Алый меч доктора Лисса

Вскоре в комнату вернулся Уфон, неся с собой короткий нож в бамбуковом футляре и флакон с бальзамом. Нож Рейхан заткнул себе за пояс ‒ здравый смысл подсказывал доктору, что с его удачливостью он ещё понадобится, и не раз, ‒ а бальзамом щедро намазал повреждённую кожу Баншуна, морщась от миндального запаха, который не переносил с детства. Видя его гримасы, Уфон мягко предложил закончить процедуру за него. Отказываться Рейхан не стал ‒ вернул монаху флакон и, посоветовав мазать почаще, пока не будет качественных изменений, покинул комнату, разрываясь между желанием спать и есть. Однако вернуться к себе Рейхану вновь не дали. На полпути его перехватил слуга и с поклоном сообщил, что господин Хакаши желает видеть доктора в своих покоях. И Лисс, как бы ему не хотелось отдохнуть, вынужден был вернуться в комнату лекаря: этого требовал его долг врача и гостя. Впрочем, задерживаться дольше необходимого Рейхан у первого министра не собирался, и потому заходил в комнату, перекатывая на языке вопрос о самочувствии Хакаши. Вот только задать его оказалось некому: покои пустовали, и доктору ничего не оставалось, как дожидаться возвращения хозяина. При свете дня комната министра казалась иной, нежели ночью. Теперь Лисс разглядел, что стены были покрыты не чёрной, а тёмно-зелёной краской, а колонну бесконечной нитью обвивали иероглифы, о значении которых доктор мог лишь гадать. Кроме того, ширма, что стояла напротив дверей, была сдвинута вбок, открывая вид на рабочий стол Хакаши и полки, заставленные флаконами и баночками различных размеров и форм. Заинтересованный, Рейхан подошёл было ближе ‒ но замер, не дойдя до стола пары метров: он увидел картину, что висела на стене. Казалось, в ней не было ничего необычного, просто портрет сидящего у окна мужчины ‒ вот только мужчиной этим был сам Лисс. Картина, обрамлённая в желтоватое паспарту, висела чуть сбоку, будто бы прячась от чужих глаз. На ней был изображён сидящий возле круглого окна человек, точь-в-точь похожий на Рейхана: тот же овал лица, те же рыжевато-каштановые растрёпанные волосы, тот же длинный, чуть островатый нос, тот же взгляд ‒ внимательный и немного усталый. Одет он был в несколько халатов ‒ зелёный, синий, фиолетовый, ‒ а в правой руке держал какую-то палочку с тупым округлым концом. Фигура мужчины была обрамлена, точно рамкой, круглым оконным проёмом, в который глядело красноватое, тревожное небо, похожее на то, что Рейхан видел в своих снах про Сана. За спиной мужчины висела картина с двумя рыбами, плывущими на золотистом фоне. Рейхан глядел на портрет, и в нём от секунды к секунде нарастало чувство, что нарисованный человек вот-вот откроет рот и скажет доктору что-то важное. Однако тот молчал и лишь безотрывно глядел на Лисса до тех самых пор, пока из-за спины Рейхана не донеслось хрипловатое: ‒ Простите меня, я задержался с… господин Рисс? ‒ Кто это? ‒ не оборачиваясь, поинтересовался доктор, едва узнав свой изменившийся голос. Хакаши прошёл в комнату и остановился у Рейхана за плечом. ‒ Ю Фэн, ‒ ровно отозвался он и, помолчав, добавил. ‒ Теперь вы понимаете, лао, почему в темнице я принял вас за него? ‒ Понимаю, ‒ ответил доктор и усилием воли заставил себя отвернуться от картины. ‒ Откуда он у вас? ‒ Достался вместе с трудом по медицине. Лежал меж листов, ‒ пожал плечами Хакаши и простёр ладонь к единственному стулу, приглашая Лисса присесть. Сам же он остался на ногах ‒ отошёл к окну и застыл, сложив руки на груди. ‒ Знаете, в стародавние времена Ю Фэн, лао, считался покровителем медицины. Богом, смею даже сказать. ‒ Вот как? ‒ Рейхан откинулся на спинку стула, вытянул ноги и подумал, что теперь он вряд ли поднимется без посторонней помощи. ‒ А что случилось потом? ‒ Вы же знаете… ‒ Хакаши покосился в окно, собираясь с мыслями. ‒ В истории Ин-Си было время ‒ тёмное время, лао, когда за мастерами медицины охотились, точно за преступниками. Рейхан кивнул, вспомнив слова Уфона, и лекарь издал тихий вздох. ‒ Легенды говорят, что это Ю Фэн разгневался на своих нерадивых учеников и обрушил кару на их головы. За это боги низвергли его с небес, забрали его божественную сущность, и он превратился в демона. А может сами врачеватели под ударом его руки прокляли Ю Фэна и стали звать его не богом, но демоном. Лао, кто теперь знает… ‒ И вы верите в это? ‒ чувствуя, как от слов Хакаши по его телу бегут мурашки, слегка резковато спросил Лисс. Он зябко поёжился и пояснил, когда первый министр обратил на него непонимающий взгляд. ‒ В эти легенды? О том, что это из-за Ю Фэна… ‒ История говорит, что гонения на врачевателей начались в царствование Императора Юй Бо, ‒ прервал Рейхана инсиец. ‒ В библиотеке дворца до сей поры, лао, хранятся его указы и повеления на этот счёт. ‒ Он сделал небольшую паузу, а после задумчиво добавил, вновь обратив лицо к окну. ‒ Но кто знает, какая причина заставила его сделать это. Сам ли Император того захотел ‒ или же боги, лао, надоумили его. Кто знает. Мужчины немного помолчали ‒ каждый думал о своём, не испытывая нужды делиться этим с собеседником, и потому тишину, повисшую в комнате, нарушило только лишь появление слуг. Двое мужчин, повинуясь кивку Хакаши, внесли и установили по центру комнаты низенький чёрный столик, ещё трое сноровисто поставили на его лакированную крышку не меньше десятка плошек, мисок и тарелочек, а после молча удалились, вновь оставляя врачей наедине. Министр пояснил, отвечая на немой вопрос Лисса: ‒ Я взял на себя смелость распорядиться об обеде. Не желаете составить мне компанию? ‒ Буду рад, ‒ ответил Рейхан, заставляя себя подняться на ноги. ‒ Спасибо. ‒ Пустое. Я ведь знаю, вы ничего не ели с прошлого вечера, ‒ Хакаши жестом указал на стол, приглашая доктора садиться. ‒ Хотя по вашему виду мне хочется сказать «с прошлой жизни». По-видимому, это была шутка, и Лисс натужно хмыкнул ‒ министр был далеко не первым, кто подтрунивал над его чрезмерной худобой. Хотя на сей раз Рейхан был склонен с ним согласиться: по болезненным ощущениям его сжавшегося в горошину желудка последняя трапеза состоялась в далёком-далёком прошлом. ‒ К слову, что это за книга, о которой вы упоминали? ‒ спросил Рейхан, усаживаясь на пятки ‒ стол был таким низким, что сидеть за ним можно было только на полу. Не то, чтобы ему было особенно интересно, но тему следовало перевести. ‒ По медицине? Хакаши кивнул и исчез за занавесью возле своей кровати. Спустя некоторое время он вышел оттуда, прижимая к груди объёмный конус тёмно-зелёного цвета, перевязанный алой нитью. Приблизившись к Рейхану, министр протянул ношу ему ‒ будто отец, предлагающий подержать своё дитя. Лисс принял конус из рук мужчины и, положив его на колени, провёл ладонью по шершавой поверхности. ‒ Это ваша книга? ‒ Верно, ‒ Хакаши уселся напротив него и помог снять футляр. Взору Рейхана предстал свиток бледно-жёлтой бумаги, стянутый белым тонким шнурком. Свиток был пуст, и лишь по краю его сверху вниз была начертана цепочка иероглифов. Иероглифы были неровными и дрожащими, точно писал их ребёнок, едва взявший в руки перо. ‒ Что здесь написано? ‒ Рейхан указал на строчку и стал было распутывать узел шнурка, однако ответ Хакаши заставил его руки замереть в воздухе. ‒ Нет неизлечимых болезней, есть лишь недостаточное мастерство лекаря. Первый министр ответил Лиссу, даже не поглядев на иероглифы ‒ очевидно, надпись эту он помнил наизусть. Рейхан откликнулся, не поднимая головы: ‒ Квалификации, ‒ и пояснил, когда Хакаши непонимающе склонил голову. ‒ Не существует неизлечимых болезней, есть лишь недостаток квалификации врача ‒ эту фразу любил повторять мой учитель, профессор Лэмпгард. Не знал, что он почерпнул её из инсийской медицинской литературы. Впрочем, подобное было легко объяснимо. Библиотека академии, где учился Рейхан, содержала множество томов на самых разных языках помимо шимарийского. Могли туда попасть и инсийские книги ‒ благо, в штате числились преподаватели, владеющие этим языком. Это объяснение вполне удовлетворило Рейхана, и он, развязав, наконец, тугой шнурок, бережно развернул свиток, придерживая его за середину, чтобы не порвать тонкую бумагу. Его взгляду предстали ровные ряды аккуратных иероглифов, так непохожие на дрожащие каракули с обратной стороны листа. Скользнув глазами по чёрным значкам, похожим на диковинных насекомых, Лисс полюбопытствовал: ‒ А вы, случаем, не знаете, кто написал ту фразу? ‒ Мастера, что создавали эту книгу, лао, не оставляли своих имён, ‒ покачал головой министр. ‒ Впрочем, я могу сказать, что жил он очень давно ‒ многие и многие века назад. ‒ С чего вы взяли? ‒ Вот, смотрите, ‒ Хакаши подался к Рейхану и, сжав лист чуть выше его ладони, провёл пальцем