Дневники Белого Демона

Сумерки едва коснулись призрачных сводов неба и солнце ещё освещало верхушки деревьев, ронявших листья к подножью и устилавших золотым ковром широкую аллею. Аллея - единственная дорога в этой осенней пуще. Она выложена тёмно-серым камнем, влажным от недавнего дождя. Откуда-то спереди льётся свет, маня и завораживая. Но стоит пойти туда, как мир незаметно теряет краски, темнеет, на небе сгущаются тучи. В конце пути аллея почти терялась во тьме. Высокие деревья были голы и казались чёрными колоннами. Между ними свисала нитями стальная, едва заметно шевелящаяся паутина. Воздух был тяжёл и в нём висел почти осязаемый, тихий хор монотонных голосов, сливавшихся в гул, словно бы сочившийся из Изнанки. Казалось, что можно ощупать тьму. Но где-то вдали всё ещё сияла маленькая звёздочка, освещавшая путь. Она сияла над странным сооружением - вроде хрустального гроба, но изо льда и в вертикальном положении висящего в воздухе, опутанного все той же паутинкой - освещая находящееся внутри тело чёрноволосого юноши. Он словно спал, а в его груди, на месте сердца, была большая дыра. На его голове был терновый венец, который он оправлял изредка, медленно двигаясь, тяжко вздыхал, прикрывал рану рукой или просто смотрел вперёд, а из пронзительно-синих глаз катились крупные, тёмно-алые слёзы. Иногда он улыбался, и звёздочка над головой вспыхивала ярче. Под ледяным коконом камни мостовой тоже покрылись льдом и инеем, и местами на них были бурые лужицы застарелой крови. Из них, поднимаясь шипованными лозами, росли кустарники с чёрными розами, отчего подобраться ко гробу не представлялось возможным. Время здесь словно застыло, лишь неустанно шептали что-то глухо голоса, да с тихим шелестом невидимый ветер перегонял прелые листья по старой брусчатке.