Алый меч доктора Лисса

Откровенность за откровенность: отказать министру в просьбе Рейхан не мог, а потому вздохнул поглубже и заговорил, тщательно подбирая слова. Рассказ его вначале был неуверен и сух и походил на характеристику, что даёт соискатель, устраиваясь на работу: учился, трудился, повышал по мере сил свою квалификацию. Однако благодушное внимание со стороны Хакаши способствовало тому, что напряжение вскоре покинуло Лисса, и повесть его наполнилась живыми, яркими красками. Обходя вниманием общие незначительные моменты и не вдаваясь в подробности войны как таковой, Рейхан рассказывал министру о сложностях и курьёзах, с которыми ему пришлось столкнуться на фронте, о людях, что помогали и поддерживали начинающего врача, и, конечно, о своих пациентах, интересующих лекаря более всего. Лисс поведал своему собеседнику и про генерала Дрэйвена, и про сержанта Гакта, получившего ожог восьмидесяти процентов тела ‒ а всё потому, что стоит сперва выполоскать отбеленную бензином одежду, и только потом бежать курить, ‒ но чудом выжившего, и про солдат, что стреляли себе по ногам ради дополнительной дозы морфия. Едва удержался от упоминания сержанта Хаторэ, буквально прикусив язык и оборвав себя на полуслове, но Хакаши, кажется, даже не заметил его оговорки, впечатлённый услышанным. Некоторое время после он молчал, раздумывая над словами доктора, а затем протянул, не поднимая глаз от опустевшей пиалы перед собой: ‒ Скажите, кто указал вам путь? Кто распахнул перед вами двери в медицину? Рейхан пожал плечами, не совсем понимая смысла вопроса. Министр спрашивает о первом учителе Лисса? Или, не хуже самого Рейхана, интересуется, с чего тот решил стать врачом? Немного поразмыслив, мужчина остановился на втором варианте и ответил: ‒ Да я и сам не особо помню. В семье у меня врачей не было ‒ правда, мои родители и бабушка всегда относились к ним с уважением и считали медицину весьма почётным занятием, так что, думаю, их мнение на этот счёт передалось и мне… Хотя постойте, я припомнил кое-что. Кое-что из моего детства… Хакаши поднял голову и внимательно уставился на собеседника, приготовившись слушать. А Лисс коснулся ладонью губ, силясь пробудить едва уловимое воспоминание, тускло поблёскивающее откуда-то с грани сознания, но упорно не желающее выходить на свет. Он задумчиво постучал костяшкой указательного пальца по подбородку, не сводя глаз с белого бока чайника. Там тоже было что-то белое, вот только к горячей воде оно не имело никакого отношения, скорее, наоборот, там был… холод? ‒ Стихотворение! ‒ выпалил Рейхан и поглядел Хакаши прямо в глаза, так поспешно, что тот даже немного испугался. ‒ Я вспомнил: когда я был совсем ребёнком, бабушка прочитала мне стихотворение про врача, отправившегося на фронт. И тогда я решил, что стану таким же, когда вырасту. Потом всё забыл, конечно, но, по-видимому, мысль эта осталась где-то у меня в подсознании, и я бросился её осуществлять, когда представилась такая возможность. ‒ А что это было за стихотворение? ‒ с осторожностью спросил министр. ‒ Не помню, ‒ поспешнее, чем нужно, откликнулся Лисс ‒ какие-то отрывки уже начали всплывать в его голове, но то, что на шимарийском звучало ритмично и в рифму, совершенно лишилось бы этого при переводе на инсийский. ‒ Что-то там про войну, снег и бинты, окрашенные кровью… ‒ Значит, кое-что вы всё же помните, ‒ подытожил Хакаши, на что Рейхан лишь вынужденно улыбнулся и развел руками. ‒ Я могу вам с этим помочь, ‒ министр поднялся из-за стола. ‒ Я знаю одно средство, которое пробудит ваши воспоминания, даже если те заснули самым крепким сном. ‒ Да? И какое же? ‒ с некоторым подозрением переспросил Лисс. Пить какое-нибудь чудодейственное снадобье или подвергаться действию волшебной мантры он совершенно не собирался, но министру удалось его удивить: из-за узорчатой решётки, откуда ранее была извлечена книга, Хакаши достал странной формы музыкальный инструмент, похожий на небольшой барабан с длинной ручкой-грифом, и полукруглый смычок. ‒ Что это? ‒ Хуньлань. ‒ Лекарь вновь опустился на пол, боком поставил «барабан» на колено и пальцем коснулся двух струн, натянутых на инструмент ‒ в тишине комнаты они прозвенели тихо и печально, будто кто-то стоящий неподалёку издал тоскливый вздох. ‒ Древний инструмент провинции И. Говорят, первому музыканту Эр Бао его подарила сама богиня Сакураки… ‒ Провинции И? ‒ повторил за министром Рейхан, и