Живите долго и счастливо

      Джинни открыла глаза и бессмысленным взглядом уставилась в потолок. Перед глазами кадрами стоял вчерашний вечер и ночь, но, в чём бы волшебница себя ни убеждала, её, когда рядом Блейз, не волновало ничего. Девушка проснулась окончательно и почувствовала, что на её животе лежит тёплая рука, а в ногах — мягкий зверёк, повернувшись к кудеснице попой и периодически недовольно ударяя хвостом по кровати. Джинни не сдержала улыбки.       — Ким, ты что, ревнуешь? — шёпотом спросила она, чтобы не разбудить мужа, едва сдерживая смех. Котёнок не отреагировал. — Ну Ким, — миссис Забини сделала усилие, чтобы подняться, и погладила зверька. Тот сразу же оживился, увидев, что Джинни невольно убрала со своего живота руку Блейза и всё внимание обратила на него. — Что ж вы такие ревнюки-то у меня? Оба, — улыбнулась девушка, украдкой глянув на мужа, устраивая любимца у себя на груди и проводя кончиками пальцев по гладкой пушистой шерстке. Не прошло и пяти минут, как раздался недовольный, ворчливый, заспанный голос:       — А я? Я что, хуже него? — Забини открыл глаза и, заметив, что жена избавилась от его руки, отодвинулась и теперь ласкает Кима, возмутился.       — Блейз, — Джинни повернулась к мужу и укоризненно покачала головой. Тот не шелохнулся — продолжил смотреть взглядом оскорблённого человека на раскинувшееся перед ним действие. — Ладно, ложись… Только не на живот! — кудесница подвинула котёнка, позволяя Блейзу положить голову на грудь, когда тот попробовал повернуться и лечь пониже.       — Хорошо, хорошо, я помню, — виновато проговорил чародей, понимая, что спросонья не подумал о возлюбленной, устраиваясь поудобнее. Джинни запустила ловкие тонкие пальчики в его тёмные волосы и стала поглаживать, периодически сжимая и потягивая их до сладкой боли, но при этом, не желая получить увечий, одну руку не убрала со спинки зверька. Тот сперва лежал неподвижно, как и до пробуждения Блейза, но потом, слегка подпрыгнув, с размаху кинулся на Забини. Мужчина, быстро среагировав, едва успел защитить лицо и шею, но всё равно заработал царапину на груди.       — Ким! Я тебе! — рассердилась девушка, грозя кулаком вслед убегающему коту. — Больно? — виновато спросила Джинни, видя, что лицо мужа исказилось гримасой боли.       — Есть такое, и всё из-за твоего дурацкого кота!       — Он маленький зверёк, Блейз, а ты взрослый мужчина, неужели вы не можете наладить хотя бы нейтральные отношения?       — Как, если он меня терроризирует? В коридорах бросается на ноги, сейчас — вот, — Забини продемонстрировал две продольные царапины на икрах.       — Ну не сердись, я подумаю, как с ним поступить… А в качестве моральной компенсации можешь пропустить утренние занятия. Только утренние! И даже этому особо не радуйся, я всё равно сегодня только половину нормы выполню, — сказала чародейка, поднимаясь с кровати и разыскивая свою одежду.       — И вечерние, и ещё два поцелуя, — Блейз последовал её примеру и тут же поднялся на ноги.       — Не многовато ли тебе? — Джинни изогнула бровь и внимательно посмотрела на мужа, но скрыть улыбку не смогла.       — Сейчас царапина — утренние занятия, два поцелуя за царапины на ногах, — начал перечислять Забини, не давая жене возможности отвертеться. — А вечером я, даже если вдруг захочу, не смогу, ибо приедет Драко, я пригласил его в гости.       — Малфой?! — взъелась Джинни, и в её глазах блестнули злые огоньки.       — Да успокойся, не кричи так. Он мой друг, в конце концов, и я имею право видеться с ним.       — Ты прав, извини. Просто я зла на него из-за Гермионы, я ведь даже не знаю, что с ней, как она… — грустно произнесла чародейка, опускаясь на кровать.       — Не волнуйся, я больше чем уверен, что Гермиона в порядке.       — С чего это вдруг у тебя такая уверенность? Малфой не ты, он всю школу портил ей жизнь, да и мне тоже…       — Ну, я хорошо знаю Драко и уверен, что он никогда не обидит девушку. Колкости и обзывания — максимум, на что он способен… Да уж, никогда бы не подумал, что такая, как ты, обращает внимание на подобные мелочи.       — А ещё на три Круциатуса подряд, — язвительно заметила миссис Забини.       — Это совсем другое. В этом мы с ним полностью схожи: в поместье Волдеморта мы надевали на себя маски жестокости и хладнокровия, по-другому отпрыскам благородных семей было невозможно выжить.       — Но сейчас-то вы живы, хоть и не Пожиратели. И живёте, как я погляжу, очень даже неплохо.       — Репутация и положение в обществе позволяют. От наших и ещё пары фамилий у большей части псов Волдеморта дрожат колени. Так что я тебя уверяю, Гермиона в безопасности не хуже, чем ты.       — Ты уверен в этом?       — Да.       — Может, ты и прав. В любом случае, твоё право видеться с другом когда угодно, я не должна каким-либо образом мешать этому, — проговорила Джинни и ушла, тихонько вздохнув.       — А поцеловать?       — Вот ты ж… — попробовала возмутиться чародейка, но второй раз за утро её губы расплылись в широкой улыбке. Она подошла к мужу и нежно коснулась его губ своими, затем ещё раз, выпадая из реальности на долгие-долгие мгновения. Будто это не моральная компенсация вовсе, а чисто её, Джинни, желание. Ну, может, лишь чуточку. Самую малость. Блейз довольно улыбнулся и, едва супруга выскользнула из комнаты, лениво опустился на кровать, сложив руки за головой и скрестив ноги. День определённо начинался хорошо.

