***
— Микаге, тебе не нужно принимать самому какие-либо меры. — через ширму мужчина видит обнажённую спину, где красивой дугой изгибается позвоночник. Шелка закрывают этот мелкий кусочек желаемого, и уже через минуту женская фигура облачена в длинное элегантное платье чёрного цвета, спина практически открыта, лишь дорогое кружево с вкраплениями бриллиантов закрывает самые пикантные зоны, но оно великолепно облегало стройную фигуру, выделяя все достоинства. — Но Нанами может пострадать. — говорит божество расстроенно, пытаясь завязать бабочку, но ничего не выходит, и вскоре он чувствует прикосновения около груди. — Сколько лет прошло, а ты так и не научился завязывать её. — мелодичный женский голос посылал импульсы по всему телу. Её пальчики прошлись аккуратно по груди, но даже через ткань мужчина чувствовал, что от них исходил неимоверный жар. Хотя, это было не впервой. Несколько узлов, она неосознанно прижимается к нему, затягивая ткань туже. И вот, когда всё готово, они оба встают пред зеркалом. Её лицо скрывала тёмно-синяя вуаль, но мужчина знал каждую деталь её лица. Алые губы, родинка на правой щеке, блеклая кожа, но со своим мягким румянцем на щеках, голубые бездонные глаза, волосы цвета платины — тёмно-серые с отливом синего на макушке, а к кончикам почти блондинистые. Её улыбка порой заставляла его трепетать, а такие редкие прикосновения будоражили кровь. Да, можно сказать, он любил её… Но много лет прошло с тех пор… Она усмехается, её взгляд падает на их отражение, ну и пусть, это пока они такие разные. — Для начала убедись, хочет ли она от этого избавится, а потом уже предложи свою и мою помощь. — она улыбается, поправляя подол своего платья. Бриллиантовые сережки сотрясаются в такт движениям головы. — Ты права, Пандора. — Ты же знаешь, я не люблю, когда меня зовут так. — вдруг она резко сменяет свой тон на холодный и властный, закрывает на секунду глаза, а затем мотает головой. — Извини, я не хотела… Нужно поскорее забрать человеческую богиню и её хранителя. Уже скоро состоится приём. — девушка исчезает из виду, а божество тупит взгляд. — От чего она ненавидит это имя столько лет?***
— Нанами! Как ты могла забыть про приём?! — хранитель взбешен, он клацает зубами, а затем скалится, всем видом показывая своё недовольство. — Ну прости, Томоэ. С этой школой я слишком закрутилась. — Момодзоно устало прикрывает веки и начинает отряхивать невидимую пыль с платья цвета серебра. Кстати о внешнем виде земной богини: Она словно вошла в параллельный мир. Молодая женщина, глядящая на неё из зеркала, достойна красной дорожки. Её серебристое платье до пола и без бретелек изумительно. Ткань не только идеально сидит, но и выгодно подчеркивает те немногие линии, которыми она может похвастаться. Волосы мягкими волнами обрамляют лицо, льются на плечи и падают на грудь. С одной стороны головы она заправила пряди за ухо, открыв взору окружающих серьги. Томоэ слегка опешил от наряда его богини, но виду не подал, лишь своим зверским взглядом пожирал эту хрупкую девушку. Демон и богиня — что за вздор?.. — Идём, повозка ждёт. Микаге сегодня выглядит превосходно, чёрный строгий костюм, впервые вижу его таким. — Девушка улыбается и проходит к своему спутнику. Они вместе выходят из храма, держась за руки. Так наивно. — Разумеется все будут выглядеть на высоте, ведь бал Затмения бывает раз в две тысячи лет. — Томоэ помогает забраться хозяйке в туманную повозку, а после начинает как обычно язвить: — И без тебя знаю. Нанами вздыхает и поворачивает голову в сторону окна. Сейчас видеть город с высоты птичьего полёта — это что-то. Момодзоно радуется словно ребёнок. Тёмные облака плывут по воздуху, а рука девушки рассекает их, чувство полёта присутствует и поднимает настроение в несколько раз. — Там будет весь пантеон богов… — тихо произносит девушка.***
