Дорога в тысячу миль

«Я смотрел» Юра перечитал эти два слова в очередной раз. Отложил телефон, залез под душ. Вода сначала стекала черная. Сейчас он будет похож на панду. Юра выдавил на мочалку одолженного Милой средства для снятия макияжа, потер лицо. Какое-то опустошение, а ведь еще произвольная впереди. Все в порядке. Вы видели панк-рок и охренели. Теперь охреневайте от примы-балерины. Да, еще и не такое умеем. Конечно, «Аллегро Апассионато» судьи и так видели — на этапах. Но контраст не оценить не могут. Расслабляться нельзя. Он обязан попасть на Олимпиаду. Гоша расцвел, конечно, когда на него перестало давить всеобщее мнение «ты второй после Никифорова». Но Юра вполне считал себя способным стать новым первым номером, хотя и не говорил об этом вслух. Кому говорить? Отабек и так знает, кто в сборной первый номер, а всем прочим надо делом доказывать, а не языком плескать. «Спасибо» Что еще ему ответишь? Наверное, так же на стуле подпрыгивал. Болел. Волновался. Может, даже уловил адресное послание. Он позарез должен попасть на Олимпиаду. В день произвольной одиночников Фельцман не отпускал его от себя ни на шаг. Чуть ли не в туалете у кабинки караулил. Когда в служебную зону приперлись чиновники из Федерации, тянул время, пока не подоспела Лилия. Юра открыл было рот, чтобы резко поинтересоваться, что за муть происходит. Облизнулся и промолчал. И так понятно. Дуют на воду. Бедный Гоша неприкаянно сидел на скамейке в перерывах между разминками, переписывался с кем-то. С бабой очередной, видимо. В короткой он выступал под какой-то нью-эйдж, шел пока четвертым. Юра сел рядом, поболтал ногой. Лилия бросила на него взгляд, пошла куда-то, доставая на ходу мобильный из сумочки. — Ну как? — бестолково спросил он. — Да так, — вздохнул Гоша. — Да дура она, — уверенно заявил Юра, мельком заметив сердечки в названии контакта. Гоша поднял голову, удивленно посмотрел на него. — В каком смысле? — Че не пришла. Поболела бы. Тебе было бы проще. Все легче выступать, когда тебе кто-то кричит «давай!». — Она не… Неважно, — оборвал сам себя Гоша, — ты-то сам как? — А что я? Я нормально. Спасибо, — добавил Юра. — Да не за что. Ребята делают ставки, что еще ты выкинешь. — Ничего не выкину. Выпрыгну из штанов, чтобы Фельцман с Лилией одобрили. — Мнение судей тебя уже не волнует? — хмыкнул Гоша. Юра пожал плечами. В объективность судей он перестал верить примерно тогда же, когда и в Деда Мороза. — Волнует. Но это другое. От судей зависит мой рейтинг. А Фельцман мне может сказать, что делать, чтобы было еще лучше. Чтобы зашибись и еще более зашибись. — Максималист, — пробормотал Гоша, — удачи тебе. — Тебе тоже. Гошу судьи любили. Хорошая репутация у человека, не скандальная. Только равняться на него все равно нельзя. Выходить на лед последним. Юра весь извелся. Гоша откатал классно, но если выполнить все по программе, можно легко обогнать его. Юра полистал ленту инстаграма. Смотреть на соперников не хотелось. Он не Пхичит, не умеет так легко переключаться. Еще запсихует, провалит все по глупости. Так, стоп. Ничего не провалит! Юра выпрямился, поправил косичку на виске. Хрен им всем, а не ошибки с его стороны! Лед, конечно, был уже исчеркан чужими коньками. Плевать, значит, балерине придется ступать еще легче. Огонь, говорил Отабек. Огонь и меч. Тебя тут нет, но ты наверняка снова сидишь и смотришь. Хочешь язык пламени — будет язык пламени, все сгорят вокруг, а кто не сгорит, тех мечом. Добить тех, кто во время короткой не проникся. Юра не раз проживал эту программу от первой до последней ноты. Но нельзя думать «все знаю, катаюсь на автомате». Ага, а потом внезапно собьешься — и все. Нет, надо каждый раз выкладываться заново. Он докатал из последних сил. Сложная программа, которую он с каждым разом стремился все больше усложнить дополнительно. Тяжело дыша, провел ладонями по лицу. Поклонился, поехал к бортику. Дышать было как-то трудно. В kiss’n’cry он закрыл глаза, запрокинул голову на спинку