***
— Круцио! — злой смех, который полностью заглушил визг и крик. — Не трожь ее, подонок! — Джинни, связанная по рукам и ногам, с содроганием наблюдала за тем, как ее лучшую подругу пытал недоносок Малфой. — Что ты сказала?! Круцио! — на этот раз задергалась от боли уже Уизли. Проклятие корёжило внутренности и давило на хрупкие рёбра. Гермиона попыталась встать, но безуспешно: тело абсолютно не слушалось и отказывалось повиноваться. — Круцио! — снова порция жуткой агонии для Грейнджер — и девушку разрывает истерика, что скребётся изнутри диким голодным зверем. — Малфой! — Д-да, мой лорд, — Драко резко обернулся и от неожиданности уронил палочку. Самоуверенная ухмылка легко сменилась на противное раболепие и растерянность. — Не сметь! Круцио! — Пожиратель нагнулся, чтобы поднять ее, но мышцы схватил жуткий спазм, и позвоночник захрустел, как переломанная вафля. На лбу выступили мелкие бисеринки пота, и в носу что-то неприятно хлюпнуло. — Я лично приказал не трогать девок Поттера и Уизли, а ты посмел послать Круциатус в Грейнджер. Ты посмел ослушаться моего приказа. Круцио! Драко упал на колени, уронил тяжелую, словно отлитую из свинца, голову на ледяной пол. Тёмный Лорд неслышно зашипел, наслаждаясь каждой нотой истинного страдания. Это была его любимая мелодия. — А-а-ах, простите, милорд, умоляю, такого больше не повторится. — Разумеется, не повторится, потому что я лишаю тебя метки, Драко Малфой, — Пожиратель схватился за руку, и его лицо исказилось болевой гримасой. — Почему мне служат одни идиоты, две метки за один день! Круцио! — Волдеморт, кажется, закипел от ярости, и послал в Малфоя ещё один Круциатус, намного мощнее прежних. — Две? — хором шепнули друг другу Гермиона и Джинни. Хоть их сердца и были полны ненависти к Малфою, его участи они не могли пожелать даже заклятому врагу. — Больше двух говорят вслух, девушки. О чем вы там шепчетесь? — Ни о чём, — первой нашлась Джинни. — Ну, ни о чём, так ни о чем, а вообще имею для вас замечательную новость, — Лорд быстро потерял к покалеченной жертве интерес, отвернулся с каким-то нескрываемым самодовольством доверительно сообщил: — Ваша полоумная подружка выходит замуж за Нотта. В наказание за его несоответствие гордому имени Пожирателя смерти и слабость я подверг его этому, хоть мне и самому не по себе, насколько это жестоко. Отныне он, как и ты, мой дорогой Малфой, лишён метки. А Лавгуд согласилась добровольно, можете не сомневаться. — Ты омерзителен, — Гермиона недоверчиво покачала головой, перебирая самые страшные ругательства во всём лексиконе, — ты подверг Луну жутким пыткам! — Омерзителен — возможно, сочту это за комплимент, но нет, она не пролила ни капли крови, и сейчас я тебе это докажу, — Волдеморт властно вскинул руку и указал скрюченным тонким пальцем на осевшее мешком тело, чудом подающее признаки жизни. — Малфой, за твоё непослушание я должен бы приговорить тебя к смерти, но Люциус, земля ему пухом, столько крови мне попортил, что я не могу убить тебя. Моё милосердие исчерпалось: ты женишься на грязнокровке через неделю, ваши с Ноттом свадьбы будут в один день. — НЕТ! — отчаянный вопль бывшего Пожирателя и разбитой фигурки из клетки. Неужели это действительно не сон? Такого не может быть! — Тебя никто не спрашивает, Драко. А тебя, Грейнджер, я могу освободить от этого, но вот незадача: если ты не выйдешь замуж за Малфоя и не переедешь жить к нему в мэнор, я каждый день буду по одному доводить до смерти пытками тех, кто тебе дорог. Уже сегодня и завтра настанет очередь обоих предателей крови, а послезавтра — доберусь и до твоих родителей. Стоматологи, кажется? — Нет, — глаза Гермионы ярко вспыхнули, пальцы с завидной силой сжали ломкие, как стебель, прутья, — нет, я не могу, я помолвлена с Роном. — Ох, соболезную, это же как надо не ценить себя, — сочувственно улыбнулся Волдеморт, но, вмиг посерьёзнев, бросил короткое: — Но раз нет, я удаляюсь. Времени на размышления нет: чародейке вспомнились улыбчивые лица родителей, шелк маминых волос и весёлость отца, вечера, проведённые с ними в укромных кафе, громкие взрывы смеха и строгое наставление отца о том, что пить кофе