когда тот медленно кивнул, занятый подкручиванием длинных колков, не без ехидства полюбопытствовал. ‒ Но вы же говорили, что стремитесь не иметь с ней ничего общего. ‒ Это верно, ‒ вопреки ожиданию Лисса, Хакаши воспринял шпильку на удивление спокойно, а потом и вовсе улыбнулся, пусть и одними только кончиками губ. ‒ Но смертный человек слаб, и существуют вещи, от которых я смог бы отказаться разве что заменив своё сердце на железное. ‒ Чего пока ещё не случилось, ‒ пробормотал Рейхан. Министр с улыбкой покачал головой, пристроил гриф хуньланя в своей ладони и бережно коснулся смычком одной из струн. Было ли то действием тягучей, дрожащей в воздухе музыки, или же воспоминания Рейхана просто ждали подходящего момента, чтобы вернуться и напомнить хозяину о своём существовании, однако в голове доктора всплывало всё больше и больше строк того стихотворения про врача, угодившего на войну. Некоторые отрывки вызывали у Лисса невольную усмешку ‒ стихотворение было далеко не жемчужиной поэзии, и время от времени беспомощность автора просто вопила в нём во весь голос, ‒ однако встречались и удачные образы, те самые, которые в своё время так сильно зацепили маленького Рейхана. А уж когда он дошёл до второй половины стиха, то и вовсе ощутил, как мурашки бегут по его спине: в какой-то момент главный герой оказывал первую помощь солдатам из вражеского отряда, а после пропадал в метели, точно сам Рейхан, исчезнувший из лазарета после лечения Хаторэ. Однако на этом моменте его воспоминания обрывались, и как ни пытался Лисс воскресить в памяти, чем же кончилось дело и спасся ли главный герой, как ни вслушивался в плачущие звуки хуньланя, на ум ему более ничего не приходило. А потом и вовсе Рейхан почувствовал, как веки его начинают слипаться, а голова медленно, но верно клонится вниз. Не выдержав в какой-то момент, он от души зевнул, позабыв прикрыть рот ладонью… Музыка немедленно оборвалась, и Лисс поймал на себе сочувственный взгляд Хакаши. ‒ Я совсем забыл, что из-за меня вы не сомкнули глаз этой ночью. ‒ Первый министр указал смычком на постель у окна. ‒ Прилягте; вам нужно отдохнуть. ‒ Думаю, вы правы, ‒ пробормотал Лисс, заставляя себя подняться на ноги. Тело двигалось неохотно и весило, по ощущениям доктора, раза в три больше, чем обычно. Рейхан добрёл до постели, рухнул на неё и распластался на мягком покрывале, едва сдержав стон удовольствия. Ему ещё хватило сил подтянуть к себе небольшую подушку и пристроить на ней голову, а после тело Лисса окутала свинцовая дремота. Сквозь неё до слуха доктора донесся далёкий перезвон ‒ это Хакаши снова заиграл на хуньлане, ‒ а после мужчина провалился в непроницаемую, чёрную бездну сна. И снилось Рейхану, что он оказался на картине ‒ той самой, где был изображён Ю Фэн. Лисс осмотрел себя: на нём были одежды демона, походил по комнате, пустой и голой, в которой не было ничего, кроме повешенной на стену картины с плывущими рыбами. Не обнаружив ничего интересного, Рейхан выглянул в круглое окно. Он увидел чёрный лес на горизонте, тянущий к красному небу свои ветви, бурую землю с редкими островками зелёного тростника, и хотел уже отвернуться, когда вдруг меж стволов мелькнуло что-то белое. Рейхан прищурился, вытянул голову, после оперся ладонями о подоконник и высунулся из окна почти по пояс ‒ и застыл, неожиданно ясно разглядев за деревьями человеческую фигуру в одеянии винного цвета с развевающимися по несуществующему ветру снежно-белыми волосами. ‒ Сан… ‒ прошептал Лисс, но с губ его не сорвалось ни звука. Не шевелился он, не двигалась и беловолосая фигура. И длилось это долго ‒ так долго, что за прошедшее время могла бы родиться, вырасти и взорваться на осколки не одна новая вселенная. А после Рейхан проснулся, и ресницы его, которых он коснулся кончиками пальцев, были мокры от слёз. Обеспокоенный увиденным во сне, Лисс не сразу заметил Хакаши, замершего в ожидании у изголовья постели, и повернулся к нему только тогда, когда министр проговорил: ‒ Господин Рисс, пожалуйста, проснитесь. Пришли важные известия. ‒ Что? Какие? ‒ Рейхан рывком сел и развернулся к собеседнику. ‒ Что-то про Сана? После ночного видения предположить подобное было бы логично. Но Хакаши опустил глаза на лист бумаги в своих руках, избегая взгляда доктора. ‒ Н-нет, ‒ чуть помедлив, министр покачал головой и протянул лист Рейхану. ‒ Дело в Императрице, лао. Взгляните. Лисс покосился на бумагу, но в руки не взял. ‒ Я всё равно не смогу прочесть. Что там? Рейхан поднялся с постели, чувствуя себя лишь немногим лучше, чем вчера. Он не знал точно, сколько времени ему удалось поспать, однако этого для вымотанного организма было совсем недостаточно. Тело ощущалось тяжёлым и негибким, будто бы выпиленным из цельного куска дерева, а голова гудела и работать совершенно не желала. Тем не менее Лисс заставил себя прислушаться к Хакаши, который успел развернуть бумагу и теперь зачитывал письмо монотонным, сухим голосом, так не вяжущимся с возбуждённо-ультимативным тоном письма: ‒ ...