~*~
Как же они пришли к этому? Лишь на периферии сознания младший лейтенант уловила эту зудящую мысль. С каких пор она не шарахалась в сторону, когда Хан протягивал к ней руку, с каких пор ее не охватывал липкий сдавливающий страх и с каких пор она перестала боязливо и брезгливо дрожать? Только единственная реакция на негаданную близость осталась незыблемой: девушка замерла. Внимательно, чуть настороженно, будто опасливое животное, присматривающееся к хищнику в дикой природе, но доминирующе заинтересованно вглядываясь в лицо Сингха, она силилась прочесть ту мысль, которую он заложил в неожиданное чуднóе прикосновение и которая отразилась в его глазах и взаимно пристальном, сканирующем взоре. Они молчали оба, изучая друг друга визуально, и каждый что-то думал отыскать. Отдаленно при том Блэр все же ощущала, как украдкой скользят по ее коже длинные пальцы, невзначай покидая точку изначального соприкосновения, перемещаясь выше, очерчивая линию челюсти и доходя до мочки уха. За томительное время ожидания в голове девушки промелькнуло немало догадок касательно потенциальных слов, что скажет Хан чуть погодя. Но предсказуемо ни одна из них не сбылась. Убрав руку, сверхчеловек произнес лишь: — Пей впрок, — его губы как-то надломлено согнулись. — Сегодня нам предстоит долгий путь. Нужно дойти до горного хребта. Минуем его — и окажемся у базы. — Он помолчал, а потом нахмурился. — Где твоя повязка на голову? — Я вчера ее, кажется, на бильярдном столе обронила, — прочистив горло, скомкано выдавила Лора. Хан кивнул. — Я принесу. И удалился, оставив девушку обдумывать необычайную оказию.***
Когда они выступили в поход, солнце уже поднялось, расположившись на отметке примерно девяти часов утра, а в противовес светилу, которое пока что лишь начинало распаляться жаром, у странствующих была только позаимствованная из Колманскопа деревянная дверь в качестве возможного шатра и все тот же кувшин, с неутешительно плещущимися на донышке остатками воды. И, может, Сингх и считал, что годы обучения в Звездном флоте прошли для его помощницы напрасно и она с правилами выживания не в ладах, Лора на самом деле знала: попытки жестко ограничить потребление воды ошибочны и могут стоить жизни. Хотя, с другой стороны, рекомендации и инструкции по выживанию обычно предполагают, что человек попадает в чрезвычайную ситуацию не с пустыми руками. А когда у тебя в припасах не то, что подходящей одежды, еды, воды, так попросту часов, чтобы точно сверяться со временем, не имеется; когда все, что выпалю тебе на долю, это не первой свежести, чудом добытая вода, количество которой едва ли смогло бы приблизиться к отметке среднестатистической литровой магазинной бутылки, то какая может быть речь о расточительстве этого драгоценного истока жизни — воды? Единственно, на что уповала Блэр, — беззатратно перенести хотя бы первые два часа пути. Вчера ей это удалось. Теоретически, получится и сегодня? Поразительно, но ни недавний отдых, ни сон, ни тот факт, что перед отправкой в путь девушка изрядно напилась, даже в сумме своей не могли противостоять полярному фактору, не подкрепляющему, а притупляющему силы и энергию Лоры. И этим фактором, как не парадоксально, являлось наличие воды при себе. Когда-то, что столь яро хотелось заполучить, было столь близко и досягаемо, идти становилось значительно сложнее. То и дело младший лейтенант вымученно призывала себя не покушаться на воду хотя бы в память о прежней себе, — сильной, стойкой, упертой, принципиальной, борющейся, — пытаясь абстрагироваться. Но вид искушающего кувшина в руках сверхчеловека, любезно взявшего на себя все заботы об их припасах, и неуловимый тихий плеск воды внутри сосуда доводил почти до исступления, а желание разом опорожнить кувшин становилось нездоровой навязчивой идеей, дотошно засевшей в мозгу. Однако Блэр, несмотря на все тягости воздержания, все же перенесла два гнетущих часа пути. Зато по их пришествию все тело, казалось, отозвалось на внутренний приказ разума ждать и терпеть, пока условленное время не истечет, внезапной головокружительной в фигуральном и буквальном смысле этого определения слабостью. Девушку предостерегающе качнуло на ровном месте, и лишь инстинкты самосохранения заблаговременно спасли ее от падения: взмахнув руками и сделав кривой шажок ногой наискосок, Лора устояла. Чувствуя, как немилосердно катится по лицу липкий холодный пот, как омерзительно сухо во рту, как рябит в болящих изможденных глазах и гудит в висках голова, девушка остолбенело застыла на миг в своей нескладной позе, будто в пантомиме, и медленно, как-то неуверенно заскользила взором по песку вперед, достигнув немного ушедшей вперед фигуры. Хан стоял в отдалении, обернувшись к отставшей компаньонке полубоком, и бдительно осматривал ее. Под мышкой правой руки он зажимал именитую дверь, а другой удерживал кувшин. В чуть потрепанной гагатовой форме Звездного флота с характерным значком на груди, смоляными волосами, знакомо — прямо как в тот день первой встречи на клингонской планете, когда сверхчеловек вышел к