Нанами распахивает глаза от величия дворца. Ступая по зеркалам в виде ракушки, её взор то и дело падал на мраморные колонны, оплетенные алыми розами. По обоим сторонам от дорожки было два мелких канала кристально-чистой воды. Стены же здесь были сделанные из стекла, поэтому воды озера Слёз превосходно сияли от заходящего солнца и переливались цветами радуги, от чего было ощущение, что ты попал в сказку. Хрустальные люстры опаляли своим мягким светом. Множество богов и богинь шли по парам, под руку, поэтому Нанами и Томоэ последовали их примеру, чтобы особо не выделяться. Наконец, дойдя до хрустальной лестницы, можно было рассмотреть бальный зал. Огромные потолки с различными узорами, множество позолоченных окон, бесподобно чистый кафель и несколько столов, также с позолотой, для гостей, уставших от танцев. А в центре потолка огромное круглое окно, сквозь которое свет Луны бродил по залу. Момодзоно от такой красоты ахнула, но лишь чуть позже заметила два трона. Около него стоял Оокунинуши, который был в белом костюме, чёрной рубашке и алом галстуке. А подле него — девушка с синей вуалью, полностью закрывавшей ей лицо. Томоэ настороженно смотрел на богов, которые одаривали их недобрыми взглядами, он фыркнул и вновь взял Нанами за руку, от чего на её щеках появился мелкий румянец. Оокунинуши вышел вперёд, хоть его и трудно было заметить из-за того, что все гости находились на некой возвышенности в виде балкона, словно в театре. — Да начнётся же бал Затмения! Мы приветствуем всех гостей в нашем дворце! — он говорил восторженно, чётко, так, что его можно было услышать в любой части зала. Он слегка поклонился, и вся толпа стала спускаться вниз. Цокот сотни каблуков немного раздражал чувствительный слух лиса, но он сдерживал себя, ведь это лишь мелкие неудобства. Момодзоно пробралась сквозь толпу к той самой девушке, она вызвала довольно сильный интерес. Руки богини немного дрожали от волнения, но она всё же сделала реверанс, еле устояв на шпильках. — Ах, поаккуратнее… — сквозь ткань была видна улыбка, когда мраморная рука поддержала девушку. Нанами разочарованно вздохнула, ничего она не может сделать сама. Слабачка… — Вы верно видите меня впервые, я не смогла посетить совет богов, но слышала о Ваших подвигах. Поздравляю, редко кто посещает Еми-Но-Куми, Богиня Земли. — говорила она мягко и плавно, девушку же это завораживало, редко кто мог её заинтересовать, но эта особа вошла в этот круг без труда. — Моё имя Ситатэру, я дочь Оокунинуши. — Нанами слегка открыла рот, неужели у верхового бога Идзумо есть дочь. Видимо, да. — Скажите, а Вы довольны своим храмом? — спрашивает она, чуть улыбаясь, даже через тёмную ткань это заметно. Её серебристые локоны ниспадают на плечи красивыми кудрями. Осанка ровная, прямая, невольно Момодзоно представилась какая-нибудь королева из девятнадцатых веков, но она быстро отогнала эту мысль прочь. — Разумеется… Он давно стал для меня домом… — Нанами дрожит всем телом. В голове то и дело крутятся воспоминания о никудышном отце и о той ночи, о матери. Она едва ли не плачет, но сдерживает себя. — Вы должны стать сильнее. — тон переменился на властный твёрдый и скорее жестокий, чем тот, мягкий и плавный. — Тот путь, по которому Вы хотите идти ,требует этого. Вы должны научиться быть твёрдой в Ваших решениях, иначе