меж двух строк. ‒ Видите, как ярок цвет чернил, как он блестит и переливается на свету? Он выглядит так, словно писец едва дал чернилам просохнуть. А ведь этой части книги, лао, больше семидесяти лет. ‒ Министр мягко высвободил лист из руки Лисса и перевернул, вновь показывая кривоватую фразу. ‒ А теперь взгляните сюда. Чернила почти выцвели. Они посерели и кое-где поистёрлись… ‒ Но ведь составы чернил могли различаться, ‒ пробормотал Рейхан, удивлённый подобными познаниями министра ‒ до сих пор ему казалось, что Хакаши занимается лишь медициной, причём не слишком успешно. ‒ Откуда вам знать, что рецепт их изготовления совпадает? ‒ О, это-то я знаю твёрдо, ‒ лекарь поймал взгляд Лисса и слегка покровительно усмехнулся. ‒ Книги по медицине возможно писать лишь одним-единственным видом чернил. Это закон. Рейхан потёр затылок, крайне смутно представляя себе, как можно контролировать нечто подобное. Одно дело, чернила, наносимые на ленту пишущей машинки ‒ возможно организовать единое производство, утвердить национальный стандарт, ‒ но в случае, когда они изготавливаются вручную, в домашних условиях?.. С другой стороны, какое сейчас это имеет значение. ‒ Ладно, вам виднее, ‒ Рейхан пожал плечами, но после скептически хмыкнул и провёл пальцем по краешку листа. ‒ Хотя погодите ‒ вы сказали, что этой части книги семьдесят лет. Свиток, по логике, заполняется от стержня к краю ‒ значит, это самые последние записи. А фраза написана на самом кончике, следовательно… ‒ Её переклеили, ‒ улыбка Хакаши стала шире. ‒ Или вы думаете, что книга имеет единый и неизменный объём? Ведь она, словно учёный муж, должна постоянно подпитытваться новыми знаниями. Рейхан пригляделся к свитку внимательнее ‒ и только теперь заметил небольшие склейки, где один лист крепился к другому. Была такая склейка и возле фразы на обратной стороне. Лисс вновь посмотрел на министра и вздохнул, чувствуя себя под его лёгкой улыбкой последним дураком: ‒ Хотите сказать, что эту полоску переклеивают на каждый новый лист? ‒ Жемчужина в мешке риса,* ‒ взгляд Хакаши совсем потеплел, и он поднялся на ноги, взяв свиток с колен Рейхана. ‒ Однако, лао, мы потеряли счёт времени. Обед уже совсем остыл. Министр убрал свиток в футляр ‒ судя по ловкости его движений, делал он это явно не в первый раз, ‒ и отнёс его за занавеску. А после широким жестом указал на стол, заметив, что Рейхан не спешит приступать к трапезе: ‒ Прошу вас, угощайтесь. Или вам что-то не по нраву? Лисс помедлил с ответом ‒ к образу радушного хозяина Хакаши ещё надо было привыкнуть. Он задумчиво потёр переносицу и ответил, взяв со стола деревянные палочки, положенные на маленькую подставку возле его тарелки: ‒ Дело в том, что я… м-м-м, не совсем понимаю, как следует с этим обращаться. И Рейхан помахал палочками в воздухе. Хакаши вскинул брови. ‒ Вы шутите? ‒ поинтересовался он с долей раздражения, но быстро взял себя в руки, когда Лисс серьёзно покачал головой. ‒ Тогда как же, лао, вы питались раньше? Неужто слухи не лгут и гадзи в самом деле едят руками? ‒ Нет, нет, мы просто пользуемся другими приборами, ‒ поспешил успокоить министра Рейхан. ‒ Вилкой, например. ‒ Он растопырил четыре пальца, желая продемонстрировать Хакаши, как это выглядит, но, судя по непонимающему взгляду лекаря, вышло у него плохо. Лисс вздохнул. ‒ Или ножом. ‒ Ножом? ‒ переспросил мужчина. ‒ Хотите сказать, лао, что на трапезе гадзи каждый человек за столом имеет нож? Доктор был вынужден кивнуть. Хакаши в ответ издал потрясённое «О», и Лисс торопливо скользнул взглядом по столу, ища что-то, чем можно было бы нивелировать подобное негативное впечатление о шимарийцах. Первой на глаза Рейхану попалась ложка странноватой формы, и он схватил её, потрясая перед собой, будто колбу с суспензией: ‒ А ложками мы тоже пользуемся. Министр закрыл рот и даже попытался выдавить улыбку, однако получилась она крайне натянутой ‒ подобное крохотное сходство инсийцев с гадзи его, очевидно, совершенно не впечатлило. Впрочем, он всё же снизошёл до того, чтобы объяснить Лиссу, как пользоваться палочками, так что тот к концу обеда справлялся с ними уже довольно сносно ‒ еда, по крайней мере, оказывалась у него во рту, пусть даже для этого Рейхану и приходилось почти прижиматься к тарелке губами. Но это, судя по понимающему взгляду Хакаши, было вполне в порядке вещей.