энтерпрайзовцам из драматичного мрака, — трепыхающимися на легком, непростительно жарком ветру; с завсегдатай сползающей на очи непослушной челкой, с которой мужчина перестал, похоже, бороться, и с этими нетипичными несуразными аксессуарами да еще и посреди пустыни Хан выглядел нелепым иллюзорным миражом. Но вот его настоятельный тычок в плечо, который Лора заторможено ощутила чуть погодя, был вполне себе реален, а еще в старых-добрых традициях Сингха манерно грубоват. Противоречаще заботливо прозвучало: — Тебе нужно передохнуть. Лора кивнула. Она позволила усадить себя на пышущий зноем песок, и над ней нависла тень: примостившись рядом, Хан удерживал деревянную дверь над их головами, будто Атлант из греческих мифов, что поддерживал небесный свод. — Ослабь одежду, — скомандовал из-за спины Сингх. Блэр молча повиновалась. Глядя вперед обессмыслившимся пустым взглядом, она закатала рукава водолазки. — Попей воды, лицо умой. — Девушка кивнула и потянулась к кувшину. Сделав несколько жадных глотков, она насилу оторвалась от воды, почувствовав, как стремительно приблизилось ее количество к мизерному. Оставшимися запасами младший лейтенант окропила снятую с головы и ранее найденную на бильярдном столе повязку и влажной тканью омыла лицо, шею, руки — каждый открытый участок тела, до которого сумела дотянуться обессилившими дрожащими пальцами. Они сидели вдвоем посреди пустыни, укрытые самодельным шатром, окруженные невысокими барханами и зачарованные намеченными далеко впереди очертаниями гор, до которых, казалось, невозможно было добраться. Не разговаривая и не переглядываясь, они бессловесно и бездейственно ощущали близость друг друга, и лишний раз, прижимаясь спиной к спине сверхчеловека, Лора убеждалась, насколько все же человек зависим от социума. Поддержать, избавив от гнетущего чувства одиночества, могло даже самое заурядное и пассивное его проявление и наличие. Не будь рядом Хана, Блэр не выжила бы как физически, так и духовно. Теперь она откровенно благодарила его. Правда, мысленно. Негласно наступила новая эра, в которой девушка винила и ненавидела лишь себя одну. Потому что, не сглупи она, не поддайся она нелепым и нелогичным сантиментам, уже давно была бы дома, а не сидела спиной к спине со своим похитителем посреди пустыни с трескающейся надеждой на счастливое избавление. — Нужно идти дальше, — спустя секунды, минуты, часы, дни, года произнес Хан сколь неизбежную, столь же нежеланную фразу, и пленница автоматически согласно кивнула головой, хотя сверхчеловек, сидя к ней спиной, никак не мог этого увидеть и хотя ни сил, ни желания, ни возможности идти не было никаких. Все-таки она чудом поднялась. Кувшин с глухим шершавым стуком упал в янтарные бисеринки и так и остался лежать там, брошенный на верную медленную смерть — скорое погребение под песком. Лора вновь натянула повязку на лоб, Сингх — взял под мышку дверь, и, экипированные таким образом, скитальцы двинулись дальше. Со временем Блэр перестала смотреть на солнце и думать о таком неконтролируемом и неподвластном явлении, как время, ибо не видела в этом смысла. У нее была теперь одна элементарная цель — идти, и девушка шла упорно и безостановочно, как бы не заплетались у нее ноги и не плыло перед глазами изображение. Обезвоженный организм, чтобы выжить, переключился на автопилот, и Лора больше ничего не контролировала. Голова была пуста, движение — однообразно и примитивно, будто у какого-нибудь одноклеточного. Амебы, например. Единственное, что несколько забавляло, что ли, был то и дело заваливающийся набекрень горизонт — словно поработал бестолковый оператор. Изредка он и вовсе скрывался из «объектива» как таковой, и лейтенант видела лишь погожее ясное небо, приобретшее, правда, нетерпимые и непереносимые кислотно-голубые оттенки. В такие моменты девушка успевала вовремя осознать, что, похоже, вот-вот рухнет, и стабилизировать положение тела. Еще одной помехой был Хан, который постоянно перемещался. У Блэр никак не получалось отследить его траекторию: он то маячил сбоку, то уходил далеко вперед, и его приходилось подзывать; то шествовал аккурат позади, а иногда, как казалось, попросту отсутствовал. Когда он пропал впервые, Лора, видимо, перестала что-либо видеть вообще. Желтизна вокруг горела до того яркими цветами, что смотреть было невыносимо, и, практически ослепленная, Лора шла, можно сказать, наощупь. Девушка и не ведала, когда же настал для нее этот внезапный момент обреченного осознания: отдаленно она понимала, что скоро ее хватит солнечный удар, но ждала этого неизбежного исхода с странной отчужденной спокойностью, как во сне. Предсказанное исполнилось, когда в сотый раз завалился горизонт. Затем он исчез, исчезли горы впереди — ориентир и конечная цель путешествия, — и черная расплывающаяся фигура Хана. Взгляд вновь переместился на небо; Лоре мерещилось, будто в этот миг она со стороны могла явственно увидеть, как с минуту стоит, пошатываясь, запрокинув голову, а после стремительно теряет равновесие. Кислотная голубизна замельтешила перед глазами, и