Атлас отношений человеческих и не только

Через два часа Шоичи пришел за телефоном. Все два часа он бился над ответом на замечательный вопрос: что же это было? Ответа не находилось. Ничего в поведении Бьякурана предсказать нельзя. Хотел он с ним подружиться и приблизить его к себе? Нет. Нет, конечно, нет. Такой человек… Задумал подлость. Шоичи отчаянно старался удержаться на волне злости, ненависти и недоверия. Всё твердил себе, что Бьякуран — преступник. Предатель. Он что-то натворил в прошлом, что-то страшное, и стоило держаться от него как можно дальше. Такие умеют подчинить себе, зомбировать. Да вот, даже объятья — это лишь грязные приемчики. В Шоичи угадывался человек, который не привык к близкому контакту с людьми. Бьякуран и использовал его недостаток в своих интересах: задурил ему голову, смутил, заставил усомниться в собственных убеждениях ради того, чтобы потешить свое самолюбие и уничтожить одного врага. Ему ведь так легко удавалось ладить с другими! И при этом сохранять над ними власть. Даже работу Шоичи предложил так, словно был уверен, что ему не откажут. Нельзя соглашаться. Нужно позвонить сестре и как-то выбираться из этой истории. Возможно, после того, как он убедится, что сестра в порядке, он даже простит Бьякурану то, что тот рылся в его жизни, вызнавал, в то время как Шоичи оставался безоружным. Но это еще не факт, что простит: людям с такими улыбками нельзя доверять. Они всегда лгут. Или не всегда? Когда прошло два часа и Шоичи засобирался за телефоном, то привычно пошарил по карманам и вдруг нашел скомканный листок бумаги с номером телефона, по которому в новостях предлагали позвонить и сообщить хоть что-то о мутанте по фамилии Джессо. Он и забыл, что сунул его туда, вырвав безопасности ради из блокнота… Нужно позвонить сестре, поговорить с ней, унять тревогу, а потом уже решать, на трезвую голову, что делать с Бьякураном, его бандой и свалившимся на голову предложением о работе мечты. Звучало оно, конечно, абсурдно, но очень соблазнительно. И все-таки будет эгоистично принять его. Или не будет? А, проклятье! Вначале он поговорит с сестрой. Шоичи выскользнул из комнаты, где засел после разговора на кухне, и понял, что — удивительное дело! — с появлением в его жизни Бьякурана он не только запутался в том, что такое хорошо, а что такое плохо, но и опустился до подслушивания. Второй раз за два дня он ловил отголоски чужого разговора. Его не замечали, зато он мог отлично видеть Бьякурана, который обнимал Кикё за плечи, прижавшись теснее, чем позволяли нормы отношений даже между очень близкими друзьями. — …Совсем ничего не есть нельзя, Кикё-тян. Мне нужно, чтобы ты был здоровым и бодрым.  — Простите. Но я действительно не хочу. Бьякуран придвинулся еще ближе, и Шоичи стиснул кулаки так, что заболели пальцы. Его затрясло. Дрожь родилась где-то глубоко внутри, в груди, и, словно яд, растворенный в крови, тут же разошлась по всему телу. Смотреть на то, как рука ласково гладит чужие плечи было… было гнусно. И зло. У Шоичи даже щеки вспыхнули от гнева. Что за чертовщина, почему его всё так злит, когда дело доходит до этого ненормального мутанта и его отношений с остальными? Хотя он даже не был частью «остальных»… — Ты расскажешь, что у тебя случилось? — Бьякуран-сан… Пальцы Бьякурана оказались на подбородке Кикё. Пришлось едва ли не слиться со стеной, чтобы не привлекать внимания. Сердце стучало, словно бешеное. И по спине лился холодный пот. Только Шоичи не знал, чего именно так сильно боится. — Ты думал, я не замечу? Кикё-тян, на тебе лежит важная работа. Ты не можешь провалить ее… — Я не провалю. — Он так легко убрал руки Бьякурана от себя, словно не обращался к нему как к старшему. Было в этом жесте слишком много интимного. Или Шоичи просто показалось, что Бьякуран позволил Кикё слишком уж серьезную вольность?.. — Это пройдет. Просто у меня нет настроения. — Не нужно так волноваться насчет будущего. Кикё тяжело вздохнул. Между ним и Бьякураном повисло молчание. Шоичи напряженно ждал: выходить из укрытия рано. — Всё прошло хорошо. Хуже, чем я хотел бы, но результат нас устраивает. Ты перестал быть проблемой отчиму. Официально. — Конечно. Но что, если?.. — Нет. Об этом не волнуйся. Даже… даже если он и засечет тебя, то ничего не сделает: ему не захочется скандала. Сам он не будет поджигать фитиль бомбы. — Всю жизнь тихо не просидишь. — А всю жизнь и не надо. Наверное, Бьякуран сжал руки Кикё, потому что он наклонился, а его плечи двинулись. Будто крылья. Они перешли на интимный шепот. Оказались слишком близко друг к другу, слишком тесно… Нет! Всё, это общение сказывается на мыслительной способности Шоичи — он уже начинает думать образами из любимых историй сестры… — Достаточно нескольких лет. Мы подготовим все бумаги. Реборн теперь не отвертится от помощи. Я подключу остальные связи. Потом, когда ты окончишь учебу, то возьмешь на себя часть руководства. Закуро доучится чуть позже и возьмет на себя оставшуюся половину. Как мы и договаривались. — Бьякуран-сан… — Кикё, без твоей помощи этот план не реализовать. Как странно смотрелись зеленые волосы на белой-белой коже, на пальцах, которые накручивали пряди. А у Кикё кожа темнее, чем у Бьякурана: это заметно, когда тот так близко наклоняется. Наверное, мальчики ему по вкусу, не девочки. Тогда это объясняет очень многое. Даже его интерес к Шоичи. Где-то под ребрами закололо, когда лоб Бьякурана уперся Кикё в щеку. Но тот отстранился. — Я знаю. — Тогда в чем дело? По телевизору заговорили — сердце рухнуло вниз — о розыске Бьякурана. Очередной репортаж на итальянском. Бьякуран и Кикё синхронно уставились в телевизор, прервав момент близости, и хорошо, что с этого бока Шоичи не отражался в экране. Раскрасневшийся, едва стоящий на ногах и не способный уложить в голове увиденное — нет, он не хотел, чтобы его видели таким. Жалким. Побитым. Обиженным. — В этом агенте, да? — Шоичи показалось, что Бьякуран хмурится, хотя тот держал ласковую улыбку. — Переживаешь? Не волнуйся. Если он не погиб… — Не погиб. — Тогда и вовсе нет проблем. Если он… — Пожалуйста, не будем об этом? Шоичи поразило, как голос Кикё изменился. Бьякуран, наверное, тоже заметил — он весь застыл. Напряженный и пораженный, он смотрел на Кикё. Тот постарался найтись и как-то исправить ситуацию: — Я так устал от него за три дня, это ужасно. Худшей охраны в моей жизни не было. И даже шутка не сняла напряжение окончательно, пусть они оба и посмеялись. Появиться лучшего шанса не представится. Шоичи зашумел и вышел, имитируя