Шутки

Игорь насмешливо проводил Стаса взглядом до столика с бухлом. А потом так же насмешливо проводил взглядом первый бокал шампанского, исчезающего в его малыше. Затем второй. Третий. На пятом он решил просто мысленно попрощаться с бутылкой. Стас, наверняка, нервничал. Другого объяснения внезапной любви к дешевым игристым винам отечественного производства, с одним только названием от «шампанского», он просто не мог найти. Но пускай. Стас неплохо переносил алкоголь, но в этот раз Лавров точно его переоценил. Балаклава была чуток сбита на переносице, и сам парень, широко улыбаясь, раскачивался с пятки на носок, как нашкодивший школьник, заглядывая ему в лицо с хитрой физиономией. От больших карих глаз лучиками расходились смешливые морщинки, и Игорь вдруг понял, что злиться на Стаса абсолютно не умеет. Вздохнув и подавив улыбку, он притянул его к себе ближе. Им сейчас надо выходить на сцену, и никого вокруг в темноте закулисья не было, так что он позволил себе обхватить любовника за талию одной рукой, пока второй осторожно поправлял маску. Стас продолжал лыбиться и заглядывать в глаза с щенячей верностью. — Чего ж ты так наебенился-то, малыш? — ласково поинтересовался он, прижимая парня к себе уже обеими руками. Тот казался очень тоненьким в его медвежьих объятьях, и Лавров прижал его покрепче. Конченков заржал, зарываясь лицом в искусственный мех его шубы и выдохнул горячо: — У тебя шуба щекотная… Игорь закатил глаза, улыбаясь, и отстранился, выпихивая его мягко на сцену. Стасу не удалось в парты песен, не удалось в удачную реакцию на подъебки (хотя с этим и в трезвом состоянии у него были проблемы), а Фадеев из-за диджейского пульта смотрел так умилительно-снисходительно, будто уже заранее принял его в свои ряды нихрена-не-анонимных алкоголиков. — Пимп у нас сегодня решил с какого-то хрена нажраться, — хрипло и насмешливо говорил Игорь в микрофон, когда у Конченкова в очередной раз не получилось зачитать текст. Какие-то девчонки в толпе завизжали, — Давайте простим долбоеба и вернемся к этому треку позже… Мужчина прошагал вдоль сцены, мягко проведя ладонью по спине, и Дима, по его отмашке, врубил следующий минус. Но позже они к нему, естественно, не вернулись. Парт был слишком сложным для заплетающегося языка Пимпа. Лавров вытянул концерт почти один, стараясь не акцентировать внимание зала на том, как сильно Конченков лажает. Лишь переглядывался с Димой и театрально-сокрушенно качал головой, пряча в искусственной бороде улыбку. Гримерка встретила их духотой и толпой каких-то левых и не очень людей, громко переговаривающихся между собой. Узкое помещение со столиками и диванами вдоль стен, под завязку набитое теми, кто приходил больше потусить, чем поддержать. Дима сразу вырулил к столику с бухлом, Игорь тут же стянул промокший от пота платок с головы и душную теплую шубу, встряхивая взмокшими волосами. Он чуток подзаебался. Стас тяжело свалился на диванчик, откидывая маску на какую-то тумбочку, и уткнулся пылающими щеками в свои прохладные ладони. Голова плыла, и он чувствовал себя воздушным шариком, который долго-долго был привязан к чему-то, и вот, наконец, веревочку отвязали, и он взмывает вверх. Выше и выше. Лавров, понаблюдав, как его малыш, прикрыв глаза, раскачивается одиноко на диванчике, плюхнулся рядом, укладывая шубу им на колени и находя под ней прохладную ладошку выпрямившегося Стаса. Тонкие холодные пальцы тут же переплелись с его, и парень, откинувшись на спинку дивана, смешливо наклонил к нему голову, намереваясь что-то спросить, но Игоря окликнули, втягивая в какой-то пустой и неинтересный разговор. Действительно пустой и действительно неинтересный. Голова гудела тишиной после долбящих битов на сцене, и не хватало только перекати-поле, для полной визуализации пустыни в черепной коробке. Стас, продолжая разглядывать его абсолютно пьяными и влажными глазами, тихо выдохнул и мягко высвободил ладонь из хватки сильных пальцев. Игорь хотел было повернуться к нему, но эта же ладонь ненавязчиво легла на бедро. Ненавязчиво для Конченкова. Мужчина же от неожиданности чуть не вскочил, но вовремя подавил в себе этот порыв так, что для окружающих он