Огни Санкт-Петербурга

      Я сидел на полу в своей комнате в Институте. Протягивал руки вперед и улыбался. Это я помню. Хорошо помню.       — Ну же, малышка, иди ко мне, дорогая.       Ира чуть ли не со слезами на глазах начала визжать, когда её... наша... малышка сделала первый неуверенный шаг. Потом второй. Третий... Я пододвигался всё ближе и ближе, дабы сократить это гигантское для маленького ребенка расстояние.       А ей это нравилось. Она улыбалась, продолжала дальше неуверенно ступать по мягкому ковру. Я боялся, что она вдруг упадет и начнет плакать, поэтому быстро сокращал расстояние до себя и не позволял улыбке сползти с лица. Нет. Нельзя.       Я взял малышку за ручки и наклонился к ней, легко поцеловал в носик. А она засмеялась. Громко и звонко. Я люблю этот смех. Люблю эти маленькие ладошки, цепкие пальчики. Люблю улыбку и голубые глазки.       Я люблю её.       Люблю.       Люблю свою маленькую дочку.       И я даже не верю в это. В то, что я здесь, в Институте, живой и невредимый, со своей семьей. Но какой семьей?.. Почему Ира? Почему она?..       Ира присела рядом со мной. Взяла за ручку свою дочку. Малышка снова звонко засмеялась, а у меня в животе разлилось какое-то приятное горячее чувство. Я не знаю, что это было, но его должен испытать каждый человек. Каждый. Это слишком приятно, этим хочется поделиться. Уверен, что Ира тоже чувствовала подобное.       Неужели я в тот момент был самым счастливым человеком? Почему мне так казалось? Почему? Моя голова уже наверняка настроила кучу прекрасных дней, в течение которых я тренировал единственную дочку почти до потери пульса, пытался сделать её лучшей из лучших охотников. Зачем? Чтобы ей не было так тяжело в жизни как мне, как её маме. Чтобы потом, будучи взрослой девушкой, она пришла к нам, сказала спасибо, крепко обняла. Мне этого было бы достаточно.       Я должен верить, что это реальность. Что кроме Нины у меня есть родные, по-настоящему родные, люди. У меня есть дочка. Маленькая голубоглазая красавица со светлыми, немного рыжими волосами.       Я аккуратно взял её на руки, сказал Ире, что мы сходим прогуляться к Финскому заливу. Она не стала возражать, лишь улыбнулась. И вот теперь я шел с дочкой на руках по коридору Института. Было пусто, тихо, немного жутковато, но если вспомнить, сколько лет я провел в этих стенах, то я ничем не удивлен и не напуган.       Мы вышли на улицу, спустились в Нижний парк и неторопливо побрели к заливу. Ну, я шел, а она сидела у меня на руках. Вскоре я заметил знакомую фигуру. Высокий рост, измученный вид, черная мантия, блестящие кольца и браслеты. Неужели?       Я окинул Антона оценивающим взглядом, но в этот раз только улыбнулся. Я вспомнил нашу первую встречу, когда он беседовал с Ниной на этом же месте, когда я накинулся на него с обвинениями в ничем, когда я обозвал его клоуном, когда он после этого помрачел, когда...       Когда всё только начиналось.       — Ты хотел бы всё изменить? — спросил он.       — Изменить?       — Да, изменить. Себя, мир вокруг, людей...       — Изменить. — Я взглянул на дочку, а потом на Антона. — Я хочу, чтобы ты был всегда рядом. Я слишком многим обязан тебе, Антон. Ты нам нужен. Ире, Нине. Мне нужен.       — До какого-то определенного времени, — вздохнул Шастун.       — Какого?..       Он сделал шаг вперед и протянул руку, дотронулся пальцами до моего виска. Пальцы... Ледяные пальцы. Что-то не так. Это был не Антон... Пальцы с силой давили на мой висок, отчего я начинал невольно склонять голову набок.       — Всем нужно однажды проснуться.       И я проснулся. Открыл глаза, резко приподнялся. Я тяжело дышал, оглядывался по сторонам, не понимая, где я нахожусь. Костяшки моих пальцев побелели, я сильно сжимал легкое одеяло.       Где-то в коридоре тускло горел свет. По всей квартире пахло мятным чаем и лимоном. Я почти не различал предметы, лишь слышал и чувствовал то, что было вокруг меня.       Потом я услышал голос Антона. Тихий, глухой, сорванный. Даже измученный. Он говорил с кем-то по телефону, отрывочные фразы тому были в подтверждение. У меня уже появилось одно подозрение, кто это был на другом конце провода.       — Каков шанс того, что они уже не отправили на поиски отряд охотников?.. Если его начнут искать по всему городу, то первым делом пойдут к нам с тобой!.. Это не я затеял, он сам приперся с этой просьбой!.. Нет, погоди... Откуда ты, сука, всё знаешь, а?!.. Меня же не упекут за это, да? Это нарушение закона... Ну, да, ты-то в этом деле мастер мастеров.       Я знал, кто это был. Но в тот момент меня это уже не волновало. Зазвонил мой телефон. Мой. Он лишь светился, негромко вибрировал. Аппарат лежал на столике около дивана, на котором я собственно и валялся. Я потянулся к телефону, но не достал его, зато повалился на пол с таким грохотом, что где-то там затих голос Шастуна, а потом послышались его торопливые шаги.       Я из последних сил пополз к столу со звенящим телефоном, только потянулся к нему, как вдруг в комнате появился Антон. Он оказался надо мной и, схватив за рубашку, оттащил меня от стола. Вот так, как кота, за шкирку. Шастун переступил через меня, взял со стола телефон.       — Отдай, — произнес я.       Он взглянул на меня. Какой же жалкий у меня был вид. В помятой рубашке, с заспанными глазами, никакими мышцами я лежал, распластавшись, на полу. Ноги запутались в одеяле, подниматься не было сил. В голове звенело громче телефона, благо перед глазами не скакали искры. Я пристально смотрел на Антона, неуверенно вытянув руку вперед. А он присел напротив меня, чуть склонил голову набок. Шастун включил телефон и показал мне пропущенные звонки.       Сорок восемь...       Сорок восемь.       Чтоб вы понимали, СОРОК ВОСЕМЬ.       Впервые в жизни меня кто-то так терял, дико беспокоился, названивал... Я вдруг понадобился людям, удивительно.       — Знаешь, ты не похож на того, кому нужна помощь, — сказал Антон, разворачивая экран телефона к себе.       — Антон, отдай, прошу, — прохрипел я, всё ещё протягивая руку.       — И номера все одни и те же, — продолжал он.       — Антон...       — От одной только Иры девять раз. Сокол звонил семь раз. «Мамочка» один, «сестренка» два. Все оставшиеся – Нина. — Он снова показал мне телефон.       Нинель. Так была записана моя двоюродная сестра в телефоне. Ей я доверял больше всех, а она – мне. И эти её звонки... Её двадцать девять звонков. Только ей я и нужен.       — Если вдруг вы окажетесь не родственниками, впрочем, это мало вероятно, то ты женись на ней. Нет никакой другой девушки, похожей на Нину.       Нет. Нет такой.       Да почему же ты чертовски прав, ублюдок?!       — Я бы сам... Но не теперь.       На экране вновь высветился звонок. Звонила всё та же Нина. Высветилось её фото, где она смотрела в камеру, закрывая лицо руками от солнца и улыбаясь. Если бы высветилось всё фото, то рядом с ней стояли бы ещё и Антон с Дариной. В этот день мы ездили в лес на пикник всей нашей большой дружной компанией. Тогда ещё Дарина не уехала в Штаты, а Нина встречалась с Антоном.       — Дай...       — Я не могу, Арс. Если ты ответишь, то нам обоим не поздоровится.       — П-почему?..       — Видишь ли, — он выключил телефон и положил его на стол, — то, что я с тобой сделал, немного незаконно. Меня не должно было быть в твоих воспоминаниях, понятно? Только ты мог там быть.       Шастун встал и помог мне подняться. Он вытащил меня из паутины одеяла, усадил на диван, позже обещал принести чай. У Антона горячие пальцы. Горячие. Не ледяные, какими были во сне... Всё-таки это был сон.       — Почему незаконно?       — А ты не знаешь? — удивился он.       — Я не понимаю, почему незаконно...       Я протянул ему руку. Шастун одним резким движение поставил меня на ноги, но руки не выпустил, скорее, только сильнее сжал. Видимо, не зря. Я пошатнулся, но не упал. Перед глазами всё ещё плыло, а картинки из сна не давали окончательно понять, что я в реальности.       Он отвел меня на кухню и налил мятного чая. Сказал, что мята влияет на всё: нервы, настроение, пищеварение и далее по списку. А я попросту люблю мятный чай, поэтому мне плевать на все его свойства.       — Так почему незаконно? — спросил я, сжимая в руках кружку с чаем.       — Жизнь, видимо, ничему не научила, — выдохнул Антон. — Это чёрная магия.       — Все чернокнижники...       — О, нет. Не в этом дело. Использовать чёрную магию на вас, на сумеречных охотниках, запрещено. Вашими же законами. А ты – слишком правильный человек, следующий всем законам и так далее.       — Я бы так не сказал...       Я рассказал ему о всех своих нарушениях закона, о всех преступлениях, которые мы совершали с Ниной, Колей и Дариной со Стасом. Коля втягивал во все криминальные дела, мы были его помощниками, выступали посредниками, делили полученную награду и удивительные ощущения. Нарушать законы – очень весело, очень приятно. Шастун сидел с открытым ртом, когда я всё это рассказывал. Видимо, он был искренне удивлен, что вся его теория о моей правильности стала ничем. Приятно.       — Не переживай, я никому ничего не расскажу. Ну, кроме некоторых, которые такие же преступники, как и я.       — Что у вас за банда такая?.. — спросил Антон.       — Мы рейнджеры-самураи, — усмехнулся я.       — Окей, ладно. Значит, я могу отпустить тебя домой, и ты меня не сдашь?       — Не-а. Ну, если нужно будет рассказать по твоей просьбе...       — Нет! — выкрикнул Антон, схватив меня за запястье. — Нет-нет!       — Да я понял. Только отпусти меня...       Кажется, мне не хватало чьих-нибудь горячих рук, чтобы согреть тело и душу. Шастун чертовски подходил для этого, было лишь одно «но». Даже озвучивать его не буду.       В груди предательски закололо. Я уже испытывал это когда-то давно, будто в забытом сне. Я знал это чувство. И мне не хотелось снова через это проходить. Не хочу. Просто не хочу.       — И мне нужно позвонить Нине, — протянул я. — Кстати, сколько я проспал?       Он не отпустил меня. Вцепился и всё тут. Зато пальцы горячие... Не то, что у меня. Сошлись, блять, огонь и лёд.       — Если быть точным, то двое суток.       — В смысле двое суток?! — Я подскочил со стула, вырывая руку.       В смысле двое суток?! Я просрал целых два дня... И никто не знал, где я, что делаю и жив ли вообще. Телефон не разрядился, но трубку никто не брал. И если дверь квартиры Антона до сих пор на месте, значит, никто из Института сюда не приходил. И это я о Нине.       Пиздец. Два дня сна. Мне не хватило. Хотелось ещё. К тому же болела голова, ноги и руки. Хочу домой...       — Я могу отвезти тебя в Институт. — Антон тоже поднялся с места. — Хочешь?       — Хочу.