совершилась то, помышление о чем вызывало у Блэр доселе чувство омерзения и неприязни. Она рухнула в песок всем телом, и ее волосы, которые она так долго брезгливо берегла от песка, произвольно рассыпались по нему. Тело заливала чумная слабость, чье присутствие было, впрочем, отнюдь не в новинку. Но с повторным пришествием этой слабости пришло и четкое понимание, что встать, как это получалось раньше, уже не получится. Лора приняла этот факт с тем же отрешенным спокойствием, с каким приняла предыдущий — что скоро ее хватит солнечный удар. Она апатично разлеглась в песке, устремив глаза на слепящее коварное светило, и не сводила с него глаз. Она услышала свое имя, но не отреагировала, и услышала затем торопливую, чуть злую, чуть взволнованную поступь. Секунды спустя солнце загородило тело Сингха. Сверхчеловек склонился над Блэр, и она увидела его лицо: плотно сжатые губы, подергивающиеся скулы, жесткий и острый как лезвие бритвы взгляд… Вот попадешь под такой, а через некоторое время обнаружишь, что истекаешь кровью. Знакомо. С таким же лицом Хан возвышался над Кэрол, прежде чем, замахнувшись ногой, сломал ее собственную. — Встань. — Отвали… Короткая команда и короткий ответ, растянувшийся в мученический стон. Лора прикрыла веки и протяжно заскулила от дурноты и гадкого ощущения полнейшей беспомощности. Даже младенец и тот посильнее покажется, чем она в эту минуту, — обреченно решила Блэр. Ей так хотелось пожалеть себя или чтоб кто-то другой посочувствовал ей, принес воды и еды, пригрел и приласкал. Вместо этого ее призывно ухватили за плечо, чуть приподнимая. — Вставай, — повторил Сингх и настойчивее, и мягче. Ему бы, естественно, не составило ни малейшего труда поднять девушку самому, но, как видно, он рассчитывал поставить ее на ноги и рассчитывал также на отклик и помощь в его попытках. Сжимая то руки, то плечи, он настырно тянул девушку на себя, частично отрывая на мгновение ее отяжелевшее свинцовое тело от земли. Но стоило ему только отпустить Лору, как тут же она вновь падала обратно в песок. — Оставь меня… — взмолилась она, вконец изможденная, и Сингх покорился. Отпустил ее. Остановившись рядом, он критично наблюдал, как пленница до последнего смотрит в небо, медленно теряя сознание. Вскоре глаза не выдержали такой нагрузки: они закатились, а веки смежились; грудь приподнялась во вздохе и рухнула, замерев. Тяжелая дрема охватила мозг.***
— Готовы, парни? — весело осведомилась она, испытующе пройдясь беглым цепким взглядом по укрытыми за защитными стеклами шлема лицам мужчин и остановив его в конце концов на хмуром, сосредоточенном Кирке. К удивлению, ответ последовал оттуда, откуда его совсем не ждали. — А ты? — раздался глубокий ровный баритон с чуть выделившимися ответными нотками задора в нем, и, выгнув бровь, Лора насмешливо повернула голову к Сингху. На лице его она не различила явных признаков улыбки, и все же уголки губ сверхчеловека были едва заметно приподняты. Девушка беззвучно усмехнулась. — Спок, жми на спусковой крючок, — приказал тем временем Джеймс, и ухмылка сама собой увяла, а выражение лица сменилось на взбудораженное, взволнованное и нетерпеливое. Неслышно переведя дыхание, Лора ощутила, с каким ажиотажом зашлось биением сердце в груди. — Да, капитан, — раздался из динамика лаконичный ответ. — До запуска протокола активации осталось три… два… один… Люк раскрылся, и троицу выкинуло в открытый космос. Нет, вовсе она не была ни к чему этому готова, — думала Блэр, напрасно мотая из стороны в стороны головой, пытаясь отогнать воспоминания, сливающиеся воедино с безызвестной реальностью. Она не готова была так рано становиться сиротой, так рано терять брата, не готова была попадать в руки к чертовому Сингху, постепенно, день за днем, становится зависимой и в корне подчиненной ему, не готова была попадать в Колманскоп и изнывать то от жары и холода, то от голода и жажды, то разом от всего вместе. Вся ее жизнь, от начала и до конца, была сплошным нежеланным недоразумением и мукой, непрерывной даже сейчас, когда разумом она покинула действительность, но телесно, казалось, все же осталась в ней. Лишь некоторые отголоски жизни, доходящее до нее в бреду, и убеждали, что она не мертва: легкое ритмичное покачивание, ощущения невероятной свинцовой тяжести, бессилия и беспомощности. Будто во сне, в том состоянии, когда единовременно и чувствуешь явь, и видишь сны, при этом и не пробуждаясь всецело, но и не утопая в сновидениях с головой, Лора на далеком сознательном уровне понимала, что ее, вероятно, несут. Хватало даже сил понять, кто. За этот здравый довод она отчаянно и слепо хваталась, желая соединиться с реальностью, но ее разум с изуверской неотступностью отлетал в иной мир. Перед глазами крутились картины прошлого, они путались между собой, образуя вязкую паутину событий, и закономерно чем больше Блэр пыталась выкарабкаться из этой паутины, тем основательнее застревала в этом коконе. — Мисс Лора Оливия Блэр, с прискорбием вынуждены сообщить о кончине Вашего брата… Он был убит при исполнении