Алый меч доктора Лисса

Рейхан был уверен, что Отоёри останется стоять, однако тот невозмутимо уселся прямо посреди коридора, скрестив ноги перед собой. – Я наслышан о вас, Рейхан Рисс, – сказал генерал, удобнее пристраивая меч на своих коленях. – Вот как, – пробормотал в ответ доктор. – Говорят, что вы без поединка заставили одушевлённый меч признать вас своим хозяином, – голос Отоёри звучал спокойно, так, что в нём нельзя было различить ни единой эмоции, но взгляд его не отрывался от лица Рейхана, будто бы инсиец пытался увидеть собеседника насквозь. – Ответьте мне, правда ли это? С уходом Хакаши и Шэня с генерала будто бы слетела маска витиеватой вежливости. Теперь он своим обхождением куда сильнее соответствовал тому воину, облачённому в доспехи, который преградил Лиссу и Уфону путь к Императрице – а то и полицейскому, проводящему допрос, жертвой которого доктору однажды довелось побывать. Правда, было это давно, несколько лет назад… Хотя в данный момент Рейхану казалось, что с того случая успело пройти никак не меньше нескольких тысячелетий. – Правда, что у меня есть одушевлённый меч, – помедлив, кивнул Лисс. – Точнее, был до недавнего времени. Правда и то, что никаких поединков с ним я не проводил. И – раз уж об этом зашла речь – не объясните ли мне, что это за поединок такой, о котором все толкуют? – А вы не знаете? – Отоёри недоверчиво вскинул брови, ещё более цепко уставившись на собеседника, а когда тот отрицательно покачал головой, слегка подался назад и легонько ущипнул себя за щёку, точно не веря в реальность происходящего. – Невероятно. Прошу, скажите тогда, что вы знаете об одушевлённых мечах? – Знаю, что они могут превращаться в людей, – несколько раздражённо откликнулся Рейхан. – Это что, допрос? – Что вы, просто беседа, – генерал, наконец, отвёл взгляд от лица доктора и немного склонил голову. – Приношу свои извинения, если мои вопросы показались вам чересчур грубыми. Однако любопытство порой толкает людей и не на такие поступки. – Любопытство, – сдерживая скепсис, повторил за ним Рейхан, однако от дальнейших комментариев на этот счёт воздержался и легко вздохнул. – Знаете, в первый день мне тоже было очень любопытно, что происходит вокруг. А теперь… теперь я буду весьма рад, если мне просто удастся спасти свою шкуру. И Сана, конечно. – Сана? – не сдержав прорвавшихся на мгновение чувств, Отоёри подался вперёд и коснулся ладонями решётки. – Вы сказали, Сана? Так это правда? Невероятно. Невероятно… – Вы знаете его? – переспросил Рейхан, по его примеру слегка наклоняясь к прутьям. – Сангина? Знаете? Генерал прикрыл глаза, будто от сильной боли. Его лицо побледнело, с него сошли все краски, а плечи впервые за время их беседы бессильно опустились. Руки Отоёри соскользнули с решётки и упали на колени инсийца. – Знает ли пёс сына своего хозяина? Знает ли брат своего брата? – глуховато откликнулся он и, чуть помедлил, прежде чем продолжать. – Все эти годы я надеялся, что он найдет спасение – и в то же время опасался этого. Но теперь… я не знаю, что и думать. Раньше он был свободен – но его ждала клетка, теперь же он пленён – но находится на свободе. Увы, мне не по силам разгадать эту загадку. – А уж мне-то тем более, – пробормотал в ответ окончательно сбитый с толку невнятными речами генерала Рейхан. – Вот что, давайте сделаем так: я расскажу вам, что с нами произошло, а вы ответите на мои вопросы. Идёт? Отоёри молча кивнул, не поднимая головы, и Лиссу пришлось довольствоваться этим сомнительным обещанием. Переведя дыхание и слегка изменив позу – отступившая было боль вновь начала, пусть пока и несильно, отзываться в его измученном теле, – доктор вкратце рассказал генералу о том, что с ним и Саном произошло за эти дни. Он поведал, как спас Хаторэ, как лечил его, как тот сбежал, оставив ему меч, и как этот меч каким-то неведомым способом перенёс их во времени и пространстве. Сказал Лисс и о заброшенном доме, и о стычке с генералом Сумаки, и сражении с отрядом генерала Баншуна. А в конце подытожил: – Видя, что наши силы неравны, я приказал Сану бежать, что он и сделал. Меня же взяли в плен – и вот я здесь. – А Сангин? – впервые за всё время рассказа доктора задал вопрос генерал. Рейхан пожал плечами, сморщившись от кольнувшей в руку острой боли. – Я не знаю, где он и что с ним. Надеюсь, что всё в порядке, но… – он немного помялся, но после решил раскрывать карты до конца и добавил. – Когда Шэнь напоил меня своим зельем, я видел странный