Алый меч доктора Лисса

Если бы Рейхана попросили описать своё текущее состояние, он ответил бы, что по нему проехался танк, а после его останки бросили в мясорубку, которую теперь медленно прокручивают. Напряжённая, практически бессонная неделя в лазарете, перемещение во времени и пространстве, марш-бросок по лесу, ожог вкупе со множественными ушибами и ссадинами, заключение в темницу, приём какого-то неизвестного эликсира, наконец – и это не считая голода и жажды, успевших за пару дней стать неизменными спутниками доктора… Даже по отдельности подобные факторы могли доставить множество неудобств, что уж говорить о ситуации, когда все они сплелись воедино и ударили по Рейхану, точно огромный кулак какого-то безжалостного бога. Больше всего на свете Лиссу в эту секунду хотелось умереть – или хотя бы отключиться, чтобы не чувствовать боли, терзающей каждую клеточку его тела. Однако некстати вернувшееся сознание не желало так просто покидать доктора, и он сильнее скорчился на полу камеры, не открывая глаз. О чём немедленно пожалел: от его движения в животе точно что-то повернулось, а рот наполнился горьковатой слюной. Доктор сам не заметил, как принял сидячую позу. Его горло перехватило, на глазах выступили слёзы – верные признаки подступающей тошноты. Лисс распахнул веки, лихорадочно огляделся и, обнаружив неподалёку ту самую проржавелую чашу, которую увидел при первом осмотре камеры, подтянул её ближе к себе слабыми пальцами. Желудок скрутило очередным спазмом, и доктор склонился к чаше, однако кроме разлившейся по языку желчной горечи больше так ничего и не дождался. Волнение в животе медленно, но верно пошло на спад, и Рейхан, гадливо сплюнув вязкую слюну и почувствовав от того крохотное улучшение, смог утереть слёзы подрагивающей ладонью и оглядеться. Стоило только Лиссу поднять голову, как он немедленно столкнулся глазами с шарахнувшимся от него прочь незнакомцем. Теперь Рейхан мог разглядеть его лучше. Это был средних лет мужчина, фигурой похожий на Сана – столь же высокий и почти такой же худой, как Киасэн, однако на этом их сходство заканчивалось. Ни одеждой – в первую минуту Лиссу даже показалось, что на нём шимарийское платье, так похожи были рубаха и брюки на те, что Рейхан мог видеть на портретах соотечественников многовековой давности, – ни плоское, треугольное лицо, ни каштановые волосы, заплетённые в длинную, до бёдер, косу – ничто из этого больше не вызывало ассоциаций с Сангином. Да и выражение, с которым инсиец смотрел на Лисса – плохо скрываемый страх вперемешку с ещё хуже скрываемым отвращением… Впрочем, надо думать, Рейхан смотрел на него с не меньшей неприязнью. – Ну? – недружелюбно каркнул Лисс, когда ему надоело быть объектом подобного наблюдения. Слово больно царапнуло пересохшее горло, и доктор, поморщившись, провёл языком по шершавым губам. – Ты – демон… – повторил мужчина почти столь же хрипло, как Рейхан. Доктору почудилось, что он услышал тонкий звон, с каким лопнули его натянутые нервы. Лисс с силой ударил кулаком по полу камеры и громко, с чувством, выругался, машинально перейдя на родной шимарийский. Ему показалось, что инсиец от этого вопля буквально вжался в решётку, не иначе как приняв его за какое-то демоническое заклинание. Однако эта краткая вспышка помогла Лиссу взять себя в руки, и секунду спустя он тяжело выдохнул. – Я не демон. Не знаю, что вам взбрело в голову, но я такой же человек, как и вы. Прибыл издалека, только и всего. Рейхан не стал уточнять, к чему это «издалека» относилось. Но даже без этого инсиец недоверчиво нахмурился. – Не слушайте его, господин! – из-за плеча мужчины высунулся Шэнь, благоразумно оставшийся стоять за пределами камеры. Глаза парня беспокойно перебегали с инсийца на Лисса и обратно. – Вы же видите, что это Ю Фэн! – Закрой рот, – сквозь зубы отозвался мужчина и слегка повернул голову к юноше. В свете факела что-то тускло сверкнуло, и Лисс, приглядевшись, заметил нечто вроде пенсне на его переносице. – Или не убедился ещё, лао, что мудры повиновения против него бессильны? – Но если так, то он очень могучий демон… – с дрожью в голосе отозвался Шэнь, а его и без того бледная кожа стала, кажется, и вовсе какой-то сероватой. Небольшие складки возле уголков рта мужчины прорезались чётче, когда тот по-собачьи вздёрнул верхнюю губу, обнажая полоску кривоватых зубов: – Недоумок, – со злостью повторил он. – Если так, лао, то он бы уже давно покинул темницу, разрушив при том весь дворец, нет – весь город, поскольку силой противостоять мудрам обладают лишь существа, не уступающие богам Младшего круга. Но что же? Он всё ещё