миссии, выполняя свой долг перед Федерацией… Примите наши глубочайшие соболезнования… — Нет… Алекс… — отрывистым движением девушка запрокинула голову в сторону, а из глаз без предупреждения, без прелюдий хлынули горячие слезы. Вновь нездорового сознания коснулся признак действительности: Лора почувствовала непривычный холод земли под своим жалким бренным телом, который тут же поспешно сменился человеческим теплом. И все же так разительно, ярко было это краткое ощущение прохлады, что девушка нашла даже силы приоткрыть глаза. Увидела она, однако, нечто невразумительное и несуразное, тут же было отчаявшись, решив, что вновь очутилась в одной из своих бредовых фантазий: она увидела что-то синие, журчащее, переливающееся, блестящее. Слишком яркое. Блэр вновь сомкнула глаза, а ее страдающее сознание вновь унесло в потусторонние миры. — Зря пытаешься, капитан, — переносясь в другое воспоминание, говорила призрачная Лора из прошлого, с лукавым прищуром наблюдая, как Джеймс Кирк ретиво наполняет ее буквально секунды назад опустошенный до основания стакан новой порцией горящего янтарем в свете прожекторов ночного клуба напитка. — Я так легко тебе не дамся, я крепкий орешек, — похвасталась девушка спесиво, поуютнее устраиваясь под рукой мужчины, приятным грузом лежащим у нее на плечах. На губах поигрывала глуповатая улыбка. — Хотя твои старания я ценю. Пожалуй, я даже позволю тебе сегодня заночевать у меня на коврике. — У-у, так это хорошее начало. Тогда следующим шагом будет твоя постель, — глумливо усмехнулся Джеймс. — Ну да, кэп, — охотно поддержала его младший лейтенант, — а следующим — продолжительный полет по моей лестничной площадке. — Мм! — значимо и выразительно промычал Кирк, делая глоток виски, внезапно пораженный, несомненно, некой сверхвыдающейся и блестящей мыслью. Он торопливо отставил в сторону стакан, сглотнул алкоголь, шумно выдохнул и обличительным жестом тыкнул в хитровато взирающую на него девушку пальцем. — Кстати о полетах и… капитанах, — запнулся он мельком. — Я ведь твой капитан, так? — Формально, — состроив гримасу, нехотя согласилась Лора. — Так вот. Я ведь могу исключить тебя из команды за неподчинение! Блэр скептически крякнула и чуть распрямилась в его руках. — Давай-ка проясним: исключить за то, иными словами, что я не пускаю тебя к себе? Так что ли? — Называй как хочешь. Жеманно опустив веки, Лора наклонилась к лицу мужчины и, дразня его кожу жаром дыхания, страстно, ехидно и обольстительно прошептала: — Но ты же не сможешь… — умильно склонив голову набок, она, как бы соболезнуя беспомощности капитана, сочувственно приподняла брови. — Ты же будешь очень скучать! Мощное, еще более пробуждающее, чем былое ощущение перемены, повторное чувство прохлады поразило отвыкшее от холода тело: на кожу подул свежий ветерок. И это было настолько поразительно, что сызнова обнаружились вдруг силы испытующе чуть приоткрыть веки, хотя бы попытаться. Голубые, ясные, как небо, глаза… «Джеймс?» — робко и неуверенно окликнуло сознание этот образ, а губы растянулись в нежной улыбке. Но уже тут же Лора разглядела отличительную точечку у зрачка, родинку над левой густой темной бровью, по-кошачьему хищный, узкий разрез глаз… Нет, не он, не Джеймс… Чужие руки бережно обвились вокруг талии. Не переча, ни о чем не спрашивая, ничего не осознавая, Блэр безропотно позволила чуть приподнять себя. Даже от такой плавной смены положения тела ей вдруг резко подурнело, голова заболела, глаза спазматически зажмурились, а уши с возросшей силой уловили слышанный ранее загадочный шорох, журчание, переливы. Заинтригованная этими звуками, девушка насильно разлепила веки, и расфокусированный, подернутый дымкой взор сосредоточился на прежнем синем цвете. Теперь он был очень близко и казался таким знакомым… — Вода? — не веря в то, что действительно произносит это, догадалась Лора. — Да, — серьезно ответили ей, и Блэр недоверчиво покачала головой. Очередной бред, мираж, наваждение, иллюзия, мечта, утопия, химера… — Не может быть… шутишь… — едва выговаривая слова, вслух усомнилась девушка. — Даже при моем отсутствии чувства юмора, я мог бы придумать шутку получше. — И, аккуратно придержав Лору поперек живота, ее наклонили к истокам, придерживая голову. Губ коснулся влажный холодок. На первый миг Блэр с непривычки поперхнулась — вода была ужасно ледяная. В детстве Алекс ни за что не позволил бы пить такую холодную воду. Но сейчас девушка, уже немного освоившись, прильнула к ней жадно, алчно, ненасытно. Никогда еще жидкость без вкуса и без цвета, существующая испокон веков, покорившая себе все живое, пристрастившая к себе каждый организм на земле, не казалась такой вкусной. Настолько, что замутило от удовольствия. — Как я уже говорила, — Лора и не представляла доселе, что способна звучать так презрительно, что способна подолгу удерживаться на свистящей и угрожающей, как шипение ядовитой змеи, ноте, — если тебе что-то не нравится, — подражая на сей раз дикой кошке, готовящейся к прыжку, она уперлась подрагивающими от гнева пальцами в панель управления и