Hurt

Бег казался бесконечным, хотя она едва ли пробежала пару кварталов. Наверное, разумнее было бы просто позвонить в полицию. Но когда Винсент всё же позволила себе остановиться и хоть немного подумать, полиция уже не казалась такой уж хорошей идеей. Ей было неизвестно, в порядке ли Шейн, а это было единственным, что имело смысл сейчас. Даже в самые жуткие моменты всё, о чём ты можешь беспокоиться; единственное, о чём ты можешь беспокоиться — близкие люди. А кроме Шейна у неё не было близких людей, по крайней мере последние два года. В конце концов, Винсент мало верила, что полиция тут сможет чем-то помочь. Эти Расхитители работают на одну из самых могущественных машин мира и неизвестно, как глубоко уходят её корни. Винсент замерла посреди пустой и тихой детской площадки. Где-то вдалеке слышалась какая-то популярная сейчас попсовая песенка. В окне дома на той стороне улицы загорелся свет. А девушка пару раз обернулась, убеждаясь, что улица всё так же пуста, как и прежде и аккуратно присела на качели, вытягивая ноги, которые от непрерывного бега, казалось, распухли и по ощущениям стали похожи на огромные рулоны ваты. Каких-то два жалких года и бывшая небольшая исследовательская компания превратилась в гигантского монстра, в топку которого, как была уверена Винсент, бросили не одну жизнь. Взять хотя бы её бывших коллег, хотя таковыми девушка их почти никогда не считала. В Генном Центре было мало учёных, но каждый из них — настоящий бриллиант. Она же никогда не была светилом науки, просто помощницей: бегала за кофе для доктора Каннингема, переписывала его бумаги, рылась для него в отчётах, иногда читала, когда он занимался какой-нибудь рутинной работой (хотя чаще рутинная работа доставалась ей). Присутствовала на всех мероприятиях и при всех самых важных открытиях. И всё же никогда не считала себя кем-то крайне особенным. По сути, она была секретаршей. Щупальца Transigen давно обвивались вокруг Центра, но их кольцо почувствовалось лишь когда сжалось. Её, учёных, доктора Каннингема — их всех в один день просто выставили на улицу, заявив, что Генный Центр отныне становится частью Transigen и в их услугах больше не нуждаются. Все разработки были отобраны, все проекты закрыты. Доктор вынес это стойко и даже с долей нездорового оптимизма. Вот только с того момента Винсент его не видела. До сегодняшнего вечера. Она повозила подошвой обуви по песку, рисуя толстую линию. Сердце всё ещё не желало успокаиваться. Винсент раскрыла ладонь, которую сжимала всё это время. Ветер обдувал её лицо, еле шевеля смятый комок бумаги в руке. Пустой комок бумаги. Девушка разгладила бумагу и ещё раз повертела её, словно за это время там могло магическим образом что-то появиться. Но листок оставался таким же белым, как и прежде, лишь чуть больше помятым. Что он хотел этим сказать? Зачем дал ей это? Что имел в виду, сказав «Это всё ещё там»? И зачем Transigen это нужно? Вопросы напоминали рой диких пчёл, жужжащих в голове. Винсент впервые почувствовала, что устала, а поспать ей навряд ли сегодня удастся. Она потянулась к губам, механически прикрывая зевок, но всё ещё сжимая листок пальцами и вдруг заметила что-то странное. Блёклый, холодный луч фонаря скользнул по бумаге, и на какое-то мгновение Винсент уловила слабые очертания цифр. Она замерла на секунду, потом подскочила, опустила листок, убеждаясь, что он всё так же пуст и снова подняла его к свету. Бледные цифры и буквы, написанные почерком доктора виднелись на листке так, как виднеются водные знаки на купюрах. Ну конечно! Не стоило ждать, что доктор Каннингем оставит какую-то банальную записку. Его преследовали из-за чего-то, что он знал. Его из-за этого убили. И, должно быть, он знал, что так будет. А потому должен был позаботиться о сохранности информации. Не будь она