***
— После вечеринки у Соколова Арсений позвонил мне. Сказал, что ему нужна моя помощь... Блять! — Терпи, ты же мужик! Нина еще раз провела ватой, смоченной в йоде, по ладони Антона, а тот еще раз зашипел от боли. Он невольно сжимал в кулак здоровую руку. — Рассказал про родителей Иры, вернее, про их убийство, а потом... — Он посмотрел на меня. — Ты сам предложил залезть в мои воспоминания, — ответил я на этот дикий взгляд. — Я сказал тебе не дотрагиваться до воспоминаний, а ты что сделал, а? А я дотронулся. Потерял здравый смысл и кинулся оглядывать эту чёртову руну. — Меня выкинуло из воспоминаний, поэтому я сразу же очнулся, — продолжал Антон. — Ты же там застрял на еще какое-то время. Ты кричал. Я помню, как ты кричал... бился в конвульсиях... Я думал, что ты сломаешь мне руки, пока я буду держать тебя. Нина перевела взгляд с Антона на меня. Она почти перевязала руку Антона, но из-за его слов замерла. — Я о таком уже слышала... Вы связаны теперь, да? И как это проявляется? — спросила Нина. — Сны, — коротко ответил Антон. — Каждый раз, когда Арсений засыпает, он невольно затягивает меня в свой сон. Именно поэтому я и отрубился прямо на ходу в коридоре. От меня это не зависит, зависит от него. Я сильно сжал в руках кружку. Кажется, она тихо затрещала. „От меня это не зависит“. Получается, я сам виноват в том, что Антон появляется в моих снах чаще, чем кто-либо другой. Только в отличие от него я не вижу разницы между сном и реальностью. — И как разорвать связь? — спросила Нина. — Это ведь не всё так просто. — Есть два варианта, — выдохнул Антон, снова зашипев от боли, когда Нина надавила на царапины на руке, — первый – научиться контролировать свои сны и ограничивать доступ к сознанию... — А второй? — перебил я. Он пристально посмотрел на меня. Видимо, Шастун рассчитывал на то, что я выберу первый вариант, даже не спрашивая про второй. — А второй – смерть одного из нас. Я не хочу пока умирать, а ты хочешь? Я мотнул головой. Нет, не хочу. И не хочу, чтобы вокруг меня умирали дорогие мне люди. Вспомнив сон, я понял, что в смерти нет никакого выхода. Легче не станет никому, это точно. — Научи меня, — произнес я. — Научить? — Да. Научи меня контролировать сны. — Этому нельзя научить так просто и быстро. Контролировать сны учатся всю жизнь. Мы не управимся за несколько недель, месяцев и даже за год. — Хочешь дальше торчать в моих снах? Пожалуйста. Я, на самом деле, не против, — усмехнулся я. — Арс! — цокнула языком Нина. — Нет, не хочу... Поэтому хорошо, я что-нибудь попробую придумать. Только никто не должен знать об этом. Ни про связь, ни про то, что мы копались в твоей голове. Никто, ну, кроме Нины, получается.***
Прошло четыре дня. За эти четыре дня мне ничего не приснилось, и слава Михаилу. Я не мучил себя и Антона своими мыслями. Он, кстати говоря, уже пытался научить меня как-то контролировать свои сны, но пока ничего не удавалось. Мы решили отложить это до худших времен: тогда, когда Антона вновь затянет в мой сон. Нина открыла дверь и усмехнулась. Я же чуть опустил пышный букет. — Какой ты придурок, Арсений, — улыбнулась она, пропуская меня в комнату. Я обернулся к Нине, все еще держа в руках букет цветов. — Сколько? — спросила она. — Двадцать пять. — Просто совпало, да? — Просто совпало, да. Нина забрала букет, поставила его в давно подготовленную вазу. Я всегда дарил ей цветы на дни рождения. Ну, то есть все те восемь дней рождения, которые я провел с ней. Я же открыл дверцы шкафа и отступил на шаг назад. Как вообще эта конструкция еще не развалилась? — Кость или чернь? — спросил