приподняла плечи, чуть выгнув спину; голос был еще более тих, — найди себе другой подсобный материал. Хан резко дернулся на своем месте и поднялся с капитанского кресла. Девушка среагировала мгновенно: при первом же движении оппонента она, оттолкнувшись от стола незыблемо тресущимися руками, неспешно, но целенаправленно двинулась сверхчеловеку навстречу. Равнодушно глядя ему прямо в глаза, она пыталась спровоцировать его агрессию. — Впере-е-д… — подначила Блэр шипящим шепотом, и щеку в который раз обожгло огнем. Это был отнюдь не первый и не последний удар, но единственный — решающий. Не страшась, не обдумывая возможные последствия, не строя версий и рассчетов, не сдерживаясь, а лишь слепо подчиняясь сильному и искреннему порыву, Лора замахнулась в ответ… Блэр утратила счет времени, утратила понимание реальности. Ее болезненное бредовое состояние длилось уже, казалось, нескончаемо, продолжая мучать стремящийся к просветлению и очищению разум. Несколько раз Лора приходила в себя и обнаруживала лежащей на руках у Хана, но затем ее вновь затягивало в призрачную вселенную грез из воспоминаний. И всякий иной раз натужно выныривая из нее и пробуждаясь, девушка испытывала до того мощную паническую волну страха вновь провалиться в безызвестность, что теряла сознание уже от ужаса. Она застряла периферийно меж явью и не явью, и ее охватывало все большее и большее отчаяние от мысли, что ей никак не удается очнуться, что бесконечное упорядоченное движение по кругу — из фантазии в реальность и обратно — никогда не закончится. Постепенно Лора даже склонилась к гипотезе, что смерть и то не такая мучительная, как солнечный удар, сломивший ее. Наконец, в тысячный раз почувствовав действительность, девушка, обессилив, не успела ни осознать, ни испугаться ее. И тогда-то она пробудилась окончательно. Рассудок возвращался к ней постепенно, и точно так же постепенно младший лейтенант принялась анализировать окружающее ее пространство. Неспешно, осторожно, вдумчиво. Первое, что она поняла — они больше не в пустыне. Они сидели теперь на прохладных камнях, наполовину укрытыми, правда, вездесущим песком, а над их головами расстилался горный свод, роняющий упоительную тень. Второе, что она поняла — они достигли воды: рядом, прямо у их ног, тек мелкий горный ручеек, из которого девушка, периодически покидая мир иллюзий, пила. Третьим открытием оказалось присутствие Хана. То есть, конечно, Блэр осознавала его и прежде, но уразумела по-настоящему лишь сейчас. Однако Лора начала замечать и более мелкие детали: например, что водолазка с нее снята и она лежит в одном белье и брюках. Ее голова покоилась на коленях Хана. Смачивая руки в студеной воде, тот омывал ее горящее жаром лицо, волосы, плечи, шею, живот. На мгновение девушка оторвала обессмыслившийся взор от голубого неба, медленно скосила его в сторону своего спасителя, устремив глаза в его сосредоточенное безэмоциональное лицо, и ощутила его исцеляющие прикосновения. Девушка прочистила горло, облизнула обветренные истрескавшиеся губы, с упованием и неясной мольбой глядя в аквамариновые глаза. — Я совсем не помню… как мы тут оказались… Что… со мной было? — пробно попыталась заговорить Лора. Аквамариновые очи пристально взметнулись к ней, и Сингх тихонько хмыкнул. Облегченно и довольно, как показалось. Зачерпнув ладонью воды, он широким ласковым жестом провел рукой по ее шее. — Скажем так, самостоятельно на ногах ты уже не стояла. Услышав этот знакомый голос — глубокий, низкий, в меру насмешливый и в меру безразличный и, самое главное, вполне реальный и не выдуманный, — Блэр испытала непередаваемую негу и облегчение. Сомкнув веки, она слегка повернула голову, поудобнее примостила на коленях затылок и почти любовно прильнула к торсу мужчины. — Сколько ты нес меня сюда? — был ее следующий вопрос. — Около часа. «Всего-то!» — прозвучало в голове досадливо. Спасительный конец того тягостного и бесплодного блуждания по пустыне был так близок, что, узнай девушка об этом тогда… кто знает, быть может, и сумела бы добраться до воды сама. То была первичная дума младшего лейтенанта. Но, переосмыслив это значение — один час, — к ней пришло понимание и другого. Он. Нес. Ее. Час. Не бросил — спас. Открыв глаза, Лора благодарно посмотрела в лицо своему избавителю. Тот ответил ее взгляду лишь коротким и небрежным взором и коснулся сначала рукой, а после губами ее лба — так это делают мамы, проверяя температуру, но подобного родительского поцелуя Блэр помнить не могла. И все же, сладко зажмурив глаза, она отчего-то почувствовала себя непомерно счастливой, когда уста сами собой растянулись в мягкой блаженной улыбке. — Ты очень горячая, — зачем-то констатировал Хан совершенно очевидный факт, омывая ее лицо хладной водой. И, столь же нелепо, как он произнес эту фразу, Лора ответила: — Спасибо, ты тоже ничего. Должно быть, она не раз поражала Сингха, но сейчас, казалась, достигла апогея: от неуместности, глупости и внезапности подобной недошутки мужчина даже замер пораженно на секунду, а потом несколько раз покачал головой так, словно мысленно убедился, что лежащая на нем девушка окончательно помутилась рассудком. Что ж. Может, так оно и было.***
