Санкт-Петербург, Россия. 11 декабря 2007 г.
— Ради братьев Гримм, убери своего блядского кота с моей кровати! И вообще из моей комнаты! — Ради Пушкина и Достоевского, подними свою блядскую задницу с кровати и пиздуй на собрание! Нина с такой лёгкостью столкнула меня с кровати, что я даже удивился в каком-то смысле. Хотя нет, просто руна делала своё дело, добавляя девушке дополнительные силы. Нина выглядела воинственной девчонкой с самого рождения, но вот серый кот делал её простой кошатницей. Усевшись на полу и скрестив руки, я положил их на край кровати и заспанными глазами взглянул на Нину. Она легла на живот и покачала головой, усмехаясь. Из-за её улыбки я сам невольно улыбнулся. — Вот ненавижу тебя, Нина. Честно. — А я люблю тебя. — Она легонько ударила меня пальцем по носу. — У тебя начинается собрание через тринадцать минут, а ты спишь, негодяй! Она права. Через минуты начиналось собрание по поводу Смертельной войны, как её уже успел обозвать американский Конклав. Решался вопрос о переводе русских охотников в Нью-Йорк. Моя семья выступала категорически против. Это была не наша война, поэтому пусть с Себастьяном Моргенштерном разбирается Анклав США, а не России. — Тебя надо переодеть. — Нина поднялась с кровати, и её место сразу же занял серый кот. — Раздевайся. Ненавижу её команды. Всегда ненавидел. Но Нина любила командовать, а её ораторским способностям мог позавидовать сам Себастьян. Девушка решительными шагами подошла к моему шкафу и открыла дверцу. Что она собиралась там увидеть? Разноцветный набор футболок, рубашек, кофт, брюк и так далее по списку? Нет, у меня была одежда белого, красного, синего, серого цвета, но я нечасто носил её. Не было повода. И он не должен был появиться в скором времени. Нина вытащила из шкафа тёмно-синюю рубашку и подошла ко мне. — Только не говори, что я должна ещё и снять с тебя твою футболку. Только попробуй сказать это и огребёшь. Я лишь усмехнулся и поднял руки вверх, все ещё сидя на полу. — Ну, всё, сука, ты огребаешь! Она замахнулась и небольно ударила меня рубашкой. Как я мог жить без своей Нины? Никак, верно! Когда она снова ударила меня, я схватился за рубашку и наконец поднялся с пола. — Ненавижу тебя, — произнесла Нина. — А я люблю тебя. Она выпустила рубашку из рук и оставила меня. Уселась на кровать и взяла на руки кота, сказала, что осталось семь минут. Слава Михаилу, что мы жили в Институте, а не за его пределами. Бежать из одной комнаты в другую всегда проще, чем бежать с одного конца города на другой. — Почему ты любишь опаздывать? — тихо спросила Нина, поправляя воротник рубашки и расстёгивая последнюю пуговицу на горле, дабы я не задохнулся. — Это мой конёк, всё предельно просто. — И всё же? — Она положила руки на мои плечи и заглянула мне в глаза. — Я ничего не успеваю. — Я тяжело вздохнул. — Не успеваю даже собраться с мыслями: ночи напролёт бегаю по городу и ловлю преступников. Я схватил с прикроватной тумбочки телефон и стилус и остановился у двери в коридор, когда снова услышал голос Нины. — Спасибо, что это преступники, а не проститутки Даша и Лиза! — На проституток я не падок, увы! — После я вышел из комнаты.***
Часы на телефоне показывали тридцать четыре минуты восьмого. А ещё они показывали, что я опоздал уже на четыре минуты. Эти собрания действовали мне на нервы, потому что бесил один и тот же вопрос: переводить охотников в Нью-Йорк или нет. И мне надоедало каждый раз объяснять, почему я и моя семья категорически против этого. Не наша война. Просто не наша война. Основные действия ведутся на территории США, так почему в дела чужой страны должна вмешиваться моя, Россия? Да, у охотников не существует границ, но пора бы вспомнить, каков политический накал в обычном мире, не в сумеречном. — Ты опоздал! — послышался грозный мужской голос. Я попытался виновато посмотреть на «председателя» этой комиссии. Не знаю, для чего дядя вообще пригласил меня в