Нарушая запреты

      Время было уже за полдень, а дождь всё не смолкал. Его равномерный стук служил прекрасным фоном для мыслей, которые витали в головах лежавших на кровати альфы и омеги. – Куро… – вдруг нарушил довольно долгую тишину Кенма. – Да?.. – Расскажи мне что-нибудь… – Что-нибудь… – задумался брюнет. – Знаешь, есть кое-что, о чём я долго думал... Когда я был маленьким, моя мама рассказывала мне, что где-то на свете есть моя вторая половинка… Что если я буду хорошо себя вести и вырасту порядочным человеком, я обязательно найду того, кто создан для меня… просто потому, что я создан для него… Так я узнал о существовании истинных пар… хотя все вокруг и уверяли меня, что это сказки… – Куроо замолчал, углубляясь в воспоминания, снова переживая и осмысляя их. – Расскажи ещё… пожалуйста, – тихо попросил Кенма. – Знаешь, судя по всему, обычно взрослые не говорят об этом и учат так: если ты альфа – выбирай себе богатого омегу. Стандарты этого общества просты. Один из моих названных друзей, частенько ездивших к нам в поместье, постоянно убеждал меня, что все омеги одинаковые и по внешности, и по характеру, а решают всё только деньги. Признаться, я и правда начал так думать. На скольких балах я ни был, ни в одном омеге я не видел чего-то особенного, да и пахли они все однотипно. Было противно даже думать, что мне придётся жить с одним из таких избалованных детишек интеллигенции. Впрочем, тогда я решил, что буду из тех альф, которые остаются на всю жизнь без пары. И только я так решил, как всё вдруг переменилось. И я безмерно рад этому. – Что… произошло? – неуверенно спросил омега. В уголках его глаз скопились небольшие слезинки, появление которых он не мог объяснить. Отчего-то душа стала давить изнутри. – Я узнал, что мамины рассказы вовсе не были сказками… Я встретил тебя, – улыбаясь, проговорил брюнет, переводя взгляд с потолка на лежавшего рядом омегу. Тот осторожно сел на кровати, отирая глаза рукой. Альфа тут же поднялся, садясь рядом и упираясь лбом в его плечо. – Ну, что ты? – Я не знаю… – Иди сюда, – Куроо прижал его голову к груди, нежно проводя по волосам. – Грустить запрещено, помнишь? – Я не грущу… это другое… – проговорил Кенма, прикрывая глаза. – Совершенно другое… Это чувство… так сильно давит изнутри… но оно совсем не неприятное. Я мог бы променять всю свою прошедшую жизнь ради него. – Я люблю тебя… – прошептал Тетсуро ему в макушку. – Люблю тебя…       Омега лишь улыбнулся, наслаждаясь столь близким запахом альфы и его теплом. Он готов был всю жизнь сидеть так, прижавшись к брюнету, и не мог бы назвать чего-то ещё, столь же приятного. – Ты играешь на пианино? – вдруг, словно между делом, спросил Куроо. – Немного… Раньше у меня были уроки… – А я вот так и не научился. Сколько со мной не пытались упражняться, всегда… – он усмехнулся, – убегал. – Жаль, с твоими пальцами, ты мог бы стать отличным пианистом. Не то, что я… – Думаешь? Дай-ка руку… – Тетсуро приложил ладонь омеги к своей, как бы сравнивая размеры, но вдруг сошёл с темы. – У тебя такие холодные пальцы… – П-просто у тебя слишком горячие, – отвёл взгляд Кенма. Альфа, не долго думая, приложил ладошку омеги к своей щеке. Тот смутился. – Ты весь горячий… Всё хорошо? – Конечно, лучше не бывает…       Вдруг раздался бой часов, громким звоном расходящийся по комнате. Кенма вздрогнул и неожиданно отпрянул от брюнета, словно выходя из глубокой задумчивости. – Они и ночью так трезвонят? – будучи сильно удивлённым, спросил Куроо, на что Кенма лишь кивнул. – Это ужасно. Надо немедленно дать отпор такому произволу. – Говорить об этом матушке бесполезно, – даже без грусти произнёс омега. – Да и я уже привык… – Ну, тогда, по крайней мере, давай отомстим за нарушение нашего покоя, – хитро улыбаясь, проговорил Тетсуро, подходя к пианино и открывая крышку. – Ну что, сыграешь? – Я давно не играл… Извини, я не… – Ну, не проблема, – ослепительно улыбнулся брюнет, садясь на небольшую банкетку. – Тогда сыграю я. – Ты всё-таки умеешь? – Вовсе нет, – засмеялся альфа, – но ты ведь меня научишь. – Исключено, ведь я сам… – начал было Кенма, но его перебил звук старательного удара по клавишам. Куроо инструмент не щадил, извлекая из него самые громкие и негармоничные звуки, при этом улыбаясь так, будто играет какую-то приятную мелодию. Он всё поглядывал на омегу, ожидая, когда тот его остановит.       