you make my life complete.

      У революции есть свой вкус и свой запах. Во время переворота ты либо за штурвалом, либо за кармой. Тиффани исполнялось на днях только восемнадцать, когда она вступила в одну из сомнительных группировок нью-йорка. Их цель - успокоить народ во избежание гражданской войны, но группировка прославились жесткими методами усмирения непослушных.       В венах Хван горел адреналин и жажда быть замеченной, и она по глупости присягнула к верности семье Чон. Ее судьба - отдать свою жизнь, но сохранить дочь мэра Джессику в безопасности. Где бы Тиффани не появлялась, там сеялась смерть и смута. Ей страшно, она все чаще ощущала за своей спиной длинную косу правосудия, которая обязательно нагонит ее и изрежет на куски. И каждый раз, когда она избегала кармического удара, она уверяла саму себя, что все это было не зря. Что это стоит любви Джессики. Принятие семьи Чон стоило одной взорванной фабрики, папки украденных документов и срезанных под корень волос. — Гражданская война вспыхнула как спичка. И некому ее потушить, - сказала Джессика по утру, перевязывая левое плечо Хван. Некоторые умеют стрелять метко, но видят в лице Тиффани маленькую забитую девочку, поэтому не метят в сердце. А зря, ведь если Хван выпадет возможность застрелить шпиона, она ее не упустит. В ней не осталось жалости. Жалость - удел слабых, тех кто не способен себя защитить. — Как долго это будет продолжаться? - Тиффани шипит, когда Чон промывает рану. Хван не ругается, знает, что Джессика старалась сделать это максимально нежно. Джессика что-то бурчит себе под нос, когда Тиффани переспрашивает один и тот же вопрос. — Джесс, ты меня слышишь? — Слышу, но ответить мне тебе нечего.       Лицо Джессики худое и усталое. Под ее глазами знаки недосыпа и грусти. У Тиффани также. Они обе могут выспаться только тогда, когда делят друг с другом кровать. Но им это запрещают.       Медовые волосы Джессики уложены в сложную прическу на затылке, белая шея полностью открыта чужому взору. Сегодня на Джессике вновь черное платье в пол. Она уже долго держит траур по своему убитому жениху. Как бы Тиффани не старалась, она не может его заменить, хоть ей и выпадали интимные минуты с Чон. Хван знает, что губы Джессики на вкус как весенние яблоки, которые она ела до времен революции. — Ты надолго? - спрашивает Чон, когда перевязка заканчивается. — Не знаю, Джесс. Как получится. — Вернись ко мне обязательно, пожалуйста, - мягкое прикосновение к губам, и ее руки впутываются в черные отросшие до плеч локоны Хван. — Я обещаю. Обещаю и боюсь, что вру.