Остаток дня прошел для Блэр пассивно и однообразно: проще говоря, она все так же и пролежала вест день вплоть до первых сумерек. Пробыв с ней еще некоторое время, сверхчеловек переместил свою подопечную больную на деревянную дверь из Колманскопа, оставив отдыхать девушку на прежнем месте, около ручья, чтобы пить при надобности и желании. Это было роскошно. Как приятно было это избавление и исцеление после изнурительных страданий! В жизни Лора не выпила столько воды, как за те часы, что фатовато возлежала у ручья. Лишь одна мысль несколько удручала: похоже, эта пустыня навеки оставит на Блэр несводимый отпечаток, похоже, Блэр до конца своих дней останется попросту зависимой от воды, а ее потребление перешагнет порог нормы. Впрочем… размышления о будущем казались безнужными, пустыми, бесцельными. Важнее было настоящее — ни дать ни взять воскрешение Лоры из мертвых. По крайней мере, она, без прикрас и пафоса, именно так себя и ощущала — воскресшей, переродившейся. Ей мерещилось, что смерть за эти дни настолько близко подкралась к ней, что успела даже украдкой задеть, но не навредить. Перенесенные забвение и бред привнесли в возобновившуюся жизнь вкус победы, превозмогания. Они предали жизни ценность. Вот она! Роковая метаморфоза: пройдя через все это, Блэр долгожданно вылечилась от своей апатичности. Перевернувшись на другой бок, Лора отслеживала глазами передвижение темной фигуры Хана, рыскающей в поисках чего-то в глазах, и потрясенно думала о том, что некогда табуированное «спасибо» больше никогда не будет запретным и недопустимым. И ничто больше не будет как раньше. Блэр впервые встала на ноги ввечеру, когда солнце уже анданте склонялось к земле и раскаленная земля постепенно убавляла жар. Сингха девушка обнаружила тут же. Он развел огонь, перетащил бог весть откуда бревно и, усевшись на нем перед костром спиной к пленнице, над чем-то усердно корпел. Футболку он снял, и, заинтригованно подступая к мужчине сзади, Лора без задних помыслов завороженно рассматривала, как отзываются на всякое движение рук упругие мышцы спины мужчины. Появлению младшего лейтенанта сверхчеловек нисколько не удивился. Напротив: обойдя Сингха и встав напротив, девушка поняла, наконец, над чем он трудился, и стало ясно, что приход ее был скорее ожидаем и закономерен, нежели непредсказуем и внезапен — Хан насаживал на тонкую, заостренную на конце веточку нечто… очевидно, некогда живое, а сейчас, в легком полумраке, неопределенное и неясное. Но все же узнаваемое. — Мм… ящерица? — неуверенно протянула Лора, усаживаясь по-турецки напротив Хана. Тот коротко и деловито кивнул. В мерцающих отсветах костра видно было, как он слегка улыбается, вытягивая прутик с ящеркой и поднося его к огню. — Но лишь одна, к сожалению, — усмехнулся сверхчеловек, дернув кончиком губы. Они замолчали. Костер потрескивал, по-домашнему уютно и знакомо, так, что, стоило прикрыть глаза, как тут же можно было вообразить себя в Сан-Франциско, в любимой комнате, сидящей у искусственного, но довольно правдоподобного камина; красные язычки плясали почти у самого носа Сингха, тот спокойно и характерно бесстрастно глядел в полымя, и его голубые глаза казались скорее рубиновыми; челка неизбежно падала ему на лицо и изредка сверхчеловек машинально откидывал ее в сторону, сердито дергая головой; локоть его левой руки покоился на согнутом колене, поза была расслабленной. Лора пристально рассматривала его — былого врага и пленителя. Он был неузнаваем в это мгновение. Либо же девушка различила в нем что-то новое, располагающее, и перестала видеть исключительного недруга. Либо же ее потрясенное недавними приключениями воображение сыграло с ней такую злую шутку — она не знала. — Держи, — Блэр неуловимо дрогнула от неожиданности и отвела задумчивый взгляд от собственных ботинок, подняв его на протягиваемую ей ящерицу. Она с сомнением нахмурилась, но почтительно приняла предлагаемый дар. Смятенно повертев горячую веточку с насаженным на нем животным в руках, девушка ухмыльнулась и подняла на Хана озорливый взгляд. — Сколько ты ее ловил, мне интересно? Сингх искоса глянул на нее, хитро прищурившись. — А сколько ты валялась в бреду? — находчиво парировал он, и Блэр повержено склонила голову: о да, он победил, поставил ее в тупик. Ибо на его вопрос она уже никогда не сумеет найти ответ. С прелюдией к трапезе было покончено и, как бы того не хотелось избежать, пришло время оценить блюдо. Какая-то хищническая, первобытная часть требовала немедля впиться в несчастливое пресмыкающееся зубами, другая, человеческая, привередливая, изнеженная ни в какую не желала прислушаться к первой. И все же Лора учла интересы обоих: запоздало, но все же покорно она настороженно надкусила чуть подгорелое тельце. — М! — тут же издала она, приятно удивленная, и, дожевав кусок, торопливо поделалась впечатлением с Ханом. — Не так плохо! Похоже на… копченную индейку… — Наслаждайся. Блэр