сон. Там был Сан, и мне удалось с ним побеседовать. Он сказал, что почувствовал бы, если бы я умер. Ещё он порывался лететь мне на выручку, но я приказал ему затаиться, потому что соваться во дворец в одиночку – откровенное самоубийство, даже я это понимаю. А потом я проснулся. Если честно, не знаю, что это на самом деле было, может, просто чересчур реалистичный сон… – Не сон, – генерал медленно поднял голову. В его глазах стояла печаль, точно вода в иных тёмных омутах. – Вы действительно говорили с Сангином. Вот только я боюсь, что разговор этот станет для него погибелью. – Это ещё почему? – встревоженно нахмурился Рейхан. – Я ведь запретил ему здесь появляться. Вы думаете, он нарушит приказ и всё равно побежит меня спасать? Отоёри покачал головой. – Он никогда не нарушит вашего приказа. Но погибнет именно из-за этого. Так было раньше, так станет теперь. Всё повторяется, и даже боги не в силах вырваться из этого вечного круга… Его бормотание стало уже едва различимым, и больше напоминало молитву, нежели осмысленную речь. И Рейхан вряд ли решился бы прервать его, если бы от секунды к секунде растущее беспокойство за Сана не заставляло доктора идти наперекор элементарным правилам вежливости. Сжав решётку рукой, Лисс перебил Отоёри: – Тогда что? Что с ним произойдёт? – А когда генерал не отозвался, требовательно напомнил. – Вы обещали взамен на мой рассказ ответить на вопросы. Поэтому скажите, что произойдёт с Саном? – Я уже сообщил вам, – Отоёри вновь взглянул на собеседника – мимолётно, точно смотреть на доктора стало для него непосильной задачей. – Если же вы спрашиваете меня о причинах этого… Поединок между одушевлённым мечом и его новым хозяином – ритуал, который служит печатью, скрепляющей их союз. И закончиться он должен гибелью одного из них. – Гибелью? – переспросил Рейхан, враз лишившись своего запала. – Тогда при чём здесь печать? – Если победу одерживает хозяин, он становится полноправным владельцем одушевлённого оружия, которое служит ему с той поры верой и правдой, – точно не слыша вопроса, продолжил генерал. – Если же победителем становится меч, тогда он остаётся ждать нового хозяина, более сильного, более достойного. Чтобы поединок произошёл, оружие возвращает себе человеческий образ – ведь все одушевлённые мечи были когда-то живыми людьми, – и не может его изменить, покуда не сразится с новым господином. Однако каждая новая минута в этом образе губительна для него. Как дикий пёс, сорвавшийся с цепи, как злой оборотень, постепенно забывающий о том, что когда-то был человеком, он теряет рассудок, пока не утратит его совсем – или не сразится с новым хозяином. Поэтому вы своим опрометчивым приказом обрекли Сана на участь хуже простой смерти – вы велели ему сойти с ума, нет – сойти с ума вдали от вас, того единственного, служить которому решил Сангин. – Но… я ведь ничего этого не знал, – беспомощно откликнулся Рейхан, и собственный голос показался ему тонким и жалким. – Конечно. Я верю, что вы поступили так не из злого умысла, – вопреки его же словам, в тоне Отоёри звучало неприкрытое обвинение. – Но что это меняет? Исход один, и привели к нему ваши поступки. – А что, если… если я снова поговорю с Саном? – Лисс закусил губу, лихорадочно размышляя, что можно сделать, чтобы избежать беды. – Так же, как и тогда, во сне? Я скажу ему приходить, и… я попрошу, чтобы нам позволили с ним встретиться… Фразы доктора, рваные и жалкие, бессильно повисали в спёртом воздухе подземелья. Нужна была стратегия, нужно было настоящее решение. Вот и генерал тяжело вздохнул, разом отметая все доводы Рейхана. – То, что вам удалось поговорить с Сангином – чудо. Я боюсь, повторить это вам не удастся. И к кому вы обратите просьбу о встрече с ним? К Хакаши? К Императрице? Вам никогда не добиться их внимания. Особенно теперь, когда вы столь грубо обошлись с первым министром Её Величества. – Я мог бы убедить Императрицу, – собрав остатки былой твёрдости, тихо проговорил Рейхан. – Я бы сделал всё, чтобы она выслушала меня. Наверное, вы считаете, что я специально послал Сана на верную смерть. Но я никогда и в мыслях не желал ничего подобного. Не зная всей подоплёки, я действовал так, чтобы его защитить. Клянусь, я не знал ни о каком безумии, потому что если бы он сказал мне об этом, я сразился бы с ним ещё в первый день. Конечно, я бы тогда, наверное, погиб… – Поэтому он и не сказал вам о поединке. – Отоёри тяжело поднялся с пола и взглянул на Рейхана сверху