я. — Чернь, — усмехнулась Нина, подходя ко мне. — Хренов литератор. «Чернь» – это пушкинское слово, из «Поэт и толпа». — Да чё ты такая умная! — Кость! — быстро ответила Нина. — Выбираю кость, чтоб ты не бесился. — И правильно. — Я стянул из длинного набора вешалок одну с платьем цвета кости. — Костяной для тех, что не стареют. — Да чё ты такой умный! — передразнила меня сестра, забирая платье. Я развел руками в стороны и самодовольно улыбнулся. Мы не просто родственники, мы родственные души. Между нами будто бы нет этих заметных отличий между людьми, у которых есть немаленькая разница в возрасте. Собственно, я и вел себя на свой психологический возраст, что уж говорить про Нину. Нине как есть двадцать пять, так и в душе ей теперь двадцать пять. Такая вот высшая математика. — Вы сейчас едете в город, да? — спросила Нина, хватаясь за дверной косяк. — Да, — ответил я и вышел за порог комнаты. — Мы с Ирой едем к Коле устраивать твой, вообще-то, праздник, а потом вечером ждем тебя. — Я позвала Антона, — вдруг выдала она. Я непонимающе посмотрел на Нину. Мои глаза готовы были выкатиться из орбит и упасть на пол. Я уже проводил с ней беседу по поводу Антона, но... — Нахера? — только и ответил я ей. — Арс, если вы с Антоном не можете найти общий язык, то это не относится ко мне! К тому же ты сам хотел научиться контролировать сны, где весь этот настрой? — Нет настроя! Так всегда говорила моя наставница. Но только тогда, когда я, будучи еще ребенком, быстро сдавался и сильно переживал из-за своих неудач. И вот у меня снова нет настроя, я быстро сдаюсь и переживаю из-за своих неудач. К тому же сегодня был тот день, когда Нина должна была решить один важный для нас обоих вопрос. — Что там с Ирой? — перевела тему Нина. В этом момент из-за угла выскочила та самая Ира. Стоило вспомнить человека, и вот он. — Нина, ты любишь вишню, манго и малину с мандаринками? — спросила она. — Ты за мной следишь? — Здорово! — Ира дернула меня за руку. — Тогда нам надо будет еще заехать в магазин. — Что вы собрались делать? — Нина скрестила руки на груди. — Будем варить тебе борщ в ванной Сокола, — усмехаясь, сказал я. — Из вишни, манго, малины и мандарин? Я пожал плечами и ответил: — Борщи бывают разными.***
— Да ты проспорил! Давай, пиздуй в ванную за водой! — говорил Коля, выискивая свой телефон среди хлама на кухонном столе. Пока Ира готовила торт, мы с Соколовым сыграли несколько раз в настольный футбол. Поспорили. И угадайте, кто же, блять, проспорил? — Только попробуй вытереть лицо полотенцем! Только попробуй. Коля, довольный, ходил вокруг стола, снимая эту несчастную тарелку с мукой, в которую я должен был окунуться, и говорил что-то о кокаине. — Так что, какое слово я должен сказать? — спросил я, усаживаясь на стул. — Ваша Ирина выбрала слово пушка, молодой человек. Даже и не знаю, что у неё в голове. Хорошо. Пушка так пушка. Вечеринки Николая Соколова – пушка. Даже не представляю, что из всего этого выйдет, но то, что Коля это будет снимать и, скорее всего, отправит Нине, было совершенно ясно. — Ребята, — начал я, заглядывая в камеру в руках Коли, — когда играете с верховным магом, то будьте готовы расплачиваться. Итак, я проиграл ему в настольный футбол. Я намочил лицо и теперь окунусь в муку. — Я указал пальцем на содержимое тарелки. — Are you ready? I'm ready. Пожелайте мне удачи. Я наклонился к тарелке, взял её за края. Задержал дыхание, зажмурился и, ну, нырнул в эту муку. Несколько раз повернул голову направо и налево и только потом поднял её. Коля истерично засмеялся. Собственно, этого и