Подари мне Имя

Переходы, коридоры, лестницы и снова переходы, снова лестницы, повороты. Мужчина все же нехотя замедлился и теперь степенно шагал по галлереям замка, а измученная Оля едва могла переставлять ножки. Желание рухнуть и забыться горячечным сном затмило любые другие мысли. Огромного труда ей стоило заставлять себя хотя бы примерно запоминать дорогу; при полной физической беспомощности ориентирование в пространстве становилось жизненной необходимостью. Спустившись в подземелья, что было понятно по полному отсутствию окон, Снейп открыл массивную дверь в одном из тупиковых ответвлений коридора, предварительно произнеся что-то зубодробильное, и заволок девочку внутрь, не глядя швырнув в темноту. Не успела она вскрикнуть, как поняла в свете вспыхнувшего огнем камина, что приземлилась в массивное обитое темно-синей тканью кресло. Проводив взглядом удаляющуюся спину зельевара, скрывшегося за дверью, видимо, ведущей в личные покои, Оля настороженно огляделась. Облегченный вздох удалось подавить с трудом. С новоявленного папаши, судя по настрою, сталось бы затащить ее в пыточную или камеру, ведь в каждом замке просто обязаны присутствовать зловещего вида подвалы для врагов с художественно валяющимися косточками предыдущих неудачников и эпично капающей водой, отсчитывающей последние мгновения жизни узников. Мотнув головой, и отогнав жуткое видение, девочка подтянула коленки к животу и принялась растирать озябшие до слабой чувствительности, сбитые в кровь ступни. Обстановка гостиной зельевара была вовсе не мрачной и, что странно в синих тонах, видимо, патриотичность к родному факультету у него никак не пересекалась с художественным вкусом. Темного дерева мебель, жестковатая даже на вид, была минимальна, лишь пара кресел возле камина да овальный стол с двумя диванчиками по бокам — очевидно, для официальных визитов подопечных и коллег. Правая от входа стена полностью состояла из полок, но заставлена была едва ли на четверть: то ли зельевар предпочитал библиотечные книги, то ли не имел достаточно средств для приобретения личных. Впрочем, возможно просто хранил личные вещи в другом помещении. Дальше анализировать скудную обстановку Оле не дал вернувшийся Снейп. Стремительно влетев в комнату, он с силой поставил на стол две склянки с прозрачной жидкостью, отчего их содержимое чуть не выплеснулось и, достав тонкое серебристое лезвие, похожее на скальпель, направился к девочке. С трудом подавив желание дернуться и заорать от страха, Оля позволила схватить себя за руку и нанести довольно глубокий и жутко болезненный укол в палец, накапав грамм двадцать крови в один из флакончиков. Наблюдая за проделывающим с собой ту же процедуру мужчиной, девочка чувствовала, как внутри уничтожающей все на своем пути волной разрастается злость. Дело было даже не в том, что себе зельевар нанес порез куда как осторожнее, и не в том, что не озаботился остановить ей продолжающую течь кровь, при том что вообще мог ее взять из любого пореза на травмированных ногах. Главным было с какой брезгливой гадливостью он к ней прикасался, и насколько выразительно его перекосило, когда после несложных манипуляций оба флакончика окрасились в насыщенный розовый цвет. — Действительно от меня. Мордред, думай теперь как от нее избавиться. Подкинуть что ли к маглам да память подправить. Тогда она через… сколько ей там… через восемь лет приедет поступать очередной маглорожденной, вроде у таких сопливых память еще куриная вспомнить меня не должна, да и не похожа совсем. Если б не зелье родства не поверил никогда что от меня такое получиться может… Оля отстраненно-равнодушно слушала бубнеж изучающего ее Снейпа. Мозг старательно фиксировал поступающую информацию просчитывая возможные варианты развития событий, тогда как чувства и эмоции, казалось, умерли. Сколько времени прошло как она очнулась в этом теле? Час? Два? Больше? И все это время ее душа истязалась и корчилась от боли. Наверное наступил предел. Точка невозврата. Совсем недавно, в прошлой жизни она мечтала узнать своих родителей; что произошла чудовищная ошибка и ее потеряли или украли; что ее найдут, заберут в семью к маме и папе, которые больше никогда не оставят, окружив теплом и любовью. Позже, читая книги про знаменитого мальчика-волшебника, Оля мечтала, чтобы с ней рядом тоже был мудрый светлый маг Дамблдор, к которому всегда можно прийти за советом и конечно самоотверженный защитник Северус Снейп. И