внезапное появление. Смеясь, Бьякуран обернулся к нему и закивал. — Ах, Шо-тян! Я совсем о тебе забыл. Кикё не смеялся и выглядел таким же мрачным, как Дейзи. Мрачнее. Пальцы сжали невидимую подвеску. — …Иди сюда. Телефон. Кикё-тян, не одолжишь Шо-тяну телефон? Молчаливо потянувшись за рюкзаком, тот даже не взглянул на Шоичи. Взгляд его казался остекленевшим. На Шоичи нахлынуло с новой силой странное ощущение, будто Бьякуран задумал что-то прескверное. Кикё вытащил модный смартфон. Шоичи уже хотел взять его, но Бьякуран вдруг отклонил его руку. — Не этот, Кикё-тян. Им пока пользоваться опасно. Возникла пауза. Шоичи думал, что это вызовет злость у Кикё, но он молча порылся в рюкзаке, достал второй телефон — старую раскладушку, каких, казалось, давно не выпускают! — и равнодушно протянул его Бьякурану, а тот передал Шоичи. — Я могу идти? — Конечно, Шо-тян. Конечно… Уходя, Шоичи обернулся. Рука Бьякурана снова лежала на плече Кикё. Вечером на улице чувствовалась прохлада. Едва выбравшись из квартиры, Шоичи набрал номер сестры, он знал его по памяти очень хорошо. Гудки шли ужасно долго. Напряжение стиснуло горло, легкие, в животе закололо. Он всегда волновался, когда дело касалось семьи, и нервно постукивал пяткой по асфальту. — Кто это? Алло? Алло? — Это Шоичи. Такой радости от голоса сестры он давно не испытывал. — Шоичи! Где ты, Шоичи? Куда ты пропал? Спаннер, это Шоичи!.. — С тобой Спаннер? — Да, ты ведь… А, не об этом. Так где ты, Шоичи? — Я… э… потом как-нибудь скажу. Пока не знаю, надолго ли я здесь. — Ты что, в плену? — Нет, что ты. — Тебя пытают? — Да нет, я же сказал!.. — Шоичи! Спаннер, он там… я не знаю… Несколько секунд Шоичи слушал возню, и только потом с ним заговорил Спаннер. Его флегматичный голос обрадовал даже больше, чем взволнованная сестра. Шоичи и без того был весь на эмоциях, не хотелось, чтобы сверху еще добавляли. — Куда ты пропал? — поинтересовался Спаннер. — Да так. Кое-что стряслось. — Серьезное? — И да, и нет. Не могу объяснить. Пока что. — Ладно, не объясняй. Ты цел? — Да, абсолютно. — Ты далеко? — Думаю, да. — В Риме? — Нет, дальше. — Не в плену? Смотря с какой стороны представить ситуацию… — Нет, я не в плену. Со мной всё в порядке. Спаннер, мне предложили работу. — И ты смотался работать? — Еще нет. Но могу смотаться завтра. Я не знаю, стоит ли принять предложение. Что там с моим начальником? — Понятия не имею. Там кавардак. Никаких точных новостей. Знаешь, нам ничего не говорят толком. — Знаю, конечно. Пауза. Шуршание. — А платят там хорошо? — Обещали. — А что ты будешь делать? — Полагаю, стану заниматься тем, чем всегда хотел. — Тогда почему ты медлишь? И вправду. Удивление Спаннера было таким сильным, что передалось Шоичи. Должно быть, именно так себя чувствуют те, кто понял какое-то божественное откровение. — Не знаю, Спаннер. Я… — Соглашайся. Я присмотрю за твоей сестрой и даже провожу ее на вокзал. — Конечно… спасибо. Но всё так быстро. У меня в голове бардак. Спаннер, я… эй, ты слушаешь, Спаннер? — Да. Соглашайся. Кстати, эти ребята, что забирали твои документы, — это по этой работе? Так они приезжали. Бьякуран настроен серьезно. — Да. Всё в порядке? — Абсолютно, но они странные типы, конечно. Но если работа мечты, отказываться глупо. — Ты уверен? — Конечно. — Спаннер… — А? — Спасибо. — Да что ты, пожалуйста. — Береги сестру. Я перезвоню, как смогу. На несколько секунд Шоичи почувствовал себя свободным и спокойным. Впереди открывались не самые плохие перспективы, и тревоги отступили. Если Спаннер был так уверен, что вариант хороший, то почему не попробовать? Может быть… У него есть еще ночь, чтобы подумать. А за сестрой приглядит друг, которому он доверяет как себе. Всё складывалось очень неплохо. Нажав «отбой», Шоичи честно собирался закончить разговор и уж точно не думал влезать никуда в телефоне. Но палец в самый последней момент как-то неловко зацепил кнопку, которая выбросила его на пришедшее парой секунд ранее смс-сообщение. Естественно, текст высветился на экране, а Шоичи, читавший всё и всегда, конечно же, уже успел вчитаться, прежде, чем подумал о нравственной стороне подобного поступка и понял, что читает что-то, что ему не предназначено. Но было уже поздно. Текст сообщения звучал у него в ушах. «Генкши — гребаный псих. Передашь Бьякурану, что этот придурок считает, что после устроенного в Милане рано объявлять войну. Типа, залечь на дно — это правильно. Как будто мы устроили всё в Милане… Придурок. Это Бьякурану не передавай», — так писал обозначенный в контактах латинской буквой Z человек. Закуро. Это был Закуро. И он обращался к Кикё с такими словами, от которых волосы на голове вставали дыбом! Объявлять войну. Он так и знал! Ноги понесли его прочь, всё тело требовало двигаться. И он двигался, обходил дом круг за кругом. Ноги вели его. Он повиновался. Однако Шоичи не хватило надолго: живот скрутило, дыхание сбилось, он со стоном опустился на асфальт. Что нужно делать? Что ему нужно делать? Чертов Бьякуран. Всё, что ему нужно — война. Он знал изначально, но дал себя окрутить. Придурок. Идиот. Недоносок… Шоичи мог бы еще долго обсыпать себя оскорблениями, но рукой он почувствовал валявшийся в кармане комок бумаги. И он нашел ответы на все вопросы. Дальше откладывать не было смысла. Будущее всего человечества лежало у него в кулаке. Он вытащил бумагу, расправил ее, посветил себе телефоном и, повторяя под нос наскоро зазубренную последовательность цифр, набрал номер. Пальцы дрожали, Шоичи боялся попасть мимо клавиш и не знал, как будет объяснять свое долгое отсутствие. Но сейчас самым важным оказалось услышать «алло!», от которого он едва не сошел с ума. Вначале с ним заговорили по-итальянски, и Шоичи пришлось невежливо перебить оператора. — У меня есть очень важные сведения о Бьякуране Джессо. Свяжите меня с вашим начальством. — О, ты долго болтал с сестренкой. Это обойдется Кикё в круглую сумму. — Ничего страшного. Я как-нибудь переживу. Они, Бьякуран и Кикё, нашлись в прихожей. Кикё выходил из ванной, а Бьякуран пил купленный Шоичи сок. Ответить на их милую, семейную перебранку сил не нашлось. Шоичи протянул Бьякурану телефон и молчаливо пошел в комнату. — И тебе спокойной ночи, Шо-тян, — слова догнали его в спину, но он даже не замедлил шаг. Слышать Бьякурана он не хотел. Никогда. Ни за что. Справиться бы с совестью и с пучком оголенных нервов — вот что его на самом деле волновало. Шоичи упал на кровать, не раздеваясь и не включая свет, закрыл глаза и постарался прийти в себя. Ночь ему