***

      Сейчас я открою ворота и мне пиздец. Нина отвертит мне голову, потом задушит. Ира... Её реакции я не знал и не хотел знать. Мне нужна была Нина.       И я вдруг увидел её. Нина в одной только блузке, без какой-либо куртки, бежала ко мне через Верхний парк Петергофа. Сапожки вязли в нерастаявшем снегу, она спотыкалась и почти падала на землю, но не останавливалась и бежала. И вот она заключила меня в крепкие объятия, зажмурилась и задрожала. Я успел расстегнуть куртку и хоть как-то да укутать Нину, иначе она точно заболеет.       — Ты вернулся, вернулся, — тихо говорила она в моё плечо.       Конечно, вернулся. Я не вернулся бы, если бы был мертв. Но я живой, я еще здесь, на земле. У меня есть те, ради кого хочется жить. Та же Нина. Моя Нина... Моя любимая единственная Нина.       — Только не плачь, — попросил я, и тут же получил пальцы под ребра, из-за чего невольно вздрогнул.       Нина взглянула на Антона и протянула ему руку. Я усмехнулся, а потом тоже протянул руку и сказал:       — Иди сюда.       — Зачем?       — Ты спас Арсу жизнь, — выдохнула Нина. — Ты спас жизнь моему брату. Ты должен стоять рядом с нами. Антон...       У него не было выбора. Мы все еще протягивали ему руки. Мы готовы были обнять его. Мы готовы были сделать его частью семьи. Мы обязаны Шастуну многим, но ничем не отплатили. Это должно было убивать нас изнутри.       Спустя секунды мы стояли все втроем и обнимались. То есть, как обнимались... Просто Нина пряталась в наши с Антоном куртки. Девчонка что-то тихо говорила, но я не мог понять ни единого слова. Думаю, Нина этого и добивалась. Она пригласила Антона в Институт на ужин, но он сразу же отказался, явно вспомнив тот факт, что Нина готовила не очень.       Я наконец-то додумался отдать сестре куртку и послал её в Институт. Она не стала спорить и быстрыми шагами почти улетела от нас. А моя куртка так хорошо сидит на ней... Господи, только не это.       Вдруг за моей спиной засмеялся Антон. И нет, не просто так. Он истерично ржал, сжимая в одной руке телефон, а другой хватаясь за моё плечо. Как только его немного отпустило, он передал мне телефон.       Арс попал в небольшую передрягу с демонам. Небольшую, но он чуть не погиб. Последним номером в его телефоне был твой, Антоха. Он позвонил тебе, ты явился и спас ему жизнь. Арс провалялся в твоей квартире два дня без сознания, а когда он наконец очнулся, ты отвез его домой. 20:13       Это Алисочка моя придумала. 20:13       А теперь живите с этой историей, влюбленные петухи. 20:14       С вас вьетнамский кофе, Шастун. Для Алисы. И коньяк для меня. Только попробуйте забыть, ублюдки. 20:14       Твою мать. Блять. Я давно так не смеялся. Очень давно. Эта Алиса... Черт. Она прекрасна! Она идеальна! Как же Коле повезло с ней!       Мы с Антоном все еще стояли в парке, отпустило нас не сразу. А когда всё же успокоились, Антон взглянул на меня мокрыми глазами и, задыхаясь, произнес:       — Ну что, ходячий мертвец, тебе пора.       — Спасибо, — улыбнулся я.       А Шастун удивился. Вскинул брови, сам невольно улыбнулся, развел руки в стороны.       — За всё. Мы многим тебе обязаны. А я тем более.       — Просто будь живым. Буду рад только такому возвращению долга, — усмехнулся он.       Его зрачки вдруг превратились в кошачьи. Я вроде бы привык, а вроде бы и не до конца. Но вот сейчас я не удивился, не напрягся, не испугался. Я привык. И я буду живым. Буду. Буду... Для него и Нины.       Я протянул ему руку. Свою бледную изрезанную покрытую рунами руку... Он пожал её, от чего звякнули браслеты на запястье. Вот этот звук был уже почти родным.       — Если вдруг что-то понадобится, то звони, — говорил Шастун, не выпуская моей руки, — или заглядывай хотя бы на чай. Адрес знаешь.       — Хорошо, обязательно, если буду в Петербурге.       — Кстати.       Он чуть отстранился и начал рыться в карманах. Антон вытащил из джинс небольшой резной ключ, слегка протер его и протянул мне.       — Держи, он тебе понадобится.       — Антон, ты, конечно, мой друг, но я ещё не задумывался о переезде к тебе, извини...       — Какой ты придурок, — протянул он. — Это ключ от чердака. Я видел, как ты смотрел на небо, когда мы шли через двор. Думаю, тебе этот золотой ключик нужнее.       