***

      Поместье Блейза встретило Малфоя таинственным синеватым свечением, точно от огонька пластичной восковой свечи. Сотни окон наблюдали за Драко пустыми зашторенными глазницами, и всюду чувствовалось влияние пламенной миссис Забини. Раньше, когда выдавалась свободная минута, Малфой забредал сюда, в тёмное угрюмое поместье, больше схожее с паучьим логовом, чем с обителью человека. Однако ныне на него смотрел не безнадзорный, отложенный в дальний ящик мэнор, с порослями вечнозелёных кустов, с толикой запустения и старости, а пригодный для жизни дом, даже с проблесками уюта и тепла, которых Блейзу всегда не хватало.       Строгий готический стиль: стрельчатые окна, сужающиеся кверху, и стройные матово-чёрные шпили, устремлённые к небу, силящиеся исполосовать его до крови. Внутри, насколько Драко запомнилось, имели место быть массивные люстры с множеством разноцветных стекляшек, подвешенные на прочных цепях в средоточии сводов. Их безмятежный мягкий свет полюбился ему больше остального обустройства помещений, даже больше прекрасного изумрудного сада за домом. Но едва фигура Малфоя скользнула к воротам, все мысли о великолепии поместья спешно ретировались: изнутри величественный мэнор скалил зубы и норовил отхватить свой кусок незваного чужака.       — Здравствуй, Драко.       Чародей криво усмехнулся пустоте, не перемещая отсутствующего взгляда со свинцовых эмпиреев. В воздухе витал аромат опасности и смертоубийства, и любой, кто вдыхал эту причудливую смесь, был уверен: внутри у него что-то есть. Что-то чужое, инородное, как сталь между рёбер, как молния в бутылке. За пазухой, совсем рядом, чтобы в случае нападения тут же защититься, была подготовлена волшебная палочка, отполированная, вычищенная до неестественного блеска. Глубоко втянув носом взрывоопасное сочетание, Драко невольно потянулся к спасительному оружию. Всюду ему мерещились два безумных жестоких глаза, грубоватые черты и острый алый язычок. А ещё в ушах звенел несносный насмешливый тон: «Племянник? Что у тебя с лицом? Мне кажется, оно смягчилось».       Кудесник, заточённый в чернильный плащ, в высоких, до колен, сапогах и капюшоне, скользит по лесному простору, мастерски виляя меж ямками и веточками, не заметными неопытному глазу. Они разбросаны то здесь, то там, и Драко знает наверняка: стоит шевельнуть хотя бы сучок или невзначай провалиться в неглубокую земляную выемку, Тёмный Лорд тут же узнает. Существовал особый канал: Гойл — МакКинли — Крэбб — Яксли. Первый передаёт сведения второму, второй распыляет эти знания между передовым отрядом, в котором третий, а уж третий сломя голову несётся к последнему звену. Все они готовы отдать шкуры за признание Волдеморта, берутся за любую, даже самую грязную работу. Драко тоже брался и до сих пор не отмыл руки.       — Драко, — Блейз появился неожиданно, и только сейчас пришло осознание, что можно идти дальше, ведь ворота открыты и защита на короткое время снята, — что с тобой? На тебе лица нет.       — Тропка неплохо вытоптана, — невпопад бросил чародей, кивнув на заметную извилистую дорожку от двери и дальше, мимо сада, к пруду. — Джинни?       — Носится ланью каждое утро, каждый вечер! — Забини недовольно забурчал, но не свел изучающего взгляда с бледной искаженной физиономии. — Что-то случилось?       — Уизли отдал концы, ты знал?       — Что-то такое слышал. Говорят, он предал Орден Феникса.       Малфой безучастно кивнул, думая о чём-то своём. Под ногами убаюкивающе шуршал гравий, плащ цеплялся о колючие ветви ежевики, коей сплошь высажена дорога до поместья. Драко даже не приглядывался к растениям, зная, насколько они смертоносны для непрошеных гостей и насколько верны вырастившим их хозяевам. Блейз собственноручно высаживал эти непокорные кусты, с затаённым осознанием, что придёт день — и Пожиратели обязательно придут за ним. Друзья в мгновение ока превратятся в заклятых врагов, и от их визита нужно чем-то отгородиться. Даже не верится, что эти манящие тёмно-рубиновые ягодки смогут чем-то помочь! Но впечатление обманчиво: помогут здесь не плоды, а бритвенные акульи шипы.       — Чёрт бы подрал этот чёртов Орден чёртовыми когтями до чёртовой крови.       — Вижу, ты как раз в настроении, — с насмешкой констатировал Забини — и внезапно остановился.       Поместье встречает шпиона неприветливыми металлическими кольями, от которых веет материальной опасностью. Зеленоватый отсвет не даёт сомневаться: они приготовились. Случай с Поттером и Уизли не прошёл бесследно, и поэтому мэнор приведён в полную боевую готовность. Вот он — момент, когда сменяется патруль и главный вход уязвим, ни одной охранной пары, ни-че-го! Визитёр безмолвно взмахивает палочкой — и ворота бесшумно отворяются, открывая путь к дальнейшим препятствиям. Хоть бы ничего не поменялось, не добавилось нововведений от безумца-учёного Муссолони, подхваченного Волдемортом где-то в итальянской глуши!       Однако неверная удача улыбается легко и непринуждённо: на территории поместья не установлено ни одной новой ловушки, никакого охранного заклятия! Только преследует впечатление, будто кто-то бестелесный наблюдает из-за угла, со скрытым осознанием того, что незнакомцу в плаще отсюда нипочём не выбраться. Но Драко оборачивается — и не видит никого, кроме спешащей к посту боевой группы. Ныряет в темноту, где, если верить полученным сведениям, скрыт вход в подземелья. Слышны приближающиеся голоса, неприятные смешки и язвительные замечания касательно планирующегося нападения. Пожиратели уверены в своей победе, и Малфой с ещё большим старанием ощупывает липкие кирпичи. И едва стена отъезжает в сторону, едва в переход бодро вползают Крэбб с МакКинли, волшебник скрывается в черноте проёма.       — Драко?.. Драко! Ты меня слушаешь?       Малфой растерянно завертел головой, пытаясь сообразить, где же он всё-таки находится: там или уже здесь, в мэноре у лучшего друга? Кудесник неожиданно позабыл всё, о чём думал: на него смотрели яркие изумруды глаз Джинни, как-то непонятно, с вызовом и испугом. «Боится, — безошибочная оценка, никаких сомнений, — боится за Гермиону. Хоть в чём-то мы сошлись». Миссис Забини глядела испытывающе, буравила лоб, надеясь заприметить хоть один признак слабости, — но наткнулась на неизменное спокойствие. Только палочка слабо подрагивала, будто от нетерпения.       — Нужно поговорить, друг мой. Джинни бросила встревоженный взгляд на супруга, сразу заметила, как каждый мускул закостенел в ожидании. Недовольно сдвинула брови, решительно повернулась к развалившемуся в кресле Драко, готовясь выплеснуть всё, что думает, что накопилось за несколько лет. Такая уж порода у этих Уизли: терпеть, терпеть, а потом вырваться безудержным потоком, разрушив все дамбы, затопив города.       — Да как ты…       — Джинни, — Блейз на кошачьих лапах подошёл сзади, окольцевал плечи возлюбленной не хуже стальных ободков, — мужчинам нужно обменяться сплетнями, перемыть косточки некой рептилии, а заодно и пожалиться на свою тяжелую судьбу.       — Чего это у тебя в судьбе тяжелого? — волшебница мило сощурилась, не бросая попыток, хоть и довольно вялых, вырваться из объятий.       — Ох, — кудесник страдальчески усмехнулся, как-то демонстративно, жизнь всё-таки дороже, — по четыре километра каждое утро, каждый вечер! Как раб на галерах, как гепард по пустыне!       — Что? — Джинни глотнула воздух возмущенной до глубины души рыбой. — Вот сегодня пробежишь пять… Нет, десять километров! И уж я тебе поблажки не дам, так и знай!       — Ну вот, — хмуро заключил Блейз, как только супруга вышла из гостиной, гордая, независимая, с истинной женственностью виляя бёдрами, — договорился. Ты мне должен, Малфой!       