Она бежала по битому стеклу и часто оборачивалась. Её сердце норовило выскочить из груди. В горле саднило, а тело будто не желало подчиняться. Она чувствует боль, кровь льется по её мраморной коже. А карие глаза горят ужасным испугом. Руки судорожно касаются светлых стен, оставляя кровавые следы, она не может остановиться…
— Живо! — звон металла повсюду, а она инстинктивно бежит, словно лань на охоте. Тысячи шагов оглушают, удары оружия навевают ужас, и она всё бежит, бежит, бежит, гонимая необъятным страхом.
— Голову с плеч! — слышит она так близко, что дыхание прерывается, горло зажала рука ожидания, и её тело останавливается около очередного окровавленного угла.
Она своими глазами впервые увидела смерть…
Меч кромсает тело очередного божества на мелкие кусочки, алая жижа стекает к подошве палача, и он неприятно морщится. А потом, словно в каком-то чёртовом кошмаре, безумно улыбается, оголяет свои клыки и хохочет среди всей армии громким, звучным, мерзким эхом. Его руки по локоть в крови, он буквально потрошит жертву, как какое-то животное, получая удовольствие сравнимое с оргазмом, от всё ещё дрыгающегося тела. В глазах пляшут бешеные искры зверя.
Топот тысячи. Сама Верховная плывет по воздуху. В её руках огромный кровавый меч, она же не получает такого безмерного счастья от смертей, но, стирая багрянец с лица, кромсает снова и снова. То демонов, то богов. Уже нет дела до положения или ранга…
Кровавая бойня…
— Ну где же вы все? — на грани смеха рычит она, терзая ещё и ещё жертвы, струи алого водопада текут по стенам, по её лицу и одежде. Губы сомкнуты в одну линию. — Поставить защитный барьер и вывести всех богов, которые не способны защищаться. — приказывает она властно, одной рукой зажимая шею очередного монстра, который повисает в воздухе с криками и мольбе о помощи.
Кто-то из слуг тот час выбегает из зала, а она смотрит безумным взглядом на новых ёкаев. Скалится. Смех богов разрезает пространство, и они все разом кидаются на демонов. Две стороны, друг напротив друга, и каждый бог целится в глаза, вырывает их с нескрываемой улыбкой, наблюдая, как корчатся существа, как с визгами падают на окровавленный пол, как умоляют о пощаде в агонии. Другие едят плоть живьём, впиваются острыми клыками и отрывают по кусочку от ещё дышащих существ, глотают и вновь щерят зубы от этого удовольствия. Они все одинаковы. Все чудовища. Все…
— Пощады не ждите, твари. — кричит Ситатэру и вновь протыкает насквозь демонов с такой ревущей силой, что пол армии Короля разбегается с воплями. Она ухмыляется, усмехается над этими жалкими трусами, почти скалится.
Сталь скрещивается со звоном. В своих руках мужчина чувствует отдачу и крепче пальцами перехватывает рукоять. Алые волосы летят по ветру, а сталь скулит и скрежещет. Акура смотрит на нее. А у девушки глаза расширяются, найдя его лицо в кровавой толпе. Большие, красивые, карие глаза на белом чистом лице. Она мила, если не больше, даже сейчас.
— Чертова девчонка… — шикает демон, скрепя клыками.
Девушка судорожно втягивает носом воздух, выпрямляется, даже чуть голову задирает, словно бунт какой удумала. Он подходит к ней близко, так близко, что чувствует, как от нее пахнет человеческим теплом. Акура обхватывает пальцами ее подбородок. Острый. И заставляет посмотреть на себя. Она жмурится на мгновение, ахает, но все-таки веки разлепляет. И глазищи просто огромные. Молчит, губу кусает, дрожит едва. Он вдруг чувствует это, стоя так близко. Да, девчонка на грани. «Интересно, как давно она бродит одна» — мелькает в голове демона. Он оглядывается, глазами ищет Лиса, или другого, того кто мог её сопровождать. Но лишь кромешный ад стелется в округе.