Я взял ключ. Зачем он мне? Я не похож на мечтателя...       Блять, нет, похож. Сколько раз я смотрел на звезды и понимал, что никогда не дотянусь до них? Сколько раз я протягивал руки к небу? Сколько раз я видел звезды в отражениях? Сколько я могу любить их?       — С-спасибо, — наконец выдавил из себя я. — Я часто пытаюсь...       — Достать до звезд? — спросил Антон, засовывая руки в карманы куртки. — Достанешь, если не сломаешься. Ладно, иди в Институт, а то заболеешь.       Я снова поблагодарил его за помощь и за «золотой ключик» и поспешил в Институт. Да, такими темпами я действительно мог замерзнуть и заболеть, а этого явно не хотелось. Уже на пороге я обернулся. Антон всё еще стоял в самом начале парка. Я махнул ему рукой и скрылся за дверями Института.       Прохладно, сыро, тихо. Я скучал по дому. Мимо меня прошло пару охотников, и я вдруг заметил Иру. Она шла с опущенной головой следом за небольшим отрядом, обхватив себя руками. За плечами девушки в потемках вырисовывались рукоятки клинков серафимов. Так, стоп. Нет, какая к чёрту охота?!       Я окликнул её. Ира подняла голову, а потом бросилась ко мне. Такая же как Нина. Ира в секунды могла удушить меня, такой сильной у неё была хватка. На мгновение под её ногами не оказалось пола. Я лишь крепче обнимал девчонку, вдыхал запах медового шампуня, исходящего от её рыжих волос.       — Я не отпущу тебя на охоту, ясно? — тихо произнес я ей на ухо, не выпуская из объятий.       — Но я должна...       — Нет, не должна.       Я отпустил её и сделал шаг назад. Ирины глаза блестели от счастья. Она шире и шире улыбалась. Еще один человечек рад моему возвращению.       — Тебя отправил на охоту мой дядя, верно?       — Вроде как.       Что же, мне как раз нужно было заглянуть в этот злосчастный кабинет. Я протянул Ире руку, и она тут же ухватилась за ладонь. В этот раз девчонка ничего не сказала про мою ледяную кровь в жилах. Она либо не стала вообще вспоминать об этом, либо мои руки впервые стали теплыми.       Я потащил Иру за собой по коридорам к кабинету дяди, не выпуская её руки. Я чувствовал, как она время от времени переплетала пальцы с моими и тут же отказывалась от этого соблазна. Я должен был говорить с ней. О чем угодно, но говорить. Но в моей голове не было нормальных простых мыслей. Всю голову забивал Антон. Его образ, голос, общение с людьми... Сам Антон.       И я не знал, что с этим делать. Не знал. Позже я задал Нине вопрос, который смутил меня, обрадовал её и полностью касался Антона. Но об этом позже.       Мы с Ирой стояли в кабинете дяди перед его столом. Ира пряталась за меня. Она все еще боялась этого человека за столом, который хотел вышвырнуть её из Института. Я же в свою очередь вступился за неё и тут же получил своё. Впрочем, я уже не жаловался. Уже нет.       — Ира не пойдет на охоту, — заявил я. — Или я пойду с ней.       — Ты только что вернулся после двух дней скитаний. Где ты был, Арсений? — Дядя поправил очки и взглянул на меня серыми измученными глазами.       — Спросите у Антона Шастуна. Он лучше меня знает, что случилось.       — Хорошо, я позвоню ему. А насчет охоты... Ты под домашним арестом. Никаких похождений из Института неделю.       Я, блять, что, маленький ребенок, чтобы сидеть под домашним арестом? Хотелось послать дядю далеко и надолго, но если я сбегу из Института, с той же Ирой, то это и будет мой посыл. Недолго нам осталось.       — Ира всё равно не пойдет на охоту, — настаивал я на своём. — Либо со мной, либо никак.       — Уйдите, — выдохнул дядя, хватаясь за голову.       Ира сильно сжала мою руку. Она предупреждала меня об опасности, но я не обратил на это внимания и всё-таки спросил:       — Что?..       — Уходите! Вон! — выкрикнул дядя.       Ира вытащила меня из кабинета. У меня был какой-то ступор. Что только что произошло? Почему? Я же ничего не делал. Я глядел в пустоту темных коридоров и очнулся только тогда, когда Ира положила мне руку плечо. Я помотал головой, взглянул на нее и спросил:       — У тебя ещё остались те карты с рунами? — на что она кивнула и повела меня за собой в свою комнату.       