охотно воспользовалась советом, уже мгновением позже горячо пожалев об этом. Она допустила ошибку — поспешила, когда как надо было помедлить, посмаковать. Желая угодить самой себе, девушка сделала лишь хуже изголодавшемуся организму. Два дня не вкушавший еды желудок недоуменно и укоризненно заурчал, когда вся ящерица исчезла, а добавка так и не поступила. «Зато хоть что-то» — наполовину печально, наполовину позитивно рассудила девушка, откинув опустевший прутик в сторону. Сингх лениво улыбнулся, боковым зрением отследив это движение. Глаза его, устремленные на краснеющий горизонт, оставались серьезными. — Темнеет, — произнес он лаконично и встал с места, направившись в сторону прежнего пристанища Блэр. Растворившись на минуту в чернильном мраке, мало-помалу окутывающем все вокруг и подбирающемуся к последнему неугасаемому источнику света — огню, Хан вернулся затем, держа в одной руке колманскопскую дверь, а в другой сжимая что-то объемное. Это «что-то» прицельно прилетело Лоре прямо в руки, и она опознала в загадочной тряпице свою водолазку. Здравая мысль. Девушка оперативно натянула на полуобнаженное тело одежду. Черная ткань привычно обтянула туловище и руки; нащупав значок Эртерпрайза на груди, младший лейтенант провела по нему подушечкой пальца, поневоле вновь впадая в меланхолически-философскую задумчивость: всего несколько дней назад она отправлялась со своей командой на секретную миссию, а сейчас казалось, что это было давно, в какой-то прошлой, чужой и далекой как сам космос жизни. Мысль о том, что где-то там, в Сан-Франциско, ее поджидает собственный дом, что ее ищут друзья, что по ней кто-то, быть может, скучает, и вовсе вводила в ступор. Хан бросил дверь у костра, сохранив разумное необходимое расстояние между деревом и разрушительным пламенем, уселся на дощечке и призывно взглянул на свою пленницу, шля ей не то сигнал, не то приказ присоединиться, который девушка ощутила скорее эмпатически, нежели узрела визуально. Послушно поднявшись с земли, она неспешно и осторожно — слабость все еще давала о себе знать, — перебралась к своему спасителю и опустилась в небольшом отдалении рядом, нацелив взгляд на увядающий алый кружочек в непроглядном небе. — Днем я была убеждена, что я плювиофил, — помолчав, произнесла она, зачарованно наблюдая, как садится за горизонтом солнце. — Но стоит наступить ночи, как я тут же начинаю скучать по этому светиле… — последнее слово она произнесла и с презрением, и с почтением. От одних воспоминаний о том, как некогда ей было до ужаса морозно лежать в ночи, сжавшись в комок, девушка испуганно поежилась, хоть пока что заветный холод не наступил. И все же Хан, подловив ее на этом неконтролируемом движении, не остался равнодушен. Он протянул к ней руку, обхватив за плечи, и молча привлек к себе. И Лора, в таком же безмолвии, не отрывая загипнотизированного взгляда от солнца, смиренно ответила на это приглашающее прикосновение и позволила сверхчеловеку усадить себя вплотную к нему, пригреть под боком, обнять. Они встречали закат и приходящие ему на смену сумерки в кромешном, как и застелившая их тьма, молчании, не произнося ни слова. Блэр, полулежа-полусидя у Хана в руках, задумалась вдруг, как же по-прежнему насмехается над ней судьба, раз заставляет пережить подобное противопоставление: что она всей душой ненавидела когда-то человека, что сидел с ней рядом, а теперь доверчиво жалась к нему; что она залюбовалась солнцем, между тем как оно ранее чуть не убило ее. — Кто такой Алекс? — неожиданно сбросил сверхчеловек. Лора удивленно повернула к нему лицо, и он пояснил: — Ты звала его в бреду. — Мой брат, — ответила пленница глухо, и Сингх кивнул так, словно именно это и ожидал услышать. И снова тишина — только треск огня и сдержанный свист ночного ветра, гоняющего пески по барханам. Звезда, называемая солнцем, коснулось темной линии невозврата. Секунды — и оно утопло в черте горизонта, и с исчезновением этого красочного, таинственного лучика затухла сама жизнь в пустыне. Лора затаила дыхание: какая-то недосказанность скрывалась за естественным природным явлением, и она все ждала чего-то, напрасно вглядываясь в глубинную темноту. — Ложись, — тихо и вкрадчиво порекомендовал откуда-то сбоку Хан, уже по привычке уподобляя каждую свою реплику безапелляционной команде. Вопреки обыкновению, пленница повиновалась на сей раз не сразу. По звуку определив, что сверхчеловек, не дожидаясь ее, уже первым опустился на деревянную поверхность двери, Блэр же так спешить не стала. Хоть потеря тепла тела мужчины была довольно осязаемой и значимой, с минуту девушка боролась с наступающим и неумолимым холодом ночи. Ее руки и ноги покрывались мурашками, а сердце тревожно колотилась — последствия пережитой прошлой ночью панической атаки еще сказывались, но идти на поводу у психики не хотелось, каким бы самонадеянным и неразумным решением это бы не казалось. Нет, Лоре хотелось растянуть момент. Момент чего? Она не имела понятия. Но эта ночь, выступившие на небе звезды, атмосферные всполохи огня, холод и даже