Сердце забилось где-то у самого горла. Девушка почувствовала, что дышать стало неимоверно сложно, точно ее погрузили под воду. Она не хочет, чтобы он видел ее слезы, но мокрые щеки и блестящие глаза ей не спрятать. Мужские пальцы отнимают ее сцепленные в замок руки от женской груди. Акура разглаживает ее ладони, проводит подушечками по кровавым полумесяцам, оставленными ее безжалостными ногтями.
— Прости, — еле слышно прошептала девушка.
Неестественно ярко-желтые глаза демона мгновенно сузились, точно он увидел слишком яркий свет. Если раньше весь вид его выражал незаинтересованность в происходящем, скуку, то сейчас во взгляде его виднелась жгучая ярость, вспыхнувшая от единой искры, от её нахождения здесь.
И эти перемены не ускользнулись от Нанами, она вдруг дергается, толкает мужчину в грудь и ладони вырывает. И ноги её с места срываются, несется не глядя вокруг. Удавка на шее её появляется нежданно. Тварь на ней повисла гирей, давит к полу, тянет, шепелявит что-то, зубами клацает над самым ухом, кажется, затылок слюнявит. Девушка широко раскрывает рот в немом крике, на пол валится камнем. К херам! К херам! Он не оставит её так, не сможет. Ведь говорил же ей, и губы темные невольно кривятся.
Взрыв гремит такой силы, что почти закладывает уши. Девушка жмурится, ощущает на своем лице мягкие и склизкие ошметки плоти, чувствует давление обмякшего тела. Нанами резко садится, куски мяса и мозгов убирает, кровь пальцами размазывает, тело отпихивает. Он сокращает расстояние между ними за пару широких шагов, за шкирку её на ноги ставит.
Визги жертв заставляют её обернуться. Ситатэру стоит перед ней полностью в чужой крови. Она смотрит безумно, но осанка властная, непочтительно дерзкая. В её же взгляде такой же гнев как и Акуры, если не хуже. Яркое пламя горит в голубых очах и заставляет вжиматься куда угодно, бежать от этого взгляда, склоняться на колени и беспрерывно молить о прощении.
— Знай, Акура-оу, если ты её заберешь, то я убью её самолично. Смерть ее будет долгой и мучительной…— яростно шипит она, взглядом показывая своё превосходство над человеческой богиней, руки сцепляет в замок, предварительно небрежно отшвырнув меч куда-то далеко, тем самым лишив жизни ещё одно мерзкое существо. Капли крови росчерком появились на её лице, но она не реагирует на это, будто обычный порыв ветра.
— Я не за тем сюда явился, что бы уступать, — с сарказмом внемлет демон, вставая скалой перед Нанами, закрывая её собой. Щерит зубы в немой улыбке и самодовольно ухмыляется.
— Неподчинение воле Верховного Божества карается смертью. — от Ситатэру послышался отвратительный хриплый смех. Красноволосый сузил глаза, внимательно прошелся по силуэту красивой женщины.
— Решать тебе. — она повернула голову, будто давая время на осмысливание. Она не шутит. Она никогда не умела шутить…
— Не смей мне приказывать! — Демон угрожающе направил руку на Ситатэру, огонь вырвался и заполнил всё вокруг красивыми искрами, в том числе и девушку. Алая смесь дикой ярости накрывала новыми волнами божеств, и те с визгами падали на пол, навечно закрывая глаза. Зарево огня пожирало всё на своём пути, пламя неистово распространялось на множество акров. Тонкие копья вечной тишины алыми хрустальными остриями глядели в далекое, узорчато заиндевевшее небо. Искры бежали по невидимым дугам меридианов над головой, а из-за горизонта тянулся неслышный звон качающихся полюсов. Дым от пламени сливался с Млечным Путем, и казалось, что костер дымит звездами.