предстояла долгая, как никогда в жизни, и жуткая. Ему следовало немного поспать. Пусть ночь еще не началась — прикрыть глаза и хотя бы чуть-чуть отдохнуть. Потом будь что будет. Даже если он умрет. Хотя не хотелось бы умереть до того, как он сможет сделать хоть что-то полезное… Сон, липкий и беспокойный, затянул Шоичи глубже, чем он думал. Ему снились обрывки воспоминаний — будто чужие, несмотря на то, что они всегда принадлежали лишь ему. Он следил за старым немым фильмом с оттенками фотографий конца XX века. Он видел клумбу, усеянную белоснежными и ярко-красными цветами, птиц, порхавших с ветки на ветку, журчащий фонтан, жаркое летнее солнце, разбитые коленки, слезы, ставшие в глазах, — из-за них смотреть на происходящее стало трудно. Ему было три года, когда он упал так во время прогулки. На всю жизнь в памяти отпечатались ярко-голубое небо, невероятно жаркое летнее солнце и хлынувшая из коленей кровь. Желтое, голубое, красное — таких насыщенных, как в тот день, оттенков он не видел ни до, ни после. Проснулся от чьего-то некультурного вмешательства в его личное пространство. Едва разлепив глаза, Шоичи понял, что на краю постели сидит Бьякуран. Кровь отлила от лица, живот снова свело: неужели он обо всём догадался?.. — Ты здоров, Шо-тян? — спросил он тихо. — Да, абсолютно. — Это хорошо. Твои документы привезли. — Он положил их на живот Шоичи. — Спи тогда. — Ага. Хорошо. Конечно. Спасибо. Прежде чем уйти, Бьякуран на секунду задержался. Его рука скользнула по животу, невзначай задела край футболки, и Шоичи отодвинулся как можно дальше от встревоживших его прикосновений. — Я разбужу тебя утром. Тебе лучше дать мне ответ сразу. — Какой ответ? — спросил Шоичи. — Ты без очков хуже соображаешь? — засмеялся Бьякуран. — Насчет работы. — А, это… да, хорошо. Увидеть выражение лица Бьякурана Шоичи не мог. Хорошо это было, плохо — кто знает? Он предпочитал не видеть. Так воспринимать его оказалось значительно легче. Дверь за Бьякураном тихо закрылась. Шоичи нацепил очки, при уличном свете, что проникал в окно, спрятал документы в сумку, туда же убрал наконец пакет с одеждой и уже не стал засыпать — просто уставился в потолок. Он слышал, как жизнь в квартире затихла, как в комнату зашел Бьякуран, как он топтался по полу, как стягивал браслеты, как они стукались о полку деревянными вставками, как скрипнула кровать. Шоичи не шевелился. Дышать он старался как можно тише. Еще что-то шуршало за дверью, потом сквозь полудрему до него долетело щелканье клавиш и чей-то то ли всхлип, то ли вздох. Может быть, плакал Дейзи… Вид у него всегда — все эти дни — был таким, словно он вот-вот расплачется. В том, что Дейзи вернулся вместе со всеми, Шоичи не сомневался: сквозь гул тех звуков, которые проплывали мимо него, он слышал и Закуро, и Блюбелл. Значит, и Дейзи был с ними. Шоичи лежал в темноте. Ему казалось, что всё могло бы сложиться иначе. Нет, он точно знал — всё могло бы сложиться иначе. Счастливее. Будь у Бьякурана совсем другие планы. Его разрывало от досады и хотелось повернуть время вспять, чтобы исправить грядущее. Будущее, которое принесет разрушения. Если бы он только мог… Но действовать ему пришлось в настоящем. С тем, что было. Убедившись, что все спят, Шоичи поднялся и как можно тише подошел к кровати Бьякурана. На тумбочке среди браслетов лежал ключ от квартиры — так, как лежал тут весь день. Шоичи взял его и спрятал в карман, потом осторожно, опасаясь, что Кикё еще не спит, вышел из комнаты. Тот спал. Шоичи даже приблизился и постарался рассмотреть его, чтобы не просчитаться. Лицо его было спокойным. Застывшая красота привлекала внимание, и удержаться от того, чтобы рассмотреть Кикё получше, не вышло. Шоичи изучил изгиб его бровей, плотно сжатые губы, острый подбородок… Взгляд нечаянно упал на шею — на синеющий, плохо спрятанный волосами засос. И, хотя раньше шея Кикё в этом месте была прикрыта высоким воротником его куртки, сомневаться, что засос свежий, не было оснований. Ну, пока он болтал с сестричкой, Бьякуран явно не терял времени даром! Уголком рта он дернул непроизвольно и заторопился убраться из квартиры. Вставшая перед глазами горячая картинка жалила и сбивала с мыслей. Гнала прочь. И злила, злила, злила. «Ты должен думать о войне», — напомнил себе Шоичи. О Бьякуране, его интригах, планах уничтожить человечество, о том, что ты сделаешь большое дело. Не о том, чем эти двое занимались, пока тебя не было. Но картинка настойчиво лезла в голову. Яркая и до тошноты реальная. Губы на шее, руки на плечах, сбившееся дыхание… Не думать о ней — и о своей ориентации, хотя с ней и так всё ясно — и идти дальше. Шоичи стал повторять про себя инструкции, полученные от помощника шефа Итальянского офиса из Международного Отдела. Это должно отвлечь, помочь сконцентрироваться, избавиться от жаркого видения. «…Адрес не записывайте, запомните». «…Уничтожьте телефонный номер. Сотрите его из списка звонков на телефоне. Ничем не выдавайте». «…Встреча будет организована поздно ночью, вы не должны проспать: выспитесь заранее, либо найдите способ не ложиться вовсе». Ночью стало еще холоднее. Он вышел из подъезда и постарался вспомнить, как добраться до служебной машины, что будет ждать через квартал от дома, где ему приходилось ютиться с шайкой Бьякурана и этим Кикё… Не думать!.. Шоичи был уверен, что заблудится. Однако после похода в магазин и прогулки с Бьякураном район перестал выглядеть как незнакомый лабиринт. Даже в темноте он добрался без приключений и узнал припаркованный возле рекламного стенда автомобиль, который подмигнул ему передней фарой. — Времени не так уж много. Трогай, Анджело. Свет в салоне машины был абсолютно неоновый. Из-за этого лицо шефа Итальянского офиса из Международного Отдела выглядело зловеще. Пусть он и был мужчиной лет тридцати, приятной наружности, намного более светлый, чем многие итальянцы. Его голубые глаза смотрели открыто, но напряженно. Шоичи чувствовал себя неуютно. Он поерзал на дорогом сидении и сложил руки на коленях. — Мне нужно знать всё, что известно тебе. — Да, сэр… Колонелло, сэр… — Не надо так официально, — оборвал его Колонелло. — Забудь о статусе. Это очень важный вопрос. Ты говорил, что Бьякуран Джессо затевает войну. — Да. — Ты уверен в этом? — Абсолютно. Я сам видел то сообщение. Колонелло закачал головой. Потом закусил губу и, кашлянув, выдохнул: — Плохо дело. — Шоичи кивнул. Колонелло выглядел на редкость озадаченным. — Очень плохо. Что ты собираешься сказать, когда тебя спросят о сообщении? Такого Шоичи