверя Востока темнеет, невидимое за кованым забралом: Агриппа безоружен, бос и раздет; должно быть, он спал в момент нападения и выскочил, разбуженный шумом, вон из палатки, где и поджидал его противник. Верно, неприятель был силен, раз сумел практически располовинить взрослого мужчину. Из всех известных Ланию людей подобной силой обладал только он сам; следует быть осторожным. Зверь Востока обеими ладонями обхватывает рукоять меча, готовый отразить удар в любую минуту. Глотку дерет от дыма; центуриона Лепида Октавия проносят мимо на носилках; его правая рука свисает обрывками кожи и мяса, торчит острым сколом кость. Ярость рождает в груди легата глухое рычание: его людей убивают, режут, разделывают как скот, и все это у него под носом! Ланий взмахивает мечом; лезвие описывает в воздухе широкую дугу, преторианцы опасливо отступают. Все воины, павшие в этой вероломной атаке, будут похоронены достойно, а вот их убийцы… конец их будет долог и мучителен: Зверь Востока распорядится превратить их пытки в кровавое представление, чтобы порадовать бойцов. Легат отпускает преторианцев: нужно помочь деканам и центурионам вернуть дисциплину в строй, найти раненых и вывести рабов и скотину с территории пожара, стремительно расползавшемуся по лагерю. Легион потерял немало в стычках с НКР, нужно спасти как можно больше людей и ресурсов, пока не стало слишком поздно. Раскат нового взрыва грозит уронить звезды на головы легионеров. Ланий хватает смуглого, широколицего преторианца за плечо: Сципия он помнит еще ребенком; самый верный и близкий из всего его окружения, тот, кому можно поручить особое дело. - Отведи Елену и Клавдию в безопасное место, - жены легата живут отдельно от других рабов, в собственном шатре вместе с детьми. – За их жизни отвечаешь головой. Палатка женщин Зверя Востока стоит на горном выступе, ниже его собственного шатра, но выше рабских бараков, нависает прямо над лагерем; туда пожару не добраться, но Ланий не хочет рисковать. Он любит обеих своих жен – и пылкую Елену, подарившую ему дочь, и изящную худощавую Клавдию, мать его сыновей. Легат мог бы менять женщин каждую ночь, брать себе в постель девственниц, но ему это ни к чему; Ланий никогда не был сластолюбцем, чрезмерные пороки вызывают у воина отвращение. Он не поощряет насилия над рабынями, не терпит издевательств над детьми-рабами; воина-ветерана, прошедшего с ним Денвер, Ланий велел оскопить за попытку насилия над тринадцатилетней девочкой. На ее месте может когда-нибудь оказаться его Диана или то дитя, которого носит сейчас под сердцем Клавдия. Как и всякий мужчина, Ланий хочет сыновей, которые вырастут в сильных свирепых воинов, но дочери – это то, что может заставить сурового легата улыбнуться. Если все-таки его благословят еще одной дочерью, то Зверь Востока назовет ее Августой. Горе посягнувшим на покой его лагеря, если с его женами и детьми что-то случится. Со всех сторон раздается собачий лай: кто-то выпустил боевых псов. Натасканные на битву, среди шума, огня и взрывов, животные думают, что они на поле боя, нападают без приказа. Обезумевший кобель с горящими, словно угли, глазами, кидается на Лания, и легат, размахнувшись, опускает меч на его шею. Широкое лезвие разваливает ее легче, чем толсторожье сало. Собачья кровь брызжет на ноги легата, пачкает стальные поножи и сандалии; он перешагивает через обезглавленный труп собаки, пробирается в самую гущу лагеря, где бушует огонь. Глаза его жадно шарят сквозь прорези забрала, ищут чужаков; не могли они уйти так быстро, хотя в поднявшейся суматохе ускользнуть проще простого, Зверь Востока не сомневается, что потом они не досчитаются рабов, но это ничего, скоро появятся новые. Когда железный кулак Легиона сомнет все сопротивление НКР и раздавит их армию, весь Запад склонится перед силой Цезаря, и в рабах и ресурсах не будет недостатка. А пока же необходимо спасти все, что можно из гибнущего лагеря, снарядить гонца к Цезарю и несколько отрядов в погоню за беглыми невольниками. Жен и детей Ланий тоже решает отправить в Форт, там им будет безопаснее. Он оборачивается, силясь разглядеть среди дыма и огненных вспышек Сципия, но быстро отворачивается, успокаивая себя: преторианец не дурак и не поведет женщин и детей через объятый пламенем лагерь. Скорее всего, он выведет их через ущелье, разделяющее гору; нужно отправить людей, чтобы их встретили. Не отпускать же Клавдию и Елену в Форт под охраной всего одного воина; пусть один преторианец стоит десятка плутократских вояк, но шакалы, напавшие на лагерь, рыщут где-то поблизости. Легионеры борются с огнем, засыпают его песком, бегают с ведрами к реке; Ланий не сразу замечает, что стоит воинам выбежать на дорогу, спускающуюся к Колорадо, как они падают, словно подкошенные, и больше не встают. Легат не слышит выстрелов, но видит кровавые лужи, расползающиеся под упавшими легионерами. Значит, плутократы прячутся в горах? Что же, тогда он выкурит их оттуда. Зверь Востока с низким, басовитым ревом поднимает меч над головой, его кличь разносится по пустоши и заставляет ровную дольку луны боязливо затрепетать. Они посмели напасть ночью, когда легионеры спали, подвергли опасности сыновей Лания и маленькую дочь; никому не будет пощады. Легат не будет ждать приказа Цезаря, он созовет верные ему центурии и нападет на дамбу, не дожидаясь прибытия президента. Смерть одного жалкого бюрократического