просто мельком взглянул на друга и поежился. Парень, с которым он разговаривал, тоже взглянул на Стаса, и задал абсолютно адекватный и логичный вопрос, омраченный лишь тем, что для них он был охренеть как невовремя: — А вы че под шубой-то сидите? Игорь напрягся на секунду, но лишь из-за того, что узкая ладонь прошлась выше по бедру и, миновав пах, расположилась на пряжке ремня, поглаживая холодный металл. — Мне холодно… — Стасу холодно, — прозвучало одновременно, и Дима в другой части комнаты многозначительно хмыкнул, не отрываясь от телефона. Игорь, немного взбудораженный, зыркнул в его сторону и зычно протянул, — Я тебе твою хмыкалку в жопу запихаю! Фадеев, прихлебнув из рокса, мерзотненько и сладко улыбнулся, демонстрируя средний палец. Ладонь с ремня исчезла и показалась над шубой, сложившись в идентичный жест, практически одновременно с ладонью Игоря. — Вот это синхрон! — заржал парень, стоящий рядом, и отвалил куда-то в сторону Димы и бухла. Стас, улыбаясь, съехал ниже по дивану и сложил руки на груди, снова поворачиваясь к Лаврову. Очень недовольному, раздраженному Лаврову. Скинув шубу с коленей, мужчина поднялся, оглядываясь на Конченкова через плечо: — Ну-ка пошли со мной, — рыкнул он, и парень, снова слишком довольно ухмыляясь, подорвался за ним, в последний момент замешкавшись. Игорь, словно в замедленной съемке, наблюдал за белыми пальцами, погружающимися в мягкий красный мех, как полы сначала скользят по паркету, а потом взвиваются вверх, как сначала одна тонкая рука исчезает в широком рукаве, потом вторая, и, наконец, как тяжелый воротник оказывается на узких худых плечах. И как хитро и дерзко пьяные темные глаза поблескивают над этим воротником. — Что? — пьяно и гнусаво спросил Стас, улыбаясь слишком уж широко, — Мне холодно. Лавров, вздыхая, развернул его к выходу и ненавязчиво начал выталкивать, тихо шепча на ухо: — Тебе пиздец, малыш, доигрался... Конченков громко и нервно рассмеялся, будто ему стенд-ап Поперечного на ухо зачитывали, и покивал головой, позволяя вытолкнуть себя из гримерки. Дима лениво проследил за их спинами взглядом, вновь отхлебывая Маккалан из бокала, и тяжело вздохнул: — Вот долбоебы… Темные запутанные коридоры проносились мимо, Игорь мчался по ним широкими шагами, сжимая хрупкую ладонь любовника и таща его за собой. Закуток, наконец, нашелся, и мужчина, вздохнув, остановился, прислоняя покачивающегося Стаса к стене, нависая сверху и наклоняясь вплотную к его лицу. Тот выглядел пьяным и довольным, и таким маленьким наглым засранцем, кутающимся в его шубу, что пальцы мужчины мелко тряслись от желания обладать. Стереть усмешку с лица, увидеть похоть в почти черных в сумраке глазах, услышать, как его малыш скулит протяжно на одной ноте, как его худые руки идут мурашками от предвкушения. — Что. Это. Была. За. Хуйня, — раздраженно и отрывисто прорычал он. Конченков виновато улыбнулся, прикрывая рот тыльной стороной ладони, и Игорь сдулся, выдыхая всю злость одним махом и устало сжимая пальцами переносицу, - Блять, малыш, ну чуть не спалились… Парень захихикал, скомкано выдавая что-то вроде «ну не спалились же», и Лавров, прищурившись, оперся ладонями о стену, по обе стороны от головы Конченкова, с лица которого медленно стекала улыбка. Оба вдруг стали очень серьезными. — Мы можем этого не делать, если тебе не хочется, — проговорил он, пытаясь успокоить то ли Стаса, то ли себя. Сердце грохотало в ушах как сумасшедшее, желудок скручивался в узел от волнения и предвкушения, и оба сейчас чувствовали себя подростками в пубертате, которые решались на первый в своей жизни секс. Конченков, медленно выдохнув, уверенно качнул головой: — Нет, просто нужно настроиться, — нога привычно уже затряслась, а пальцы начали теребить шнурок на толстовке. Он умоляюще посмотрел на Игоря, пытаясь унять растущую волнительную тошноту, — Можешь сделать эту свою фигню?.. Лавров притворно нахмурился, хотя губы уже почти растянулись в улыбке: — Какую фигню? Стас вздохнул еще громче, поднимая взгляд куда-то над головой Игоря, будто вот-вот закатит глаза. — Ну, эту фигню, которую ты делаешь, чтобы показать, какой ты крутой Босс и папочка, — пусть его