***
Она сидела в одиночестве очень долго. Время шло, а никто не появлялся. В какой-то момент Купер даже хотела позвать кого-нибудь, быть может, согласиться на их условия. Вот только её утомлённый разум уже больше не мог генерировать планы побега, да и вообще какие-либо планы. Её мучили кошмары. Раз за разом, ночь за ночью. Они были и раньше, но тогда их сдерживала дурацкая вера в то, что она поступает правильно. Что всё, что она делает, имеет под собой какую-то основу: будь то жизни, мечты или кости. Но теперь, такой простой разговор вывернул её наизнанку, словно показав, насколько она была ничтожной всё это время. Десять лет Купер верила, что делает это ради Хоуп. Не ради своей надежды, ради её. Когда Transigen изводили мутантов, она стремилась к тому, чтобы создавать их. Работала без перерывов, мало спала и много делала. Иногда не спала вовсе. Самой себе Купер представлялась этаким упорным покорителем вершин, который неуклонно идёт к своей цели. Вот только за всей этой суетой, хаосом в собственной жизни, бесконечной работой на износ, у неё не было времени подумать. А может, она и не хотела думать. А сейчас, проведя несколько суток в «одиночной камере», Купер вдруг поняла, насколько нереальна её цель. Она будто пыталась установить то самое равенство, за которое боролась Хоуп, но на деле оказалось, что это больше походило на попытки доказать своей мёртвой дочери, что это самое равенство невозможно. Купер бежала от собственной вины. Тогда, когда ей нужно было остановить Хоуп, запретить ей, принимать хоть какое-то участие в её жизни, когда дочь больше всего нуждалась в ней, Купер не было рядом. И единственный, кто виновен в её смерти — она сама. И ни одна погоня за собственными идеалами, ни одна попытка добиться «равенства», ничего из этого не вернёт ей дочь, которую она потеряла по своей вине. Тогда какой смысл во всём этом? На утро явился кто-то из Расхитителей, окликнувший её. Но Купер лежала лицом к стене, не шевелясь. Тогда он подошёл ближе, одним резким движением переворачивая женщину на спину. Её зрачки были расширены, глаза глядели в никуда. Рука безвольно откинулась и еле заметная, маленькая капсула выпала из ладони и покатилась по полу. Медальон на шее доктора Купер был раскрыт, из маленькой металлической рамочки глядела тёмными глазами девочка лет десяти. Доктор Хелен Купер была мертва.***
Идиллическое спокойствие района напоминало о жизни до того, как в неё в один прекрасный вечер ворвался доктор. А ведь тогда всё это казалось ей унылым и скучным. Было уже за полдень и солнце жгло нещадно, так что, прижимая к себе купленную бутылку с ледяной водой, Винсент поторопилась к дому на другой стороне улицы. В ответ на звонок, шаркая тапками по полу, на пороге вскоре появилась женщина. Одна её бровь была жирно выделена чёрным, вторая же почти не видна. В руках она держала маленькое зеркальце и карандаш. — Здравствуйте, — пытаясь звучать дружелюбно, проговорила девушка. — Я ничего не буду покупать у вас, — сразу же отозвалась женщина. Винсент замотала головой. — Нет, нет. Я ничего не продаю. Я ищу кое-кого. Одна из ваших квартир раньше принадлежала человеку по имени Альберт Каннингем. — Даже не начинайте говорить мне про него! — вспыхнула в негодовании женщина, вскидывая руки. — Смылся куда-то, сменил номер, не берёт трубку, бросил долги на свою семейку, а его мальчишка кормит меня обещаниями. Бог видит, я милосердная женщина, но когда-нибудь, я его выгоню… — Погодите, — прервала поток брюзжания Фрай. — Мальчишка? Какой ещё мальчишка? — Тот, что прибрал его квартиру к рукам. Племянник или кто он