Дорога в тысячу миль

Отабек ждал его снаружи, в коридоре. Отлепился от стены, сунул телефон в карман. — Пойдем? — Да! Куда? — Твой тренер выдал мне список, чем тебя можно кормить. Поэтому — куда-нибудь, где это имеется. — Хорошо, — Юра вытащил из-за воротника влажные волосы, собрал в хвост, натянул капюшон. Интересно, о чем они там на самом деле говорили. Он уж постарался помыться поскорее, больше всего времени потратил на переклейку пластырей. Но все равно не успел подслушать. А, не пофиг ли? — Я начинаю думать о людях по-другому, — буркнул Юра, глядя под ноги, когда они уже шли в гостиницу. — Поделишься? — Ну… фигня, на самом деле. Может, они и раньше такие были. А может, меня и правда ударили по голове, и я теперь иначе на них смотрю. — Например? — с интересом спросил Отабек. — Да тот же Кацуки. Он же постоянно со всякими мелочами лезет. Типа, наносит добро и причиняет помощь. Если я ему не говорю, что меня это бесит, откуда ему знать? Он как лучше хочет. Отабек некоторое время шел молча. Потом улыбнулся: — Не подумай, что я с позиции превосходства говорю, или что-то вроде. Но, по-моему, ты повзрослел. Встряска способствовала. — Ну, может, — Юра ввинтился поглубже в капюшон, сунул руки в карманы. — Я очень уважаю в тебе эту черту. Что ты умеешь думать о других и вообще, если узнать тебя получше, совсем не такой агрессивный, как кажешься поначалу. Есть разная агрессия ведь. Стремление укусить первым, напасть, чтобы другие считались и опасались. И стремление защитить свои намерения. — Это как-то сложно для меня. Отабек усмехнулся, положил ему руку на плечо. — Мы почти одного роста уже, — заметил он, — как твой тренер к этому относится? — Относится. Держит руку на пульсе. Я убеждаю себя, что это моя главная проблема. — Рейтинг? — Да. Ну я стараюсь не беситься. Блин, — Юра резко выдохнул. Отабек убрал руку, — ну блин, ну как не беситься вообще! Они ему говорят, типа, как мы твоего пацана куда выпустим, когда у него приводы. А он им такой: «Надо давать людям шанс, Плисецкий докажет, что встал на верный путь». А если сейчас пнете, типа, и он потеряет свой шанс, и страна. Капец. Знаешь, мне вот после всего этого стыдно, как я себя вел. — Так это же не ты себя вел. Ты за приводы не отвечаешь. — Не. Я не про эту реальность. Раньше. Ну, короче, вменяемые люди себя так не ведут. Если я спортсмен и хочу всякое пафосное блаблабла, честь страны, все такое, надо жить не так. — Юр, я уверен, на фоне местного Плисецкого ты очень приличный. — Вот именно. Он отжигал так отжигал. А я — детский лепет. Вон, Кацуки чуть ли не ржал надо мной. И Леруа прикалывался, потому что ему зашибись смешно было тыкать меня палочкой. Короче, или совсем уж вразнос, или вести себя как… ну вот как ты. Может, это как раз и есть мой шанс? Ну, типа, цель Игрока? «А смогут ли оба Юры перевоспитаться в незнакомой обстановке?» — Ты действительно хочешь перевоспитываться? — Я хочу научиться, как говорит Лилия, делать глубокий вдох перед тем, как что-то отколоть, — сформулировал Юра. — Хорошо, — Отабек явно расслабился. Ну вот. Вечер, потом завтрашний день — и все. Юра покосился на дверь душевой. Угрюмо засопел, пролистал скудную ленту инстаграма. Леруа лайкнул их с Отабеком селфи. Но в избранное заносить не стал. Ну и фиг с ним. — Паста на раковине, — Отабек остановился рядом, протянул полотенце. — Спасибо, — Юра отложил телефон, стянул толстовку, встряхнул волосами. Наверное, Фельцман ему тоже лекцию прочитал о том, чтобы режим соблюдали. Угу, у Отабека во всех мирах репутация надежнейшего типа. Если бы им вдруг случилось вместе ходить в школу, наверняка Юре бы ставили его в пример. Может, хоть фильм какой посмотреть, чтобы не думать о завтрашнем дне? Юра вернул пасту на место, в переднее отделение рюкзака, дернул молнию. — Ай. — Что такое? — Да палец прищемил, фигня, — отмахнулся Юра, усевшись на кровать с ногами. Отабек взял его руку в свои, ладонью кверху. Юра замер, не зная, что делать. Отабек провел большим пальцем по запястью, дыхание пощекотало кожу, и он коснулся губами почти исчезнувшей красной полоски на мизинце. Спрашивать «что ты делаешь?» было глупо. Юра нервно кашлянул, протянул вторую руку, положил ладонь на загривок, над самым воротом майки. Отабек поднял голову, посмотрел, как на табло с оценками. Юра быстро, пока не передумал, клюнул внезапно пересохшим ртом верхнюю губу, тут же отдернулся. Это было очень не бро. Отабек молчал, продолжая держать его руку. — Блин, ну давай говорить! — нервно выпалил Юра. — Это теперь как? Это теперь что? — Если ты не хочешь — ничего. Сейчас он просто убьет его тумбочкой. Юра выдернул ладонь и обхватил его шею обеими руками, прижался, зажмурился. — Бек, ты заебал с этим «что хочешь ты». Ты-то сам чего хочешь? — Хочу… сунуть тебя в рюкзак и увезти с собой. Только это желание унизительно и несправедливо по отношению к взрослой самостоятельной личности. — Я не помещусь в твой