В итоге, Кенма, конечно, сдался, пожалев не столько домочадцев, сколько само пианино. Учеником альфа, в самом деле, оказался не совсем прилежным, но спустя три часа тренировок, с перерывом на обед и постоянными отвлечениями, он, всё же, мог сыграть пару простейших мелодий, чем был доволен как кот. Его учитель был доволен не меньше, ведь, несмотря на всю сложность обучения, проходило оно в более чем приятной атмосфере. – Больше не могу, – проговорил Тетсуро, садясь на кровать и устало потягиваясь, после чего резко откинулся назад и лёг. Кенма, улыбаясь, отошёл к письменному столу и встал, облокотившись на него: – А сколько было энтузиазма… – Эй, нельзя насмехаться над страдающими людьми. – Только если они страдают не по своей собственной милости, – с шутливым упрёком проговорил Кенма, переводя взгляд от довольно улыбавшегося брюнета на окно, вид из которого всё ещё застилала дождевая пелена. – Так и льёт… Похоже, не скоро распогодится… – Да и не надо, – Куроо встал, снова потягиваясь, и подошёл ближе к омеге. – Мы и здесь найдём, чем заняться. – Ты прав, – улыбнулся тот. – Могу я… – подходя чуть ближе, начал альфа, но его прервал размеренный стук в дверь. На пороге стоял Хироми, тут же сложивший руки на груди, и, словно нарочно медля, молчал, высокомерно глядя на пару. – Хироми… эм, ты что-то хотел? – неуверенно проговорил Кенма. – Ох, я бы не хотел вас отвлекать, – сказал тот, останавливаясь на еле уловимые промежутки почти после каждого слова, из-за чего речь казалась неестественной, – но ма… Юрико-сан извиняется и просит вас уйти до пяти часов, Куроо-сан. Гостевое время на сегодня кончается, так что вам уже готовят лошадей. Если изъявите желание, можете приехать завтра в десять, как и всегда.       Кенма и Куроо переглянулись, ошарашенные этой новостью. Расставаться до боли не хотелось, однако положение обязывало. Хироми всё продолжал испытующе смотреть на них, словно ожидая реакции. – Хорошо, я услышал вас, спасибо. Что-то ещё? – раздражаясь, произнёс брюнет. – Нет, больше ничего, – проговорил тот, но уходить словно и не собирался. – Вам нечем заняться, Козуме-сан? – не выдержал Тетсуро. Этот омега будто специально тратил их с Кенмой время, которое они могли бы повести наедине и которого уже практически не оставалось. – Именно. Как раз поэтому слова матери передаю я, а не слуги, – в голосе Хироми проскакивали тщательно скрываемые нотки злости. – До свидания, Куроо-сан. Хорошей дороги. – Спасибо, – ответил альфа, но дверь уже захлопнулась снаружи. – Хироми сегодня не в духе… Прости за это, – сказал Кенма. – Да, зависть – страшная штука. – Почему зависть? – Не знаю, наверно потому, что к нему никто не приехал сегодня. Похоже, дождь оказался слишком серьёзной преградой для его воздыхателей.       Омега удивлённо посмотрел на альфу, но секундой позже с пониманием кивнул и тут же заявил, что пойдёт провожать Куроо до ворот. Одевшись, они взяли один-единственный зонт, оставленный в прихожей. Остальные, судя по всему, были розданы охране, как и приказал Кенма. Они вышли на изрядно промокшее крыльцо, от которого до ворот шла прямая главная дорога. – У нас ещё есть время? – Да, немного есть. – Идём, – улыбаясь, проговорил Тетсуро, кивая в сторону одной из белокаменных дорожек, почти полностью скрытых кустами, но тоже ведущих к воротам, хоть и более ветвистым путём.       Благородные кусты, растущие по обе стороны от дорожки, казалось, были очень недовольны из-за нескончаемого дождя и стремились стряхнуть с себя капли влаги при малейшем прикосновении к ним. Дорожка была мокрой, но вода не накапливалась, просачиваясь между камнями и уходя в землю. Несмотря на то, что скользко не было, альфа и омега шли очень медленно, оттягивая момент расставания как можно дольше. Брюнет вдруг остановился, отпуская зонт, словно собираясь выйти из-под него, но вместо этого лишь смотрел куда-то вниз, нерешительно сжимая и разжимая ладони. – Куро?.. – позвал омега, удивлённый необычным поведением альфы. Но сказать чего-либо ещё он не успел, потому что земля словно ушла из-под ног. Кенме показалось, что он вдруг разучился дышать, когда почувствовал горячие губы на своих губах. От неожиданности он выронил зонт, но не появилось и мысли поднять его. Дыхание альфы, невероятно горячее, смешалось с его собственным, создавая безумный контраст. Это был первый для каждого из них поцелуй, ощущения от которого тут же поглотили обоих настолько, что они даже не чувствовали дождя. Сжимая промокшую ткань на спине брюнета, омега успевал лишь на секунду вдохнуть, снова и снова отдаваясь всё углублявшемуся поцелую, который, казалось, мог длиться вечно, дайте им волю.       В какой-то момент Кенма просто словно ушёл из реальности, запутываясь в собственных мыслях и ощущениях, а когда окончательно очнулся, он, мокрый с ног до головы, в одиночестве стоял на той же дорожке, скрытой кустами, с вложенным в руку открытым зонтиком. Омега с лёгкостью решил бы, что произошедшее всего лишь плод его воображения, но губы всё ещё хранили тепло неожиданного поцелуя, а в голове любимый голос неустанно шептал: «До завтра».