присутствие рядом Сингха вызывали необъяснимый патетический восторг, необузданную экзальтацию, желание наслаждаться. Опираясь на ладонь, корпусом она развернулась к Сингху и, сощурив лаза, вгляделась в то место в темноте, где предположительно было его лицо. Даже наличие огня не помогло — тот, постепенно затухая, примерно обрисовывал очертания фигуры сверхчеловека, но не лик. Не видно было и блеска глаз. Повинуясь внезапной проказливой идее или же порыву, девушка неспешно, воровато подкралась поближе. Ее руки наощупь коснулись чего-то рельефного, размеренно опускающегося и поднимающегося; прижав обе ладони к мужской груди, младший лейтенант перекинула ногу через недвижимое туловище и вскарабкалась на Сингха, подчиняюще усевшись сверху, придавив его к земле своим истощенным телом и склонив к нему голову. Во мраке прорезались две искорки — Хан открыл глаза и заинтригованно уставился в лицо обнаглевшей девушки. Сложно было в точности узреть выражение его очей — Лора почувствовала эмоции сверхчеловека: интерес, легкое недоумение, азарт, ожидание. Его руки плавно скользнули по ее бедрам, поднявшись выше, и крепко — немного болезненно и приструнивающе, — сдавили талию. Блэр одобрительно улыбнулась: ей понравилась его покладистость, уступчивость, то, что он не стал противиться ее шальному желанию хоть ненадолго, хоть не по-настоящему, однако ощутить над человеком, чьей марионеткой она так долго была, под чьим гнетом так долго находилась, кому так упоенно и самозабвенно мечтала некогда отомстить, власть, господство. — Вот он — апофеоз триумфа… — прошептала девушка почти восхищенно. Жизнь трепыхалась в груди как-то нездорово, усиленно, предвкушающе, с отдачей ударяясь о ребра. — Ты уложен на обе лопатки. — Приворожено всматриваясь в заинтересованный и угрожающий единовременно блеск сверхчеловеческих глаз, она невольно задумалась в эту минуту: он — развитый индивидуум, с низким пороком чувств, почти не способный к состраданию, с доминирующими чертами личностями — презрением, яростью и злобой; склонный к насилию. Но при этом всем Хан ведь… мужчина, верно? Сингх надменно хмыкнул. Рывок, и вот она уже на земле, беспомощно лежит, подмятая под чужое тело, рывок — и вот уже он нависает над ней, сжимая плечи, испепеляя насмешливым взглядом. Лора покорено и потрясенно выдохнула. Сердце же взяло иступленный, затравленный и панический ритм — то давали о себе знать былые инстинкты, требующие немедленного отпора, самозащиты. Тело по привычке готовилось к нападению, но разумом девушка уже понимала, что не боится, что ей ничего больше не грозит, хоть и опрометчиво было затевать ту игру, что затеяла она, с созданием, не способным проигрывать, не умеющим подчиняться. И все же тот тягучий, эйфоричный миг иллюзии победы был прекрасен, и, возможно, сверхчеловек вполне осознанно подарил его пленнице прежде, чем возвратить все на круги своя. — Недолго торжествовала. Сожалею, — небрежно обронил он без тени сожаления, и на сей раз хмыкнула Блэр — скептически. — Нашел, чему радоваться, — поддела она сверхчеловека. — Повалил слабую девушку, которая за два дня съела лишь ящерку, — жалобным голоском посетовала она. — Ты вовсе не слабая… — мягко опроверг Хан, поведя головой, и внутри что-то надрывно сжалось. Он имел в виду… она не слабая морально? По-видимому: физически-то она утратила всякую ценность, она была ничтожна. Мужская рука осторожно прошлась по плоскому, упругому с выпирающими ребрами животу сверху-вниз, и Лора неосознанно напряглась от собственнических прикосновений рук, которых она когда-то так страшилась. — Верно. — выдохнула Блэр, — это из-за тебя я стала слабой. Как можно доводить до такого человека? — произнесла она, и внезапно ее голос сорвался на хрип, внутри словно что-то лопнуло, и ей стало неожиданно так больно, что казалось, стоит хоть еще одно слово из себя изречь, и она заплачет. Сингх не отвечал и лишь затяжно и неопределимо смотрел на свою помощницу. Глаза в глаза. Так смотрят влюбленные. Этот взгляд — серьезное испытание для того, кому он адресован. На человеческом языке он символизируют страстное желание, а в животном мире — крайнюю степень агрессии. И Лора не знала, что это было. Она резко дернулась к сверхчеловеку — тот отпрянул, и они оба сели вплотную друг к другу. Прислонившись лбом ко лбу Хана, Блэр порывисто и беспокойно дышала, опаляя его скулы дыханием. Ее терзали противоречия, изнутри она рассыпалась на кусочки, мелко и зябко подрагивая в объятьях Сингха, но отнюдь не от холода. Ей было страшно и оттолкнуть, и приблизить его к себе; было страшно отвергнуть прежнюю себя, свои принципы, свою гордость; было страшно переступить точку невозврата, которая навеки перечеркнет все спасительные, отступательные пути. Но она вся, каждой клеточкой своего немощного, многострадального тела, тянулась к человеку, сперва загубившему, а затем воскресившему ее, и не могла преодолеть эту нерушимую тягу. — Спаси меня еще раз, — взмолилась Лора срывающимся шепотом, судорожно сжав пальцами футболку Хана. — Не дай мне замерзнуть этой ночью…