***
— Вот он, Шервудский лес, — восторженно произнесла миссис Малфой, блаженно потягивая носом, наслаждаясь запахом свежести и хвои. Пусть мороз уже и немного сковал почву, деревья оставались такими же прекрасными в своём величии. — За мной, я тут всё знаю, как свои пять пальцев. — Иду, — вяло отозвался чародей, таща за плечами свою нелёгкую ношу, которая, как уверяла Гермиона, состояла только из самого необходимого. Настрою Драко никак нельзя было позавидовать: он ещё не успел оказаться в самом лесу, а уже слегка съежился от ветра, пронизывающего до костей. Супруги шли по тропинке, выбранной миссис Малфой, постепенно всё дальше и дальше уходя в чащу. Дорожка петляла и разветвлялась, больше походя на траекторию изрядно подвыпившего гоблина с Косого переулка. — Ты только посмотри, Драко, это ведь истинное волшебство, — улыбнулась Гермиона, через пару-тройку часов ходьбы оказавшись среди громадных многовековых сосен. — Угу, — кивнул Малфой, до этого от скуки считавший, сколько шагов они успели пройти. Несмотря на всю его слабость и малый энтузиазм, лес действительно оказался чем-то вроде логова древнего, как мир, чародея. Всюду — на ветвях, на кустарниках и траве — густел свинцовый дымок, и от резковатых движений тянулся за тяжелыми ботинками, прилипал к ступням и предплечьям. Драко остановился, огляделся вокруг и, к неподдельному ужасу, не сумел заметить Гермиону. Сделал пару шагов вперёд, со всей силой схватившись за ручки рюкзака, — и только потом увидел её, всю туманную и нематериальную. Девушка наполнила лёгкие свежим воздухом, втянула его, как самый настоящий наркотик, и безмятежно улыбнулась супругу. Всё-таки сразу заметно, когда человек счастлив. — Ну что, давай тут первый привал? Потом пройдём ещё несколько километров, а там уже и ночь не за горами. — Согласен, — кивнул чародей, ожидая указаний жены. Девушка извлекла из своего рюкзака плед, несколько сэндвичей, овощи и термос с чаем. К такому повороту в походе Драко относился с нескрываемой благосклонностью. — А как же так расхваленное тобой мясо? — Его вечером, когда совсем устанем, это так, завтрак, а чай чтобы согреться, я его много взяла, — ответила Гермиона, грея руки о горячую поверхность чашки. Драко, последний час очень явственно ощущающий голод, набросился на сэндвичи. — Ну как тебе? Нравится? — поинтересовалась волшебница, когда и она, и супруг расправились с едой и обволакивающим внутренности напитком. Чай будто бы придал дополнительных сил, заполнил прогалины теплом и уютом. — Не знаю, трудно сказать. Ничего такого ужасного, что я представлял у себя в голове, нет, но и не моё это всё-таки. — Ну это ведь в любом случае лучше, чем сидеть в клубе или баре с пивом или коньяком, уставившись на очередной абсолютно левый матч по квиддичу, верно я говорю? — Пожалуй, ты права. Здесь, безусловно, очень тихо, и воздух свежий, это не может не радовать. — Идём, — Гермиона, довольная, что смогла освободить сознание мужа от мыслей о том, что он на какой-то каторге, что явно читались по его лицу, бодро вскочила и принялась собирать мусор, остатки еды и покрывало в рюкзак. Драко помог ей со сбором, а затем поудобнее устроил походный рюкзак на узких плечах (не забыв мимолётно коснуться кончиками пальцев тонкой шеи), и супруги двинулись дальше. Около пяти-шести часов они шли по лесной чаще, сделав лишь небольшую передышку около речки. Только тогда миссис Малфой наконец-то удовлетворила своё желание, и супруги остановились, вымученные и уставшие. Мужчине, несмотря на холодную погоду, было безумно жарко, и он едва сдерживал порыв снять куртку и остаться в одной водолазке, думая о возможной простуде. Чародейке было не лучше, но глаза горели от пережитых за целый день эмоций. — Помоги, Драко, — не успел волшебник толком отдохнуть, спокойно наслаждаясь лесным пейзажем, уносящим от действительности на огромное расстояние, как его окликнула Гермиона, сражавшаяся с палаткой в нескольких метрах от него. Мужчина тут же подошёл к ней и, понимая, каким примерно должен быть результат, выровнял палатку и поставил её должным образом. — Спасибо большое, — миссис Малфой сбросила рюкзак на землю и обняла любимого, прижавшись к его предплечью щекой, — я правда