голос и звучал с издевкой, но ему это было необходимо сейчас как ничто другое. — Не понимаю, о чем ты, малыш, — с широкой улыбкой довольно промурлыкал мужчина, и Стас, чувствуя огромную благодарность, наконец, расслабился, спокойно прислоняясь спиной к стене. Игорь, насмешливо разглядывая его из-под ресниц, деловито поинтересовался, — Особые пожелания? Парень фыркнул, закусывая тонкую нижнюю губу, и хитро посмотрел в ответ: — Мне перечислить тебе по пунктам или предоставить в письменном виде? Лавров заулыбался, переходя к игривому тону. Ему дали полную свободу действий. — Тебя действительно нужно хорошенько отшлепать за твои попытки в дерзость, малыш, — низко и хрипло сказал он, с наслаждением наблюдая, как зрачки Конченкова от возбуждения расплываются по радужке. Игорь опустил одну ладонь на его ногу, ведя от коленки вверх к бедру и назад, сжимая пальцами ягодицу сквозь ткань джинсов, — Чтобы задница потом еще пару дней горела и зудела, и ты запомнил навсегда, что папочку дразнить нельзя. Стас, словно завороженный, слушал, ощущая, как предательские мурашки ползут от шеи до копчика, а внутри все переворачивается от навалившейся похоти. Да, да-да-да, это именно то, что нужно было. — Пожалуйста, — тихонечко хныкнул он, оборачивая пальцы вокруг загорелого запястья папочки рядом с его ухом, — Пожалуйста, Игорь… — Руку убери, — посоветовал мужчина, усмехаясь, — И повтори, что тебе нельзя делать. Конченков, нехотя расцепляя пальцы, опустил взгляд, повторяя: — Папочку дразнить нельзя. Игорь расплылся в улыбке, позабавленный надутым любовником: — А знаешь, почему? — его ладонь скользнула выше, на спину, скрытую под тяжелой шубой. Стас отрицательно замотал головой, все еще не поднимая глаз, — Потому что это папочка будет тебя дразнить, — торжественно произнес он в лицо вскинувшемуся любовнику и отступил на полшага, — На колени, малыш. Стас пару раз хлопнул ресницами, потом посмотрел на бетонный пол и снова на Игоря, который тут же притянул его обратно к себе, дергая за отвороты: — Снимай. Парень выскользнул из теплых объятий шубы, отдавая ее в руки любовника, и расширившимися от удивления глазами наблюдая, как тот стелет ее на пол подкладкой вниз, и приглашающе указывает ладонью: — Иначе, с твоими худыми коленками, ты месяц еще с синячищами ходить будешь. Внутренности Стаса внезапно перетрясло от щемящей нежности пополам с возбуждением, охватившим его, мысли смешались в кучу и испарились, оставляя в голове блаженную пустоту. Стас еще с секунду обдумывал это, а потом, тяжело сглотнув, медленно опустился. Сначала на одно колено, потом на второе, чуть ли не впервые оказываясь в таком положении перед кем-то, стоящим в полный рост. Игорь всегда был больше его, но сейчас он казался огромным в полутемном коридоре, мягко и тускло освещенном лишь лампой в дальнем углу. Собственные руки вдруг показались абсолютно не к месту, и он судорожно сжал пальцы на шершавой ткани своих джинсов, чтобы хоть как-то их занять. Лавров с усмешкой разглядывал его пару секунд, после чего опустился на корточки напротив, чтобы их лица были почти на одном уровне. — Чего ты хотел: привлечь внимание, выбесить меня или просто перенервничал? Стас, все равно смотрящий виновато исподлобья снизу-вверх, прикусил щеку изнутри и пожал плечами. — Значит, все вместе, да? — парень кивнул, и Игорю осталось только вздохнуть тяжело, выпрямляясь, — Ты можешь остановить меня в любой момент, хорошо? Мы не в изнасилование тут играем. Плечи Конченкова заметно расслабились, и он чуть-чуть заерзал в нетерпении. Потому что то, что он просил у любовника, начнется вот прямо сейчас, и он буквально не мог дождаться, замирая от сладкого ужаса. Пути назад не было. Игорь стоял вплотную, возвышаясь над ним всеми своими двумя с лишним метрами, и оба, наконец-то, ощутили правильность ситуации. Будто всего-то и нужно было — опуститься на колени перед лучшим другом, отдавая контроль и получая заботу взамен. Последний кусочек пазла встал на место с тихим щелчком, делая картинку цельной. — Готов? — спросил мужчина мягко, — Больше отвлекаться будет нельзя. И Стас, задержав дыхание и зажмурившись, как перед прыжком в бездну, кивнул.

***