Институт, но на всех собраниях тот факт, что мы родственники, куда-то быстренько исчезал. Таким образом дядя не портил свою репутацию, но портил репутацию всего нашего клана охотников. Следующие полчаса я стоял у окна и глядел на позолоченные фонтаны Петергофа. Меня в очередной раз спросили, почему я против помощи американским друзьям. Я в очередной раз выразил своё мнение на этот счёт. Дядя был со мной солидарен. Я знал его не так хорошо, как Нина, но он мне нравился. Впрочем, Нина тоже его не знала. Порой об открытом человеке сложно сказать, какой он на самом деле. Сейчас он злился, но примерно с час назад любезно говорил с моей Ниной. Скорее всего, так оно и было. — Наша настоящая проблема – чёрная дыра на северных островах, — выговорил я, когда мне вновь дали слово. — Ваш горячо любимый Себастьян Моргенштерн открыл там портал в самый Ад, через который на нашу землю приходят демоны! Нам стоит разобраться с этой проблемой, а не той, которая находится на другом материке, через грёбанный Атлантический океан! Я стукнул бы рукой по столу, но не сделал этого. В Институте я никто, совсем никто. Но дядя не просто так пригласил меня в Петербург. Передать Институт Нине он не мог. Ему нужен был охотник вроде меня. Вот он и вспомнил про своего младшего племянника из Михаилом забытого города Омска. Институт – непосильная для меня ноша. Мне нужно было заработать имя сверх того, которое у меня уже было. — Нужен маг, — на ломаном русском произнес представитель американского Конклава. — Уже вызвали, — ответил ему дядя. — Должен приехать сегодня-завтра. — Вызвали? — Я удивленно взглянул на дядю. — Где вы откопали сильного мага? Кто такой? — Уверен, что знаешь его? — Дядя тяжело вздохнул. — Говорите уже. Его взгляд наполнился таким чувством, будто я стал врагом народа за секунду. Не груби, не думай много о себе, не пререкайся, не спорь... с теми, кто старше, мудрее и выше по так называемому званию. Я никогда не смел оспорить решение или мнение дяди, но вопрос Смертельной войны так затрахал мне мозг, что я заебался быть добрым и примерным мальчиком. — Антон Шастун. — Из Украины, что ли? — вырвалось у меня. — Из Воронежа, — поправил дядя. О да, это всё меняло. Российский Анклав нашёл какого-то мага из Черноземья, замечательно! Я не удивлялся бы, если бы этот маг оказался из Петербурга или Москвы, но Воронеж... Такой же забытый город, как и мой Омск. — Видимо, сегодня его уже не будет, — продолжил дядя. Этим собрание окончилось. Я остановил дядю в длинном коридоре всего одним вопросом, который потом незаметно превратился в целый список. Самый первый наверняка показался слишком грубым моему дорогому дяде, но мне уже осточертели все эти собрания и прочий вынос мозга. — Вы нашли сильного мага в Воронеже? Серьёзно? Скажите, что Вы это не серьёзно. Неужели в Петербурге нет сильного мага? Или Вам чем-то не угодил верховный маг Петербурга?.. Я не договорил. Дядя прервал мою речь, состоящую из одних только вопросов. Оборвал резко и уже раздраженно отвечал: — Верховный маг Петербурга тяжело болен и вряд ли вылечится. Маг, которого отправил к нам Анклав Черноземья, ничем не хуже нашего верховного мага. К тому же ко мнению Нины я тоже прислушиваюсь. — Нины? Ну, всё, сука, ты огребаешь. Я вылетел из Института в Нижний парк. Зная, что Нина по вечерам выбирается к Финскому заливу, я проверял взглядом буквально весь парк, а за ним и обе дороги к заливу. Я нашёл ту самую тварь, которая позвала на помощь совершенно левого мага. А ещё девчонка была не одна. Впрочем, плевать я хотел на её спутника. Такое большое расстояние было пройдено за секунды. В следующее мгновение я накинулся на кавалера Нины. Словесно накинулся. Нина схватила меня за рукав рубашки и одернула назад. — Я с тобой никогда замуж не выйду! — выкрикнула она. — Только не за этого клоуна, — произнёс я, выдёргивая руку. Передо мной стоял немногим выше меня молодой человек в странном и смешном