можно позабыть о спокойствии и любви в том числе. — она говорила точно, редко вздымала подбородок и то и дело бросала косые взгляды на собеседницу, которая понимала всю суть сказанных слов. — В жизни может встретится то существо, которому не понравятся Ваши действия. Будьте осторожны с такими врагами. Они не пощадят никого. В различных танцах кружили боги, многие исполняли танец синхронно, так красиво и великолепно. Мелькали все цвета палитры и девушка терялась в лицах. Ей было не по себе от слов дочери верховного бога, но следующая фраза сожгла все мосты: — Вы думаете, что в жизни всё просто, но это не так, и я Вам это докажу. Вам нельзя быть слишком наивной. Например, этот приём - необычное событие, мой отец слишком из кожи вон лез, таких пиршеств не было множество веков. Думаете, это совпадение? Ничуть. Нельзя же приручить всех, а если лев влюбился в овечку, то в скором времени от неё не останется и следа, ведь она — закуска для него. — вздыхает, но не поворачивает голову. — Не буду отвлекать такими разговорами, Ваш партнёр уже Вас заждался. Приятного вечера. — Нанами было хотела ответить, что-то возразить, но не успела. Слишком быстро она растворилась в толпе, исчезла, будто её никогда и не существовало. Речь этой богини окончательно её напрягла на все оставшиеся часы бала. Возможно, она в чем-либо права. Ужас стынет в венах, и девушка распахивает глаза: «А если она обо всём догадалась?» Эта мысль заставила нутро скрутиться. Но девушка отчаянно пыталась уверить других и себя в обратном. Она улыбалась у всех на глазах, а на самом деле ей хочется выть от этих жгучих чувств, которые словно отрава распространяются по всему телу и впиваются, впиваются, впиваются всё глубже, причиняя всё ту же однообразную боль. Но здесь её взор пал на своего хранителя, который непрерывно глядел на неё. Она постаралась сглотнуть ком этих ощущений и, пересилив себя, пойти к нему навстречу. И от чего-то они оба знают, что сейчас будет. Девушка улыбнулась и послушно вложила свою руку в его, вторую положила на плечо. Томое свободной рукой прижал к себе любимую за талию, с удовольствием почувствовав такой знакомый запах её волос. Танцевал Лис легко, уверенно ведя её. Чувствовать руку мужчины на талии было приятно. Заглянув в фиалковые глаза, Богиня отметила про себя, что его взгляд стал каким-то другим. А может быть, она просто раньше не замечала этого? Он был тёплым. А раньше, когда-то давно, он смотрел на неё равнодушно-снисходительно, как на ребенка, хотя ведь она и была тогда всего лишь навсего маленькой девочкой. Раз. Два. Три. Раз. Два. Три. Они самозабвенно танцуют вальс, позабыв обо всем на свете. Нанами — о своих страхах, а Лис — о том, что страх и кошмар, когда-то был его вторым именем. Она в светло-серебренном платье, он в чёрном костюме. Две противоположности. Такие похожие. И невозможно разные. С каждым последующим «па» она двигается всё изящнее и увереннее, а хранитель наоборот начинает сбиваться с ритма, когда его глаза встречаются с её шоколадно-карими, которые наивно и доверчиво взирают на него, и с каждой секундой печаль во взоре Нанами уступает место счастью, и она смеется чисто и открыто. Раз. Два. Три. Раз. Два. Три Нанами чуть поворачивает голову и видит, что дочь Верховного внимательно смотрит именно на неё. Момодзоно сглатывает и только желала она встретиться с тем же тёплым взглядом, как на тёмных губах взыграла усмешка. Раскаленный янтарь пожирал её взглядом зверя. Они закружились, и лишь на мгновение Кровавый Король почувствовал её запах, от чего терпко вздохнул и