***
Нина схватила меня за руку, когда дядя вновь выпрямился и взглянул на нас. Я все еще туго соображал, недосып делал своё дело. Кажется, в моих мешках под глазами уже можно было картошку хранить. Почему я так устаю из-за ничего? — Имя, фамилия. Хоть что-нибудь да выяснили, нет? Нина рассказывала еще в коридоре, что Ира не помнит своей фамилии, поэтому пришлось придумать её. Придумать на ходу, вот сейчас, стоя в кабинете дяди. — Найдёнова, — произнес я. — Ирина Найдёнова. Почему? Потому что я нашел её. Мог назвать какой-нибудь фамилией писателя, раз это было в библиотеке, но не стал. Найдёнова мне нравилась куда больше, чем все остальные. — Ей двадцать три, — заговорила вместо меня Нина. Двадцать три? Всего лишь? Нет, это слишком поздно, чтобы становиться охотником, правда. — Она родом из Воронежа, а здесь заканчивает пятый курс истфака. Опять Воронеж... О Михаил, спаси меня от воронежцев. — Дальше, — приказал дядя, опуская взгляд в бумаги на темном столе. — Она нефилим, — вновь заговорил я. — Её спасла иратце, и... — Её спас ты, Арсений. — Оксана тоже сказала, что в ней течет ангельская кровь, — продолжил я, буквально проигнорировав замечание дяди. — Она обладает даром видения. Ира видела демонов и меня, а на мне была руна невидимости. Она рассказывала, что видела странные символы на руках родителей, но никогда о них не спрашивала... — Браслет сделал? — вдруг спросил дядя. Браслет! Черт, нет, когда бы... — Он... почти готов. — Ведьмин огонь? Стилус? — не унимался дядя. — Готово. Всё готово... — Хорошо. Тогда, Нина, обеспечь новоприбывшую спецодеждой, а ты, Арсений, начинай уже вводить девчонку в курс дела. Хоть что-то она должна знать, ведь сейчас из лазарета её никто не выпустит. Свободны. — То есть, — я пожалею, что вообще открыл рот, — Вы не пошутили сегодня утром о том, что я её... наставник? Дядя поднял на меня суровый взгляд. Я огребаю, медленно, но верно. — Ты за всё то время, пока находился здесь, хоть раз слышал, как я шутил? Черт, нет. Ни разу. И это пугало еще сильнее. Меня спасла Нина. Она схватила меня за рукав рубашки, потащила прочь из кабинета. А дядя всё ещё сверлил меня взглядом. Он ненавидит меня, это точно. Что я вообще делаю в этом Петербурге?! Пока мы шли обратно по коридору, я невольно думал о том, что сказала Нина. Я... не могу кому-либо нравится. Вообще. Совсем. Меня люди терпеть не могут, честное слово. Ко мне даже относятся соответствующе. А тут... Удивительно. — Нина, прошу тебя, — Я схватил её за плечи, отчего девушка вздрогнула. — Ты должна сходить в Цитадель. Пожалуйста, меня попросту туда не пустят. — Впервые в жизни ты признал, что быть девушкой всё-таки выгодно... — Нина, прошу тебя... Мне и так влетело по самое не хочу. — Да схожу я. — Она высвободилась от моих рук. — Только ради Михаила, не сломай Иру. Она здесь не для того появилась, чтобы ты своими действиями и характером морально убил её. Я тебя знаю. И твоих бывших баб тоже знаю. Она вытащила из кармана брюк кожаный браслет и протянула его мне. — Держи. На тебя столько всего свалилось, поэтому я сделала всё сама. Осталось начертить руну, а с этим ты справишься. Я взял чёртов браслет. Кажется, Нина – единственный человек, который всячески помогает мне и поддерживает меня. Как мне обеспечить ей место у Михаила под боком? — Ты чудо, Нинс. И никакая Ира тебя не заменит. — Ой, да пошел ты! Какой у меня срок на твои Катькины огни и стилусы? — День. Сегодняшний. Они должны успеть... — Успеют. Это же Железные сестры, ну! После этого наши пути разошлись. Нина торопливым шагом направилась в свою комнату, а я – в лазарет. Там и собирался доделать браслет. И зайди я в лазарет секундой позже, то меня бы убил Антон. В самом прямом смысле. Мы почти столкнулись лбами. Блять, нет, так оно и было, не могла моя голова заболеть просто так. — Арсений, — выдохнул он. — Я уже тридцать два года как Арсений, — недовольно буркнул я. — Погоди, стой. Шастун схватил меня за локоть. Чего ж все так любят мои локти... Горячие бледные пальцы сжимали рукав рубашки, я это просто чувствовал. — Будь... — Выбрать нужное слово явно сложно, верно? — Побудь другим. — Другим? Издеваешься? — Ира не такая, как все. Она не