там. Задолжал мне уже за три месяца! Племянник? Винсент немного опешила. Каннингем рассказывал ей очень много всего и о себе в частности, но о семье он говорил не часто. А потому она понятия не имела, что у него есть племянник или вообще какие-либо родственники. Она лишь знала о умершей жене и Эдвине. — Вы не против, если я поговорю с ним? — осторожно спросила девушка. — Пожалуйста. Этот бездельник живёт в пятой квартире, наверху, — женщина бросила взгляд на лестницу и отступила, давая Фрай пройти. Винсент шагнула в дом. Всё здесь было словно напоминанием об ушедших лучших годах. Старые обои в цветочек, отошедшие от стены по углам. Пятна на потолке от неосторожных жильцов, забывших выключить воду у себя в квартире. Скрипучие ступеньки лестницы. Из какой-то квартиры наверху пахло жаренной рыбой. Даже пережаренной. Винсент остановилась у квартиры с номерком «5» на ней и несмело постучала. Какое-то время было тихо. Она даже подняла руку, чтобы постучать ещё раз, но чей-то замученный голос по ту сторону произнёс: «Да заплачу я вам, сколько можно?!». Щёлкнул замок двери, она распахнулась и Фрай уставилась на лицо Каннингема. Вернее, оно было похоже на его молодую копию. Те же глаза, тот же лоб, те же скулы и тот же нос. Только морщин меньше, разрез глаз был чуть другим и подбородок острее. Ну и отсутствие седины и бороды тоже. Он был в фартуке с логотипом какого-то бара, но смятая одежда и не менее помятое лицо говорили о том, что она подняла его с постели. И всё-таки, что-то нервно дёрнулось внутри, и первую секунду Винсент растерялась. — Что-то вы не очень похожи на того, кто выбивает деньги, — без смеха, спокойно проговорил мужчина, окидывая её взглядом. Винсент тряхнула головой, скидывая наваждение. — Я здесь не поэтому, — она невольно глянула через плечо мужчины вглубь квартиры. — Меня зовут Винсент Фрай, я работала на Альберта Каннингема и хочу поговорить о нём. — О дяде? — он смутился. Потом поглядел на свои босые ноги и шагнул назад, открывая дверь шире. — Проходите. Кстати, я Джошуа. Можете звать меня Джош. Винсент кивнула. Квартира оказалась меньше, чем она думала и вообще вся обстановка говорила о том, что Каннингем уже очень давно тут не живёт. — Чай? Кофе? — предложил мужчина, скрываясь на кухне. — Нет, спасибо. Сквозь задёрнутые деревянные жалюзи проникал солнечный свет, в котором были видны летающие в воздухе пылинки. Винсент окинула обстановку взглядом, мысленно усмехаясь тому, насколько это похоже на её собственный дом. Хаос замаскированный под творческий беспорядок. — Я не слышал ничего о нём уже очень давно, так что навряд ли я могу помочь вам с его поисками, — донеслось из кухни. — Я сам живу тут не так давно. Нашёл документы на эту квартиру, правда на деле оказалось, что дядя задолжал за несколько месяцев, но всё же это лучше, чем спать под мостом. Фрай помолчала. Мужчина явно не знал о смерти Каннингема, и думать над тем, почему так вышло она не хотела. Куда важнее было узнать о необходимых зацепках. Джош вышел из кухни с кружкой, в которой, судя по аромату, был кофе и сел на диван, вытягивая ноги. Винсент решила, что раз он не знает о том, что Каннингем мёртв, это может сыграть ей на руку. — Я вовсе не ищу его, — отозвалась девушка. — Он совсем недавно связался со мной, просил найти какие-то документы или записи, или что-то ещё в его квартире. — Связался с вами? — недоуменно нахмурился Джош. На мгновение Винсент показалось, что её обман будет раскрыт слишком быстро и легко. — Где он сейчас? — Я не знаю. Он ничего не говорил, только умолял найти эти… вещи и позвонить ему потом. — Странно, — покачал