запрокинул голову. Его сильные руки подняли её вверх, а она изящно выгнула руки. Раз. Два. Три. Раз. Два. Три. Воздух катастрофически раскаляется до предела, почти невозможно дышать, а жар тел и частое сбивчатое дыхание около уха напоминают о невозможной близости. И все взоры устремлены на них. Взгляд в взгляд. Его рука скользит ей на бедро, и невинный вальс превращается в нечто большее. Ритм сам ускоряется до предела, и музыка растворяется в его касаяниях о её шею. Она тяжко дышит и томно закрывает глаза, чуть ли не стонет от этих ощущений, которые ей никто не сможет принести так как он. Боль вперемешку со страстью. Он наклоняет её к полу, а она держится за него, как за скалу. Он необходим ей сейчас, хватается за дурацкий смокинг и смотрит в эти глаза. Такие неповторимые, жгучие и тёплые для неё. Всё раскаляется до предела, его прикосновения словно ожоги третьей степени, дыхание около уха — наслаждение, экстаз, а собственнические поцелуи-укусы — наркотик. Она вся прогибается в спине и улыбается так же как и он, безумно. Резко поднимается вверх, кружится в этих всех «па». Он держит её лишь за одну руку, а затем и сам поднимает в воздух. Они отделены от этого мира, они не принадлежат ему более, они другие. Они — одно целое… Она блаженного прикрывает очи, когда шероховатый язычок скользит по обнаженной шее и шумно вздыхает, когда они вновь кружатся где-то в прострации. Цвета палитрой мелькают за ними, а она ничего не видит кроме этих глаз, кроме янтарных глаз Акуры-оу. Она растворяется в нём, в его действиях, и их отношения становятся чем-то большим. Отныне они не просто любовники… Танец беззвучно кончается, и вновь перед ней предстает иной силуэт. Она чуть приоткрывает рот от удивления, в голове промелькнула одна мысль: « Я не хочу, чтобы он уходил». Но сейчас её рука в руке Томоэ, демона-лиса. — Увидимся вечером, Нанами… — слышит она знакомый голос около уха и улыбается. И не от боли или безумства, а от счастья, что Акура вновь придёт к ней во сне. И эти сны теперь не кошмары, а нечто большее, это рай для них обоих. Место, где они могут быть вместе. Место, где она может чувствовать его и пусть совсем чуть-чуть, но это того стоит… — А ты хорошо танцуешь, любимая. — Томоэ прильнул к ней, а она в тени от него состроила странную гримасу… отвращения… Овации гулко преследовали пару, но девушка знала, что ей сейчас далеко не до бала. Ей нужно поскорее уснуть, чтобы встретить его. Это безумие, причём полное. Ждать встречи с Кровавым Королём — безумство… Вдруг Момодзоно увидела, как Оокунинуши вновь обращается ко всем богам, поэтому стала вслушиваться вновь в его речь: — Как вы знаете, я уже не одно тысячелетие возглавляю пантеон, поэтому мне положено отдохнуть. — послышались гулкие смешки со стороны зала, и верховный бог Идзумо улыбнулся. — Я назначил своего приемника, и сегодня же передам титул новой главе, сейчас же. — Тишина, никто не смел её нарушать, все затаили дыхание и внимательно взирали на божество. — Моя дочь, Ситатэру. — зал восторженно захлопал в ладони, они не скрывали торжественные улыбки и с радостью говорили о его наследнице. К божеству подошла девушка с вуалью на голове. Она поклонилась всем присутствующим, а затем откинула ткань с лица. Её локоны водопадом обрушились на её же тело, и на алых губах появилась улыбка. Рука Оокунинуши потянулась к её спине, и в миг татуировка в виде дракона золотых оттенков покрыла её обнаженную часть тела из-за открытого платья. Она чуть прикрыла глаза, зажмурилась. «Видимо, эта процедура не из приятных» — сделала про себя вывод Нанами. Новая