Мгновения

Ночь была темная, тихая, старая кособокая луна зависла высоко-высоко и на покрытой ряской озерной глади гуляли бледные, рассеянные блики, алмазной крошкой теряясь в зарослях камыша, глухо ухала где-то голодная неясыть… Стайлз бесшумно вынырнул из воды, огляделся, скорее по привычке, чем по необходимости, и, устроившись на широком плоском камне близ самого берега, брезгливо стряхнул тину с хвоста. Полюбовался с мгновение на чернильное небо и тоскливо запел: - Ты приходи ко мне сегодня в полночь, В тиши ночной тебе я подарю Сундук доверху полный жемчугами И вышитую лунной нитью кисею. Приди, приди ко мне, я так желаю Оставить на твоем челе свой знак, Мой поцелуй тебя от снов плохих избавит И охранит от человеческого зла. Приди, мой свет, приди, мне одиноко, Так пусто без тебя в моем миру, Приди, моя любовь, я заклинаю, Или я сам в конце концов приду. Последняя тревожная нота замерла в вязком туманном воздухе, слабым эхом отозвалась в лесной чаще и все наконец стихло. Жертва как и прежде не заставила себя ждать. *** Стайлз не любил убивать. Да, он был монстром, но, отнимая чужие жизни, никогда не чувствовал того острого наслаждения, о котором так любила петь Лидия, расчесывая длинные локоны гребнем из человеческой кости. Оно не горячило холодную русалочью кровь, наоборот, леденило останки души еще больше, ложась на плечи неподъемной тяжестью. Стайлз еще помнил свою человеческую жизнь, еще помнил тот ужас, который испытывал перед смертью. И всякий раз, легко утягивая человека на дно, он будто переживал тот кошмар заново. Будучи и жертвой, и убийцей, одновременно. Но за бессмертие и магию приходилось платить. И Стайлз платил. До тех пор, пока не встретил Дерека.