Перчатки

       Роман — любовь, но очень редко        Читать не скучно до конца.        Любовь — короткая заметка,        Но всё зависит от чтеца.       — Валентин Гафт

       Она ступает ловко и тихо, беззвучно. А тьма обволакивает её всю, полностью, без остатка. Пальцы касаются стен, голову она поднимает вверх на один короткий миг. Нет даже одного огонька света. Лишь тьма…        Безумная улыбка трогает её губы.        Она движется все дальше, смотря как какие-то клочки тьмы парят в пространстве рядом с ней, как они танцуют громогласным фейверком около неё. И, кажется, они цветут. Они разливаются около её хрупкого, женственного стана золотым свечением, переливаются так красиво, что это невольно завораживает и заставляет оставаться рядом. Узоры. Да, это словно узоры на стекле во время лютых морозов. Только вот к ним нельзя прикоснуться, они сразу исчезнут. А здесь же все иначе. Янтарный свет становится ярче, безумнее, пламенее. Словно чье-то сердце.        И она знает чье…        И это необыкновенно. Этот свет ускользает медленно, плавно от неё. А затем вновь приближается, но не наровит дотронуться, испортить, изувечить, сломать.        Он боится за неё…        Но вот только она вопреки всему подходит лишь ближе. Улыбается. Её одежды из шелка, что он ей подарил день или два назад, чуть шуршат, но так красиво облигают женское тело, что можно утонуть в её силуэте.        А свет её ведёт дальше, дальше, в глубину этой тьмы, где она останется навсегда.        В его сердце…        Распахивая огромную алую дверь, она предстает перед ним. И все прочее ушло.        Он стоит прямо, руки в «замок» за спиной. Тёмные одеяния, мех на плаще, чёрные полу-джинсы, полу-брюки и алая рубашка, почти не скрывающая его торс.        Нанами улыбается Кровавому Королю. Чисто, близко, невинно. Это даже странно, верно? Так верить чудовищу, который построил свой замок на трупах тысячи божеств. А ведь она сама божество, не правда ли?        Только она не такая как они, она совершенно другая. Она его…        Глупо с его стороны. Дурно с её. Но от этого безумно…       — Ты звал меня? — спрашивает юная дева, чуть краснея, её румянец нравится Королю.        Хозяин Огня сделал шаг вперед. Он приблизился к девушке, и его лицо остановилось всего в нескольких сантиметрах от ее. Тонкие губы покрывали мелкие трещинки, демон глядел на Нанами так, словно через секунду кинется на нее…        То жалкое расстояние, что лежало между ними, оказалось преодолено одним рывком. Ёкай поцеловал Богиню, тронул ее теплые губы своими, и та закрыла глаза от наслаждения, от сладкой дрожи, сковавшей ее тело. С Томое такого никогда не происходило…        С ним вообще мало что происходило.        Все было словно по негласному расписанию… Краткий поцелуй с утра, долгое прощание перед сном… Нанами подалась вперед, понимая, что чувство вины уходит на второй план, уступая место чему-то большему, чем простой интерес.        Его горячая ладонь легла ей на талию, и теплые пальцы жались к нежной коже. Что-то шептало ей: «Остановись, прекрати, тебе нужно остановиться…»       — Но что скажут… Что скажут все остальные, если узнают? — обеспокоенно спросила девушка.       — Наплевать, — ответил Акура отрываясь от ее покрасневших губ. — Разве нас должно это волновать?        Он — Хозяин Огня, одна из величайших фигур в мире. В его руках власть: развязать войну, закончить ее. Акура вновь коснулся талии девушки, поднимаясь все выше…остановил руку на ее шее, словно ожидая отпора.        Но Нанами взглянула на него почти благодарно. Ей нужно было отвлечься, понять себя, забыть о Томое, и о том, что он ждет ее там, на другом конце света, чтобы попытаться начать снова, забыть его вечно обвиняющий взгляд и бесконечные расспросы Мизуки о том, что же происходит с ней.        Акура целовал ее.        