Драко слабо улыбнулся, проводив широкоплечую спортивную фигурку взглядом. Всё же в ней сквозило нечто исконно родовое, присущее каждому из семейства предателей крови. Вернее, почти каждому. Этого качества не было только у Рона да, пожалуй, у Перси. Вместо свинцового стержня внутри они взращивали ломкий сухой стебель. Но в дочери и, несомненно, любимице всей семьи воли было хоть отбавляй, будто она своей выдержкой компенсировала неудавшийся природный эксперимент в образе своих братьев. Вернее, уже одного.       — Может, выпьем?       — Может и выпьем, — осторожно кивнул Блейз, щелчком пальцев подзывая вездесущего Дэйла. — Тебе чего?       — Фужер белого, — в глубокой задумчивости подытожил колдун. Покачал головой, будто коря себя за какую-то оплошность, исправился: — Нет, такой вот пузатый бокал. Можно два… Ладно, неси бутылку. Блейз настороженно оглянулся на дверь, опасаясь, как бы жена, заслышав упоминание об облюбованном напитке, не явилась на его мощный зов. Однако Джинни не появилась ни через минуту, ни через две, когда поток благоухающего алкоголя уже плескался, отбиваясь от сверхтонких стеклянных перегородок. Драко осушил первую порцию залпом и устало прикрыл глаза, вытянув ноги и ослабив хватку галстука. После второго бокала в сторону отлетела алая рубашка, а с третьим чародей с головой бросился в бассейн, подняв тучу холодных брызг. Блейз наблюдал за этим немым отчаянием с истинным интересом. Ему чудилось, будто Малфой дико желал избавиться ещё отчего-то вместе с одеждой, словно надеялся, что вода смоет какое-то въевшееся клеймо.       Лестница охраняется гибкими остроносыми братьями, чью преданность Тёмный Лорд купил за пару золотых галеонов в Йорке. Драко не один раз видел, как тот, что чуть выше, отбивал до пяти лучевых заклятий одновременно, а его копия раскатывала бывалых Пожирателей в тонкий пласт. Мелкий огонёк на самом кончике палочки мгновенно растворяется, предоставляя Малфою убежище из темноты. Обитель эта не шибко надёжна: каждые полминуты (это Драко высчитал, наблюдая за смертоносной парочкой) один из братьев отделялся и проходил по очереди к каждой камере, откуда время от времени доносились слабые стоны и дробь зубов. Перво-наперво нужно обезвредить защищающегося, а уж после заняться его агрессивным братцем. Как всё легко, если представлять действо у себя в голове.       Однако и воображение плохо рисовало возможную картину происходящего: вот он набросится на высокого, скрутит его в бараний рог, а тот, что стоит у лестницы, сразу же затрубит о нападении. Нет, так нельзя. Нужно придумать что-то более хитрое, более мягкое и… иллюзорное. Воровато оглянувшись, Драко сбрасывает капюшон и выбрасывает руку для решающего заклятия. Вся воля собрана в крепкий кулак, чтобы в один момент покорить другую, не столь сплоченную. Время нещадно тянулось, как сахарная карамель, и рука уже готова была опуститься, как вдруг…       — Империо! — одними губами говорит Драко — и лицо Пожирателя непроизвольно смягчается, размякает, как брошенный в воду кусочек хлеба. Дело за малым.       Воздуха не хватало, но кудесник всё равно не выплывал на поверхность, зная, что там его терпеливо дожидался Забини. У него в гортани толпились вопросы, а жажда ответов жгла внутренности негасимым пламенем. Однако он не выплывет. Ни за что. Так и останется здесь, чтобы смыть с себя грязь убийств и прочие грехи, за которые расплатился всем самым дорогим. Осталось только одно сокровище, которое нельзя, ни в коем разе нельзя потерять, продать или разбить. Восемь букв, четыре слога — имя с его фамилией. Гермиона.       — Тебе, кажется, хватит, Малфой, — Блейз твёрдой рукой схватил его за пояс и потянул к себе, прочь из спасительной прозрачной жидкости. — Расскажи мне, что случилось, мы ведь друзья, я тебя не осужу.       — Ты вообще осознаёшь, Забини, скольких людей мы убили? Нет, я серьёзно: тут счёт даже не на десятки, а на сотни перешёл. И что получили взамен? Даже метки нет.       — Если ты думаешь, что я жалею, то нет, — жестко отрезал чародей, опускаясь в ледяную гладь бассейна. — В последнее время мои приоритеты несколько поменялись.       — Мои тоже.       Драко чувствует её кожей, каждой дрожащей фиброй, каждым телесным волокном. На краю сознания теснятся мысли и чувства сопротивляющихся новому порядку братьев. Они отделены от Малфоя тонкостенными пузырями, и единственная задача — следить за их целостностью. Никаких трещин или повреждений, сквозь которые было бы возможно выбраться. Однако эта миссия постепенно отошла на второй план: из-за грубоватой басистой речи Пожирателей, известной каждому служащему в рядах Волдеморта, коридоры пустели быстрее, чем они успевали заворачивать. Они — Бледо, Николас и Драко — целеустремлённо вышагивают к покоям Беллатрисы, к её личным апартаментам в резиденции Тёмного Лорда.       — Племянник? — голос с фальшивой радостью, язвительный и склизкий. — Что у тебя с лицом? Мне кажется, оно смягчилось.       За Бледо тихо затворяется дверь, Ник отрепетированным движением проектирует звуконепроницаемость. Драко судорожно сжимает дрожащими пальцами палочку, ощущая, как ладони покрываются холодным потом. Беллатриса следит за мальчишкой с насмешкой, проводит языком по пересохшим губам, рукой — по сбитой набок шевелюре. В волосах, спутанных и скомканных, кое-где виднеется серебро. Личная гончая Волдеморта склоняет голову набок и интересуется, будто бы невзначай:       — Что, пришёл мстить мне, милый Драко, за свою грязнокровку?       И всё внутри вспыхивает, озаряется праведным светом, чего не бывало никогда. Малфой отчётливо видит трясину, в которой увяз, видит и тонкую нить, обвязанную у него вокруг пояса. Отовсюду — из кустов, из-за деревьев, из высоких трав — за ним наблюдают любопытные глаза. Стальные он узнаёт сразу — отцовские, чуть поодаль — сереющие эмпиреи Нарциссы. Гермиона натягивает нитку до предела, хватается за ветви руками и ногами, и в голове слышно одно: «Я помогу тебе. Я же тебе…жена». Бледо выстраивает единственным движением крепкую оборонительную стену, Николас отчуждённо пялится на Беллатрису, готовый в любой момент сорваться и помочь своему новому хозяину.       — У неё есть имя. И изумрудные вспышки сплетаются в крепком объятии.       — Я убил её, Блейз, — глухо произнес Драко, наблюдая, как сквозь свинец туч проскользнул шальной оранжевый лучик. Вода совершенно не казалась ледяной, напротив — чересчур уж тёплой, чтобы остудить его переполненную голову. — Я убил Беллатрису.       Забини, беспечально прихлёбывающий вино, громко глотнул обжигающую жидкость. Сквозь красные круги, отчего-то замаячившие перед глазами, проступило замученное лицо Драко. Так вот оно что! Но неужели это правда? То, что не удавалось десяткам сильнейших волшебников, вдруг удалось её племяннику, всегда демонстративному, лениво растягивающему слова? Трудно поверить, но очень хотелось.       — Не знаю, — тем временем продолжил кудесник, глядя куда-то сквозь Блейза, — зачем говорю тебе это. Скорее всего, придётся убить тебя и твою Джинни, если ты дёрнешься к Волдеморту. Вот уже несколько недель я собираю сведения о семействах, оставшихся не у дел в войне, провожу дипломатические переговоры, встречи, посещаю приёмы… Гермиона не знает, но на моём счету уже согласие не одной семьи, а некоторые, решившиеся принять участие в последней волне, в оппозиции, даже выслеживают ушедших в подземелья оборотней, великанов и кентавров. Волшебные расы сплотятся перед лицом опасности, Блейз. А ещё я убил Беллатрису. Что за чёрт.       — Значит, теперь ты против Лорда?       — Вроде бы, — Драко впервые улыбнулся, бросил на товарища проницательный и опытный взгляд. — А ты? Блейз щелкнул пальцами — и Дэйл послушно склонился в поклоне, передёрнул огромными кожистыми ушами.       — А я, друг мой, состою в Ордене Феникса. Однако, здравствуй.