глава опустилась на престол плавно и изящно, а Оокунинуши встал рядом. — Я сделаю всё, чтобы моё правление стало легендарным в истории мироздания. Но те, кто не станут повиноваться законам, понесут суровое наказание. — Её взгляд устремился на Момодзоно, и та буквально вжалась в пол, настолько он был пронзителен. Она была слишком суровой на вид, и это читалось во всем: в походке, в голосе, во взгляде и в одежде. Тиран. Празднества продолжались ещё довольно долго, но земная богиня поспешила удалиться в свой храм, а её хранитель, разумеется, последовал за ней. — Поздравляю тебя, Ситатэру. Ты воистину будешь прекрасной правительницей. — девушка тепло улыбнулась и взяла руку светловолосого божества. — А ты прекрасный друг, Микаге…***
Его жёлтые глаза подернулись пеленой гнева, казались горящими в жгучей темноте комнаты. Король одарил девушку надменным изучающим взглядом, отметив, что серебристый цвет её наряда ей очень к лицу… Её молочная кожа кажется ещё бледнее. На шее бьётся синяя жилка, она всё ускоряется, выдавая страх и волнение. Акура на секунду подумал о том, что Нанами нужно носить лишь дорогие платья, сшитые для прекрасных девиц. — Мерзкая девчонка, — выдавил из себя демон, хватая Богиню за руку. Движения его были резкими, болезненными. Гнев с новой силой вспыхнул в груди, заставляя мужчину превратиться в разъярённое чудовище. Он сжал запястье девушки и резко развернул её лицом к себе. По покрасневшим от стыда щекам уже струились редкие слёзы. Они капали на платье, заставляя ткань стать ещё темнее, из серебристой превратиться в чёрную. Нанами попыталась вырвать руку, но не смогла справиться с сильными пальцами демона. Девушка подняла взгляд на него и успела заметить лишь плотно сжатые губы и суженые от злости глаза. Ухо её пронзил оглушительный звук, точно где-то неподалеку прогремел взрыв… Щеку обожгло сильной болью, которая затем расползлась и по всему лицу. Голова её мотнулась в сторону, и девушка поняла, что только что получила пощёчину… Так сильно её ещё не били. Размах демона оказался чересчур сильным. — Что я тебе сделала? — спросила Богиня, роняя слезы. — Что?! — Акура закрыл глаза. Он знал ответ, но не мог подобрать нужных слов. Король жёстко схватил девушку за подбородок, мотнув его в сторону. Акура заставил Нанами смотреть ему в глаза, видеть в них собственное отражение… — Как ты только посмела. — Голос его был тих, Нанами почти не разбирала слов. О смысле их приходилось догадываться, додумывать обрывки фраз. Девушка поёжилась, почувствовав, что сильные руки встряхнули её, приподняв над полом. Как это унизительно… Быть тряпичной куклой в руках жадного ребенка, трястись от страха перед ним, теряться в его жестком взгляде. — Я же говорил тебе, чтобы ты не строила никому глазки, — прошипел мужчина, притягивая девушку к себе. — Я велел тебе быть тихой, быть моей… В голосе его отчетливо слышалась боль. Казалось, что демон действительно жалел о том, что это не его она просила остаться, что не ему была посвящена её прелестная улыбка. Акура осторожно облизнул губы, прежде чем обманчиво нежно поцеловать девчонку. Она молчала, не подавала виду… Только трясущиеся руки выдавали её страх. Богиня разжала губы, позволяя языку демона исследовать её рот. Она не отвечала на поцелуй, лишь повиновалась его воле. Поцелуй оказался разорван также внезапно, как и начат. Тёплые губы мужчины покинули потрескавшиеся уста девчонки, осторожно коснулись покрасневшей щеки. Девушка еле слышно шикнула, почувствовав боль, но не отстранилась. Акура, казалось, хотел, чтобы она терпела, и девушка