до наших ушей дошли слухи о том, что ты, Рейхан Рисс, знаешь природу недуга, который нас снедает. Поскольку министр Шэнь… ‒ тут лекарь споткнулся и болезненно скривился, ‒ ...много раз обещавший изготовить средство, способное нам помочь, до сих пор так его и не сделал, бесконечно находя для этого причины и отговорки, мы просим… нет, мы требуем, чтобы вы незамедлительно явились во Дворец и сдёрнули покров неведения с наших глаз. Подписано рукой Императрицы, ‒ закончил Хакаши. ‒ Любопытно, ‒ протянул Рейхан, задумчиво дотрагиваясь до подбородка, ‒ и как она так быстро обо всём прознала?.. ‒ Это правда? ‒ перебил его министр, сворачивая письмо в трубочку, а когда Лисс непонимающе вскинул брови, раздражённо цокнул языком. ‒ Лао! Вы действительно знаете, как излечить Её Величество? ‒ Догадываюсь, ‒ вынужден был кивнуть Рейхан, и пояснил, не сводя глаз с приближающегося к нему собеседника. ‒ У меня нет средства от её болезни, но если я буду знать точный диагноз, я смогу… ‒ Демоны вас раздери, Рисс! ‒ Хакаши навис над ним, и Лисс ощутил смутное желание съёжиться и прикрыть голову руками. ‒ Разве вы не понимаете, лао, что только что обрекли себя на смерть? Разве Императрица простит вам подобные слова, разве будет ждать, пока вы приготовите лекарство? Почему вы не спросили прежде у меня? ‒ Наши с вами отношения, ‒ Рейхан исподлобья взглянул на министра снизу вверх, ‒ не допускали даже мысли сделать нечто подобное. Лисс почти забыл, как пользоваться этим тоном ‒ тяжёлым и холодным, точно глыба льда, ‒ хотя раньше частенько практиковал его на не в меру зарвавшихся командирах, вздумавших вмешиваться в дела лазарета. И потому он совершенно не ожидал столь сокрушительного эффекта, что произведут его слова на первого министра. Стремительно побледнев, тот сделал шаг назад, потом ещё и ещё, споткнулся, покачнулся и плюхнулся на постель, нелепо взмахнув руками. Его длинная коса взметнулась в воздух и увесисто хлопнула по смятому покрывалу, но Хакаши даже не взглянул на нёе, что-то судорожно ища взглядом на лице Рейхана. Пальцы его заметно дрожали. ‒ Господин Хакаши? ‒ окликнул министра доктор, глядя на него с подозрением и лёгким испугом. ‒ Что с вами? ‒ Ничего, ‒ быстро ответил тот. ‒ Ничего, мне просто показалось… ‒ Хакаши провёл трясущейся ладонью по лицу и несколько раз глубоко вздохнул. ‒ Показалось. Прошу меня извинить, вы совершенно правы. Я не должен был говорить подобного. Но Императрица… если вы не удовлетворите её просьбу, лао, она прикажет избить вас палками, а с вашим сложением… ‒ Опять вы про это, ‒ вздохнул Рейхан, подошёл к министру и опустился на постель рядом с ним. ‒ Рано ещё паниковать, пока что Суэмун просто просит меня явиться во дворец. А там уж я как-нибудь попытаюсь её умилостивить… ‒ Нас, ‒ поправил его министр. ‒ Она просит явиться во дворец нас. ‒ Боитесь, что и вам палок достанется? ‒ хмыкнул Лисс, на что Хакаши лишь в изнеможении прикрыл глаза. После министр отправил Рейхана привести себя в порядок и переодеться, а затем знакомой уже дорогой повёл на приём к Императрице. И на протяжении всего пути от поместья Хакаши до дворца Её Величества, а после и в самом дворце, петляя по его длинным, изгибистым коридорам, похожим на внутренности бумажных змей, лекарь торопливо объяснял Лиссу, как стоит вести себя перед лицом Императрицы, чего делать не следует и каких слов и выражений стоит избежать. Редкие встреченные на пути докторов люди почтительно кланялись им, а после долго смотрели мужчинам в спины, не скрывая своего удивления: чтобы первый министр обходился с кем-то настолько любезно? Не иначе как где-то куриное перо взлетело в небо!.. Однако Рейхан о мыслях инсийцев на свой счёт даже не догадывался, занятый запоминанием тонкостей и нюансов придворного этикета, о наличии которых до сего момента он мог лишь смутно гадать.