прикиде. Любитель колец, браслетов и блесток. Идеальный парень для моей Нины, честное слово. — Разве клоун? — Он окинул себя неуверенным оценивающим взглядом. — Тот ещё. Как пед... — Нет-нет! — Нина закрыла мне рот рукой. — Нет, Антон, ты прекрасно выглядишь! — Антон? — спросил я, когда Нина убрала ладонь. — Тот самый Антон? — Да, дебил. Это Антон Шастун... — Маг из Михаилом забытого Воронежа. — Я скрестил руки на груди и взглянул на него. Ради архангела Михаила, что они все нашли в этом Антоне? По виду нездоровый человек, высокий, со странной тягой к браслетам и кольцам и... Ох, твою мать, его глаза вдруг превратились в глаза ящерицы! Или кошки? Неважно. — Не такой уж и забытый город. — Он пожал плечами. — Вас надо познакомить, — встряла Нина. — Рано или поздно вам придется работать друг с другом. Нет, вряд ли. Я лучше наведаюсь в Петербург к Николке и постараюсь сделать всё, чтобы нам помогал местный верховный маг, а не мальчишка с подворотни. — Антон Шастун. — Он протянул мне руку. — Арс. — Я нехотя пожал ему руку. Тихо звякнули браслеты на его запястьях. — Просто Арс. А с тобой, барышня, — я обернулся к Нине, — я поговорю позже. После этих слов я развернулся и пошёл прочь от этих воркующих голубей. Слышал их разговор, хотя старался не слушать. Наверно, важная часть разговора - следующая: — Твой бывший, который либо ненавидит тебя и хочет испортить тебе жизнь, либо просто до сих пор любит тебя? А, Нина? — Бывший? — Она усмехнулась. — Арс, конечно, горячий парень, у нас здесь девки тихо пищат от него, но мой бывший... Нет, не дай мне Михаил такого счастья. К тому же мне не интересны отношения с двоюродным братом, но не будь мы родственниками... Я бы попробовала. Я закрыл глаза и ударил себя по лбу ладонью. Люди всегда говорят за спиной? Что за идиотская привычка?!***
Ближе к Новому году пришло письмо из Конклава США, которое уведомляло русских охотников о смерти Себастьяна. В тот день облегчённо вздохнула вся Россия. Кроме меня. У меня было ужасное чувство, будто приспешники самого дьявола остались. Письмо сообщало, что Чаша Ада тоже была уничтожена, а с её уничтожением погибла и дьявольская кровь в венах американских сумеречных охотников. Но мне легче не стало. Был большой праздник в Петергофе. Бал, торжественный приём и так далее. Тот единственный день, когда дядя гордился своей дочерью и младшим племянником. Этот маг, которого пригласила Нина, всё-таки помог закрыть чёрную дыру на северных островах, поэтому теперь был в почёте у многих. Кроме меня, естественно. Мне этот парень не нравился, откровенно говоря. Может, я в каком-то смысле ревновал его к Нине? Блять, бред сивой кобылы. После бала меня вытянули в Петербург. Нехотя я согласился на эту поездку. Кроме меня, Нины и Антона, были ещё Оксана, Серёжа и Дима с Катей. Все по очереди благополучно спаивали меня в каждом баре Северной Венеции. Наша интересная компания, состоящая из сумеречных охотников, оборотня и мага, шаталась по улицам города, пугая прохожих внешним видом, до самого утра. Не знаю, каким блядским образом мы оказались на крыше Казанского собора, и знать не желаю. В тот день мы успели побегать от милиции, пообщаться с проститутками (я был в неадеквате, это точно, потому что ненавижу таких девушек) и изменить мнение друг о друге. Последнее относится больше ко мне. Той ночью я полюбил Антона. Нет, то есть, как любил... Я перестал его ненавидеть. Перестал ревновать его к Нине. Он оказался толковым парнем, мне стоило просто познакомиться с ними поближе. Когда дядя вновь заводил вопрос о передаче власти в Институте, Шастун решительно поддерживал мою кандидатуру. Он мне верил с самого начала. А я его ненавидел только за то, что он в каком-то смысле занял место моего лучшего друга-мага. Моё почти предательство. Точно? Не помню, чем всё закончилось. Было очень весело. А ещё я впервые так надрался за свои никчемно короткие двадцать четыре года. Один вечер