вниз. – Он готов был пожертвовать всем, даже своей жизнью, чтобы защитить вас. А вы… – Я не знал! – выкрикнул Лисс и ударил кулаком по решётке. От этого движения его плечо вспыхнуло горячей болью, и доктор инстинктивно схватился за него ладонью. – Как вы не понимаете! Может, для вас это всё прописные истины – одушевлённое оружие, поединки, безумие – но я-то слышу это впервые. А когда начинаю спрашивать, все отмалчиваются или отвечают какими-то умствованиями, которых я не понимаю. Я хочу спасти Сана, и я сделаю для этого всё, что нужно – только скажите мне, что именно я должен сделать. Вместо ответа Отоёри повернулся и, вглядевшись куда-то в коридор, неожиданно громко крикнул: – Миамори! Подойди к шестой камере. Спустя минуту Рейхан услышал чьи-то шаркающие шаги, а после перед ним предстал древний, согнутый почти вдвое старик. И как бы не был Лисс обеспокоен положением Сана, он всё же не мог не поразиться его виду. Казалось, Миамори недавно вылез из могилы, предварительно пролежав в ней пару десятков лет. Мёртвая, серо-коричневая сморщенная кожа, обтягивающая кости, две длинные белые нитки усов под непропорционально-огромным носом, несколько столь же белых и длинных волос, спускающихся с бугристого черепа, и ввалившиеся, молочно-белые слепые глаза, глядящие в пустоту. Старик остановился в паре шагов от Отоёри и, рваными рывками сгибая своё тело, опустился перед генералом на колени в низком поклоне. – Счастлив вновь чувствовать ваше присутствие, генерал, – голос у Миамори оказался неожиданно тонким – не будь в нём характерных скрипуче-шепелявящих ноток, присущих старикам, и его можно было бы легко спутать с голосом ребёнка. – Чем могу быть вам полезен? – В шестой камере находится пленник, – генерал дождался, пока старик поднимется с колен. – Я хочу, чтобы ты проследил, чтобы с ним ничего не случилось. – Бунтовщик? – Миамори неожиданно улыбнулся, демонстрируя немногочисленные сохранившиеся зубы. Лиссу показалось, что прозвучало это с каким-то неуместным энтузиазмом. – Лекарь, – покачал головой Отоёри, на что старик вытянул руки вперёд и несколько раз хлопнул в ладоши. – Неужто матушка Императрица решила пойти по стопам её досточтимого предка? – Миамори захихикал, но после испуганно зажал себе рот и несколько раз мелко поклонился. – Что говорит мой проклятый язык. Всё, что она прикажет – закон… – Дело не в Её Величестве, – прервал его генерал. – Это моя личная к тебе просьба. – А что же Шэнь? – склонил голову к плечу старик. – Ведь вы обыкновенно ему такое поручаете… – Ты не рад? Тебе в тягость моя просьба? – Что вы, что вы, боги с вами, – мелко закивал Миамори. – Я рад, генерал, так рад, что могу ещё хоть раз услужить вам. И он собрался было вновь склониться до земли, но Отоёри коснулся ладонью его плеча, останавливая движение. – Тогда следи, чтобы никто не причинил ему никакого вреда. Приноси ему пищу, воду, или то, что он попросит – кажется, он слегка нездоров, – после генерал повернулся к ждущему объяснений Рейхану. – Я подумаю, что можно сделать для Сангина и для вас. Однако сейчас я не в силах больше ничем вам помочь. – Что ж, спасибо и на этом, – пробормотал Лисс, и слегка вздрогнул, когда Миамори торопливо обратил в его сторону свои незрячие бельма. Генерал меж тем слегка ему поклонился и быстро удалился прочь. Старик глядел ему в спину до тех пор, пока шаги совсем не стихли, в то время как его раздутые от артроза пальцы машинально поглаживали ткань халата в том месте, где его касалась ладонь генерала. А после медленно проговорил, не поворачивая к Рейхану головы: – Ты ведь чужак. Скажи мне, почему генерал о тебе печётся? – Он беспокоится за Сана, – пожал плечами Рейхан. – За Сангина. – Вот оно как… – Миамори перестал терзать ткань и сцепил ладони за спиной. Его бельма вновь обратились в сторону Лисса. – Что принести тебе? Пищу, воду? – Да, прошу вас, – при мысли о еде у доктора закружилась голова, и он судорожно сглотнул. А после быстро добавил, пока старик не успел уйти. – Ещё чистых бинтов, если можно, заварки и… чего-нибудь крепкого. Мне нужно промыть рану. На последнее заявление Миамори скептически хмыкнул, видимо, совершенно не поверив в вероятность использования алкоголя каким-либо иным способом, нежели перорально. Однако кивнул и, пробормотав нечто утвердительное, всё тем же шаркающим шагом удалился прочь. А Рейхан, вздохнув, решительно закатал рукав и переместился чуть ближе к свету, чтобы осмотреть, наконец, свой несчастный ожог.