не ожидал. Он открыл рот и снова прижал руку к давшему знать о себе животу. Желудок… стоит провериться, как только он вернется в Японию. Первым же делом пойдет к врачу. — Меня спросят о сообщении? — Конечно. Ведь оно было входящим, а ты его прочитал. Значит, об этом им уже известно. Шоичи растерянно глядел перед собой. Он и не думал о подобном… даже не мог предположить. А после слов Колонелло он даже испугался. Его растерянность не укрылась от внимательного взгляда. — Врать нужно убедительно. Зачем ты его прочитал? — Случайно! — Тогда врать не нужно. Просто скажешь, что прочитал случайно. — А как заставить их мне поверить? — Согласись на работу. Скажешь, что уверен и думал об этом всю ночь. Теперь согласен. — Нет! — Эй! Очки с его носа чуть не свалились, когда Колонелло схватил его за плечо и тряхнул как следует. — Ирие, я понимаю: ты не хочешь ввязываться. Но если ты решил быть шпионом, будь шпионом до конца. Согласишься на работу. Мы не будем перехватывать их сейчас. Операцию нужно подготовить. До утра всё равно придется ждать. — Долго?.. — Ты поедешь с ними. Мы перехватим их у взлетной полосы. — Я не знаю, где… Колонелло показал ему жестом, что с этим — проблем не будет. — Вчера в одном месте запросил посадку. Мы пошлем группу перехвата туда. А чтобы не ошибиться, установим на тебе небольшой маячок. Только осторожно: не выдай себя. От слов Колонелло голова шла кругом. Как же много лет он прожил за эти два дня — и вот, стал в итоге шпионом. Безумие происходящего так утомляло, что Шоичи только закивал. Он был уже на всё согласен, лишь бы поскорее избавиться от компании Бьякурана. — Замечательно, эй! Замечательно! — Колонелло не скрывал радости. Он просиял, заулыбался, снова со всей силы стукнул Шоичи по плечу. — Ты очень нам поможешь. Мы обеспечим твою безопасность. — Но ведь это я помогал Бьякурану… — По незнанию. Не думаю, что кто-то с твоим характером помог бы Джессо. Шоичи улыбнулся. Колонелло, уже мягче, похлопал его по плечу. Но боль после недавнего удара всё равно заставила его поморщиться. — Если бы ты не ввязался в эту историю, мы бы не сумели его остановить. Когда перехват начнется, тебя заберут наши солдаты. Они прикроют, ты не беспокойся. В операции будут участвовать спецслужбы. А после тебя передадут под опеку моего коллеги из Японского офиса, Хибари Кёи. Он уж точно проследит, чтобы тебя доставили в целости и сохранности! Почему-то Шоичи стало легко и свободно на душе. Почти. Только от глупых, но настойчивых картинок в голове помутнело, но совсем чуть-чуть. А Колонелло всё говорил… — Значит, всё пройдет хорошо? — неуверенно спросил Шоичи. — Обязательно. Мы соберем лучших. Столько опасных мутантов в одном месте, эй!.. Приехали. Машина остановилась, они вылезли из неё и сразу же оказались возле фургона. Там их уже ждали техники. Они установили на Шоичи маячок, который теперь посылал сигналы о том, где он был, на их устройства. Колонелло отправил его домой вместе с Анджело, а сам остался что-то обсуждать с коллегами. По пути назад веки у Шоичи слипались. Усталость сменила собой напряжение. Он предвкушал счастливое возвращение на родину, пообещал купить маме подарок и приехать в гости, взять, наконец, отпуск на работе, потом заняться формулой. Всё складывалось хорошо. Волноваться ему было не о чем: после вмешательства Колонелло жизнь перестала казаться катастрофой. И даже Бьякуран… Нет, одна мысль о нем — и всё спокойствие разлеталось вдребезги. Встреча прошла куда лучше, чем он думал. Шоичи вошел в квартиру, порадовавшись, что его долгая возня с замком никого не разбудила, включил свет и столкнулся с Кикё. Тот стоял, преградив ему путь. В тесной прихожей — фокус не из сложных. Суровый взгляд замер на Шоичи. От Кикё веяло силой — самой настоящей, очень мощной силой, хотя он не пытался ее продемонстрировать. Шоичи происходящее нравилось всё меньше и меньше. — Ночные рандеву? — насмешливо поинтересовался Кикё. — Не спалось. — Он старался делать хорошую мину при плохой игре. Обувь снимал неспешно, словно ничего не случилось. — Решил прогуляться. Разувшись, Шоичи пошел вперед. Кикё не дал ему пройти, оттолкнув плечом, едва он оказался поблизости. — Ты рылся в моем телефоне и читал мои сообщения. Не вопрос — уверенное утверждение. Шоичи покраснел ушами. — Не рылся, — как можно более холодно и спокойно ответил он. — Да ладно? Думаешь, я не заметил, что смс прочитано, хотя пришло в то время, когда ты шатался по улице? — Я звонил сестре. — Не реплика, а подачка. Кикё не дрогнул. — Ты за дурака меня держишь? — В твоем телефоне я не рылся. — Их взгляды встретились. С треском. В ушах у Шоичи точно затрещало. И, хотя говорили и он, и Кикё вполголоса, казалось, слышат их на верхних этажах: столько злости с каждым словом вырывалось наружу. — Но эсэмэски читал. — Одно прочитал. Случайно. Кикё прищурился. Шоичи очень старался сохранить спокойствие и никаким движением не выдать, что происходит. Он не станет проигрывать пацану, который младше его, пусть он мутант и где-то там в чем-то сильнее. Он не будет проигрывать тому, с кем Бьякуран спит. У него есть гордость — а эти пусть катятся к чертям. — Уже больше похоже на правду. — Кикё кивнул. Шоичи дернул ртом, но передумал улыбаться. — Теперь ты объяснишь, что ты делал на улице. Иначе я прямо сейчас расскажу Бьякурану и о твоих ночных вылазках, и о том, что ты не только звонил сестре. — Я только звонил сестре! — вспылил Шоичи и тут же вспомнил, что ему нельзя терять голову. — А на улицу я выходил подумать. Над предложением. — По работе? Конечно, Кикё был в курсе. Должно быть, они трахаются и обсуждают дела. Он ведь, как понял Шоичи, что-то вроде первого помощника. Два в одном. И любимый фаворит, и верный пес Королевы Виктории — и на него набросился так, что глотку чуть не перегрыз. Так, унять истерику! Мысли трезво, Шоичи. Не теряй головы. Ты можешь выдать себя. — Да. Именно. Он просил определиться до того, как мы улетим. С Кикё слетала уверенность. Взгляд потеплел. Он неловко дернулся. — Так что, ты решил что-то? — Да, решил. Я хочу поехать с вами. Хочу быть частью команды. И мне неважно, что вы делаете. Это меня не касается. Я просто хочу помочь Бьякурану. Он очень старался, — главное, поменьше злорадства, просто нажать голосом на нужные слова, — чтобы я согласился. Всё перепробовал. По лицу Кикё пробежала тень. Вот, теперь они квиты. Пусть ревнует. — Если ты узнал всё, что хотел, я могу пройти? Или ты не только сторожишь людей в дверях, но еще и следишь, чтобы они спали в прихожей? Еще одна