такой усталой, Винсент даже бы улыбнулась. Вместо этого она только достала мобильник, не переставая повторять одни и те же цифры, пытаясь отпечатать их в памяти. Экран подмигивал двумя точками, указывая на приближение времени к полуночи. Слабо отдавая отчёт в том, что делает, девушка набрала номер. Но ответил не знакомый голос, а автоответчик. — Шейн, пожалуйста, позвони мне, как только услышишь сообщение. Это очень срочно. Я нашла кое-что. Кое-что очень важное, я думаю. В общем, перезвони. Ей очень хотелось верить, что он в порядке. Что отсиживается где-то так же, как и она. Закончив с разговором, Винсент торопливо вбила уже начавшие въедаться в мозг цифры в GPS. Тот выдал какое-то глухое место на окраине Розуэлла, что в Нью-Мексико. Неужели это тот самый центр помощи мутантам, о котором упомянул доктор? От такой мысли сердце у девушки как-то неприятно сжалось. Она сжала листок бумаги и абсолютно уверенная в собственной памяти, разорвала его на много кусочков. По крайней мере, у неё теперь есть козырь в рукаве. Но просто бросить всё Винсент не могла, ей нужно было найти Шейна. Как угодно. Без него она далеко не уедет. Да и документы остались в квартире. Винсент максимально спокойно выдохнула. Однако времени поразмышлять не было. Она подняла голову и разглядела на противоположной стороне улицы чью-то фигуру, стремительно приближающуюся к ней. Девушка вскочила с качелей, прижимая к себе рюкзак. Шарахнулась назад, обернулась и тут же оказалась в хватке чужих рук, схвативших её за плечи. Винсент рванулась, попыталась освободиться, но острая игла почти неощутимо вошла под кожу, и девушка почти сразу же ослабла и обмякла в руках людей, потеряв связь с внешним миром меньше чем за полминуты.

***

В комнате ничем не пахло. Не было ни звуков, ни цветов. Была только ноющая боль в запястьях и в шее, ползущая вниз по спине. И, цепляясь за эти ощущения, Винсент выбралась к свету — непривычно яркому, дающему понять — она где-то в помещении. Она часто заморгала, глядя на расплывающийся и белый мир вокруг, потянулась руками к лицу и с удивлением обнаружила, что они прикованы наручниками к поверхности металлического стола. Сознание стало возвращаться, девушка вскинула голову, дёрнув руками. Наручники не поддались, как и ожидалось. Она повертела головой. Вокруг были белые стены без единого окна. В углу за всеми её движениями наблюдало безмолвное око камеры. Поворачивать шею было больно, так что наличие двери за спиной Винсент обнаружила лишь когда та открылась, пропуская внутрь человека. Внушительного вида мужчина молча прошагал до стола и остановился рядом со стулом напротив Фрай. В руках он держал какие-то тонкие папки с матовой поверхностью, помеченные синим и зелёным крестами в виде буквы «X». Винсент только сейчас обратила внимание на его одежду. Это была какая-то форма, вроде военной, но стилизованная и явно более практичная и технологичная. Она уже видела человека в такой форме. И не одного. Люди Transigen — тогда ещё маленькое частное охранное предприятие, а теперь, очевидно, личные охотники за головами. Стало быть, это их доктор Каннингем назвал Расхитителями. При мысли о подобном привете из прошлого Винсент затошнило. С одним из таких людей она была знакома лично. И знакома слишком близко. Куда ближе, чем хотелось бы. — Где я? — чтобы хоть как-то отвлечься и разрушить гнетущую тишину, проговорила девушка севшим голосом. — Acá las preguntas las hago yo, vos contestás, — уж очень сурово и пафосно бросил в ответ мужчина. Винсент ни слова не поняла. Он швырнул на стол папки, а сам тяжело опустился на стул. — Узнаёшь? — он кинул многозначительный взгляд на то, что принёс с собой, слова отдавали сильным латиноамериканским акцентом. — Нет, — невозмутимо ответила Винсент, старясь, чтобы голос не сбивался. Она лишь