здесь, в темнице, он выглядит больным, его руки дрожат. В подобном состоянии даже сам бог, лао, подчинился бы мудрам. – Никто не знает, на что способен Ю Фэн… – пробормотал Шэнь, низко склоняя всклокоченную голову. Мужчина уже хотел было ответить – наверняка снова что-то нелицеприятное об умственных способностях юноши, когда в коридоре послышались чьи-то быстрые шаги. Сидящий почти в самом углу Рейхан не мог видеть, кто именно к ним приближается, но отчётливо услышал низковатый, спокойный голос, столь разительно контрастирующий с нервными репликами Шэня и второго инсийца: – Исунь, ты решил навестить пленника? Признаюсь, не ожидал от тебя подобного рвения, ведь ты никогда… О. Доброго вечера, генерал Хакаши. Шэнь, быстро развернувшись, сложил ладони лодочкой, прижал их к груди и, склонившись почти вдвое, мелкими шажками отступил назад. А за решёткой появился инсиец в тёмно-синем халате. Он показался Лиссу смутно знакомым, однако доктор вспомнил его лишь в тот момент, когда мужчина, обменявшись взглядами с Хакаши, совершил небольшой полупоклон, и Рейхан увидел золотую ленту в его волосах. Очевидно, это был тот самый человек, который преградил ему и Уфону путь к Императрице, поэтому доктор невольно напрягся, не ожидая от новоприбывшего ничего хорошего. Однако в его глазах, когда инсиец поднял голову и поглядел на Лисса сквозь прутья решётки, не было ничего, кроме лёгкого сочувствия. – Генерал Отоёри, – натянуто отозвался Хакаши, и вовсе ограничившийся лёгким кивком в его сторону. – Зачем вы здесь? На мгновение брови Отоёри дёрнулись вверх – кажется, он вовсе не ожидал подобного вопроса. Но после он улыбнулся кончиками губ и с наигранным легкомыслием пожал плечами. – Как начальник императорской стражи я обязан время от времени посещать дворцовую темницу. Исунь… прошу прощения, младший помощник надзирателя Шэнь, – Лиссу показалось, что генерал специально выделил эту фразу, будто бы она содержала в себе какой-то намёк, – может подтвердить мои слова. Бледное лицо Хакаши слегка потемнело. Он вновь чуть вздёрнул верхнюю губу, а после всё с той же прямотой поинтересовался: – Хотите сказать, лао, что и сейчас вы явились сюда просто так, лишь выполняя свои обязанности начальника стражи? – Разумеется, – несмотря на небольшую заминку, спокойно кивнул Отоёри. – Императрица желает знать, в каком состоянии находится приведённый господином Уфоном человек. Человек – не гадзи. Рейхан незаметно подался вперёд, скривившись от последовавшей за этим новой вспышки боли, прокатившейся по телу. Может, он пытался найти хорошее там, где его нет, однако одно то, что генерал Отоёри назвал его не гадзи, а человеком, уже внушало некоторую надежду, пусть даже и весьма смутную. Пока Лисс рассуждал подобным образом, Хакаши повернулся к собеседнику целиком и неторопливо сцепил руки у себя за спиной. Сидящий позади Рейхан видел, как побелели костяшки его пальцев, однако голос инсийца звучал ровно и почти спокойно: – Императрица? Я удивлён, лао, что Её Величество отдала подобный приказ вам. Не она ли ещё вчера повелела схватить и поместить в темницу гадзи, сеющего раздор, чтобы затем предать его казни? Не находите ли вы странным, генерал, что теперь Её Величество интересуется его самочувствием? – Не нам с вами рассуждать о приказах Императрицы, – почти добродушно отозвался Отоёри. – Ведь мы – лишь её смиренные слуги. Не так ли, господин первый министр Правой руки? – Разумеется, – процедил тот, отчётливо хрустнув стиснутыми пальцами. – Счастье беседовать с человеком, чей блестящий ум способен осветить даже мрак дворцового подземелья, – генерал Отоёри соединил ладони и, поднеся их к лицу, слегка поклонился Хакаши. – Прошу вас, ответьте же мне, как чувствует себя заключённый? – Вы можете посмотреть и сами, генерал, – инсиец так резко дёрнул головой в сторону Рейхана, что его длинная коса едва не хлестнула доктора по лицу. – А у меня, лао, довольно и других дел. – Конечно, я понимаю, – покладисто отозвался генерал. – Однако, раз уж вы всё равно изволили спуститься в подземелье и взглянуть на пленника, не сообщите ли мне ваш вердикт как главного императорского лекаря? Что-то щёлкнуло в голове Рейхана, и он вспомнил Макубо, упоминавшую уже некоего Хакаши. Получается, что тот умелец, с подачи которого люди штопают себя почём зря и используют на ожогах третьей степени жирные согревающие мази – это он и есть? Лисс почувствовал, как его брови неумолимо сползаются к переносице. Он в упор уставился генералу в спину, ожидая момента, когда тот повернется. Однако Хакаши делать этого не спешил. Чуть выставив вперёд подбородок, он надменно