головой мужчина, но его, судя по всему, уставший мозг, соображал медленнее, а потому он немного расслабился и проговорил уже менее напряжённо: — Впрочем, он всегда был странным. Джош пожал плечами, оставил кружку и бросив короткое «Подождите», ушёл в соседнюю комнату. Винсент поглядела на носки обуви. Такая вроде безобидная ложь оставила на языке горький привкус. Ей показалось, будто она лишает человека важной вещи — возможности знать правду. Знать, что его родственник на самом деле мёртв. Но что-то подсказывало, что скажи она это и всё станет куда сложнее и хуже. Если ещё есть куда. Держа в руках небольшую коробку из-под обуви, мужчина вернулся назад в гостиную, опуская весь этот небогатый скарб на столик перед Винсент. — Вот всё, что я нашёл здесь из его вещей. Осторожно, будто внутри могла быть бомба, она открыла крышку коробки и обнаружила куда меньше, чем ожидала. Там была какая-то папка, визитка, рамка с фотографией Каннингема в молодости с женой, ключи с брелоком, старый телефон без аккумулятора и чеки. Вот и всё, что осталось от человека. Винсент невольно стало грустно. Ты проживаешь жизнь, любишь кого-то, а кого-то ненавидишь. У тебя есть страхи и мечты. А потом всё, что от тебя остаётся — коробка из-под обуви, набитая старым хламом. Она запустила руку глубже и на самом дне под всем этим обнаружила ещё одно фото, на этот раз цветное и порванное. Вторая половина с кем-то была оторвана, а на оставшейся был Каннингем — очень похожий на того, каким она видела его два года назад. Винсент перевернула фото, обнаруживая на обратной стороне адрес, написанный карандашом. А ещё ниже подпись: «Др. Х. М.». Джош отвлёкся на свой кофе, а Винсент быстро сунула фото в карман, а заодно и ключи на всякий случай. Потом встала, аккуратно отодвигая коробку и произнесла: — Боюсь, это не то, что он искал. Джош, хоть и попытался это скрыть, но всё же смерил её недоверчивым взглядом. — Мне жаль, но больше ничего не было. — Ладно, — беззаботно пожала плечами девушка. — Но всё равно спасибо, Джошуа. Он проводил её до двери, выпуская из квартиры и уже на лестнице Фрай догнал голос: — Мисс Фрай, — Винсент обернулась. — Если встретите его, напомните о долгах. Девушка сглотнула, ощущая что-то тянущее и неприятное в животе. Забавно думать о долгах, сплетнях, расставаниях, ссорах и прочей житейской чепухе, но в сущности всё это — ничто по сравнению с кое-чем большим. Со смертью. — Да, конечно, — сухим голосом отозвалась она, и вышла, больше не говоря ни слова.***
В комнате с низким потолком и двумя лампами на нём было всего лишь трое человек. Виола — единственная, кто не являлся мутантом из присутствующих — сидела в кресле, глядя пустым взглядом в одну точку. Напротив неё чернокожий мужчина — Кристофер — нервно барабанил пальцами по подлокотнику кресла. Шейн молча поглядел на их лица. От того, что должно было стать армией осталась лишь маленькая кучка. Он встал и тихо вышел из комнаты. Воздух снаружи здания, прогретый за день, медленно отдавал своё тепло, становилось лишь чуть прохладнее. Шейн замер, глядя на прокатанную дорогу, залитую лунным светом. Бледный диск висел высоко и казался непривычно ярким, будто собирался соревноваться с солнцем. Мужчина пнул носком кроссовка камень, тот пролетел какое-то расстояние и плюхнулся в пруд, заросший осокой. — Купер мертва, скорее всего. Голос позади оказался неожиданным. Шейн еле заметно вздрогнул, но не повернулся. Он знал, кому принадлежал хрипловатый и низкий голос, а потому был удивлён, что тот пришёл поговорить. Если остальные поглядывали на Шейна скорее с любопытством, а