маленькая победа. Кикё сдался, отстранился и с вежливой улыбкой ответил: — Конечно, проходи. В комнате Шоичи едва не сполз по двери на пол. Но самое главное осталось позади — он выдержал испытание дня, он всё сделал правильно и ничем себя не выдал. Хорошо, что удалил информацию о звонке, сразу же, как только ему сказали, удалил — иначе пошла бы прахом вся задумка. Хорошо, что ему не дали тот смартфон. Впрочем, если бы ему дали смартфон, он вообще ничего бы не узнал. Судьба благоволила Шоичи и благословляла его на подвиги. В кровать он упал без сомнений, без вопросов и без сил. Больше ничего не зависело ни от него, ни от его действий. Теперь самая большая ответственность висела на Колонелло. Шоичи оставалось надеяться, что тот не подведет, что всё пройдет без сучка без задоринки, что он вернётся в Японию в худшем случае через сутки, а историю эту, нелепую, абсурдную, необъяснимую, будет вспоминать как необычный сон. Окружив себя приятными мыслями, Шоичи уснул. Утро Шоичи толком не запомнил. Всё оно состояло из отдельных, плохо смонтированных кадров. После того, как Бьякуран разбудил его, даже позже, уже после завтрака, они вновь оказались вместе в одной комнате, куда Шоичи пришел за вещами. Бьякуран нанизывал на запястья браслеты — один за одним. Единственное, что врезалось в память, — это то, как быстро, но неуловимо двигались его руки. Бьякуран дергал запутавшиеся нити. Шоичи думал, что вот это миг — миг, в который всё уходит. Безвозвратно. Тает на ветру последний шанс на… На что, собственно? Он повернулся к Бьякурану, и тот поднял голову. Мгновение они смотрели друг другу в глаза, и то, что он читал во взгляде, вызывало лишь одно желание: надавить ладонью на шею, притянуть к себе и поцеловать. Хотя бы на прощание, только один раз, от которого никому не будет плохо. Эту мысль Бьякуран словно вытащил у него из головы, застыл в хрупкой тишине утра. Слишком резко пальцы дернули за нить — и от браслета со звоном отскочила железная безделушка. Лучшего момента не придумаешь. Шоичи выдохнул и наклонился. Губы Бьякурана приоткрылись. — У тебя тут… упало что-то. — Он поднял с покрывала металлический фрагмент. — Спасибо, — ответил Бьякуран. Момент ускользнул. Теперь уже безвозвратно, оставив после себя холод и легкую тошноту от мысли: «Неудачник». Открылась дверь, за ней появился Дейзи, он что-то говорил про фургоны и вертолеты. Его слова для Шоичи были похожи на радиопомехи. Он не вслушивался, не запоминал, старался не думать. Даже из подъезда он вышел вслед за всеми и не заметил, как очутился на улице. Возле подъезда стоял большой синий фургон, а рядом — тип в фетровой шляпе. — Реборн, ты рано, — сказал ему Бьякуран. Шоичи кинул взгляд на того, кто стоял рядом, желая найти поддержку. Рядом оказался Кикё, пожавший плечами. Воспоминание о засосе, снова спрятанном в складках одежды, отозвалось тупой болью в груди. В шаге от того, чтобы предать доверие смотревшего на него так открыто несколько минут назад, Шоичи думал не о том, что это принесет пользу, не о том, что это подло с его стороны, хоть и правильно. Его волновало одно эгоистичное чувство. Бьякуран бесследно исчезнет. Усилием воли Шоичи справился с собой и постарался понять, о чем шла речь, но так и не сумел разобраться в чужих именах. Потом тип в шляпе по имени Реборн сказал им садиться в фургон. Где-то далеко он услышал шум — звук вертолета ли, отголосок полицейской сирены? Небо еще было темным, сумеречным, клубился туман. Реборн уверенно вел машину вперед, унося их всё дальше и дальше от временного убежища. Шоичи очень хотелось, чтобы всё поскорее закончилось. Блюбелл и Дейзи дремали, Закуро пялился в окно, что делал Торикабуто, было непонятно из-за маски, а Бьякуран о чем-то говорил с Кикё. Вполголоса. Не услышишь. Да и всё равно. Всё кончилось — теперь он просто ждет эпилога. Операция перехвата всё не начиналась. — Я на секунду включил телефон, — вдруг громко сказал Кикё. — Не могло ничего случиться за секунду! — Кроме того, что тебя засыпали сообщениями, — грубо ответил ему Реборн. Шоичи проморгался. Он задремал и вдруг очутился в мире, полном враждебного напряжения. Едва придя в себя, он постарался понять, что происходит. — Они старые! — Кикё старался отмахнуться от массового осуждения. — Отправитель всё равно получил оповещение… — Реплика и суровый взгляд от Закуро. — …И вряд ли успел что-то сделать. Он прав. — Реборн кивнул. — Тогда хвост за нами — или чистая случайность, или кто-то из вас привлек лишнее внимание. Хвост? Шоичи выглянул из окна и заметил, что на приличном, но не слишком большом расстоянии от них ехала неприметная, на первый взгляд, машина. Если подумать, то краем глаза он заметил ее еще тогда, когда они выезжали с парковки возле дома. Похоже, не он один. Все вокруг были встревожены. — Она дольше за нами болтается. — Реборн сжал руль. — А теперь держитесь. Автомобиль вильнул так резко, что Шоичи вскрикнул, вписавшись лбом в окно. Как раз тем самым местом, которое пострадало еще при обрушении верхних этажей небоскреба, но давно уже не давало о себе знать… Обдумать это времени не хватило. Машина вновь резко вильнула. — Что происходит? Он потер переносицу, поправил треснувшие от удара очки. — А ты не видишь? — прогремел Торикабуто, и лишь его слова можно было услышать в чудовищном шуме, который вспыхнул в одно мгновение. Шоичи понял: операция по перехвату началась. Как сквозь вату до него донеслось: — …Потом будете выяснять, кто вас слил! Закуро, давай… Почему машина подскочила от удара какого-то красного заряда, похожего на пламя, Шоичи не успел понять. Всё произошло мгновенно. Воцарилась тишина — и в приоткрытое окно влез звук сирены. — Дерьмо! — прорычал Закуро. — Успокойся, Закуро. Бьякуран умел быть убедительным. Он облизнул губы, резко подался вперед и перевел взгляд на Реборна. — Ты можешь сделать что-нибудь? — Ехать еще быстрее, — ответил тот сквозь зубы. И тут же выжал последние силы из несчастного фургона. Мир проносился за окном с невероятной скоростью. Проснулись и Дейзи, и Блюбелл. Оба — напуганные. Дейзи обнимал кролика, Блюбелл прижалась к Шоичи, потому что он сидел ближе всех. Напряжение в салоне автомобиля возрастало. Снова полыхнуло красным — часть асфальта снесло. Какие-то из автомобилей не успели уклониться. Куда они неслись? Куда же они неслись? Шоичи болтало по салону, он едва успевал хвататься руками за кресла. Он нервно поглядывал: не открылась бы дверь. Даже то, что ее заблокировали, не внушало доверия. Неужели это так важно, Бьякуран? Неужели