единожды опустила глаза на папки, которых и вправду никогда не видела, после чего снова подняла взгляд, не отводя его от лица мужчины, чтобы не дать ему повода подумать, будто ей страшно. Хотя ростки паники уже поселились внутри. — Работа Альберта Каннингема. Всё, что у него было. Но, полагаю, не всё, что он принёс с собой. Винсент всё ещё до конца не осознавала, чего конкретно от неё хотят, а потому спокойно отозвалась: — Я не понимаю о чём идёт речь, — потом добавила уже смелее: — И у вас нет права держать меня здесь. — Хватит прикидываться овечкой, — с нарастающей злостью бросил мужчина. — Ты работала на Каннингема и он притащился к тебе не просто так. Он передал тебе что-то: бумагу, информацию, данные. Será mejor que seas claro. В голове пульсирующей болью бился адрес. Каннингем так яростно защищал это, что выложить сейчас всё было бы чем-то вроде предательства. — Я. Не. Знаю, — чётко и сквозь зубы выговорила девушка. Её ступня уперлась в подошву сапога мужчины. Видя, как он сжимает челюсти от негодования, Винсент вдруг сама почувствовала неизъяснимую злость. На себя, на них, на все обстоятельства, на доктора. И руководствуясь этой злостью, она резко наступила пяткой на пальцы мужчины. Он непроизвольно вскрикнул, хотя едва ли это причинило ему большую боль. Раньше, чем он осознал, что происходит, Винсент упёрлась второй ногой в край стула и со всей своей силой толкнула его от себя, ударившись коленкой о перекладину стола под столешницей. Сбитый с толку мужчина на какое-то мгновение потерял контроль над ситуацией и этого хватило, чтоб он с грохотом завалился назад. —  ¡Mierda! Он подскочил меньше, чем через мгновение, быстро наклоняясь через стол и грубо хватая девушку за подбородок. В какую-то секунду ей показалось он сейчас её ударит. Но всё происходившее было прервано командным голосом позади: — Капитан. И голос этот показался Винсент слишком знакомым. По спине прошёлся холодок, но повернуть головы она не могла: мужчина всё ещё сжимал пальцами её лицо. Это продолжалось какое-то время: он нависал над ней, как скала, не двигаясь, после чего всё же разжал хватку и выпрямился, меряя комнату быстрыми шагами. Винсент слышала, как хлопнула дверь. Всё затихло. И среди этой тишины всё тот же голос произнёс спокойно и размерено: — Так, так, так. Не думал, что мы встретимся при таких обстоятельствах. Закрыть глаза. Уши. Спрятаться. Сбежать. Куда угодно, лишь бы не здесь — в этой клетке, где так мало кислорода для подобной встречи. Звук шагов заставил Винсент повернуть голову против её воли. Человек обошёл стол, почти аккуратно поднимая стул и опускаясь на него. Мгновение, показавшееся вспышкой, и вот она уже глядит в знакомое, но совершенно чужое лицо. Такие же светлые волосы, такие же светлые глаза. Отрастил щетину да загар быть может чуть заметнее. В целом, всё так же, как в день, когда они виделись в последний раз. По крайней мере, она надеялась, что это последний раз. — Скажешь, что рада встрече? — прозвучало это почти как деловое предложение, разве что легче. — Не люблю врать людям. Даже таким, как ты, — еле заставляя себя, выдавила Винсент. Усмешка. Как и прежде, словно она ребёнок, которого невозможно воспринимать всерьёз. Когда-то ей это нравилось, сейчас же вызвало только напряжение. — Ты ничуть не изменилась, — наконец, заключил он, придвигаясь ближе к столу и поднимая руки, что до этого покоились на коленях, чтобы сжать пальцы в замок. — А вот я, как видишь, очень даже. Винсент опустила глаза. Пальцы живой и настоящей руки переплетались с механическими, как у какой-то машины, кино о которых так любили снимать люди пару десятков лет назад. Механическая рука прячется под рукавом чёрной куртки и понять где именно кончается плоть и начинается металл сложно. Опустив глаза, Винсент уже не смогла их