охотница в большей степени. К ней нужен другой, особый подход... — Она девчонка. Это уже что-то значит. — Я вырвал руку. — К ним всегда нужен особый подход. После этих слов я зашел в лазарет. Я надеялся, что Антон просто уйдет, но нет. Это не та просьба, которую можно легко выполнить. Её легче проигнорировать. Мы втроем просидели в лазарете примерно полчаса. Ира рисовала до нашего прихода, а потом спрятала альбом и карандаши под подушку. Иру мучал Антон. Ну, то есть он пытался залечить рану. Почему не помогала руна?.. Для меня это всё еще загадка. Я сидел на соседней кушетке, скрестив ноги по-турецки и изредка поглядывая на Иру с Шастуном. В моих руках блестел кожаный браслет, который сделала Нина и который я доделывал для Иры. Вырисовывал стилусом ангельскую руну на посеребренной пластинке. Никогда прежде не видел таких ранений. Ирина рана чернела, кровоточила, и магия с рунами не помогали. И это плохо. Даже Шастуну не удалось полностью вылечить. Тогда другой вопрос: что это был за демон, который оставил такую рану? — Ир, у меня есть небольшой презент для тебя, — произнес я. Ира обернулась ко мне и поудобнее уселась на кушетке, свесив ноги. — Блин, так ты кажешься ещё меньше, — вдруг выпалил я. Ира лишь улыбнулась и пожала плечами. Кажется, Антон тоже улыбнулся. Удивительно. — Как только самых младших охотников допускают к более серьезным тренировкам, родители или они сами делают вот такие браслеты. Они считаются оберегом, но многие уже потеряли веру во всякую защиту этих браслетов. Тем не менее, традиция есть традиция... Ира вытянула вперед руку, я надел широкий браслет с посеребренной пластинкой и выжженной ангельской руной. Надеюсь, это действительно ей поможет, будет как-то защищать. — Жаль, что я не охотник, — вздохнул Шастун. О нет, не надо мне такого счастья, прошу! — Тебе браслет захотелось? — усмехнулась Ира. — Мечтай, дорогой. Какая прелесть. — Думаю, мне уже пора. — Шастун поднялся с кушетки. — Собирался сегодня встретиться с Колей. Тебя он, кстати, тоже ждал. — Нет, стойте! Вы же не оставите меня одну? — взмолилась Ира. Впрочем, она права. Нина уехала в Цитадель, Антон собрался к Коле, моему Коле, блять. Получается, я должен остаться с Ирой. Да почему?!***
— Приезжая, без семьи, без денег, живет и работает в Институте своего города, — говорил я, сцепив руки за спиной. — Ладно, а... — Мать попросту не смогла договорить, я её бесцеремонно прервал. — Мне не хочется связываться с нарушителями законов, мам. — Арсений, прошу тебя... Я уже ненавижу Новый год. Честно. Зачем меня только вытащили на этот долбанный вечер? Получается, мир еще не перевернулся с ног на голову, и молодым людям родители до сих пор ищут невест. Почему, блять? Почему я не могу жениться на Нине? Почему она моя двоюродная сестра, а не совершенно чужой человек? Почему Михаил дал мне лучшую семью, которая меня вырастила, но это не та семья, которой я должен был посвятить всю оставшуюся жизнь? Почему?! Пару раз звонил Соколов. Сказал, что все еще ждет меня. Я пару раз мягко послал его, сказал, что у меня совершенно нет времени. А его реально не было. Мне ограничили доступ к оружейной, запрещали ходить на охоты, даже не ставили на смены. Это были самые странные в моей жизни три недели, на которых я, блять, наконец-то выспался. Черт, только этому я и радовался. Всё время я проводил в основном с Ирой. Я рассказывал ей разные истории из жизни всего сумеречного народа, перечитал наизусть наш закон, объяснил непонятные моменты про нечисть. Жителей Нижнего мира ей в красках расписал Шастун, а я лишь дополнил его рассказ черными пятнами, как я обычно это и делаю. Оксана выпустила Иру из лазарета. В тот же день мы вдвоем обустраивали её новую комнату. Кстати об обновках. Ира, как и обещала, носила мой браслет, не снимая. Ей безумно понравился её собственный ведьмин огонь, она хранила свой стилус под подушкой. Её завораживал наш мир, а я уже был готов отказаться от него. Мне нравилась Ира. Черт, она мне нравилась. Мне всё же иногда везет с людьми, не считая Шастуна, которого я до сих пор терпеть не мог. Еще ни разу я не встречал людей, которые хотели влиться в новый мир. Многие яро его отрицали, а Ира... Ира в него