ты готов жертвовать жизнью не только своей, но и всех окружающих, лишь бы сбежать? Твой ненормальный дружок Закуро снес асфальт и глазом не моргнул. А на что же способен ты? Шоичи закусил губу. — Быстрее!.. — скомандовал Бьякуран. — Быстрее некуда! Закуро? — Кикё, помоги мне. — Без проблем. Слова — шум — лязг металла — скрип шин — слова. Шоичи согнулся от режущей боли в животе. Ему казалось, что погоня никогда не кончится, что он будет слышать, как переругиваются друзья Бьякурана, как хныкает Дейзи, как бешено шумит ветер, залетающий в открытые окна. Но машина вдруг сбавила скорость и совсем скоро остановилась. — Выбирайтесь, — твердо скомандовал Реборн. — И быстрее. Ему стоило больших усилий разогнуться и выползти наружу. Но понять, где именно они находятся, он не смог. Возле аэродрома, о котором Шоичи никогда не слышал. Скорость, с которой они все высыпали из машины, поражала. Реборн каждого из них направил — куда идти и что делать. Махнул рукой. Шоичи пошел вперед, следом за Бьякураном, Торикабуто, Блюбелл и Дейзи, а оставшиеся наскоро вытаскивали скромные пожитки из фургона. — Плохи дела, — прокричал рядом с ухом Бьякуран. Его голос заглушал сильный ветер. — Это отряд Колонелло, и я даю зуб: они нас ждали. — Всё так плохо? — спросил Шоичи. — Не знаю, — ответил Бьякуран и резко повернулся к нему, когда они были уже совсем близко к небольшому самолету. — Ты ведь к нему вчера на встречу ходил — тебе и виднее. Сказал так легко, словно никакого секрета в предательстве не было с самого начала. Шоичи даже не успел удивиться или сказать хоть что-то внятное. Бьякуран улыбнулся. Торикабуто поднял руку. И перед глазами у Шоичи всё в один миг потускнело. Очнулся он сидящим на асфальте, в руках у Колонелло, который что-то выкрикивал своим людям. Разрушения, представшие его глазам, не то чтобы поражали, но выглядели внушительно. Асфальт выбит в некоторых местах, лежат какие-то ветви, цветы… Ни самолета, ни Бьякурана — никого, кроме полиции, нет. Стоял брошенный фургон, где чуть позже нашли его сумку с документами. — Рад, что ты жив! — выдохнул Колонелло. — Операция провалилась. — Провалилась? — едва-едва смог выдавить из себя Шоичи. Он не чувствовал себя и с трудом шевелил губами. — Что вы имеете в виду… провалилась? — Они ушли. Вот и всё, что ему осталось. Скупое «они ушли» — и больше ничего. Отмываясь под теплой водой в гостиничном номере, Шоичи еще долго думал о том, что он мог бы запомнить гораздо больше: например, что в машине болтался деревянный католический крест, что костяшки пальцев у Реборна белели, что постоянно надрывался от сигнала входящих звонков мобильник Кикё, что Закуро выглядел счастливым, когда возникла необходимость применить силу, что Бьякуран не потерял самообладания. Но ему запомнились какие-то отрывистые картинки: темное сидение впереди, прижавшаяся к нему со всем доверием Блюбелл и готовность Бьякурана лишить его жизни с улыбкой всепрощающего пророка на лице. Даже под горячей водой от этих воспоминаний его бил озноб. Шоичи вышел из душа, бросил взгляд на пыльную сумку возле кровати, на паспорт, валявшийся на покрывале, на билеты в Японию и подумал, что не понимает, где он находится и зачем. В дверь номера постучали. — Не помешал? — Колонелло не дожидался приглашения. Шоичи не возражал, чтобы тот вошел. Одному ему стало тоскливо, хотелось, чтобы что-то нарушило отвратительную тишину. — Нет, я уже закончил. Сдержанно кивнув, Колонелло поискал, где бы сесть, и, видимо, передумал. — Врачи обрадовали меня тем, что с тобой всё хорошо. Шоичи кивнул. Слова у него вдруг резко закончились. Он смотрел на встревоженное лицо Колонелло и не знал, что должен говорить. — Не переживай, — начал тот, заметив его замешательство. — Ты сделал всё верно. То, что они оторвались, уже не зависело от тебя. Исход был предопределен. Они знали. Ты сделал всё, что мог. — Я понимаю. — Всё будет в порядке. Мы найдем их — никаких проблем с этим не может возникнуть. Каждого найдем. И того, кто им помогал. Имя ты его не запомнил? Хотелось бы вспомнить, но… Шоичи помотал головой. Не запомнил. Как он мог запомнить имя, которое не знал? Только разве что кличку очень и очень странную. Но говорить об этом постеснялся, да и просто — не захотел. Начнутся допросы, постоянные напоминания о Бьякуране, звонки. К чему ему это? Без того многое переломано, наворочено. Хотелось просто начать жить с чистого листа и не вспоминать. Потом, возможно, в Японии, когда пройдет время и он сможет говорить обо всём, что случилось, он обязательно назовет эту смешную кличку. Хотя он даже ее не запомнил. Первую букву разве что. Рамон? Роллан? Это больше похоже на имена. — Нет, не помню. Видимо, это воспоминание у него отобрали. Странно, что Бьякуран оставил другие. — Хорошо. Поищем сами. — Колонелло скрыл досаду, только рот у него дернулся, превращаясь в ломаную линию. — Ты тогда завтракай. Я скажу Кёе, чтобы он назначил тебе охрану. — Зачем? — Мало ли что… — Да всё будет в порядке, я думаю. Не беспокойтесь обо мне. — Ты просто не знаешь, что случилось в Милане, да, Шоичи? — Колонелло положил руку ему на плечо и сжал. Крепко-крепко. Глаза у него были совсем прозрачные. — Не знаю. — Тогда лучше тебе не знать. Слишком много на тебя свалилось и без этого. В кармане у Колонелло зазвонил телефон. Он отвечал уже на ходу, прощаясь и покидая номер Шоичи. Его ждали дела — полезные и великие в масштабах всего человечества. Шоичи ждал завтрак — отличный европейский завтрак в гостинице высокого класса, куча туристов, веселые разговоры. Он смотрел на лица людей и не мог простить им того, что они счастливы. Как будто не одно крошечное воспоминание у него забрали, а целый мир. И там, внутри, осталась зияющая пустота. Шоичи пытался набить ее едой, потом — напитками. Что-то не ладилось. В номер он вернулся, побродив немного по гостинице, затем собрал немногочисленные вещи и покинул временное пристанище. На улице его уже ждали провожатые с машиной. Он вновь ехал в аэропорт, но совсем не по той дороге. Самолет уносил его в Японию — и весь полет Шоичи не делал ничего, просто пялился в окно и думал-думал-думал. Ему хотелось знать, где Бьякуран и что он делает. Воображение нарисовало цветочную клумбу, высотный дом и странную компанию мутантов. Мы одинаковые, ты и я, Шоичи. Небо над ними было ясным, солнце нещадно палило и било в глаза, цвели клумбы, а они счастливо улыбались. Точно как в его сне из забытого прошлого. — Отвратительно здесь кормят. Колонелло откинулся на спинку стула в уличном кафе и