В своей разрушающей ипостаси огонь — это лесной пожар. В созидающей — искра творческого вдохновения, яркий блеск индивидуальности. В очищающей — погребальный, священный огонь, пожар в чумном поселении, освобождающий земли от заразы для тех, кто придет в эти места потом. А что здесь? Зарево огня жестокости. Война, которую не в силах остановить от сотворения мира. Ненависть. Пламя ненависти…
И вот сейчас, в эту секунду, силуэт женщины меркнет, рассыпается в песок на глазах без визга или крика. Вот так просто, молча, но так пронзительно и прекрасно, что хочется рыдать во всю глотку.
Демон закидывает голову, разрываясь хохотом. Он развернулся на сто восемьдесят градусов, почти подхватил Момодзоно, но ему пришлось обернуться после оглушающего звука, от которого Нанами заткнула уши руками. Огромная энергетическая сила потушила пламя так быстро, что Король странно поднял вверх одну бровь.
Никого вдруг не стало. Лишь тьма, всепоглощающая тьма. Пропал даже запах смердения тел и алой жидкости. Ничего. Только вот присутствие силы чувствуют оба. Тьма обволакивает тела двух, заполняет своим шуршанием всё естество, заставляя корчить лицо в гримасах ужаса. Страх тонко разъедает дорожку к сознанию, а дальше заглатывают всё и вся, не оставляя ничего живого…
— Вы люди все одинаковые, — презрительно выплюнул женский голос в этом мраке, который все перемещался из одной стороны в другую. То ли наслаждаясь, то ли крича от созидания этого мрака в душе темной и отвратной. — Ненавидите свой страх, хотя не понимаете, что в ситуациях, угрожающих вашей жизни, — Вдруг темный силуэт приблизился к человеческой богине, не побоявшись даже аловласую скалу, держась с ним на равных, и сжала ее волосы, как что-то абсолютно не ценное, а более того, хуже — омерзительное… — Хватаетесь за свой страх как за спасительную соломинку, и он в итоге помогает вам выжить.
Король замахивается рубящим ударом, скалясь и дивясь такой наглости, но ловкая рука перехватывает, на удивление ещё чистый меч, и держит в обороне несколько секунд. Железо прорезает глубокую рану, и кровь стекает, мягко струится по стали, крапает на пол крупным алым жемчугом. А женщина всё смотрит в упор на земную богиню. Нанами вжимается в широкую грудь, которую била, не жалея своих сил, несколько минут назад, позабыв о своём желании сбежать от него. Она понимает всю суть этих слов, и от этого становится омерзительно, отвратно, склизко и отвратительно.
— И этот страх и есть для тебя, Нанами, — Кровавый Король… — хрипит она ей прямо в ухо, слишком тихо для Акуры, но слишком громко для Момодзоно, которая теряется во всём этом, судорожно мотает головой и пытается доказать обратное.
Акура вновь замахивается второй раз, но снова промах. Всё исчезает так же быстро как и появилось. Вновь этот тошнотворный запах и крики очередных жертв. Нанами кривится от подобного отношения к себе, но не впервой. Акура же на секунду хмурится, обдумывая речь Верховной, прокручивая новый сценарий у себя в голове.
И вдруг он подхватывает её на руки и шепчет на ухо:
—Лучше бы ты оставалась в храме, Нанами…
И они растворяются в алом пламени, и она вновь падает в эту темную, полную мрака, бездну…
Днём ранее
Ночь опускалась плавно, осторожно, точно хищник, крадущийся к своей добыче. Солнце медленно клонилось к горизонту, оставляя за собой лишь тягучую темноту. В густых кронах молодых деревьев играл холодный ветер, безжалостно срывая сухие, безжизненные листья и бросая их на залитые прощальным солнечным светом дорожки. Осень пришла так скоро, что Нанами не успела и опомниться.
Непослушная прядка упала на глаза, и она поправила её бледными тоненькими пальчиками. Карие глаза скользили по неровным строчкам, жадно поглощая таящиеся в них знания. Губы девушки шевелились, не произнося ни звука. Девушка читала каждую строку конспекта про себя, закрывала глаза на пару секунд и вновь повторяла ее, завтра будет тест, нужно хоть что-то сделать хорошо.