следовало ожидать. Он помирал со смеху, камера в его руках едва сохраняла неподвижное состояние. — Вечеринки Коли Соколова – это пушка! — проговорил я, и тут же с моих губ полетела мука. Я чуть отстранился от стола и уже сам не сдерживался. Тем не менее мне всё равно нужно было смыть эту чёртову муку до прихода Нины. — Какой ты ублюдок! — выкрикнул Коля, всё ещё истерично смеясь. Он проводил меня взглядом до двери в ванную, до которой я, собственно, не дошел. Именно в это время стоило Ире открыть входную дверь. Застывшие на пороге Нина с Антоном во все глаза таращились на меня, благо я быстро скользнул за дверь в ванную. Через мгновение послышался голос Нины: — Какой он страшный, сука! — Арсению идет быть таким, — ответил ей Антон. Да, только такое я мог услышать как от Нины, так и от Антона. Я повернул кран, в раковину тут же полилась теплая вода. — Что делать, если это всё превращается в тесто?! — выкрикнул я, сдирая с щеки самое настоящее тесто. Где-то в той комнате снова засмеялся Коля. Вот он наверняка только на этот исход и надеялся. А потом еще и спрашивает, почему же все его друзья считают, что он немного да сумасшедший. Разглядывая в зеркале своё лицо, я вздрогнул, когда дверь открылась, а потом вдруг показалась голова Коли. — Давай быстрее, принцесса, тебя там Ирина ждет... И не дождется, видимо. Я ничего ему не ответил. Только отстранился от раковины и зеркала, после вышел из ванной и направился на кухню. Ира сидела за столом, чуть склонив голову набок. Она рассматривала тот торт, который у неё получился. Я подошел к девушке и, схватившись за невысокую спинку стула, положил голову ей на плечо. — Что у тебя тут не получается? — Ну, я хотела, чтобы ты оценил торт, — тихо и неуверенно сказала Ира. Видимо, её сильно смутило то, что я сделал... Впрочем, уже пора делать хоть какие-нибудь шаги. — Ты же не разложила мандарины, — протянул я. — Ты меня отвлек! — Ира взяла из тарелки мандариновую дольку. — То есть я еще и виноват? Ладно, тогда будем раскладывать мандарины вместе. Я взял её за руку, которой она держала мандарин. Ира вздрогнула. — Да хватит тебе бояться меня, Ира. Хватит. — Я несильно потряс её за руку. — Я не боюсь... — То я не знаю, — хмыкнул я. — Представь, что моя рука это продолжение твоей руки... Я протянул свою руку с её ладонью, в которой была зажата долька мандарина, к белому торту. Ира опустила мандаринку, а потом, чуть помолчав, улыбнулась и сказала: — У тебя пальцы ледяные... Я развернул её к себе. Ира все еще улыбалась и с хитростью глядела на меня. — Будешь мне до смерти это напоминать? После нее у меня всё тело будет ледяным, имей в виду. — Ты можешь сделать что-нибудь, из-за чего я забуду про твои пальцы... — Например? — спросил я, чуть наклонившись к ней. — Не знаю... Правда, не знаю. Это первое, что приходит мне в голову, когда я думаю о том дне в библиотеке. Я просто помню, как ты зажимал рану на моем животе. Мне же казалось, что я умру. — Тебе повезло, что у тебя наша кровь. После столкновений с демонами обычные люди не выживают, собственно, поэтому мы и существуем. — Защищать людей от демонов? — Верно, только нас слишком мало, чтобы бороться с ними. К тому же после смерти здесь, они возвращаются в свой Пандемониум. Их невозможно убить окончательно. Ира помолчала минуту, а потом неуверенно сказала: — Но у нас же есть Чаша Смерти. Почему мы не можем сделать новых охотников с её помощью? Я выпрямился и чуть отступил назад. — И Валентин так говорил. Только мало кто выжил после этой процедуры. Мы всё-таки стараемся безо всякой магии создавать новых