закусывала губы. — Оставь меня…– прошептала она. Но демон не слушал. Он смотрел на девушку, испытывая тысячу противоречивых чувств. Она так близко, что пульс её сливается с его пульсом. Два сердца бьются, догоняя друг друга, дыхание соединяется в одно. Акура закрыл глаза на мгновение. Он погладил её по шелковистым волосам, почти сожалея о том, что ударил. Король понимал, что не имеет права злиться на неразумную девчонку, но всегда верил в то, что глупость не должна поощряться. — Ты же знаешь, что виновата передо мной? — спросил он, крепко сжав подбородок девчушки. Нанами подняла взгляд. Словно фарфоровая кукла в руках ребенка, она не двигалась. Взгляд перепуганных глаз заставлял кровь в демоне кипеть от наслаждения, разливающегося по низу его живота. — Да. — Ты расстроила меня, Нанами, — прошептал мужчина, наклоняясь к её уху. — Впредь не смей дарить свои ласки другим. — Прости, — прошептала девушка, роняя слёзы. Он осторожно погладил девчонку по щеке. Ладонь его стерла с них мокрые дорожки, бережно прошлась по раскрасневшейся коже. Акура хотел выпороть девчонку, заставить её кататься по полу, моля о прощении. Он уже видел на своих руках её кровь, ощущал на губах вкус победы. Что-то заставило его передумать. Вид испуганной богини больше не приносил удовольствия. Перед глазами возник образ улыбающейся девушки, что сидела в объятиях Лиса той ночью. Почему она улыбается Лису, почему так тепло смотрит и так дрожит при нем, когда они вдвоем, робея, трясется, почему не тянет к нему свои нежные руки? Демон вновь поцеловал ее. Тёплые губы обожгли саднящую щеку, затем спустились вниз, к шее. Движения его были необычайно бережны, словно он обращается с фарфоровой куколкой, с нежной розой, распустившейся в его палисаднике. Акура бережно погладил девушку по спине, заставляя ту выгнуться в пояснице. — Я прощаю тебя, — прошептал он, укусив её за ухо. — Я опять тебя прощаю, опять… Глупая девчонка. Он хотел ласкать, целовать её, радоваться её звонкому смеху. Сильная рука легла ей на затылок, прислонив голову девушки к своей груди. Ткань его одеяния была на удивление приятной. Ей редко удавалось коснуться её, и девушка каждый раз вздрагивала, обманываясь в ожидании. Видя перед собой холодную блестящую ткань, она всегда ожидала ощутить под пальцами неприятную поверхность. Девушка сама не заметила, как её пальцы впились в ненавистную материю. Когтистые пальцы скользили по спутавшимся волосам. Девушка всхлипывала, уткнувшись ему в грудь. Акура целовал ее в макушку, стараясь унять девичью дрожь. Как приятно было касаться ее вот так, ощущать себя храбрым защитником, а не охотником… — Этого никогда не повторится, — тихо произнес демон, продолжая гладить девушку. — Я безумец… И всё из-за тебя, Нанами. — продолжал мужчина, не ожидая получить ответ. Девушка не успела понять, что же произошло, как оказалась поднятой, оторванной от пола. Он остановился около кровати и осторожно уложил Нанами на нее. Мягкий матрас прогнулся под их весом… — Отпусти, пожалуйста, отпусти меня, — прошептала девушка, стараясь оттолкнуть демона. — Если будешь брыкаться, я просто не смогу сдержаться. — прошептал он, коснувшись темными губами её ушка. Девушка тихо пискнула, но демон не услышал… Ткань треснула слишком громко, заглушая любые другие звуки. Она дернулась назад, когда сильные мужские руки коснулись её груди. Акура почувствовал, как быстро бьется сердце Нанами. Точно певчая птица, пойманная в клетку, оно колотилось о хрупкие ребра, словно пытаясь выбраться, убежать прочь. Она выгнулась, почувствовав, как мягкие губы