Дерево, упрямо росшее около самого храма, скрежетало когтистыми ветками по тонкому стеклу, точно просясь зайти внутрь. Мягкий желтый свет лампы заливал кровать, и девушка устало откинулась на пуховую подушку. Школьная тетрадь с нарисованным на ней зайцем была сильно измята. Пальцы крепко сжимали исписанную круглым мелким почерком бумагу, а глаза устало слипались, призывая её ко сну.
Через приоткрытое окно до Богини доносился тихий шелест сухих листьев, что танцуют где-то в далеке. Девушка сладко потянулась, угрюмо глянув на часы. «Три часа» — показали святящиеся в темноте цифры. Она зевнула, устало отложив заполненную тетрадь. «Доучу завтра» — подумала Нанами, закрывая глаза.
Темнота окружила кровать, скрывая вяжущую горечью реальность скромной комнаты. Глаза болели после долгого тяжелого дня, а изможденное тело отказывалось шевелить хоть одним мускулом. Лениво спрыгнув с кровати, Нанами принялась стягивать покрывало, на котором также был изображен пушистый улыбчивый заяц. Откуда взялась такая страсть к ушастым грызунам — девушка и сама не знала.
Устало смяв приятную теплую ткань, девушка нетерпеливо скинула ее на стул, решив, что сейчас ей не до аккуратности. Возможно, после сдачи тестов она позволит себе быть более бережной…
Сон все не приходил. Усталость копилась в девушке, комом собираясь внутри. Лишь сладкое забытье, что неизменно приходит темной ночью, способно прогнать усталость прочь. Нанами терпеливо ждала, когда же Морфей примет ее в свои объятья, размышляя о предстоящем совете богов о том обучении, что ждет ее дальше. Внезапно раздавшийся над головой стук пробудил девушку от мыслей о, казавшемся ей, не светлом будущем. Отяжелевшие веки нехотя поднялись, открывая обзор дрожащим карим глазам.
Белый потолок был так же чист, как и раньше, как тогда, когда в комнате еще горел противный желтый свет ночника. Нанами приподнялась на локтях, вновь оглядывая темную комнату. Где-то в коридоре, за тонкой деревянной дверью послышался равномерный шум шагов. Только вот… Все обитатели дома давно спят, и ходить некому… Девушка плотнее прижала к себе теплое одеяло, боясь продолжать дышать, боясь смотреть в чарующий мрак холодной комнаты. В свете недавних событий, тех, что произошли в божественном мире, мысли сейчас кружили в её голове совсем не самые лестные, от чего сердечко стало стучать чаще.
Вещи, сложенные на полках, внезапно стали казаться страшными силуэтами страшных существ. Казалось, что игрушечный мишка вот-вот спрыгнет с места и кинется на нее, грозясь покалечить. Стайка мурашек пробежала по рукам девушки, оставляя за собой покалывающее ощущение страха. Нанами показалось, что в комнате стало чуть холоднее, чуть… неуютнее.
— Нанами… — прошелестел холодный ветер, что заглянул в комнату через приоткрытое окно.
От неожиданности девушка подпрыгнула на месте, испугавшись загадочного шепота. Она не была уверена в том, что это не шелест опавших листьев, не была уверена в том, что это не ее воспаленное воображение, но ей стало мучительно страшно… «От чего страшно? Это все твое воображение. Здесь никого нет. Это же не сон. Никого нет», — подумала она, стараясь унять страх, что рос где-то в груди и даже решилась ущипнуть себя для верности своих суждений, незамедлительно ойкнув после.
— Нанами… — вновь протянул пугающий знакомый голос.
Дрожь волной прошлась по хрупкому девичьему телу. Дыхание участилось, словно она пробежала несколько километров, прежде чем улечься в постель. Голос не мог привидеться ей, не мог оказаться чей-то несмешной шуткой. Сомнений в том, что кто-то зовет ее — не осталось. Шаги в темном коридоре смолкли, сменившись гудящей, густой тишиной. Девушка поняла, что хозяин голоса, должно быть, ждет от нее ответа.