охотников. Мы воспитываем детей примитивных, у которых по каким-то причинам открылся дар видения, и... — И рожаете своих, — закончила Ира. Она обернулась к торту и потянулась за очередной мандаринкой. Ира разложила дольки солнышком по белому торту, а потом резко развернулась ко мне. — Я могу привезти в Институт младшую сестру? — спросила она. — Конечно! Конечно, можешь! Но я бы не рекомендовал. В Петербурге опасностей намного больше, чем в Воронеже. К тому же там за ней хоть бабушка присматривает. Но Иру тоже можно понять. Бабушка вряд ли сможет защитить ребенка от внезапного нападения демона. Хотя кто еще знает, на что способна эта бабушка. Ира облегченно вздохнула. Она взяла со стола торт и поставила его в холодильник.***
— Даже не смей! Даже не смей! Я тянулся к Соколову через весь стол, но Нина ударила меня по рукам, из-за чего я отстранился назад. — Нет, я хочу знать всё самое ужасное, смешное и нелепое, что произошло с моим братом! — говорила Нина. — Давай, Коленька, рассказывай. — Так вот, это было зимой несколько лет назад, когда мы принимали один товар от одного человечка, — начал Коля. — Так, блять, что там с тортом? — спросил я, оборачиваясь к Ире. Её ответа я не дождался. Просто подскочил и умчался на кухню, чтобы не слышать всю эту историю про то, как я чуть не лоханулся. — Арс, подожди, остался один подарок! — крикнула мне Ира. — Распаковывайте без меня! Сделайте что-нибудь без меня. Меня начинало трясти из-за ничего. Просто так, на эмоциях происходил сдвиг. Я не причинил бы никому вреда, но вот мой язык... Никто точно не знает, что с него сорвется. Я вытащил из холодильника торт. Сейчас самое время для него. Мы и так засиделись до глубокой ночи, вернее, до самого утра, но еще не пробовали торт. Не порядок. Когда я вернулся в гостиную, в которой мы и сидели, с тортом в руках, распаковывался последний подарок. Подарок Антона. Он надевал Нине на шею серебряный кулон с огромным рубином. — Он зачарованный, — сказал Антон. — Реагирует на демонов. Камень будет светиться, если где-то рядом будут демоны. — Спасибо, Антон. — Нина обернулась к нему и крепко обняла его. Потом что-то очень тихо сказала на ухо, но никто, естественно, ничего не слышал. Но когда Нина замолчала и отпустила Антона, он так посмотрел на меня. Я даже не могу описать всё то, что было в этом взгляде. Всё сразу и вперемешку. Злость, неприязнь, непонимание, жалость... Больше никогда в своей жизни я не хочу видеть такой взгляд. Никогда. — А свечки есть? — спросил я. — Арс, я же не маленькая для свечек, — выдохнула Нина, забирая у меня из рук торт. — Доживешь до моих лет и поймешь, что в свои двадцать пять была маленькой, — усмехнулся Коля. — Может, стоит начать с того, что я не доживу до твоих лет? — Тебе же триста двенадцать лет, — вставил свое слово Шастун. — Ты Екатерину Великую видел... — Еще Петра Великого! — оскорблённо сказал Коля. — Извини за вопрос, Антон, но сколько тебе лет? — спросила Ира, разрезая торт на маленькие кусочки. — Намного больше, чем вы можете представить, — ответил Антон, сцепляя пальцы с блестящими кольцами и звенящими браслетами на запястьях. — Да говори, — произнес я. — В этом году будет четыреста тридцать. Почему-то больше никто ничего не произнес. Затянувшуюся тишину нарушила Нина, о чем-то долго думавшая: — Так у вас с Соколом много общего. — В каком смысле? — спросил Антон. — Ну, — Нина проглотила маленький кусок торта, — Коля родился в год основания своего родного города – Петербурга, а ты – в год основания своего, то есть Воронежа. И вы оба маги. Прекрасные параллели. — Что ты