засмеялся. Шоичи подумал, что его итальянский приятель уж больно зачастил к нему в гости. Последние шесть лет из семи, что прошли, как один день, — точно. Но ничего не оставалось: не выпроваживать же его. Тем более что не выпроводишь. Колонелло был упрям и настойчив. — Так о чем ты хотел поговорить? — Шоичи отставил в сторону стакан с соком. Он никогда не был поклонником европейской кухни. Но каждый раз, когда Колонелло приезжал, они обедали в кафе неподалеку от Исследовательского Института. Буквально — через дорогу. Очень удобно: Шоичи никогда не приходилось далеко отлучаться во время перерыва. Но в кафе была только европейская кухня. Преимущественно итальянская. Колонелло, конечно, считал ее плохой копией итальянской, но, когда Шоичи предложил ему пойти в другое место, наотрез отказался. Потом он понял, что в грубоватых подшучиваниях Колонелло выражал свою симпатию к кому-то или чему-то. — Важное дело. Каждое дело было важным. Важное дело — сходить на пляж. Или, например, важное дело — оплатить штраф за парковку. В Японию Колонелло приезжал в отпуск. Японский он знал неплохо, хотя не бегло, и предпочитал общаться с Шоичи по-английски. Оказалось, в Академии, где он проходил подготовку, была возможность выбрать специализации. Чтобы пойти в Международный Отдел, пришлось учить и английский, и японский — головной офис, как оказалось, располагался тут. Тут — это в Иокогаме, где Шоичи теперь и жил, и работал. Ничего связанного с мутантами. Из лаборатории он уволился, как только вернулся. Про формулу так никому и не сказал, хотя доработал ее всего год назад. Эффективность, правда, проверить не смог: хотел передать коллеге, с которым сохранил тесное общение, но в последний момент передумал. А в Исследовательском Институте он занимался проектированием. И робототехника, и моделирование, и черт знает что еще. Он шутил, что обязательно построит машину времени, даже чертежи набросал. Испугался и перестал так часто говорить об этом, когда первой же мыслью после того, как он довел модель до ума, была: «Вернуться в те дни с Бьякураном…» Откуда она возникла, знать бы! Несколько месяцев Шоичи не работал над этой затеей. Совсем. Он стал чаще выбираться на пляж вместе со Спаннером, который окончательно перебрался в Японию еще со времен, когда встречался с сестрой Шоичи. Они разошлись, но он осел здесь, нашел работу, хотя иногда ему приходилось тяжело. О Бьякуране Шоичи не вспоминал: совсем. За новостными сводками не следил, и жизнь его устраивала тем, что впервые приносила не постоянное волнение, а удовольствие. И даже то, что Бьякуран открыл ему, тот маленький секрет, о котором он не подозревал, жить не мешал. Шоичи ото всех скрыл правду. Хотя довести формулу до ума это ему очень помогло: под рукой всегда был материал для проверки отдельных выводов. Он сам. — Опять что-то оплатить за парковку? — засмеялся Шоичи. Колонелло лишь покачал головой, достал из дипломата, что таскал с собой, какие-то папки и бросил на стол, как раз в тот момент, когда официантка унесла пустые тарелки. Вид папок Шоичи не понравился. Былое настроение схлынуло. — Открывай, не дрейфь! — Колонелло толкнул к нему одну, верхнюю. Нет, только не Бьякуран, пожалуйста… Не Бьякуран. Закуро. Отлично. Оброс щетиной, приоделся в странный костюм с плащом. Судя по снимкам с разного расстояния, вряд ли знал, что за ним следят. — Вот еще. Вот эта. Шоичи не успел прочитать листки с текстом, только мельком взглянул на них и даже не понял, про что там шла речь. В другой папке он увидел повзрослевшую Блюбелл. — Всё-таки рога… — пробормотал он. — Что-что? — А, — Шоичи оторвал взгляд от папки и мотнул головой, — ничего. Так, просто. Пожав плечами, Колонелло хлебнул сока. — Держи еще. Форма — это точно была форма — у них с Закуро одинаковая. А вот Кикё поймали в обычной одежде. Теперь она стала строже, хотя любовь к кожанкам осталась. Хотя и узнал-то Шоичи его разве что по цвету волос, которые стали длиннее и кудрявее. А серьги он носил ну очень странные. Но кто такой Шоичи, чтобы осуждать чужие безвкусные предпочтения? Глупо ревновать спустя семь лет, тем более при всех обстоятельствах, напомнил он себе и закрыл папку. — Их видели. Не думаю, что один раз. Не думаю, что это такой уж секрет — не сидят же они тихо. — Верно, не сидят. Две тюрьмы за два года. Под ноль разрушили. Хоть мы начали принимать меры еще тогда, когда они с Кикё устроили ту первую попытку выпустить всех мутантов. Но там было легче: всё же Кикё — сынок прокурора. — Это когда Кикё передал Бьякурану ключи из отцовского сейфа? Помню, ты говорил. Колонелло покивал и вернулся к актуальным событиям; ностальгировать и повторять дважды он не любил: — А ведь тюрьмы — это самые крупные и редкие рейды. И выбирают они, конечно, те, что поменьше и похуже. Что они делают в другое время, знаю плохо. Кого-то из их мелких подчиненных поймали на торговле оружием. Но сделал он это по своей воле или из-под палки — черт его знает. — Систему безопасности уже улучшили. Откуда они могут знать и не попадаться? — Догадайся. — Колонелло поморщился. — От любящих мамаш одни проблемы. Вряд ли она перестала общаться с сыном… Ну, ничего. Вечный прокурор в этом году уходит в отставку. Может, на одной из систем защиты они попадут, как только решатся на что-то покрупнее. Тогда мы их… Шоичи со вздохом закрыл папку и положил ее на стол. — Да вы их уже давно пытаетесь. Только они какие-то неуловимые. — Он усмехнулся. — Иногда попадают в камеры. Но снимков на семь лет явно маловато. — Это из Оклахомы. Все они. Мы выслали группу захвата, но они опять ушли. Чертов Джессо с его интригами! Знать бы наверняка, что он задумал. Помолчали. — Так зачем мне все эти папки? Колонелло вытащил еще одну и протянул ее Шоичи. Тот помедлил, уже зная, что увидит. — Видишь ли… он что-то ищет. Мы не можем понять что. На снимках был Бьякуран. Ему шла даже татуировка под глазом и модная белая одежка. Вот пижон. — А я тут при чем? — спросил Шоичи. — Я знать не могу. — Посмотри внимательно на снимок. Он единственный, но очень важный. Закатив глаза, Шоичи всмотрелся в фотографии и так подпрыгнул, что едва не снес столик со всем его содержимым. Колонелло рассмеялся. Вряд ли он хотел хохотать, но пролившийся на штаны сок — это всегда смешно. — Черт… не может быть! Ты же сказал, что из Оклахомы. — Я говорил о его кружке. Про Джессо — ни слова. Вчера говорили с Реборном, — Шоичи каждый раз вздрагивал, когда слышал это имя, хотя сам не знал почему, — но он тоже не знает, что за дела. Говорит, по авиалиниям