— А-Акура? — протянул тихий, растерянный голосок Богини.
Из темноты к кровати девушки шагнуло что-то. Густая тьма скрывала фигуру мужчины, но ярко-желтые, словно у дикого кота, глаза сияли в колючей мгле. Из груди Нанами вырвался тихий всхлип. Ровная фарфоровая кожа высокого демона переливалась в скудном свете луны, а на лице его растеклась жуткая острозубая улыбка. Король отвесил девушке шутливый поклон, а та отползла к краю кровати.
— Давно не виделись, куколка. — губы демона чуть ли не подпрыгнули вверх, когда Нанами вновь ощутила страх всем своим телом, он чувствует все, что с ней происходит, от него она никогда не скроет своих чувств. — Я не хочу тебя пугать. — Почти нежно произнес он, продолжая зловеще улыбаться.
— Это снова сон? — еле слышно прошептала девушка.
— Не в этот раз, — произнес Акура, медленно приближаясь ближе к кровати.
Она не успела ничего сказать, не успела ответить монстру, как что-то кольцом сцепило ее лодыжку. Демон притянул ее к себе, отбрасывая прочь спасительное одеяло. Повелитель демонов с отвращением заметил, что пододеяльник богини разрисован радостными, пушистыми зайчиками, что весело жуют морковку. Горячие руки легли на острые плечи девушки, с силой вжимая ее в высокий матрац.
— Нанами, я хочу чтобы завтра ты оставалась в храме. — прошипел Акура, склонившись к самому уху девушки, и она покрепче зажмурила веки. Он ласково провел рукой по волосам девушки, наслаждаясь тем, как кровь приливает к щекам его «жертвы».
Горячая ладонь мужчины легла ей на бедро, отрезвляя, заставляя открыть глаза. Нанами повернула лицо к мужчине, непонимающе воззрившись на него.
— Почему?.. То есть…пошёл вон. — прошипела девушка, позабыв о минутном страхе, сейчас его заменила жгучая ярость, но до этого интерес вспыхнул искрой в сознании Момодзоно.
— Как грубо, — Акура усмехнулся и притворно поднял руки перед собой. Вновь щерит зубы.
— Тебе здесь не рады, Акура, пойми. — говорит она так же своенравно, забываясь в этих странных грезах о том, что он покинет её, но не суждено, не дано судьбой! Её разрывает два чувства. Она хочет, чтобы он остался, но и не хочет. Как же это сложно — выбирать меж двух.
— Эх, а я хотел тебя предупредить. — Король встал, отпуская ее на неопределенное время, и теперь расхаживает по её комнате так странно, будто не он на её территории, а в точности наоборот. Поправляет игрушки на полках так мимолетно, но ощущает взгляд этой девчонки, которая словно прожигает в нём дыру. — Завтра на совет богов не ходи…— и снова улыбка, и хитрый взгляд на нее.
Нанами хлопает глазами, а затем в ней разливается океан злости. Ну сколько можно терпеть эти его насмешки?
— А вот и пойду! — отвечает она по-детски надувая губу и отворачиваясь от собеседника, попутно вскакивая с постели и топая ножкой в знак недовольства.
«Точно ребёнок.» — мелькает в мыслях у Короля, и он со стоном закатывает глаза.
— Нанами, там будет опасно — он серьёзно внемлет ей, смотря на её хрупкий стан, не приближаясь ближе.
Он прикован к полу её отношением…
— А ты мне не указ. Как хочу так и поступаю. Понял? — язвительно заявила девушка, чуть подергивая шеей. Акура выпрямляется, усмехается, почти хохочет. Он подходит ближе, почти касается её, намереваясь притянуть к себе и нежно нашептать слова страсти, успокоить и «усмирить пряником, а не кнутом», но с нашей девочкой так не пройдёт. Уж больно человеческая натура.