делаешь в рядах солдат? — спросил я, чуть прищурившись. — Ты слишком умная для того, чтобы быть простым солдатом. Тебе бы у Братьев чему-нибудь учиться. — Бессмысленно, — ответила Нина. — Почему же? — спросила Ира. — Я знаю немногим больше, чем они, — пожала плечами Нина. — Скажите мне, Ирина, что у этого восхитительного торта есть название, — произнес Соколов, положив на свою тарелку очередной кусок торта. — И я открою Вам и Вашему дружку кондитерскую. Ира смущенно улыбнулась, но потом сразу же ответила: — Я не знаю, как он называется. Мама всегда делала этот торт на важные праздники. Я, как видите, вовремя запомнила рецепт, только она никогда не говорила его название... — Мы в любом случае можем его придумать, — воскликнула Нина. Она указала ложкой на меня. — Арсений может. — Почему я? — Я недоуменно помотал головой. — Антон. — Нина взглянула на сидевшего рядом мага. — Потому что ты самый нелогичный человек в этой компании, — ответил он. — Вот, видишь. А еще ты со своим детским воображением что-нибудь хорошее да придумаешь. — Да уж, детским воображением, — фыркнул Антон, из-за чего тут же получил локтем в бок от Нины. — Просто импровизируй, — сказала она. Импровизируй, блять. Сейчас что-нибудь да сымпровизируем. Только если выйдет какое-нибудь дерьмовое название, то я не виноват. Меня попросили – я сделал. — Ладно, — согласился я и взглянул на Иру. — Идей никаких, верно? Она помотала головой, а я тяжело вздохнул и перевел взгляд на оставшуюся часть торта. Ванильный бисквит с вишневым желе... Малиновый и манговый муссы, нарисованные на торте розовые спиральки... Разложенные солнышком дольки мандарина... — Ну, раз мы в сердце Санкт-Петербурга, то и думать будем соответствующе, — сказал я. — Ой, смотри-ка, сибирская интеллигенция, — усмехнулась Нина. — Торт белый, — продолжил я, проигнорировав слова именинницы, — похож на белые ночи. Розовые спирали почти как салюты на Алые паруса, а мандаринки, разложенные солнышком... Пусть будут вечно утопающим в разноцветных огнях Невским, почему бы нет. Я предлагаю простое название. — Я взглянул на Иру, она чуть склонила голову набок. — Огни Санкт-Петербурга. Или не звучит?.. — Огни Санкт-Петербурга, — задумчиво повторила Ира. — Знаешь, а мне нравится. — Гениально, Арсений! — выкрикнул Коля, подскакивая с места.***
— Хорошее название для торта, Арс, правда, — сказала Ира, когда я принес ей на кухню очередные кружки и бокалы. — Лишь бы тебе нравилось. — Мне нравится. Очень нравится. — Ну и хорошо. Мы с Антоном перетаскали на кухню всю посуду, что осталась после нашей вечеринки. Нину от мытья посуды оторвал Коля и уже минут десять разговором держал рядом с собой. Сокол был чем-то напряжен, Нина быстро, но спокойно говорила ему что-то, но магу легче явно не становилось. Антон, как и мы с Ирой, не хотел попасть под горячую руку, поэтому все вместе торчали на кухне. — Я хочу кое-что тебе показать, но чуть позже. — Кое-что это что? — спросила Ира. — Тогда это не будет сюрпризом! — Хорошо, уговорил. — Арс! — позвала из соседней комнаты Нина. Так, сейчас что-то начнется. Я вышел из кухни и только ступил в гостиную, как на меня накинулся Коля. В самом прямом смысле. Он прижал меня к стене и ткнул пальцем в лоб. Я почувствовал легкий разряд, а потом заметил черные искры между пальцев. — Отпусти, — сквозь зубы произнес я. — Кто он такой? — со всей злостью спросил Коля. — Кто он такой?! Отвечай! Я начинал задыхаться. Меня душил мой лучший друг. Где ж такое видано? Я краем глаза заметил, как Нина утащила из комнаты только что зашедшую Иру, как из кухни в