Нежно, словно обращаясь с самым хрупким из цветков. Кожа девушки краснела под его настойчивыми ласками, и Нанами все казалось, что Акура горячее, чем любой другой… Когда его рука скользнула вниз по оголенной коже шеи, приспуская ворот юкаты, оголяя плечи, девушка заметно вздрогнула.       — Все хорошо? — спросил мужчина.       — Прости… я…я не могу…мне неловко…        Неловко. Ей действительно было неловко, когда Акура прижал к себе её поплотнее… Она никогда не знала мужчин и была не готова к такому. Мужчина чувствовал, как громко бьется сердце девушки, невольно улыбка нашла отражение на его темных губах.       — Ты хочешь есть? — спрашивает мужчина, и она коротко, робко кивает.        Прошла одна неделя. Это как одна ошибка, такая же быстрая и опрометчивая. Но это правильно. А может и нет. Хотя, какая разница?        Сон, встречи, разговоры, яства, а потом снова сон. Нужно разнообразие. А с ним это безумие. Словно Джокер. Приятно, но безумно. Но если тебе хорошо, то что терять? Согрешил один раз и ведь точно попадешь в ад, как требует библия? Так отчего бы не жить так, чтобы в том же самом аду не стать кумиром?        Они сидели перед небольшим, круглым столиком, густо уставленным едой. Ну, как едой… Снеками для перекуса. Кексы, украшенные разного цвета глазурью, песочное печенье с неровными краями, тарталетки с лососем, сыром и укропом, канапе с ананасами и оливками. Море конфет, напичканных странными начинками: марципаном, сушеными сливами и абрикосами, молотым корнем мандрагоры, замоченном в сахарном сиропе, тягучим зефиром и сушеными травами в карамели. Длинные лакричные палочки лежали к девушке ближе всего. Из серебрянного чайника были наполнены две огромные чашки ароматным черным чаем.       — Нанами… — ласкает Акура её имя у себя на тёмных губах. — Я хочу, чтобы ты осталась со мной…стала моей навсегда… — интимно шепчет ей на ухо мужчина, дурманя женский разум.       — Ну же, скажи, что согласна… — настаивает мужчина, тёмные губы опускаются на её шею, и влажный язык очерчивает лишь только хозяину ведомые узоры, острые клыки чуть царапают нежную кожу.        А она молчит. Губы покрепче сжала и молчит.        Её стало слишком много. Там, под кожей, в нем, в черном сердце, глубже, сильнее. И это выжигает его изнутри. За то, что пробралась и поселилась там, где никто не мог. Так, легким взмахом, движением руки, тихим смехом и большими глазами. Маленькая девочка, сладкая, как патока, манящая, словно мечта и видение. Дрожащая под ним, рядом с ним, с этими широко разведенными бедрами и такими чумными стонами, что срывает крышу. Акура чувствует, как его медленно уносит, когда он так думает о Нанами.        Нанами улыбается, едва поворачивает голову. И Акура жрет ее взглядом, следит за движениями ее рта. То, как по уголкам её рта скатываются крошки, как кончик розового языка едва мелькает, тут же теряясь в горячей, влажной и жаркой полости рта. Мужчина закрывает глаза и ругает себя за свое желание к человеческой девчонке. Он вновь смотрит на нее, а девочка глядит на него в ответ. И рот ее криво изгибается. Ухмыляется. По-женски. Плохие игры, Нанами. Плохие игры, лучше сама согласись.        Следующие дни Акура наблюдает за ней с ленцой. И все же девочка вызывает в нем отупляющее желание, нарастающее жжение в самом паху. Он смотрит на ее упругие ягодицы, словно бока сочной вишни, на обтянутую грудь. И это перерастает в сильную необходимость. Заглядывать к тануки не хочется, вообще не хочется прикасаться ко всем этим долбанным девкам, ни к кому. Он мечтает только об одной. А девчонка все сверкает яркими глазами. Смеется. У Акуры шевелится кадык, сглатывает. Вверх. Вниз. А она Улыбается, улыбается, улыбается. Касается его доверчиво, наивно заглядывает в глаза. Что-то рассказывает. Нанами бросает на него косой взгляд, хихикает, касается его плеча. Играет? И медовые глаза распахиваются шире, играет?        Нет. Не может. Не способна.