вот ее наивные грезы воплощены в реальность, оказавшись худшим из возможных кошмаров. И внезапно отчетливо вспомнилось, что имя и фамилию ей придумала пожилая уборщица тетя Глаша, которая и нашла подкинутую под двери детдома ранней осенью новорожденную девочку. Она никогда не задумывалась, что никогда и не имела ни собственного имени, ни фамилии, про отчество и вовсе говорить смешно: безродный ублюдок выброшенный за ненадобностью. И в новой жизни судьба повторилась, не пожелала быть оригинальной. «Оно», «ублюдок», даже полом ее не интересовались, пока не встал ребром вопрос убить, то есть конечно же ликвидировать, ведь для них она что-то вроде неодушевленной вещи, или просто избавиться. Желала знать родителей? Хотела быть рядом с книжными персонажами? Мечты сбылись, только вот счастья отчего-то не принесли. Все доброе и светлое в душе мучительно сгорело в огне чужой ненависти, оставив после себя только пепел равнодушия и ледяную злость вопреки всему, поддерживающую в хрупком теле жизнь. — Как это все не вовремя, — скривился зельевар, кинув взгляд на висящие на стене механические часы, указывающие без десяти минут одиннадцать, и, хмуро посмотрев на девочку, процедил сквозь зубы:  — Сиди здесь, вернусь вечером… Прервавшись, Снейп с силой потер висок, словно борясь с головной болью и исправился:  — Вернусь не скоро, тогда и разберусь что с тобой делать. Учти, если выйдешь и потеряешься — никто искать тебя не будет. Безразлично проследив как брюнет берет горсть порошка из горшочка возле камина и швыряет в огонь, отчего пламя приобрело насыщенный сине-голубой оттенок, после чего шагает внутрь и растворяется во всполохах, девочка еще раз осмотрела комнату убеждаясь, что ей не оставили даже воды. Желания ждать приговора не наблюдалось. Осторожно спустившись с кресла, и взяв так неблагоразумно оставленный Снейпом нож, она бестрепетно вырезала из ближайшего диванчика два больших лоскута плотной бархатистой обивки. Старательно замотав израненные ножки в подобие надежно примотанных самодельным шнурком портянок, девочка, подумав, добавила еще повязки на руки, защищающие ладонь и предплечье. После чего, не забыв прихватить скальпель как единственное оружие, решительно покинула чужую территорию. Выход из замка оказалось найти куда проще, чем можно было подумать: комнаты декана Слизерина находились у самого выхода из подземелий и, беспрепятственно миновав цокольный и первый этажи, Оля вышла в широкий холл с уходящими под потолок нишами, расположенными на расстоянии пары метров друг от друга. В каждой нише на постаменте располагалось по огромному закованному в средневековые латы воину. Оружие, зажатое в каменных руках големов, менялось ряд от ряда, первый ярус мечники, выше копейщики, щитоносцы с булавами… Более разглядеть девочка не успела. Заслышав неясный шорох вдали, она бегом пересекла зал и, остановившись напротив подавляюще массивных ворот, открыла неприметную дверь, выскользнув наружу. Яркие лучи летнего солнца на мгновенье ослепили привыкшие к полумраку глаза, вышибая невольную слезу. Кое-как проморгавшись, Оля поспешила к виднеющийся вдали темной полоске леса, помня, что где-то неподалеку расположена хижина полувеликана-лесника. Девочка внимательно осматривалась по сторонам, готовая в любую секунду рухнуть на землю, скрываясь в высокой луговой траве, доходящей размерами ей почти до макушки. Что вело ее в самый опасный лес магического мира Британии если судить по бестселлерам про Мальчика-Который-Выжил, девочка сама затруднилась бы сказать. Наверное, инстинкт гнал уйти как можно дальше от замка, от чужих равнодушных людей, от того, кто мог бы стать ей отцом, но предпочел брезгливо остаться просто соучастником «ошибки». Не имея мыслей как выжить в агрессивном мире, где родные по крови являются самыми страшными врагами, подгоняемая ворочающейся внутри ледяной змеей злостью она отдалась на волю случая и словно раненный дикий зверь, повинуясь инстинктам, стремилась убраться как можно дальше от опасности. Наконец, достигнув желанного леса, Оля не почувствовала облегчения. Идти на механически двигающихся ногах становилось все сложнее. Лес действительно был Лесом, нетронутый и неухоженный даже на опушке. Заросли кустов приходилось обходить по широкой дуге, поваленные деревья осторожно перелазить, стараясь не нанизаться как коллекционный жук на хищно торчащие сучья. Трава местами накрывала ее с головой, заставляя продираться