гостиную вбежал Антон. — Я не понимаю... Антон положил руку на плечо Коли. — Ты задушишь его, — сказал спокойно Антон. — Коль, отпусти его, и мы всё выясним... Он послушался воронежского мага. Соколов ослабил хватку, потом и вовсе отпустил меня. Я прислонился к стене, схватился за горло и закашлялся. Твою ж мать, Сокол... — Кто он такой? — повторил свой вопрос Коля. — Кто он такой и что ему нужно от моей Алисы? Арсений, скажи мне, чёрт возьми! — Я будто знаю, — прохрипел я. — Какой-то парень. Нахера он тебе вообще нужен? Он схватил меня руками за ворот рубашки. — Ты еще и спрашиваешь? Нахера? А ничего, что он угрожает Алисе? Что он ей неприятен, что он донимается её? Тебе ничего это не говорит, Арсений? Тебе напомнить ту историю? В голове начали мелькать картинки из жизни с идентичной ситуацией. Я участвовал во всем этом... Никогда не забуду. Радужка глаз мага резко почернела. Я нечасто видел, чтобы колдовской знак Коли давал о себе знать, но если глаза становились черными, значит, эмоции в нем на пределе. И он может кого-нибудь убить. Коля отпустил меня и отступил на шаг назад, а потом произнес: — Ты должен его убить. — Что?! — воскликнул я. — Ты... ты ебанулся, Соколов? Тебе жить на свободе надоело? — Ты должен расправится с ним. — Что ты несешь... Ладно, хорошо. Давай начнем с того, что я помню о его существовании, но не помню, как он выглядит, ладно? — Я помню. Ира застыла на пороге и глядела на всю эту сцену слегка обеспокоенно. Коля сделал ей навстречу пару шагов и схватил за руку, из-за чего девчонка невольно вскрикнула. — Ты должна это сделать, — произнес Коля. — Хоть кто-то. — Не соглашайся, Ира, — сказал я. — Даже не думай! — Я должна... убить его? — Должна, Ира. Мне больше некому доверить это задание. Он потащил Иру за собой в соседнюю комнату. Я все еще стоял у стенки, хватаясь за горло. Антон подошел ко мне, положил руку на плечо. — Только ты меня не трогай! — Ты бы сделал то же самое, — спокойно сказал Антон, не убирая руки. — Я бы не стал убивать невиновного человека, — огрызнулся я, сбрасывая его ладонь с плеча. — И она не будет, ясно? Я вылетел из гостиной и через долю секунды оказался на пороге комнаты Коли. Ира вышла ко мне, а потом Соколов бросил мне небольшой черный шарик. — Ты просил, — спокойно произнес Коля. — Устрой девушке хорошее окончание дня. — Знаешь, с тобой это попросту не получится. — Мы выдвигаемся сегодня вечером. Советую выспаться, ибо ночь будет долгой. Арс, его всё равно придется убить. — Он человек, Коль. Не нечисть, нарушившая закон... — Он дьявол во плоти, Арсений. Этим всё сказано.***
Пришло время использовать тот самый подарок Антона. Я вытащил из кармана маленький ключик и вставил его в замочную скважину. Через мгновение дверь на крышу высотки отворилась. — Почему мы пошли на крышу дома Антона без... Антона? — спросила Ира, когда я повел ее вверх по лестнице на крышу. Не знаю, почему. Наверно, потому что он нам не нужен. Потому что это подстава. Потому что я ненавижу его. Потому что это всё не для него, а для тебя. Нет? Не так? — Потому что я хотел сводить на крышу тебя, а не Антона, — ответил я. Через какие-то минуты мы стояли почти у самого края. Петербург все еще тонул в снегу и тенях, хотя в центре во всю сверкали разноцветные огни улиц. Мы были здесь одни, а под ногами пропасть в несколько этажей. Я вытянул из внутреннего кармана куртки тот шарик, который мне отдал Соколов. Я должен был злиться на него, но не мог. Просто не мог. К тому же он всё-таки выполнил мою просьбу. Он же сделал этот гребанный шар. — Ты хотел мне что-то показать, — сказала