сделал всю мою жизнь. Надеюсь, ребятам не пришлось тащить меня пьяного до Института. Впрочем, плевать. Утром следующего дня меня разбудил крик Нины. Мало того, что у меня дико болела голова, так ещё её крик долбил по черепушке сильнее давления. — Ты огребёшь, — простонал я, зажимая голову руками. Нина скакала вокруг моей кровати, отчаянно размахивая какой-то белой бумагой с красными маками... Блять, нет, это была кровь. Какое-то время спустя в мою комнату зашёл и Шастун. Вот кого видеть в своей комнате мне не хотелось, так это его. Он даже посмеялся над моим состоянием. Ну, да, этот сукин сын частенько устраивал в своём грёбанном Воронеже грандиозные вечеринки, а я ещё ни разу не напивался до такого состояния. Видимо, я не русский. Пока Нина с восторгом читала своё письмо, Антон пытался привести меня в чувства. Колдовал, да. Это помогало намного лучше руны. Кстати, почему ещё никто не додумался до руны, спасающей от похмелья после пьянки-гулянки?! Я не слушал чтение Нины. Слышал отдельные слова, но особо не задумывался над их смыслом. США, Нью-Йорк, привет, Нина, война, Новый год, много крови, убитых, зло уничтожено, Себастьян убит, я сама его убила, без демонической крови он оказался хорошим человеком, убийца родного брата, Озеро Лин, его прах, со слезами на глазах, у вас должно быть всё хорошо, твоя К.М. — Кто такая К.М.? — спросил я. Какие-то важные мысли, вертевшиеся в моей голове, быстренько свалили куда подальше после вчерашней прогулки. — Ты с ума сошёл, Арс? — Нина пощёлкала пальцами перед моими глазами. — Кларисса Моргенштерн. Я веду с ней переписку. Ты же знаешь её... — Я... не в состоянии... о чём-то думать. — Алкаш! — воскликнула Нина. — Скорее вечный трезвенник, — сказал Антон. — Можешь принести что-нибудь выпить? Должно полегчать. Всегда помогает. Нина с недовольным видом вышла из комнаты, оставив письмо на тумбочке. А Антон, приподняв мою голову за подбородок, заставил взглянуть на него. Маг смотрел прямо в глаза, от чего становилось немного жутковато. Его зелёные глаза могли в любой момент поменяться на глаза кошки, и это-то меня больше всего и пугало. — Глаза не красные, — произнес он, отпуская меня. — Повезло, что ещё сказать. Тебя даже не рвало после такого первого раза. Отделался головной болью. — От твоих слов мне легче не становится... — Потому что тебе нужно похмелиться. Если Нина будет быстрее шевелить булками, то тебе и полегчает быстрее. К сожалению, магия хоть и способна на многое, но не на это. — Ненавижу тебя. И Нину. И вообще всех. — Поверь, Арсений, скоро ты изменишь своё мнение. Явилась Нина, напоила меня водкой, легче мне не стало. Сразу не стало. Нина выпихнула Антона из комнаты и сама ушла, оставляя меня с моими проблемами наедине. Провалявшись в кровати ещё с полчаса, я всё-таки решил прочитать письмо Клариссы, которое Нина благополучно оставила на тумбочке именно для меня. Белую бумагу с нарисованными от руки красными маками в некоторых местах пятнала кровь. В основном, на строчках. Письмо писалось на поле битвы? Бумага была неровной, немного вздувшейся. Кларисса писала письмо в слезах? Хотя чему удивляться? Несколько часов назад она убила не только врага всего мира, но и родного, пусть и нелюбимого, брата. Она писала про то, как развеяла его прах над Озером Лин, не скрывая слёз. После всего содеянного Себастьян всё равно оставался её братом. Человека всегда жалко в какой-то степени. Если одни ненавидят, то другие будут горевать. Нет тех, к которым мир только предрасположен или наоборот. Даже Себастьяна мог кто-то любить. Или же он кого-то любил. В голове снова засела одна ужасная, но правильная мысль. Себастьян мёртв, но не мертва вера в него, не убиты все его последователи. То, что вымыта демоническая кровь, не значит, что теперь нет и тех мыслей, которые Моргенштерн месяцами внедрял в головы своих соратников. Кажется, у меня появилось одно очень важное дело на следующее года два.