сквозь подозрительно шевелящуюся флору, внимательно глядя под ноги, опасаясь наступить на что-нибудь не безобидное, или на кого-нибудь. Внезапно резкий рывок едва не заставил Олю рухнуть лицом в колючий кустарник. С трудом сохранив равновесие, она обнаружила, что цепочка с «подарком» биологического деда, до сих пор обмотанная вокруг запястья, зацепилась за кору дерева, плотно увязнув в подтеках смолы. Неприятно поразившись присутствию подачки, и тому, что не заметила ее, когда перематывала ладони, явно подвеска имела неизвестную магическую начинку, Оля словно в помутнении принялась неистово дергаться в петле, стремясь избавиться от лишнего напоминания своей ненужности. Остановиться и спокойно размотать цепочку не хватало здравомыслия, пустота внутри глушила чувства и критическое мышление, девочка уже готова была зубами вцепиться в удерживающие ее силки, когда в очередном рывке петля соскользнула с кисти, даря свободу не только в физическом плане. Мгновенно успокоившись, Оля продолжила свой путь в никуда, не бросив и взгляда на оставшуюся болтаться на дереве подвеску с ярко поблескивающим изумрудом, переливающимся в свете пробивающихся сквозь кроны деревьев лучей солнца. Через некоторое время Оля услышала вдали шум ручья. Машинально облизнув потрескавшиеся губы шершавым языком, и отстраненно констатировав, что вопреки логике почему-то не ощущает жажды, девочка свернула в сторону заманчивых запахов влаги. И только когда достигнув цели, Оля зачерпнула непослушными пальцами горсть воды и сделала первый глоток, ее пробило таким наслаждением, что, рухнув на четвереньки, она принялась, судорожно захлебываясь, лакать не в силах остановиться. Только когда впалый живот раздуло как бурдюк, девочка отползла в сторону и растянулась в позе звезды на мягком мху. «А сколько я уже иду?» — посетила Олю вялая мысль, тут же сменившаяся куда более настораживающей: «Почему я до сих пор могу идти?». Когда Оля была пятнадцатилетней и вполне здоровой девушкой, она и в лучшие дни едва пробегала километр, а в весенне-осенних походах на пять, «сдувалась» на половине исключительно из гордости, сдерживаясь, чтобы не начать ныть и умолять оставить ее помирать под ближайшим кустом. Ну ни разу она не спортсменка! А сейчас в дохлом трехлетнем тельце после отравления, переноса, моральных потрясений и прочего — как берсеркер прет по пересеченной местности, часа два уже или даже больше. Чутко прислушавшись к своему телу, и заподозрив, что таки померла и не заметила как мутировала в зомби, Оля, с пробившимся сквозь маску без эмоциональности удивлением, ощутила в районе солнечного сплетения мягко пульсирующий, чуть быстрее, чем биение сердца, комок или огонек упругой энергии. Как энергия может быть упругой — девочка не понимала, но готова была поклясться, что она именно такова. Идущее от непонятного образования излучение было… Было. Как объяснить, что такое щекотка человеку ни разу ее не испытывающему? Так и Оля не могла дать определение бегущему по венам наперегонки с кровью щекотно-искрящемуся ощущению. Непонятное нечто было настолько покорно, что захватывало дух, капля сосредоточения и оно концентрируется в любой части тела, какой пожелаешь. Увлекшись Оля стала нагнетать энергию на кончике указательного пальца. С каждым мгновением колко-искристое ощущение нарастало как-то неуловимо став нестерпимым. — Ай! — от неожиданности вскрикнула девочка, тряхнув рукой, которую словно шибануло несильным, но неожиданным ударом тока. Разинув рот и проследив за отделившимся от пальца, словно состоящим из полупрозрачного дыма, шариком, чем-то напоминающим клубок спутанных ниток, девочка шокировано наблюдала, как тот врезается в ствол дерева, буквально взорвавшегося на том месте пучком быстро растущих побегов. Как при ускоренной промотке фильмов о дикой природе набухали почки тут же лопались, выпуская из себя листья, те давали новые почки, и так по кругу, пока в основании монументального дерева, у которого ветви начинались примерно на уровне четвертого этажа, не выросло полноценное деревце метра полтора в высоту. «Охренеть! Это я что, магичка?» — поразилась девочка, опасливо трогая нежную листву и осматривая плод своих экспериментов. Пришедшая следом мысль была новым ударом по без того покалеченной психике: «То есть не было даже сотой доли процента что меня признают, если избавились зная, что я не сквиб». — Хи. Хи-хи. Хихихихи… — разнесся по лесу истерический не