Арт-сборник

      Море бушевало, бросалось пеной на берег и грозило свести с ума. Пока волны разбивались о камни, пока по перепонкам бил отчаянный шум, пока гроза пряталась за горизонтом, Эмма сидела в небольшой таверне и впитывала, впитывала глазами буйство стихии. Она казалась и вполовину не такой страшной, когда Эмма была на суше, а не стояла в воде по щиколотку и боялась даже вздохнуть лишний раз. Разноголосый гам оглаживал оборванные нервы, под пальцами был деревянный стол, ноги укутаны в мешковину, а обувь сушилась у печи. Эмма и не настаивала совсем на отдыхе, даже отговаривала, но когда капитан принимает решение, с ним не стоит спорить даже принцессе. Она принцесса своего королевства, а совсем не морей и океанов. Здесь, в этой таверне, она лишь знатная дама, одним своим появлением вынудившая умолкнуть всех присутствующих.       Они заговорили снова, когда за её спиной появился капитан Крюк. Преувеличенно бодро заговорили, словно внимания не обращая ни на блеснувший в яркой вспышке металл крюка, ни на властный голос, потребовавший рома. И чуть тише – чай для принцессы. И хозяин таверны подбежал мгновенно, предлагая гостям присесть у очага, чтобы они отогрелись, и чашка чая стала исходить паром почти сию секунду – Эмма едва успела разуться...       Киллиан то и дело бросал суровые взгляды на других посетителей таверны, едва только начинал подозревать, что говорят о нём или Эмме. И когда она час спустя явственно услышала слово «принцесса», а Киллиан поднял левую руку, то встрепенулась и попросила его выйти на улицу. Да, прямо сейчас, ведь шторм почти утих. Она просто никогда не видела маяков. Киллиан смотрел пытливо, искал признаки лжи в лице – и нашёл наверняка, но не сказал ни слова. Лишь кивнул настороженно и вывел Эмму, уже обутую в прогретую обувь, на улицу.       Запах водорослей и йода бил в нос, наэлектризованный воздух вызывал мурашки, а Киллиан несколькими шагами позади заставлял учиться дышать размереннее. Потому что принцесса Эмма подарила свой первый поцелуй пирату. Потому что пальцы до сих пор помнили, как соскальзывали по влажному вороту, а запах мокрой кожи плаща пронзал насквозь. Потому что голос доставал до самых тайных струн души, даже когда сообщал лишь о годе постройки маяка.       Маяку сто пятьдесят восемь лет. Эмме – едва восемнадцать. Капитану Крюку, наверное, около тридцати, хотя Эмма не знала точно. Кораблю шесть. Чувствам в груди Эммы – ничтожно короткая вечность. Сковывающему горло страху – лишь несколько минут.       — Что интересного вы видите в этом маяке, принцесса? – спросил Киллиан, замирая рядом и глядя в том же направлении, что и Эмма.       — Не в маяке, – осторожно поправила она, с восторгом оглядываясь. – Вокруг. Густая морская пена, водяная пыль колет лицо, отсветы за горизонтом словно зазывают, а каждая из звёзд на чёрном небе блестит по-своему. Я никогда не видела таких созвездий в своём королевстве...       — Мы в другой реальности, принцесса.       — Эмма, – негромко напомнила она и повернулась к нему. – Моё имя Эмма, Киллиан.       — Почему вы не боитесь меня?       — Потому что, капитан... – она подошла ближе и, положив руку ему на грудь там, где билось короткими толчками сердце, заглянула Киллиану в глаза, – потому что у вас большая душа.       — Мне доводилось убивать людей.       — Просто так? – цепко спросила она. – Без повода?       — Это судить не мне.       — И не мне, капитан. Я лишь принцесса, которая боится моря и шторма, но выходит к маяку, едва гроза затихает, потому что тянется к свету. К любому свету, – шёпотом добавила она.       — Мне жаль, что ваше похищение прервало такую славную миссию, – криво улыбнулся Киллиан.       — Мне тоже жаль, – кивнула она. – Было жаль, пока я не поняла, что всё по-прежнему.       — Вы молоды и ничего не понимаете, – отрезал он.       — А вы закрыты и боитесь понимать. Разве это не страшнее?..       Эмме казалось, что в его глазах отражается небосвод. Мириады звёзд сверкали в глубине, зазывая к себе, заманивая в пучину, о которой Эмма мечтала с самого детства и которой так боялась. Сколько там звёзд?       Поцелуй Киллиана был осторожным, будто вопросительным. Его руки – нежными, а сердце – чистым.       Принцесса Эмма никогда не смогла бы полюбить кого-то, у кого бы не было чистого сердца, а ещё всегда чувствовала, что сумеет узнать того, кто подарит девичьей душе покой. У капитана Крюка не было замка и белоснежного коня, но были корабль, отвага и честь.       «Честь – это то, что важнее любого сокровища», – вспомнила Эмма слова папы.       «А открытая душа – сокровище твоё личное», – всплыли в голове и мамины.       Теперь Эмма поняла их.