— Уходи. Я не разрешаю тебе меня касаться. — говорит она вдруг спокойно, но довольно твёрдо и ощутимо пристрастно. Демон удивленно поднял брови:
— Ты решила испробовать на себе мой гнев? Или как? — дерзко спросил демон, больно хватая её за плечо, останутся синяки.
— Я позову Томоэ! — вдруг выпалила юная особа и тут же чуть ли не задохнулась от осознания, что только что сейчас сказала. Её глаза расширились от страха. Демон буквально еле держал себя в руках, чтобы не прижать её к стенке и прямо на глазах у своего «брата» не сделать с ней что-нибудь «плохое». Но он, глубоко вздохнув, не грубо, но правдиво подметил:
— Поверь, даже если ты поднимешь против меня целую армию, ничто мне не помешает овладеть тобою полностью. Мне не нужно ничье разрешение. Я всегда делаю всё, что хочу, говорю, что хочу и беру всё, что хочу… — она ужасается от этого словесного напора, но вдруг его рука резко отпускает её. Он разворачивается к выходу и, уже почти выходя из её покоев, лениво оборачивается:
— Запомни это раз и навсегда… — и растворяется в ночном мраке, оставляя девушку тет-а-тет с самой собой. Он вынуждает её вновь отправиться в забытье, вновь думать о его таком странном поведении, вновь понимать его смысл слов. Но иногда ему не хочется, чтобы она понимала всего…
***
— Госпожа, Вы действительно думаете, что Кровавый Король придёт сюда? Во время совета? — Такехая смотрит на девушку, которая чертит на карте план войска, просчитывает множество ходов и закусывает губу.
Хриплый смешок.
— Вы ещё не поняли? Закон о неравенстве демонов — полный бред. Это ловушка для охотника и его своры. Уничтожив его армию, на время мы сильно ослабим его.
А если он возьмет эту девчонку, то тогда я снимаю перчатки…
На ветер пускается клочок бумаги, а девушка ставит руки на перила, чуть прикрывая глаза и сохраняя улыбку торжества на губах.
***
— Нанами, будь аккуратнее на совете, а не как в прошлый раз…— обеспокоенно причитает младший хранитель, заботливо укладывая вещи своей хозяйки в туманную повозку.
— Всё будет нормально, Мизуки. Присмотри за храмом! — она с улыбкой забирается на демонический транспорт, конечно же, не без помощи Томоэ.
— Да, змеюка подколодная, и не смей пить саке. Если храм зарастет грязью за эти семь дней, то я сделаю из тебя коврик для комнаты Нанами. — язвительно подметил белый лис и ухмыльнулся.
Мизуки хотел было возразить, но этому спору не было суждено продолжиться. Микаге, таща свой огромный чемодан, заставил всех удивленно вскинуть брови.
— Ты это что, молодость вспомнить решил? — с издевкой спросил лис, смотря на своего оппонента.
— Ой, заткнись, ты вообще меня старше на полторы тысячи лет. — А дальше последовал дикий смех змея, который ну просто не смог сдержаться.
— Ой, не могу. — Мизуки вытер выступившие слёзы от смеха, а Томоэ презрительно фыркнул и отвернулся, пока Момодзоно пропустила тихий смешок.
А дело всё в том, что настоящий бог Земли сменил прическу на художественный беспорядок золотистых скал, крутые очки синего цвета вместо той старой оправы. Ну и, разумеется, костюм, состоящий из не совсем классических брюк и пиджака синего цвета, алой рубашки, чуть расстегнутой сверху.
Микаге со вздохом закрыл сёдзи повозки и щелчком пальцев привёл её в движение. Опустившись на пол, он внимательно посмотрел на Нанами. Она судорожно кусала губы. Мужчина улыбнулся и успокаивающее погладил её по макушке.
«Я не хочу, чтобы ты уходила к Кровавому Королю, но Ситатэру определила это ещё до твоего рождения…»