поинтересовался: – Вы считаете, что главный императорский лекарь станет самолично осматривать какого-то заключённого? – Но разве не по этой причине вы спустились в темницу? – с почти детской наивностью в голосе отозвался Отоёри. Спина Хакаши окаменела, а Рейхан едва сдержал мстительную улыбку. Пусть он не понимал, почему Отоёри, с которым они не обменялись и словом, так сильно пытается ему помочь – вполне вероятно, что причиной тому были извечные дворцовые дрязги, – однако оказалось это как нельзя кстати, и Лисс пообещал себе поблагодарить генерала, когда они останутся наедине. – Мои дела не должны вас интересовать, генерал, – сквозь зубы ответил Хакаши, но после развернулся к Рейхану и нехотя к нему приблизился, добавив вдогонку. – Но раз Её Величество проявляет интерес, не смею перечить. Главный лекарь требовательно протянул ладонь Лиссу и коротко приказал: – Руку. Едва проглотив готовый сорваться с губ ответ, что он не собака, чтобы лапу подавать, Лисс выполнил приказ – больше из профессионального любопытства, как Хакаши станет проводить диагностику. Тот же, не глядя на доктора, сжал его запястье, помял впадинку под большим пальцем, беззвучно шевеля губами и прикрыв глаза – очевидно, он считал пульс, хотя Рейхан не мог взять в толк, как может в его ситуации быть полезен счёт пульса, – а после повернулся обратно к Отоёри, замершему в почтительном ожидании. – Нижний пульс частый, но поверхностный, – начал Хакаши с места в карьер, не скрывая желания убраться из камеры как можно скорее. – Средний в пределах нормы, верхний замедлен. Это может свидетельствовать об истощении внутренней энергии «жэн» и падении жизненного духа сердца. Однако это, насколько я могу судить, лишь следствия… – он запнулся. – Следствия нервного переутомления. Кажется, гадзи сильно испугался, будучи помещённым в темницу, – с плохо скрытой язвительностью отметил генерал. – Это вскоре пройдёт. – Что же, благодарю вас за труд, – поклонился Отоёри. – Я незамедлительно доложу Её Величеству… – Ах, нервное переутомление? – ядовито повторил за главным медиком Империи Рейхан, утративший на несколько мгновений дар речи от подобного диагноза, противоречащего всякому здравому смыслу. – Ах, испугался? Да как после такого у вас язык поворачивается называть себя лекарем? – Кто дал тебе право вмешиваться в беседу, лао? – с ледяным презрением спросил в ответ Хакаши, неохотно поворачиваясь к Лиссу. Однако маска превосходства слетела с него в ту же секунду, когда Рейхан, невзирая на боль, поднялся с пола и, подскочив к оппоненту, ткнул указательным пальцем ему в грудь. – Кто дал мне право? – рявкнул Лисс. – А кто дал право тебе лечить людей, если ты даже диагноз не в состоянии правильно поставить? Уметь считать пульс – это замечательно, конечно, но сколько болезней с его помощью ты можешь выявить? Одну? Десять? А что делать с другими? Ты говоришь, нервное переутомление. Что ж, верно, оно у меня есть. Но для этого пульс не обязательно считать, можно просто поглядеть на человека повнимательнее, – Рейхан указал на себя, а когда Хакаши попытался что-то вставить, вновь упёр палец ему в грудь, заставляя замолчать. – А ещё лучше – ликвидировать последствия той дряни, которой меня напоили, не говоря уже про ожог. – Ожог? – с усилием переспросил Хакаши. – Да, ожог, – Рейхан отступил на шаг и задрал рукав халата, показывая ему собственноручно сделанную повязку на плече. Лиссу даже думать не хотелось, что под ней сейчас творится – может, уже давно развилась инфекция и начался сепсис, и снова указал на горе-медика. – Неужели отсчёт пульса не сказал тебе о его наличии? Какое невероятное упущение! Лисс был вынужден прерваться, когда Хакаши молча толкнул решётку и, не оглядываясь, торопливо зашагал прочь. Шэнь, до сих пор молчащий, поспешно поклонился онемевшему от изумления Отоёри и побежал следом, а Рейхан, покачнувшись, вновь опустился на пол камеры. Вспышка гнева лишила его последних сил; перед глазами зарябили чёрные точки, голова закружилась. Он сглотнул всё ещё отдающую горечью слюну и с усилием поднял голову, когда генерал Отоёри негромко произнёс: – Генерал Хакаши убежал прочь от заключённого, который отчитал его как строгий учитель нерадивого школяра. И рассказать такое некому, не поверит ведь никто, – а после, глядя на Лисса всё с тем же лёгким сочувствием, вежливо поинтересовался. – Теперь, когда чужих ушей вокруг нас нет – могу ли я просить вас уделить мне несколько минут вашего времени? Как Рейхану не было паршиво, любопытство взяло над ним верх. Доктор кивнул и постарался сесть настолько ровно, насколько позволяло его текущее состояние.