совсем адекватный смешок. Раздавшийся неподалеку шорох оставил девочку совершенно равнодушной. Повторно собрав в пальце энергию, оказавшуюся магией, Оля почти с любопытством ожидала, когда животное, а кто еще может бегать по лесу, приблизится. «Интересно, у него отрастет еще одна лапа? Или дополнительная почка? Это будет мутация или трансформация? Интересно, это больно? Вот бы посмотреть изнутри…». Отчетливо попахивающие вивисекцией мысли прервал вышедший из-за зарослей зверь. «Оборотень? Днем?!» — удивилась девочка, рассматривая здоровенную мускулистую прямоходящую фигуру с достаточно чистой бурой шерстью. Ничуть не кровожадные карие глаза на страхолюдной, то ли волчьей, то ли медвежьей морде пробежали по ее невеликой фигурке и замерли на выставленном вперед, чуть испускающем дымок, пальчике. Влажный черный нос зверя ходил ходуном, втягивая в себя кубометры воздуха, а настороженные уши крутились без остановки, улавливая малейшие звуки леса. Постояв еще некоторое время и что-то для себя решив, оборотень вдруг несколько раз, дружелюбно, словно обычная дворняжка, махнул хвостом-метелкой и уселся на задницу, забавно почесав холку задней лапой, как делают коты. Полюбовавшись на сюрреалистичную картину «а-ля безобидный оборотень» и не дождавшись нападения, девочка медленно опустила руку. Впрочем, продолжая удерживать «взведенным» импровизированный заряд и… тоже с кайфом почесалась: вспотевшая голова зудела неимоверно. Склонивший башку набок зверь, фыркнул, словно посмеявшись, и, демонстративно засунув когтистые лапы глубоко под брюхо, вытянул в ее сторону морду, активно зашевелив носом. Такое настойчивое внимание немного напрягло, но агрессии пришелец не демонстрировал, поэтому пока ее довольно долго изучали, «незаметно» подползая все ближе, Оля предпочла не терять времени даром и попробовать сконцентрировать магию во втором пальце. Но, достигая определенного уровня нагнетания, энергия как бы втягивалась в первый «заряд», полностью поглощаясь им. Тут уже в игру вступило природное упрямство, и девочка раз за разом продолжала попытки, пока не заметила что указательный палец уже полностью утопает в туманной дымке темно-серого цвета, а оказавшийся вдруг на расстоянии вытянутой руки, оборотень сосредоточенно насупившись тоже «втыкает» на это странное зрелище. Дернувшись от неожиданности, Оля на миг потеряла контроль, и отделившаяся от ее руки сфера, сантиметров десять в диаметре, пулей унеслась куда-то в даль лесной чащи. Оборотень, проявив чудеса реакции и гибкости, умудрился из положения лежа отскочить в сторону, уходя с линии поражения. И с ворчанием выбрался из кустарника, остервенело сдирая с себя гроздья колючек. Убедившись в безнадежности данного начинания, зверь встряхнулся, взъерошив кудлатую шерсть, и, не взглянув на девочку, потрусил на своих четырех в сторону, куда улетел заряд магии, раздраженно порыкивая и дергая время от времени левой задней лапой, где расположилось большинство репьев. Повинуясь неясному порыву, Оля подскочила и, держась на почтительном расстоянии, заспешила за оборотнем. Зверь двигался уверенно, осознавая свою силу, но при этом достаточно медленно, чтобы Оля могла не отстать. Время от времени он терялся за густой порослью, но движущаяся куда как медленнее девочка все равно выходила на его след, ориентируясь то на мелькающую впереди холку, то на отчетливый хруст веток под массивным телом. Оле явно дозволяли идти следом не предпринимая попытки помочь, однако и не отрываясь, для чего достаточно было лишь чуть ускориться. Стараясь отвлечься от мысли какие цели преследует вервольф, девочка чутко прислушивалась к происходящим внутри нее процессам: необъяснимая сверхвыносливость никак не давала ей покоя. Наконец, когда удалось уловить непривычное относительно прошлой жизни ощущение, Оля даже тормознула, не сразу оправившись от удивления, больше всего ее нынешнее состояние напоминало второе дыхание. Однако, если ранее оно приходило на короткий промежуток времени после тяжелых физических или умственных нагрузок (после чего усталость наваливалась вдвойне), то сейчас всё было словно растянуто во времени, питаясь от того самого магического источника. Тело двигалось словно на автомате; повреждения и усталость не чувствовались вовсе — эдакий аварийный режим организма. Желание «порулить» текущими внутри потоками энергии как пришло так сразу и ушло. «Не знаешь, как работает — не лезь, только сломаешь», — подсказывал