червя ничего не решит. Зверь Востока готов лично подняться в горы, чтобы найти ту трусливую тварь, отстреливающую его бойцов. - Пусть о раненых позаботятся рабы, - рычит он. – Не тратьте время на спасение жалких пожитков! Пусть солдаты НКР полюбуются этим костром, пусть смотрят, как горит. Клянусь Марсом, это последнее, что увидят их глаза, прежде чем их вырвут! Каждый их город, поселок, деревню я превращу в погребальный костер плутократии! Воины отвечают ему одобрительными криками, но как-то слабо, вяло, но Ланий их не винит. Половина из них ранена, половина наглоталась дыма и была вынуждена отбиваться от взбесившихся собак. Псарей стоит высечь – плохо учили своих питомцев, плохо присматривали, раз боевым псам удалось вырваться, а часовых – распять, раз не заметили, что в лагерь проникли чужие. - Зови преторианцев, - отрывисто приказывает ветерану, чья рука покрыта волдырями ожогов. Он не может вспомнить его имя, хотя Ланий знает в лицо всех своих воинов. Рабыня с перепачканным сажей лицом суетится вокруг легионера, собирается обработать его руку, но уходит, отогнанная небрежным взмахом руки легата. – Трое, включая Сципия, пусть проводят рабов и раненых в Форт, а остальные – соберут уцелевших воинов и прочешут окрестности. Никто не уйдет – ни невольник, ни плутократ. Ланий хочет дождаться Сципия и жен, чтобы успеть попрощаться, особенно с детьми, но преторианца что-то не видно, и беспокойство колючей проволокой стягивает грудь. Что-то случилось? Не мог пожар добраться до шатра Елены и Клавдии? Или же враги поджидали их в ущелье? Зверь Востока готов броситься на их поиски, но он не может оставить своих воинов, хотя где-то там, возможно, ранен Валерий, а Диана напугана. Легат не может сбежать с поля битвы. Он обязан довести все до конца. Проклятая НКР совсем осмелела после победы в Нельсоне, раз дерзнула скалиться на быка прямо в его логове. Эта победа будет стоить им дорого, Запад захлебнется в крови, когда Легион насадит плутократского медведя на копье! Ланий замахивается мечом за всю ширину руки, отгоняя обезумевшего брамина с окровавленными боками и мордой; животное шарахается в сторону, стуча копытами, разворачивается и с протяжным мычанием вновь бросается на легата, опасно наклоняя головы. У брамина короткие рога, но им хватает силы пропороть человеку живот с одного удара. А Зверю Востока довольно одного удара, чтобы развалить его хребет; кровь брызжет, как сок из перезрелой агавы, брамин ревет, кричит, словно человек, падая набок, но пытается встать, сучит ногами, хлещет себя хвостом по крупу. Ланий заканчивает его мучения, насадив обе его головы на острие клинка. Перегнувшись через перила, со смотровой вышки падает легионер; его глаза, голубые, как утреннее небо, и застывшие, как стекло, не мигая смотрят на легата, отражая дикие всполохи бушующего пожара; нижнюю челюсть разворотило выстрелом, и с обломков кости свисают обрывки кожи и плоти. Сыны Легиона умирают, а единственные, кого покарал за это Зверь Востока – перепуганные животные, по милости удачи послужившие оружием плутократов. Ланий крепче сжимает рукоять, кулаком утирая брызги крови с лица; воистину, псы и скотина так же заслуживают быть распятыми в эту ночь. Взрыв сносит палатку, декан падает, раненый осколками в ногу; над холмами взлетает пронзительный женский крик, который влетает в спину легата точно метательный топорик. Он узнает этот голос, но не может уйти; он должен быть рядом со своими воинам, хотя там, в сумерках, кричит его Елена. - Потушить пожар! – рычит он злее яо-гая. – Усмирить псов, скотину – в загоны! Немедленно, иначе, видит Марс, распну лично каждого! Декан Клетус, марш в холмы – Сципию нужна помощь. Овид, Плутон, найдите снайпера. Не смейте даже возвращаться без его головы! Ярость Лания и его приказы вселяют уверенность в ряды воинов; взрывы замолкают, стрелок больше не отваживается стрелять: шакал чует, что на него спустили боевых псов Легиона, однако лагерь все еще похож на разоренное гнездо касадоров. Много убитых, еще больше раненых; этой ночью лишились так же рабов и животных. Это оскорбление, плевок в лицо Зверю Востока, поступок жалких трусов, которым не хватило смелости встретиться с легатом в бою. Холмы молчат, и Ланий надеется, что с его детьми и женами все хорошо. Елена могла просто испугаться, но со Сципием и декадой Клетуса ей и Клавдии ничего не грозит. За крепкими стенами Форта они будут в безопасности; это – главное, чего сейчас жаждет сердце легата больше, чем победы Легиона. Пожар почти удается потушить, когда Ланий замечает человека: он идет среди дыма и пыли, шатаясь, будто пьяный. Легат думает, что его оглушило взрывом, но глаза у него ясные и зеленые, как цветущая вода. Он подходит ближе, и Зверь Востока выплевывает проклятие: лицо человека кажется сшитым из двух половин: живой, черной от копоти, и застывшей, как у мертвеца, с которой грязь скатывалась, словно слезы. На нем броня Легиона, но Ланию он не знаком; легат поудобнее перехватывает меч, готовый в случае опасности обезглавить его, когда в его слух врывается яростная автоматная очередь, но легионеры вместо того, чтобы сплотиться и отбить атаку неприятеля, сбегаются к Ланию и встают вокруг него плотным кольцом. Рабы трусливо жмутся по углам лагеря, над которым стоит черный столб дыма, как над погребальным костром. Секунду спустя лагерь легата оказывается окруженным секьюритронами.