поднять. Если минуту назад она, хоть и не без усилия, выдерживала взгляд того мужчины, могла позволить себе роскошь выглядеть уверенной, не отводя глаз, то сейчас заставить себя снова поглядеть хотя бы на его лицо, не то что в глаза девушка не могла. — Итак, как ты поняла, нам кое-что нужно. Кое-что крайне важное. — Мне нечего больше сказать, — слабо проговорила девушка. — Сколько ещё раз мне это повторить? — Думаю, ни одного. Он разжал руки, вынимая из внутреннего кармана телефон. Винсент вздрогнула — это был мобильник Шейна. Что-то внутри истерически зашептало «Нет, нет, нет». Она попалась, как глупая мышка в мышеловку. Мужчина тем временем что-то набрал и зазвучал её собственный голос, произносящий дурацкие слова: «Я нашла кое-что. Кое-что очень важное, я думаю». — Где он? — не давая Пирсу задать вопрос первым, бросила Винсент. — Где Шейн? — С ним всё в порядке. Пока. Но ему неожиданно может стать хуже. Скажем, вот прямо сейчас. Винсент напряглась, чувствуя, как собственное тело предательски отворачивается, не в силах больше сохранять видимую невозмутимость. — Я хочу его видеть. Прежнее спокойствие на лице мужчины медленно сменилось на заметное раздражение. Ему начинало надоедать всё происходящее и он поднялся, обходя стол и оказываясь за спиной девушки. Девушка напряглась, чувствуя себя так, словно кто-то водит лезвием ножа по её обнаженному позвоночнику, готовый в любой момент ударить. — Видишь ли, Винсент, — она разучилась слышать собственное имя его голосом, а потому оно показалось каким-то неправильным сочетанием звуков. — Я потратил много сил, чтобы оказаться там, где я сейчас. И я не собираюсь терять это место из-за твоего упрямства. Руки вдруг опустились на её плечи, дрожь прошила всё тело. Винсент ощутила, как сжимается желудок и предпочла бы вообще больше никогда не давать ему прикасаться к себе. Но сейчас, в эту самую секунду, было невозможно убежать или скрыться. Только вжаться в спинку стула, чувствуя как стальные пальцы с одной стороны и живые с другой с силой сжимают плечи. — Я вовсе не хочу делать тебе больно. Так что будь хорошей девочкой. Всё это звучало так спокойно, даже почти нежно, заботливо. Вот только Винсент знала, что всё это ложь: любые слова, любые действия. Она не чувствовала ничего, кроме страха. Воображение рисовало искалеченного Шейна где-нибудь в застенках этого места, где бы она не находилась сейчас. И девушка даже не могла разобрать, от чего ей хуже — от подобных картин или от неожиданной близости человека, которого она бы точно захотела увидеть одним из последних. — Нью-Мексико, — вздох. — Доктор дал мне точные координаты какого-то места в Нью-Мексико. Я отведу вас. — Ты меня не слушала? Впрочем, как всегда. — Я знала Каннингема лучше, чем кто-либо. Чтобы там не было, он прятал это от вас, а значит, что вы ничего не найдёте. Я могу помочь. Лгунья. Лжёт даже самой себе. Но по большей части Пирсу. Она понятия не имела, что находится на тех координатах. Быть может там вообще ничего нет. Но что-то подсказывало, что это единственный способ продлить себе жизнь. Едва ли её просто отпустят восвояси после того, как она перестанет быть полезной. Как бы это не звучало, но за свою жизнь Винсент боялась не меньше, чем за жизнь Шейна. — Знаешь, а в этом есть смысл, — пальцы разжались, но девушка не могла позволить себе расслабиться. — Видишь, не так уж это и страшно. Мужчина снова обошёл её, на этот раз наклоняясь к столу и расстёгивая наручники, позволяя Винсент освободить руки. Она потёрла покрасневшие запястья. Пирс же присел на край стола, почти аккуратно касаясь стальными пальцами подбородка девушки и заставляя её поднять голову и смотреть ему в глаза. Впервые с момента начала беседы. — Я скучал по тебе. Это прозвучало, как насмешка. Винсент нахмурилась. — Да пошёл ты.