очень-очень ценю то, что ты для меня делаешь, особенно сегодня, спасибо тебе. У Драко где-то внутри диафрагмы, кажется, взорвалась целая эмоциональная бомба. Ласковый голос, впервые сказавший ему такое искреннее «спасибо», взбудоражил сознание. Хотелось снова и снова слышать это, ощущать нежные невинные объятия и чувствовать, какую радость смог доставить возлюбленной, хоть и пожертвовав своими привычными выходными. Теперь он точно ни о чём не жалел. — Ты пока заберись в палатку, отдохни немного, я найду хворост и будем костёр разжигать. — Идём вместе? — парировал Драко, совсем не желая расставаться с Гермионой, хоть и на ничтожно маленькое время, — тут сухих деревьев полно, так что хворост найдём быстро, и надолго вещи оставлять не придётся. — Идём, — охотно согласилась чародейка — и впервые сама, по своей инициативе, взяла мужа за руку. Мужчина сжал её чуть сильнее, чем способны слабые девичьи ручки, и молодая пара отправилась за сырьём для разжигания огня. Поиски, как и сказал Драко, оказались очень быстрыми: уже минут через пятнадцать Гермиона разложила сухие веточки и со знанием дела поднесла, точно Прометей, маленький огонёк. От костра пошло очень приятное тепло, обволакивающее кисти, шею и кожу лица супругов, играя в глазах обоих ярким пламенем. — Давай скорее жарить мясо, я уже безумно голодный… Оно в моём рюкзаке? — Да, доставай его и шампуры, я сейчас пожарю. Малфой извлёк из своего рюкзака среднего размера контейнер с замаринованным в майонезе и луке мясом, а также три серебряных, с мелкими завитушками, шампура. Чародейка наколола на них сочные алые кусочки и принялась обжаривать, представляя себя известным шеф-поваром. Драко с неподдельным интересом наблюдал за этим процессом, надеясь понять, как это делается, и сделать самому. Гермиона закончила с первой порцией мяса и взялась за вторую, а Малфой — за последнюю, старательно повторяя все действия за супругой. — Ну вот и всё, давай есть, а после спать ложиться, — проговорила волшебница, расстилая покрывало неподалёку от костра и опускаясь на мягкую поверхность. Драко, уже вкусивший простую маггловскую жизнь, снял с огня хрустящее мясо и с широкой довольной улыбкой преподнёс его жене. Отдав ей один шампур, он тут же набросился на свою порцию, и супруги медленно, растягивая удовольствие от каждого кусочка, завершили скромную трапезу. — Ты права: мясо на костре с домашним не сравнится, гораздо вкуснее. Да и эта вечерняя атмосфера мне нравится больше, чем дневная, хоть и стало холоднее. — Я рада, — улыбнулась Гермиона, устало опуская голову на плечо любимого. — Идём спать? — Да давай ещё хотя бы минут десять посидим, здесь же лучше, чем в палатке. Если устала очень, ложись мне на колени, — произнёс волшебник и приглашающе притянул миссис Малфой к себе. Чародей улыбнулся и принялся перебирать между пальцев её густые, слегка спутавшиеся за день волосы. Гермиона прикрыла глаза, и на ее губах застыла лёгкая улыбка наслаждения. Прошло не так много времени, а веки волшебницы уже окончательно сомкнулись и она, уставшая и полностью изнурённая, погрузилась в царство Морфея. Драко аккуратно поднял на руки Гермиону и понёс в палатку. Там он положил ее в уже готовый к ночлегу спальный мешок и застегнул его, а сам снова вышел. Глубоко вдохнул, втягивая ночной, какой-то раскалённый и обжигающий лёгкие воздух. — Репелло Инимикум… Протего максима… Фианто Дури… — медленно проговорил Драко, обходя вокруг костра и палатки. Появился защитный барьер, который Малфой тут же сделал неосязаемым изнутри, чтобы не волновать утром Гермиону. Пусть и здесь, в Шервудском лесу, супруги не услышали ни звука, не столкнулись ни с одним живым существом, но всё-таки безопасность превыше всего, и ею волшебник не мог пренебрегать даже сейчас. Закончив с установкой щита, мужчина зашёл в палатку, лег в свой спальный мешок и очень быстро погрузился в крепкий здоровый сон.***