демона коснулись её кожи. Поцелуи сыпались и сыпались, накрывая девушку теплым одеялом. Нанами вздрагивала от каждого касания, чувствовала, как кожа ее краснеет, покрывается ярким пунцовым румянцем. Рука его скользнула вниз, под юбку платья. Акура самодовольно улыбнулся, почувствовав, как девушка дрогнула под его касаниями. Нанами было приподнялась над кроватью, но сильная рука вновь уложила ее обратно. Теплые пальцы можно было ощутить и сквозь ткань… Они горели, словно свечи, заставляли девушку таять от умелых касаний. Ей казалось, что в комнате становится всё жарче. Где-то под ребрами шевельнулся страх. Он потерялся в бесконечном потоке чувств, сменявших друг друга. Демон шевельнул пальцем, проникая к ней под ткань, заставив девушку вскрикнуть. Акура знал, как доставить удовольствие. Он укусил женскую шею, но в этот раз боль получилась… Иной. Она смешалась с другими, более тонкими чувствами, заставила её вцепиться в тонкую бежевую простынь. — Хватит… — прошептала девушка, стараясь отодвинуться. — Прошу, хватит… — Я сделал тебе больно? — спросил демон, продолжая двигать пальцами то вверх, то вниз, гладя мокрые от желания губы. Акура вновь улыбнулся ей, а глаза его блестели, точно у кота в ночи. Демон снова заставил девушку вскрикнуть, дернуться в его руках. Она походила на молодого олененка, попавшего в капкан умелого охотника… Металась из стороны в сторону, но толка никакого… Стальные тиски не откроются, не отпустят её, пока хозяин их не получит желаемого. Нанами хотела возобновить мольбы, но не смогла. Акура впился в ее губы, грубо касался нежной богини, продолжая порочные ласки. Девушка вскрикнула, почувствовав, что пальцы демона ускорились. Он не входил в нее, лишь ласкал снаружи, принося чувства, неведомые ранее. Она не без удивления поняла, что ей впервые нравится в его до боли сильных руках. Да, смутное удовольствие бывало и раньше, но… Сейчас оно было особенно ярким. Желанным. Демон целовал её так страстно, что девушка то и дело забывала сделать очередной вздох. Стоны ее становились все громче, все протяжней. Тонкие пальцы касались ее, лаская все настойчивее. Он нашел самый чувствительный участок, медленно провел по нему скользким от смазки пальцем, не без удовольствия отметив, что она так сладостно задрожала под ним… Нанами дернулась в объятьях демона, последний раз издав стон. Тёмные губы демона заглушили его… Девушка обмякла на кровати. Ее бледные пальцы, что совсем недавно так яростно сжимали простынь, вмиг расслабились. Дрожь пробежала по истощенному телу. Нанами показалось, будто она сходит с ума. Чувства вмиг обострились. Ее словно кольнуло кинжалом где-то внизу, меж стройных ног… Хотелось кричать, плакать… А потом все кончилось. Она лежала в его руках, не двигаясь, все краснела, вспоминая новые, полученные ощущения. Демон сжал руку девушки и положил ее себе на грудь. Она выпрямила ноги и прильнула к нему, заставив мужчину блаженно улыбнуться. Акура думал о том, что лежать с девушкой в теплой кровати, ловить её взгляды – куда приятнее, чем заставлять истерзанную Богиню дрожать в страхе. Её теплые пальцы сжались в кулачок, осторожная улыбка коснулась тонких губ и она подняла к нему глаза. Напряжение вновь повисло в воздухе, оно заставляло нервничать… Демону казалось, будто он – пленник и над ним медленно опускается топор палача. Что сказать? Акура не мог решить, каких отношений с ней он хочет… Воспоминание о тепло улыбающейся девушке грело его черное сердце, а мысль о ее дрожащем от страха теле, о глазах, полных почтения, заставляла его плоть напрягаться от желания.