никто не светился. Полагаю, перемещаются они на своем транспорте. Логичный вывод. Но не новый. Колонелло произносил эту фразу каждый раз тоном врача, который сделал всё, что мог, чтобы спасти безнадежного больного. И даже больше. — Засиделся я с тобой. — Колонелло взглянул на наручные часы и встал. — Надо идти. Эй, позвони мне ближе к ночи. Завтра встретимся, а сейчас — я в офис. Ты на работу? — Да уже отработал на сегодня. Они попрощались кивками после того, как собрали все снимки в папки. Колонелло унес их прочь. Шоичи смыл со штанов липкий слой сока, но от пятна не избавился, еще немного посидел в кафе, дожидаясь, пока ткань подсохнет, а после неторопливо пошел к себе. Прогулялся по Ямасита и полюбовался в очередной раз известным лайнером, немного завидуя тем, кто мог прокатиться на нем в далеком прошлом. Кажется, еще в детстве, когда он впервые увидел лайнер — они приезжали в Иокогаму с родителями, — то чуть ли не плакал от зависти. Так ему хотелось, чтобы время повернулось вспять, чтобы он успел пожить в 30-е годы. Просто так совпало, что Шоичи тогда увлекался старыми фильмами и книгами. Так зародилась идея построить машину времени. Он жил ей, пока не подхватил какую-то дрянь и не слег на месяц, а потом на долгие годы забыл. Встреча с Бьякураном спровоцировала новый виток интереса. Точнее, то, что он переехал в Иокогаму после этой встречи. Не сам Бьякуран, конечно. Сам Бьякуран… Возле дома ему показалось, что появилось что-то такое, чего тут раньше не существовало. Шоичи нахмурился и осмотрелся. Детская площадка, скрипящие качели, ребятня — нет, ничего нового. Он вошел в подъезд и поднялся на лифте к себе. Дом был новый, многоэтажный. После случившегося в «Аллегро» ему стоило опасаться высоток — мало ли, как повернется жизнь? Однако Шоичи купил себе квартиру именно в новостройке. Не небоскреб, конечно, но этажей достаточно. Из окон открывается красивый вид, особенно по ночам. Это располагает к работе над очередным футуристическим проектом или к чтению. Безусловно, к чтению ради создания очередного футуристического проекта. Бряцнули ключи, щелкнул замок. Хорошо, что на двери не успели установить электронные: они всё время заедали. Он, пожалуй, откажется. Огонек на выключателе, установленном на уровне бедра в прихожей, погас, когда включился свет. Шоичи запер дверь на ключ, прежде чем войти домой. Система, которая занималась функциональной частью жилища — регулировала электричество, работу холодильника и прочие мелочи — приветствовала Шоичи так привычно, что он расслабился. Захотелось взять чертежи и, плюхнувшись на мягкий диван, перечитать внимательно всё, что он записал ранее. До гостиной идти было пару шагов. Он разминал затекшую шею, когда взгляд выхватил то, чего в его квартире быть не должно. Закатные лучи из окна очень красиво подсвечивали белую шевелюру. Бьякуран сидел на его белом диване, склонив голову, вытянув вперед длинные ноги в белых штанах и задумчиво поглаживал белую кошку, которая — предательница — ластилась и урчала от каждого прикосновения рук. — Ты не удивлен, — после секундной паузы констатировал Бьякуран и пропустил белоснежную шерсть сквозь пальцы. — После того, как Колонелло показал мне любопытный снимок с тобой возле нашего университета, я так и подумал, что сегодня-завтра ты появишься в моем доме. То, что Шоичи не был удивлен, оказалось правдой. Но не означало, что он не опасался. Приближаться он не торопился. А еще порадовался тому, что нервы за годы пришли в порядок, и он не упал на колени от сильнейшей рези в желудке. Терпимый дискомфорт он переносил стоически. Падать на колени, открываясь для атаки, перед Бьякураном, который мог его в любой момент размазать по стене, было бы совсем плохим решением возникшей проблемы. Кошка мяукнула и прыгнула Бьякурану на колени. Тот приложился носом к ее мордочке. — Мне нравится твой вкус, — сказал он. — Особенно кошка. Особенно имя. — Не хочу знать, как ты вошел, — решил не тянуть резину и перевести неприятную тему Шоичи. — Снова влетел в окно? — А… ты знаешь, что у меня есть такая способность? — Бьякуран разочарованно опустил вниз уголки губ. Ему бы на сцену, в театре играть, с таким выразительным лицом. — Мне тебя не удивить, Шо-тян. — Не называй меня так. — Вошел через дверь. Когда Бьякуран поднял руки, кошка, оскорбленная секундным невниманием, спрыгнула с его колен и пошла гулять по квартире. Разбаловал он Орхидею. До безобразия. — У тебя ведь нет ключей. — Шоичи на всякий случай сжал свои ключи крепче в ладони. Он всегда клал их только в спальне, на письменный стол. — Ты не смог бы. — О… — Бьякуран закинул ногу на ногу и махнул рукой. — Это больше не проблема. Ты наверняка знаешь, что теперь у меня целый штаб талантливых помощников… — Не знаю. — …Которые без проблем могут открыть дверь и обмануть примитивную бытовую электронику. Не примитивную, кстати, тоже. — Поэтому теперь ты вторгаешься в чужие квартиры? Почему не по старинке — снести пару-тройку этажей?.. — Заезженный трюк. Не люблю повторяться. Бьякуран встал. Шоичи сделал два шага назад, упираясь одной лопаткой в край арки, которая отделяла гостиную от прихожей, а другой — в пустоту. — Я вызову полицию. Они примчатся на всей скорости, чтобы скрутить тебя. — Не вызовешь, — очень спокойно возразил Бьякуран. И шагнул. Ноги у него были длинные — рядом он оказался быстрее, чем Шоичи моргнул. Колени подкосились против воли. Он едва не начал оседать вниз, но Бьякуран подхватил его, развернул и зажал между собой и стеной. Как он скучал по колкому теплу, которое растекалось по телу и скапливалось в животе, по этому безумному, головокружительному ощущению радости. Словно мчишься на русских горках вниз. — Ты просто самое омерзительное создание из всех, что могли родиться, — не так уверенно, как хотелось бы, сказал Шоичи. Подвел сорвавшийся голос, когда колено Бьякурана оказалось между его ног. Он постарался свести их как можно скорее и ненароком вцепился в его черный, лоснящийся плащ. — Комплименты оставим на десерт. — Бьякуран сощурился. Пальцы его застыли на шее Шоичи. Большим он мог услышать, какой у него частый пульс. Проклятье, проклятье, проклятье! И даже до телефона не дотянуться, даже на кнопку тревоги не нажать. Зря он отказался от голосового вызова полиции — не захотел платить сумасшедшие деньги каждый месяц за то, что никогда не пригодится. Не пригодилось. — Ты пожалеешь об этом. Тепло кололо кожу у самой шеи. Бьякуран пожал плечами. Шоичи бросил на него быстрый, но внимательный взгляд. Бьякуран улыбался.