чересчур вредно для эмали. А как они гордились, когда прилетела чернокрылая сова, принесшая в клюве заветное письмо с гербом школы! — Постойте!.. Я согласна. — Вот как, — остановившись, довольно сощурил хитрые рубины глаз Волдеморт, и в уголках белёсых губ наметилась ехидная улыбка. — Ну что же, отлично. Уизли, за мной, дай молодым побыть наедине. Джинни растерянно захлопала глазами, но, убедившись, что приступ агрессии у Малфоя миновал, неуверенно двинулась к Тёмному Лорду, напоследок шепнув подруге в самое ухо: — Держись, Гермиона, я что-нибудь придумаю. — Я так не думаю. А, и чуть не забыл: этот браслет не позволит вам с Малфоем находиться не рядом более двенадцати часов. Не волнуйся, после бракосочетания в нем исчезнет необходимость, вы дадите непреложный обет и заключите магический брак. Ну, а теперь я удаляюсь, — Волдеморт во весь рот оскалился, покровительственно притянув к себе Джинни, и исчез вместе с ней. Гермиона будто в прострации смотрела на запястье, где постепенно появлялся жемчужный браслет — начало ее мучений. Драко наблюдал за собственной конечностью с суеверным страхом, бросил косой взгляд на печальную Гермиону — и ярость охватила его пожаром. — Ты заплатишь за это, поганая грязнокровка! Я тебе устрою такую жизнь, что ты будешь мечтать вернуться в темницу. За мной! — выплюнул Малфой, небрежно махнув рукой. — Никуда я с тобой не пой… — Грейнджер попыталась возразить, но ноги сами понесли ее к бывшему однокурснику. — О, похоже, этот замечательный браслет волшебный и ты не можешь сопротивляться мне, — губы Драко расплылись в противной улыбке. Гермиона сжала кулаки, но ничего не ответила. — Хм, ну-ка… Оближи мой член, Грейнджер, — девушку всю затрясло, но ноги по одной согнулись, и колени почти соприкоснулись с полом. В сознании задребезжал предупреждающий огонёк. — Эй, все, стоп, верю. Не доросла ты до того, чтобы дотронуться до члена чистокровного мага, — Малфой усмехнулся, и в его расширенных зрачках заплясали рогатые черти. Радужка глаз почти исчезла под плотной чернильной пеленой. — А вот Уизли тебе как раз под стать. За мной! — Что ты задумал?! — заголосила кудесница, упираясь руками и ногами, однако же покорно следуя за змеиным исчадием. — Не надо, прошу! — Замолчи! — Малфой застонал, схватившись за голову, и с недовольством рыкнул: — Благодари Мерлина, что я разрешил тебе увидеть Уизли твоего. Скоро Тёмный Лорд не оставит от него и кучки пепла. Вот тогда-то посмеёмся, правда, Грейнджер? — хохотнул Драко и вцепился мёртвой хваткой в предплечье грязнокровной невесты. Какой позор. Эта мысль не давала ему покоя всю дорогу до нужной камеры, что размещалась на самом нижнем этаже подземелья, вдали от жилых помещений. — Итак, начнём. Ты сейчас идёшь к нему и говоришь, что он жалкий болван, с которым ты была лишь из жалости, а любовь всей твоей жизни Малфой, то бишь я. Я буду все контролировать, так что даже не пытайся сказать как-то иначе, — командирским тоном возвестил Драко и, словно очнувшись ото сна, отсутствующе прибавил, проводя палочкой по одежде Гермионы, разрывая ее блузку на уровне сосков и укорачивая брюки до длины экстра мини: — И ещё: ты отсосешь ему и вылижешь яйца. И не реви, всё веселье испортишь. Иди! Девушка послушно вытерла слёзы, на деревянных, совершенно негнущихся ногах побрела к двери, за которой держали Рона. У порога кудесница остановилась, и тогда блеснула искорка надежды: Малфой образумился! Этот слизень так "пошутил", на деле она возвращается обратно, к Джинни, к Луне. Однако онемение длилось недолго, спустя мгновение щелкнул засов, и Гермиона проскользнула внутрь. Рон дремал, свернувшись пополам. «Эй, Уизли» — голос Малфоя внутри, в голове, и ее губы сами разомкнулись, повторив фразу. — Гермиона?! Гермиона, любимая, ты цела, они не убили тебя! Не переживай, раны быстро заживут, и я вытащу нас отсюда, — воскликнул Рон, в момент проснувшись, и заключил любимую в объятия. «Оттолкни его и вели отпустить тебя. Ты жалкий болван, я никогда тебя не любила и встречалась только из жалости. Я всегда любила Малфоя и сейчас окончательно с ним. Благодарю за всё и хочу на прощание отсосать тебе и вылизать