Так прошел час. На охоту мы не ушли. Я сидел на полу, оперевшись на кровать Иры. Сама Ира лежала на кровати на животе и смотрела на карты в моих руках. Я вытаскивал из колоды карту, переворачивал её и показывал нарисованную черными чернилами руну. Ира говорила её название, и мы переходили к следующей карте. И так по кругу. Я зачитывал положения Закона, она продолжала вместо меня, иногда закатывая глаза. Эта девчонка знала то, что я постепенно забывал.       Ира расхаживала по комнате, загибая пальцы и перечисляя наши значения цветов. Синий, белый, чёрный, золотой... Она говорила про обряды посвящения в юные охотники, про обряд парабатай, про обычаи свадьбы сумеречных охотников... Ира вдруг замерла, взглянула на меня, немного прищурившись. Я незаметно пожал плечами, сам не зная, какой вопрос она собиралась задать. Девчонка присела на пол рядом со мной и спросила:       — У тебя есть парабатай? Я видела руну...       — Есть, — ответил я, глубоко вздохнув. — Её зовут Дарина, и сейчас она в Штатах со своим молодым человеком. Надеюсь, она скоро вернется.       — Скучаешь?       — Очень. Сердце ноет. Мне её не хватает. Будто половину души моей вытянули из меня и отнесли далеко-далеко. Я так давно не видел её...       Ира положила руку на моё плечо и улыбнулась.       — Она обязательно вернется. Такие люди, как вы, не оставляют друг друга никогда и ни за что.       — Только смерть разлучит нас. Эта фраза относится только к нам, к парабатаям.       — А к жениху и невесте?       — Нет. Явно не к ним.       В голове появились картинки безумного сна. Я. Ира. Маленькая девочка на моих руках. Кажется, скоро мысли полностью сломают мой мозг.       За окном давным-давно стемнело. Я сделал из какой-то маленькой коробочки одно интересное устройство, хотя это вряд ли можно было так назвать. Я включил фонарик и положил его под крышку коробки. Потолок комнаты тут же превратился в звездное небо. Просто и несложно.       Ира лежала на кровати и глядела на потолок, а я все еще сидел на полу. Указывал на какие-то скопления светлых точек, говорил девчонке название созвездия. После Пояса Ориона я вдруг засунул руку в карман и нащупал маленький ключик. Облегченно выдохнул и замер.       Я снова вспомнил про Антона. Впрочем, сегодняшний вечер я полностью провел в мыслях о нем. Стоило бы ему позвонить. Или даже съездить завтра утром. Мы так и не разъяснили вопрос рун Круга и убийства родителей Иры. Вопрос оставался открытым, и никто, кроме нас двоих, не стал бы им заниматься. Поэтому мы должны добить это дело вдвоем.       Когда я обернулся и взглянул на Иру, она уже спала. Я поднялся с пола, выключил фонарик и положил его на стол. Потом укрыл девчонку легким одеялом, убрал спавшие на щеки рыжие локоны. Ира чуть повернулась на бок, а я поспешно отступил на шаг назад. Черт, чуть не разбудил. Спи, Ириш. Завтра еще один тяжелый день твоей тяжелой жизни...       Я выключил настольную лампу и вышел из комнаты, тихо закрыв дверь. После этого я быстрыми шагами направился к Нине. Нужно было забрать куртку и задать два вопроса, ответы на которые девчонка точно знала.       Я просидел на её кровати пару минут, а потом пришла Нина, цокая высокими каблуками. Я подскочил с кровати и взглянул на неё.       — Твоя куртка вон там, на стуле, — махнула она рукой в сторону письменного стола.       — Я хочу кое-что спросить, — начал я.       — Ну?       — У тебя есть ключи от комнаты отца?       — Спрашиваешь ещё, — усмехнулась Нина, открывая ящик в прикроватной тумбочке. Она вытащила ключи и бросила их мне, а я в свою очередь ловко поймал их. — Даже не спрашиваю, зачем они тебе нужны. Это всё, что ты хотел спросить, Арс?       — Не совсем...       — Не тяни резину, блять! Я устала не меньше всех остальных.       Нина уселась на кровать, только потянулась к замку на сапогах, расстегнула его и уже собиралась стянуть сапог, но остановилась и пристально взглянула на меня.       — Скажи... — неуверенно начал я. — Это нормально, влюбиться в парня в гомофобной стране?..       — Твою мать, ну, наконец-то! — восторженно выдохнула Нина, улыбаясь и стягивая с ног сапоги, после чего снова последовал облегченный выдох.