иногда даже с дружелюбием, то Дэниел был не из таких. Для него Шейн оставался чужаком с самого того момента, как Ева притащила его полуживого к порогу здания. Шейн подозревал, в этом была нотка ревности, хотя он, скорее всего, никогда бы в этом не признался — Как и Эдвин. Как и Ева. Как и остальные, — ровным голосом отозвался он. Он ещё с утра заметил, что передатчик, который должен был указывать на местонахождение Купер и показывать её статус перестал отвечать. Это могло значить либо то, что его нашли каким-то образом и извлекли, что очень болезненно и вообще проблематично. Либо то, что Хелен Купер мертва. Всё рассыпалось прямо на глазах, будто разбитое зеркало. И сколько бы ты не пытался вставить осколки назад, только ранишь руки. — Её разработки ещё у нас. Мы не сможем ничего сделать сами. — Да, — согласился Шейн. — Тогда нужно обратиться к тому, кто может. — На что ты намекаешь? — недоверчиво нахмурился мужчина. — Я не намекаю. Я говорю, что нам нельзя ждать команды Купер, а нужно решать что-то самим, — он вынул из внутреннего кармана куртки потрёпанную визитку и протянул её Дэну. Когда-то он получил её вместо своих военных трофеев. Тогда доктор, помогавший им в медпункте военного лагеря, случайно узнал об особенности Шейна и отнёсся к этому с таким странным интересом и симпатией, что мужчина даже опешил. Тот доктор и сунул ему визитку, сказав, что был бы рад увидеть его в каком-то центре, который по уровню доступной о нём информации начинал казаться «Зоной-51». — Эта правительственная организация. Ты хоть понимаешь, что это значит? — Да. Это значит, что у них куда больше ресурсов и возможностей, чем у нас. — Но не больше, чем у Transigen, — вдруг перебил его Дэниел. Шейн даже не сразу поверил, что расслышал. Он медленно повернулся всем телом к мужчине, впиваясь в него цепким и пронизывающим насквозь взглядом. — Transigen? — переспросил он, будто произнести это слово здесь казалось смертным грехом. — Купер сама говорила, что они обгоняют нас. — Ты хоть сам понимаешь, что говоришь? — Я понимаю, что нам нужна помощь, а не правительственные шавки, которые камня на камне тут не оставят, едва пронюхают, чем мы занимаемся! — Я был там! — не слыша голоса Дэниела, сорвался Шейн. — Я видел лицо Евы! Её застрелили, не дрогнув рукой. Знаешь, кто это сделал? Человек из Transigen. Думаешь, тебя пощадят? Думаешь, они захотят делиться с тобой? Голос его был твёрдым и громким. Тогда Шейну казалось, что спасти проект Купер крайне важно. О мутантах стали говорить почти так же, как о динозаврах, и он был убеждён, что спасти чьи-то эфимерные, даже не всегда реальные жизни, какие-то перспективы — важнее, чем что-либо ещё. Дэниел поглядел на него недовольно, вытягивая губы в плоскую линию, потом обернулся на звук шагов. Виола стояла в дверях здания, слабо дрожа, хотя на улице было тепло. По её лицу было видно, что она слышала как минимум последнюю реплику Шейна. Какая-то безысходная боль наполнила всю её фигуру, она резко развернулась, даже не начав говорить, хотя, очевидно, хотела. Дэниел только покачал головой, бросив взгляд на Шейна и недобро сверкнув глазами, после чего быстро исчез внутри. Шейн втянул воздух. Пахло тиной. Перед его глазами вдруг всплыло лицо Винсент, он подумал, как бы она отреагировала, но почти сразу понял, что это глупо. Какой в этом смысл, если она, быть может, вообще мертва? Шейн вдруг ужаснулся тому, как спокойно подумал об этом. Его сердце сжали холодные пальцы. Голос Евы бился в голове назойливо и искажённо: «Это она привела их сюда!». Зачем? Возможно, он никогда не сможет спросить.