влюблялась каждый день, сколько я провел с ней в этих глубоких историях. — Арс! Арс! Ко мне с этим криком подбежала Нина. Она держала за края своё черное платье и едва дышала. Нет, зал, конечно, гигантский, но не настолько. Неужели всему виной каблуки? — Там... там Ира. — Она махнула рукой в сторону коридоров. Я слышал, как меня звала мать, но я не останавливался. Расталкивал всех на этом ебанном банкете, даже отца и дядю. Мне нужно было просто добраться до коридора, до Иры. До моей Иры. Её рана почти зажила, но все еще на давала покоя никому. Ни Шастун, ни Оксана не могли вылечить её до конца, поэтому Ире не разрешалось уходить дальше комнаты и лазарета одной, а выходить из Института так вообще. И вот сейчас она стояла в холле перед бальным залом, одной рукой схватившись за бок, другой – за перила лестницы. Темно-серая широкая футболка заметно краснела под ладонью Иры. Девчонка со слезами на глазах посмотрела на меня и выдохнула мое имя. — Прости, Арс, прости... — тихо говорила она, схватившись за мою рубашку, когда я поднял девчонку на руки. — Прости... Я не должна была... — О нет, молчи, чудо ты в перьях. Я обернулся и поискал глазами Нину. Нашел. Она яро махала руками за спинами моих родителей и своего отца, буквально прогоняя меня из коридоров. Я и не стал противиться этому своеобразному приказу. Мне всё равно пришлось бы отвести [читать: отнести] Иру в лазарет. — Который раз ты спасаешь мне жизнь? — спросила она, когда я уложил её на кушетку в лазарете и достал стилус. — Второй, и не стоит делать меня героем, Ириш. — Ты всё равно герой... Никто мне такого еще не говорил. Только за то, что я помогаю. Всего лишь. Я начертил руну, наложил новые повязки и уже в отчаянии, наверно, позвонил Шастуну. Сказал, что Ире стало плохо, стало хуже, а не плохо. Он ничего на это не ответил. Бросил трубку. Всё. Мне становилось только хуже. Теперь приходилось переживать за них обоих. Антон ездит очень быстро, уверяю. Он прилетел из Петербурга в Петергоф за... ничто почти. И вот теперь он стоял рядом со мной, смотрел на Иру, почти не дышал. Кажется, мы оба успели к ней привязаться. Это ведь так просто... — Почему... Почему ей ничего не помогает? Почему? — задал вопрос в пустоту Шастун. — Нам нужно найти этого демона. Справишься? — Почему? — снова повторил он. — Антон. — Я развернул его к себе. — Посмотри на меня, Антон! У него были стеклянные глаза. Зеленые стеклянные глаза. Как у Иры. У неё они тоже зеленые. — Вдруг она... — Нет, только ты не паникуй. — Я пригрозил ему... пальцем, да, блять. — Одного паникера Институту хватает. С ней всё будет хорошо, понял? Мы вылечим её, обязательно вылечим. — Мне нужно на улицу. Покурить. Сходи со мной. — Не курю и тебе не советую. — Моему организму уже ничто не страшно. Пошли.***
А мокрый снег падал. Под Новый год стояла теплая погода, поэтому я позволил себе выйти на улицу без куртки. Меня грела черная рубашка с длинными рукавами, а Шастуна, казалось бы, его кольца да браслеты. Антон сделал уже несколько затяжек, но легче ему явно не становилось. Было видно. Тряслись руки, он весь дрожал, но не от холода. Неужели мы оба настолько привязались к какой-то девчонке?.. — Всё будет нормально, Антон. — От тебя это не зависит, Арс. Не хочу огорчать... — Ничего с ней не случится. Я тебе обещаю. — Как ты можешь обещать защиту другим, если не можешь сам себя защитить? Шастун выдохнул едкий дым мне прямо в лицо, благо я успел закрыть глаза. И он... прав. Я не могу защитить себя, тогда как я должен защищать других? — Научи её всему, что знаешь сам. И не испорть её, пожалуйста. Она не должна быть такой же, как ты, Арс. — Какой? — поинтересовался я, скрестив руки на груди. Шастун бросил окурок на землю и притоптал его ногой. Затем посмотрел на меня и, поправив капюшон, ответил: — Эгоисткой. Через минуту он уехал. Я остался стоять на пороге Института, смотря вслед уезжающей машине. Эгоист. Эгоист... Эгоист? Я эгоист? Неужели? Побыл бы кто в моей шкуре, чтобы понять, что такое быть якобы эгоистом. Стояла теплая погода. Падал мокрый снег. А я все еще стоял на пороге, задумавшись об услышанном минуты назад. Почему у нас с Шастуном такая странная любовь-ненависть, а?