Ира, оглядываясь по сторонам. Без понятия, как должен работать этот магический шар и что из него должно выйти. Тем не менее я замахнулся и бросил шар как можно выше над нами с Ирой. Нас ослепила белая вспышка, а когда мы открыли глаза, мы были уже не в Петербурге. Это и был не Петербург. Темное небо в одно мгновение было усыпано тысячью ярких звезд, которые то и дело переливались всеми цветами радуги. Вокруг нас не было города, было безграничное звездное полотно. На долю секунды мне показалось, что я не на Земле. Только край крыши, на который я присел, напоминал о нереальности все происходящего. У Иры блестели глаза. И от счастья, и от восторга, и от слез. Всё сразу. Она зажимала рот руками, оглядывалась по сторонам, находя глазами в определенных положениях разные созвездия. А вот у меня кружилась голова. Я люблю звезды, безумно люблю. Но я прекрасно понимаю, что нереальность никогда не позволит мне быть где-то рядом с ними. Зато Коля постарался на славу. — Это удивительно! — наконец-то выкрикнула девчонка. — Господи, это прекрасно, Арсений! — Я должен тебя кое о чем спросить, — тихо сказал я. В груди сжималось абсолютно всё. Мне становилось хуже каждую минуту. Я глубоко дышал, слышал, как сердце бьется сердцем воробья. Чего я так боялся? Или что сводило меня с ума?.. Ира присела рядом со мной, а потом сказала: — Что ты хочешь спросить? Как мне мыслить адекватно? Видимо, никак? — Ты должна пройти проверку знаний и навыков, — выдохнул я, — перед тем, как стать настоящим охотником. После этого ничего нельзя будет вернуть... — Я понимаю, Арс. И я готова. — Ты сможешь терпеть всю эту боль? — Да. — Ты будешь прятать свое лицо, если это потребуется? — Буду. — Будешь ли ты бояться? Боишься ли ты? — Нет, не боюсь и не буду. — Ты будешь играть в эту бесконечную игру добра и зла? — Конечно! — И твой огонь будет гореть? Ты не потушишь его? Поэтический, блять, вечер. Я мало того, что ребенок, я еще и неадекватный, когда мне совсем плохо. Я правда не понимал, что со мной происходило, но это было явно не к добру. — Скажи это, Арсений. Я в очередной раз глубоко вздохнул. Вот черт... — Ты больше не будешь моей ученицей, но это не значит, что я не буду тебя защищать. Я всегда буду тебя защищать, Ира... Она чуть склонила голову и взглянула мне прямо в глаза. Девчонка будто бы чувствовала весь ураган эмоций, что творился во мне. И именно от этого мне было плохо. Ира одними пальцами прикоснулась к моей щеке и тихо произнесла: — Я и так не твоя ученица... К чёрту. Я притянул её к себе и поцеловал. Так неловко для нас обоих, но кого бы это останавливало. Если бы я не держал её, то она бы отстранилась от меня. Почему? Скованность. И в каком-то смысле страх. Да, она все еще боится нового мира вокруг, в том числе и меня. А я... А я люблю её. В самом деле. И если бы не я, мы бы еще долго ходили друг за другом, пытаясь хоть как-то что-то начать. Я чувствовал легкое покалывание на затылке от её пальцев, пока мои руки выписывали странные и непонятные узоры на спине Иры. Все закончилось в один момент, но длилось целую вечность. Она всего лишь опустила голову и прекратила дышать. Всего на секунду... А когда она снова посмотрела на меня... У Иры блестели глаза. Они блестели как-то по-другому, будто бы в них зажглось то, чему раньше просто не хватало сил загореться. — Ты не потушишь свой огонь, — произнес я. — Будешь гореть. Гореть, сверкать, блестеть... Как они все. Я протянул руку к небу. Иллюзия далекого космоса все еще окружала нас, отчего мне просто не хотелось уходить отсюда. — Будешь гореть звездой.