На следующее утро первой проснулась Гермиона. Она ещё немного повалялась и вышла из палатки. От костра, что супруги разожгли вечером, остался лишь обугленный хворост, поэтому стало заметно прохладнее. Чародейка закуталась в куртку получше и стала наблюдать за поднимающимся над лесом светилом. — Доброе утро, — от любования пейзажем ее отвлёк только что вышедший из палатки Драко. — Доброе утро, — улыбнулась чародейка, ощущая сильные руки Малфоя на своей талии. Солнце неспешно поднималось из-за верхушек деревьев и освещало лес своим мягким, характерным для поздней осени светом. — Я люблю тебя, — к огромному удивлению Драко, даже сама толком не понимая, что ее сподвигло сказать это вслух именно сейчас, произнесла Гермиона. — И я тебя, милая, — негромко проговорил Малфой, поцелуем касаясь мочки уха жены, ещё крепче обнимая ее. Постояв так ещё пару минут, супруги единогласно решили, что пора возвращаться в мэнор. Они вместе рассортировали вещи по рюкзакам и направились обратно. Драко успел снять щит, и молодая пара беспрепятственно прошла за ту территорию, что он ограничивал. Смеркалось достаточно рано, не было ещё и семи вечера, но молодые люди к тому времени уже подъехали к воротам мэнора. Дома их встретила армия домовиков, которые тут же забрали их рюкзаки и унесли, чтобы разобрать. — Сильно кушать хочешь? — Ещё бы! — ответила Гермиона, которая после большого привала, сделанного около полудня, ничего не ела, в отличие от Драко, доевшего на обед овощи и оставшийся сэндвич. — Пинки, бросьте вещи, разберете потом. Приготовьте нам ужин для начала — и как можно быстрее! — Пинки хороший эльф, Пинки проследил, чтобы все сготовили до возвращения хозяина и Гермионы, осталось только накрыть. — Ну так накрывайте! — раздраженно рыкнул Драко, которому это раболепство в последнее время очень приелось. Пинки, увидев, что вызвал раздражение хозяина, пулей помчался на кухню, а супруги сели за стол. Вскоре им принесли еду, и молодая пара принялась за ужин. — Ну что, идём спать? — спросил Драко, когда с едой было покончено. Гермиона кивнула и пошла за мужем. Девушка хотела свернуть к себе, чтобы переодеться в пижаму, но Малфой мягко, но настойчиво развернул ее в сторону своей комнаты. — Не волнуйся, у меня есть тёплое одеяло, ты без пижамы не замерзнешь, — сказал волшебник так, будто его слова даже теоретически не могут ставиться под сомнение. Супруги достигли комнаты Драко. Мужчина тут же скинул с себя всю одежду, кроме боксеров, и упал на кровать. С решимостью Гермионы было все гораздо хуже: она стояла в паре метров от него и нарочито медленно снимала свитер и джинсы, под которыми ещё были колготки. Малфой, видя все это, вздохнул и отвернулся. Тогда чародейка гораздо смелее скинула с себя колготки, оставшись в одних бежевых трусиках, сняла бюстгальтер, но снова надела простую хлопковую белую майку (она носила её под свитером, чтобы шерсть не сильно кололась) и легла рядом с Драко. — Спокойной ночи, — чародей встрепенулся, как только почувствовал нежное касание на своей натруженной за эти выходные спине, повернулся к жене и легко и непринуждённо поцеловал её. — Спокойной ночи, — ответила Гермиона, робко опустив глаза, обвивая руками шею возлюбленного и отвечая ему на поцелуй. — Гермиона? — М? — А ведь с того нашего разговора прошёл ровно двадцать один день. Волшебница непонимающе сдвинула брови. — За это время я ни разу не колол себе наркотик, а это значит, что я больше не зависим от него, ведь за двадцать один день происходит отвыкание от чего-либо. У меня всё получилось благодаря тебе, милая. — Я так счастлива, Драко, — произнесла Гермиона, широко улыбаясь и прижимаясь к волшебнику ещё ближе. Тот ничего не ответил, молча поцеловал ее в макушку, и супруги наконец-то окончательно погрузились в царство сновидений.***
Блейз немилосердно зарычал, отчего по коже Джинни прошлось восстание мелких волосков. Палочка в вытянутой руке то и дело посверкивала малахитовым, изрыгивая запретные заклинания одно за другим. Что-то внутри сжалось в предательский комок, не дающий выхода крику. Каждый раз, когда кто-то из неизвестных чародеев атаковал вне поля зрения Блейза, она все силилась предупредить его, хоть шепотом, хоть единым звуком, но не выходило. Этот внезапный синдром рыбьего безголосия раздражал и пугал одновременно, однако колдунья, вопреки страху, не забывала ловко уклоняться от потоков чужого волшебства. Довольно часто супруг поворачивался и, беззвучно прошелестев охранное заклинание, вновь врывался в самую гущу битвы. Джинни не