инстинкт самосохранения. И Оля предпочла с ним согласиться: перспектива рухнуть посреди магического леса от истощения и усталости не выглядела заманчивой, с какого угла не посмотри. Догнав оборотня, медитировавшего возле здоровенного, в три ее нынешних роста, куста примулы, судя по мелким сиреневато-розовым цветкам в форме зонтика, или чего-то очень на нее похожего. Девочка догадалась, что это и есть жертва ее «меткости». Вскоре отмерев, ликантроп тяжко вздохнул, и принялся обкусывать цветущие стебли длиной примерно сантиметров по тридцать и складывать у своих лап, страдальчески морщась и отплевываясь, пока не получился здоровенный очень красивый букет. Мстительно помочившись на облезлый теперь куст, зверь бросил на Олю косой взгляд и, взяв во внушающие дрожь челюсти охапку цветов, что выглядело более чем забавно, неспешно потрусил своей дорогой. За неимением альтернатив и отсутствию активных протестов со стороны оборотня, девочка, прихватив не поместившиеся в экскаватор, по ошибке природы считающийся пастью, цветы, отправилась следом. Шли они долго. Примерно каждые полчаса вервольф выплевал букет на землю и, отплевавшись, вытягивался на земле, вывалив язык на бок. Оля сомневалась, что эдакой туше действительно так часто требуется отдых — скорее зверь из каких-то своих соображений давал ей время нагнать его и немного передохнуть, после чего, не удостоив свой «хвостик» взглядом, продолжал путь. Солнце уже клонилось к западу, когда Лес резко поредел и перед глазами девочки предстала широченная поляна с вольно расположенными добротными домиками. Заборов Оля не заметила, но даже издали было видно, что все свободное расстояние между ними помимо дорожек-тропинок занимают культурные посадки, в которых копошились люди. Движущийся впереди оборотень в очередной раз затормозил, но на этот раз сразу развернулся в сторону девочки мордой, прямо посмотрев ей в глаза. Раздался еле слышный хруст, и облик зверя словно потек, меняясь, деформируясь. Втягивались когти-серпы, клыки, становилась плоской морда. Казалось, Оля успела только моргнуть, как вместо оборотня перед ней предстал снежный человек. Впрочем, он тут же по-собачьи встряхнулся, отчего шерсть пластом отделилась от тела, оставив перед девочкой коряжистого, мускулистого и абсолютно нагого мужчину. Лет пятидесяти на вид с непослушной гривой кудлатых волос, точь-в-точь как у его звериной половины, он умными проницательными карими глазами глядел поверх встопорщенной бороды с несколькими запутавшимися репьями. — Хм, даже не дернулся, — хрипловатым басом констатировал оборотень. — Слышь, мажонок, молоком не пахнешь, по Запретному лесу бродишь, да и меток родительских не висит ни одной. Мамка-папка у тебя есть? Оля отрицательно помотала головой, интуитивно поняв, что притворяться глупее, чем есть на самом деле сейчас не стоит. — Говорить не можешь? — догадливо подметил мужчина. — Но все понимаешь, прям как собака, — рычаще хохотнул он, однако глаза ухмылка не затронула, они остались серьезными. Не дождавшись реакции, оборотень вдруг неуловимым, стелющимся движением оказался вплотную к девочке, и, схватив за лямки комбинезона как щенка за шкирку, подвесил на вытянутой руке: — Ты хоть понимаешь, что забрел в логово кровожадных монстров? — рыкнул он прямо Оле в лицо, но она только невозмутимо выставила перед собой напитанный энергией палец, и мотнула в воздухе ногами, в уме прикидывая, насколько же мало килограмм в ее цыплячьей тушке: про вес мяса и вовсе без слез не подумаешь. — Хм, — неожиданно усмехнулся мужчина и совершенно спокойным голосом спросил: — Так жить хочешь, щеня? А что тут скажешь? Оля смогла только кивнуть. — Хорошо, возьму тебя к себе, посмотрим, сколько пользы будет. Только учти — у нас народ простой, свой молодняк прокормить с трудом удается, поэтому будешь лениться — провожу до выхода из Леса и уйду. И совесть меня мучить не будет, слишком тяжко сейчас выжить нашему племени, чтобы позволить себе быть милосердными и всепрощающими. Мы друг друга поняли? «Честно и откровенно, прям как дома: кто не работает — тот не ест», — подумала девочка, после чего с готовностью закивала головой, выражая полное и безоговорочное согласие. — Ну смотри, щеня, варианты я тебе обозначил, если что — не обессудь, — пожал плечами волколак и, подхватив растрепанный букет одной рукой, зашагал к поселению, во второй руке продолжая удерживать девочку, словно экзотическую сумку.