рюкзак, ты забыл, я подрос еще. — Надо было брать туристический, на девяносто литров. Юр… — Знаешь, что? — Юра замолчал, поскольку сам не знал, как объясниться. — Знаешь, что? Я тебе доверяю. Уже завтра вечером нам обоим наверняка будет очень хреново. Но жить вообще сложно — и что, выпиливаться всем еще в яслях? Поэтому… ну, короче… мы теперь типа не бро? Типа встречаемся теперь? Давай тогда что ли время не терять. Хрен знает, кого когда теперь сотрут. Оставшемуся останутся хотя бы приятные воспоминания. — Не говори так, пожалуйста, — Отабек стиснул его, что аж дышать трудно стало. — Извини. Ты уверен? — Блин, я когда-нибудь говорю то, в чем не уверен?! — Юра вывернулся, убедившись, что ребра целы. Ну вот, теперь он будет рассуждать об уместности. Подводить философское обоснование. Хотя, может, он прав… — Ты из-за того, что я ничего не умею? — Юр, — Отабек бережно взял его лицо в ладони, провел большими пальцами по скулам, медленно поцеловал. Надо было закрыть глаза — в фильмах всегда так делали. Ну, и еще вспомнить, как дышать. Юра издал какой-то странный сдавленный полувсхлип, потянулся навстречу, остатками сознания надеясь, что не ведет себя как кацудон. Хотя нет, еще какой-то хилый процент сознания ехидничал, что Фельцман явно имел в виду что-то другое, когда велел не засиживаться… Юра угрюмо переминался у ресепшен, стараясь не смотреть на рюкзак. Самолет был в девять вечера, и условились, что Отабек сначала съездит с Юрой на тренировку, а после тот проводит его сразу в аэропорт. Конечно, он твердо решил не разнюниваться, но следовать решению оказалось сложно. — Не тяжело? Помочь понести? — кашлянув, предложил он. — Все нормально, — Отабек забрал квитанцию, сунул в карман, — пойдем? — Хорошо. Не хорошо. Отвратительно. Юра старательно улыбнулся. — Лилия все пытается приобщить меня к классике. Ты читал Анатоля Франса? — Нет, — Отабек, прищурившись, глянул на часы, — интересно? — Фигня, — вынес вердикт Юра, — но один рассказ понравился. «Жонглер Богородицы» называется. Там один мужик ничего не умел делать кроме как ходить на голове и выступать, короче. Ушел в монастырь и не знал, чем там заняться. — В монастыре обычно много работы же, — с сомнением отозвался Отабек, — грядки, за скотом ухаживать, еще какие-нибудь повседневные дела. Ну и молитвы, конечно. — У него там было время. И он как раз маялся, что делать, чтобы типа молитвы были убедительнее. Ему сказали: «Делай, что умеешь, просто от всего сердца». Он пошел и начал жонглировать перед иконами. Все монахи сразу закипешили, типа, богохульство. И тогда появилась Богородица и отерла ему пот краем своего платка. От всего сердца делал потому что. Ну вот. Мы же толком ничего не умеем, кроме своего катания. Никифоров сумел не париться, красиво вышел из положения, занимается тем, что умеет. От всего сердца. А я не могу, понимаешь? Ну, то есть, мне постоянно надо, чтобы все было зашибись. А когда дохожу до этого — надо, чтобы еще более зашибись. — Это называется перфекционизм, — Отабек пропустил его в трамвай первым, залез следом, приткнул рюкзак между собой и поручнем. — Знаю. Он тоже не гарантирует, кстати, что результат будет сносный. Объективно сносный. Ну вот вылез я из кожи вон. И что? Если бы Фельцман не обивал пороги… Отабек понимающе кивнул, придержал за талию, когда трамвай тряхнуло. — Не все в мире зависит от тебя. — Угу. Только несправедливо, когда говорят: «Не вышло — мало старался». Тут уж или так, или так. Или мы имеем право ожидать, что сделал, а — получай b, или тогда не надо всю ответственность на нас… Ну да, я знаю, что все сложно. Только если при рождении никто не выдает мануал «Жизнь для чайников», откуда нам знать, что делать? Делаю, что могу. — По-моему, ты замечательно справляешься. — Спасибо, — Юра облизнул губы, отвел глаза, — ты тоже. Отабек посмотрел на табло. Сличил номер рейса с билетом. Поправил рюкзак. Юра сунул руки в карманы, глубоко вдохнул. — Давай. Ты опоздаешь на самолет. Тебя ждут тренировки. Попробуй только не обвешаться золотом за сезон. — Спасибо, — он сделал шаг к накопителю, тоже глубоко вдохнул. — Смотри мне там, — Юра сглотнул, — тренируйся хорошо. Если у нас с Фельцманом все получится, я тоже на победы претендую. Даешь рыцарский турнир на льду. — Удачи тебе, — Отабек протянул руку. Да он издевается. Юра, наплевав на окружающих, обнял его, царапаясь об молнию рюкзака. — Пиши каждый день. Я тоже буду писать. — Обязательно, — Отабек посопел ему в висок, — и Франса почитаю. Веди инстаграм, буду лайкать. — Иди, — Юра заставил себя отстраниться, — хорошо долететь. — Спасибо. Если он сейчас не свалит в накопитель, придется лезть к нему в рюкзак. Юра решительно выдохнул, схватил его за ворот куртки, притянул, быстро поцеловал. — Все. Мы иначе никогда не попрощаемся. Жду, пока напишешь, что долетел, — он отпустил и бросился бежать, закусывая губы. Он не будет реветь при Отабеке. Вообще не будет реветь.