могла оторваться от него, отойти хоть на шаг, будто скованная с Блейзом одними кандалами. Даже в голову не умещалось — бросить его, укрывшись от этих голодных ненасытных шакалов. Забини мастерски комбинировал боевые стойки, мешал позиции, как воистину гениальный стратег. Сразу видна давняя закалка и опыт в делах баталий и сражений, в ремесле убийц. Ни единого лишнего вздоха, отточенные и быстрые движения, неуловимые взмахи палочкой. Несмотря на численный перевес, противники не могли сравнять силы с Блейзом. Но выдалась секунда — и взгляд Джинни приковался к его лицу. Тогда-то она и поняла: это уже не ее муж. Существо, походившее на мистера Забини, не ведало ничего человеческого. Оно вело смертоносную пляску, рассыпалось в потоке убийственного колдовства с одной лишь целью — защитить. Не дать ни одному из этих дотронуться до нее, до Джинни. Почему-то от этого тоже бросило в дрожь, на лбу выступила испарина. Всюду плясали искаженные в исступлении лица: напряженные, со вздутыми венами и свекольными щеками от тяжести сопротивления. Хотелось кричать — и хотелось безмолвно гладить Блейза по волосам в надежде, что монстр внутри успокоится и погрузится в долгий и сладкий сон, но она не имела ни малейшей возможности для этого. От осознания собственного бессилия выступили слезы, раздвоилось восприятие. Одна часть девушки стремилась туда, в ритм опасного фламенко с любимым супругом, а вторая неизменно страшилась того, что может произойти во время танца. И пока она рассуждала, не забывая глядеть по сторонам, приседать и отпрыгивать, случилось непоправимое. Джинн сперва не заметила, поглощенная тревогами и опасениями, но когда мертвое тело камнем опустилось на сухие ветки, продолжать сохранять спокойствие представлялось невозможным. Блейза этот труп только распалил: он распылял пламенные струи, поглощал уже слабые проклятия стушевавшихся врагов. Миссис Забини на мгновение оцепенела: ещё секунду назад этот человек дышал и жил, злился и мечтал, а сейчас он мёртв! Блейз продолжал яростно размахивать палочкой, выплёвывая заклинания одно за другим, выплетая витиеватые ленты из слов. Липкий страх прошелся по спине, пересчитал позвонки, а Джинни всё стояла, точно приросшая к земле, и рассматривала некрасивое угловатое лицо с высокими скулами и упрямым выпуклым лбом. Широко раскрытые глаза прямым бессмысленным взглядом в сумрачное небо, на котором уже начали проявляться первые звёзды, которые и слыхом не слыхивали о траурном действе, развернувшемся здесь, на окраине Лондона. И в какой-то момент голову пронзило осознание простой до банальности истины: или он, этот наёмный убийца, слуга Волдеморта или просто искатель лёгкой поживы, или она, Джинни. А ведь до чародея, что приходился ей мужем, это знание пришло гораздо раньше!.. И страх поневоле отступил. Осталось какое-то гадкое послевкусие, необычайная горечь, но неизбежность всё-таки брала своё, шаг за шагом обволакивая кудесницу с ног до головы. Она снова двинулась за Блейзом, пригибаясь больше машинально, чем от ясного осознания близости смерти. Лёгким искристым щитом над ней витало защитное заклинание. И когда до ушей донёсся громкий хлопок, Джинн и не подумала оглядываться, не смогла отвести взгляд от напряженной спины и взъерошенных чернильный прядей супруга. Напавшие на них люди (то, что от них осталось) трансгрессировали, оставив после себя неприятный запах сожженного дерева и обугленной плоти. Блейз быстро обернулся, наткнулся на бледную и изменившуюся до неузнаваемости жену — и бросился к ней, готовый в любой момент поддержать падающее в обмороке тело. Но она оказалась выносливей, чем предполагалось, и только покачнулась, выпростав руки навстречу мужчине. Джинни запустила пальцы в густые, пропитавшиеся дымом волосы, зашептала что-то успокоительное заплетающимся языком. Чудовище внутри Блейза зачарованно слушало эту своеобразную колыбельную, зализывая раны и собираясь погрузиться в долгую спячку. Забини наконец поднял глаза и вперил усталый поблёкший взгляд в тревожное, без кровинки, лицо супруги. — Ты не должна… Ты не должна была это видеть. — Тс-с-с, — губы Джинн коснулись грязного, в земле и пепле, виска, — я не видела. Блейзу очень хотелось в это поверить.