яйца». Гермионе стало жутко от этих слов, но ее губы снова зашевелились и произнесли их. — Что с тобой, Гермиона? Какой Малфой, ты что несешь вообще? «Расслабься, тебе понравится. Снимай с него штаны». Девушка дрожащими руками расстегнула ремень своего жениха и произнесла то, что приказал ей Малфой. «Давай, бери сразу до середины». Грейнджер открыла рот и погрузила в него мужское достоинство возлюбленного до половины. «Давай активнее». Член Драко привстал от раскинувшегося в камере Рона действия, и он стал поглаживать его через штаны. «А теперь бери полностью и помассируй ему яйца». Гермиона всхлипнула, но не смогла не выполнить указ. — Ох, Гермиона, не мучай себя, — произнёс Рон, находясь в эйфории от получаемого удовольствия, когда услышал всхлип, и отодвинул голову Гермионы от себя. Девушка жадно вдохнула воздух и тут же придвинулась обратно, не в состоянии ослушаться Малфоя. «А теперь лижи его яйца до тех пор, пока он не кончит тебе на лицо и волосы». Волшебница спустилась ниже и обхватила губами яйца Рона. Тот не выдержал, схватил ее за волосы и заставил полностью взять их в рот. Драко не сдержался и рассмеялся. Вместе с ним, как ей позволяло положение, засмеялась Гермиона. Рон непонимающе посмотрел на неё. «Эй, заткнись, сейчас все испортишь. Активнее лижи и дай ему кончить в рот, и все проглоти». Грейнджер быстро зашевелила языком. Вскоре плоть Рона стала пульсировать, и он зарычал. «Возьми в рот ствол! Живо!» — скомандовал Малфой, боясь испортить веселье. Девушка взяла плоть Уизли в рот полностью, и в ее горло ударила горячая, горьковато-соленая струя. «Глотай». Гермиона сделала два глотка и проглотила сперму Рона. Всё внутри взбунтовалось, почувствовалась тошнота. — Это было супер, но не смей больше шутить про Малфоя. «А кто шутил? Прощай, неудачник. Так, а реветь не смей». Гермиона вновь услышала противный голос, заставивший ее оскорбить любимого, делать такие постыдные вещи, и ее глаза наполнились слезами, но по приказу Малфоя она их сдержала, произнесла эту треклятую фразу, выбежала из камеры и дала волю истерике. — Да ладно, не реви, соска из тебя, конечно, никакая, но для первого раза неплохо, — хохотнул Малфой, запирая камеру Рона на замок. Оттуда послышались какие-то неуверенные звуки, до ушей долетел радостно-недоуменный зов рыжеволосого. Надеется, что это такая забавная затея, что это шутка, но нет! Если бы он только понимал... — Мразь, — выдавила из себя Гермиона. Голос её осел, охрип, исказился, как и что-то, сломавшееся внутри. Чувство было такое, будто одна из шестерёнок огромного механизма перестала вращаться. — Рад стараться, — улыбнулся во весь рот Малфой. Поклонился — и силуэт его исчез, но легче не стало. Дела шли паршиво.***
— Гермиона? — Я не хочу ни с кем говорить, Луна, извини, — девушка даже не шелохнулась, предпочитая прятать воспалённые от слёз глаза в темноте подземелья. Жаль, что в черноте невозможно укрыть и собственный позор. Луна, однако же, не ретировалась, а подошла поближе, провела рукой по спутанным каштановым волосам. Чародейка, в своё время обучающаяся на Гриффиндоре, кожей ощутила перемену её движений, тембра и поведения. Нет, она и раньше была странновата, но сейчас чувствовалось что-то особенное. Что-то сродни безумию. — Сочувствую твоему горю, Гермиона, но нужно лишь попрощаться. Я поняла, что Тео — моя судьба, мы любим друг друга и переезжаем к нему в поместье, где и будем жить до свадьбы. Я принадлежу ему навек, — торжественно произнесла Луна, демонстрируя руку с браслетом. — Быстрее, Лавгуд, — нетерпеливо крикнул Нотт откуда-то издали, — я не собираюсь из-за тебя испытать пару-тройку Круциатусов от Волдеморта. — Иду! — тут же откликнулась Луна, мечтательно прищурившись до трепещущих ресниц. Она вмиг перевела наполненный эйфорией взгляд на подругу и виновато вскинула брови: — Прости, Гермиона, меня зовёт любимый. Прощай. Кудесница громко сглотнула ком, вытканный из разочарования, и отрицательно покачала головой, как атеист, увидевший божественное пришествие. Все чувства обострились до предела, и Гермиона наконец сумела остановить болтающийся на тонкой шее черепок. Мир сходил с ума.