дивана. Тут же дернулся, выпрямился. Нельзя. Примы-балерины не сдыхают на глазах у публики — ну или делают это красиво. Берсерки тоже. Изображение на мониторе слегка двоилось. — Мы сделали это, Юра, — негромко сказал Фельцман, когда после паузы длиной в вечность появились баллы. Чемпион России. Он облизнул губы, чуть растерянно потер висок. Так стремился, а получил — и дышать еще труднее, хотя путевка на Олимпиаду должна была заставить летать. В раздевалку он шел не вполне твердой походкой. Голова кружилась несмотря на подсунутую Лилией воду. Но мечтам полежать хоть немного на лавочке в раздевалке сбыться было, по ходу, не суждено. На полпути его поймал Фельцман, злой как… очень раздраженный Фельцман. С давешним чиновником. — Здрасте, — угрюмо сказал Юра, потому что вариантов не было. — Здравствуй, Юрий. Поздравляю с победой. — Спасибо. — Ты неплохо поработал, конечно, еще есть, куда стремиться, но ты, в конце концов, вчерашний юниор, и Яков Семенович поможет тебе развиваться. Мы включим тебя в сборную — правила одинаковы для всех, но ты должен понимать, что твоя выходка… Юра слушал и тихо зверел. Щипал себя за бедро украдкой, чтобы молчать, молчать. Голос чиновника отдавался эхом, сам говорящий периодически двоился. Терпи, Юра, последствия могли быть и хуже, ты же знаешь. Во рту появился привкус железа, язык словно распух, голову заломило, каждый вдох отдавался болью в ноздрях. — …Ты понимаешь это все, Юрий? — Да, — он облизнул пересохшие губы. — Сергей Иванович, — вмешался Фельцман, — вы мне, кстати, так насчет Кацуки никакого ответа и не дали. Был чиновник — нет чиновника. Как ветром сдуло. Интересно, почему вопрос о Юри такой неудобный? Юра собрался с силами, благодарно кивнул Фельцману и все-таки добрался до раздевалки. Сел, уперся локтями в колени, спрятал лицо в ладонях. Почему-то тошнило. — Эй, ты чего? — Гоша отвлекся от телефона. Подсел к нему, как был — в одном ботинке. — Я нормально. — Ложись, — Гоша свернул куртку, но подложил ее почему-то под ноги. Потом и свою принес, подложил, — я сейчас за Фельцманом сбегаю. — Не надо. — Если ты помрешь, кто на Олимпиаду поедет? Зомби? — Не дождетесь, — Юра дернулся встать, но затошнило еще больше. Он закрыл глаза и открыл, только когда под нос сунули нашатырь, — да в порядке я. Устал просто. Над ним склонилась Лилия. Лилия в мужской раздевалке, офигеть. Тронула тыльной стороной ладони лоб, потом щеки. Выпрямилась, поджала губы. — Что? — обеспокоенно спросил Гоша. — Жить будет. Помоги ему умыться. Юра вытянул носки, коснулся ими стенки купе. Ему досталась верхняя полка, и он был вполне доволен: никто из попутчиков не докопается. После дебильной истории с полуобмороком на Чемпионате Фельцман постановил, что ему нужна передышка. Отправил праздновать Новый год к дедушке, в Москву. Юра не возражал. Тем более, ему, как состоящему в сборной, начали начислять зарплату, и можно было не сгорать от стыда, покупая билет. Еще можно было привезти дедушке подарок. Дедушка, правда, больше всего радовался самому факту. Торжественно развесил две золотые медали — Кубок Самары и Чемпионат — на свежеприкрученных к стене крючках. Долго смотрел на них. Потом молча обнял Юру, потрепал по спине. Юра тоже не стал ничего говорить. Бедный дедушка. Вместе готовили все к столу. Юра резал салаты, дедушка колдовал над запеченной курицей. Кошка осуществляла моральную поддержку. Без пяти девять вечера Юра, спохватившись, бросился отправлять Отабеку поздравления со смайликами. С этими часовыми поясами вечно сбиваешься! Отабек ответил дважды: сразу на поздравления, а потом еще и в полночь по Москве. Юра не стал рассказывать ему о причине каникул. Зачем зря волновать из-за какой-то ерунды. Тем более, все хорошо ведь. Он взял золото на Чемпионате. Встречает Новый год с дедушкой, все прекрасно, маленькая елочка даже есть, наряжали вместе. Стол накрыт, тепло, пахнет мандаринами. И чесноком — от офигенной курицы, которую вместе с подносом сожрать хочешь. Юра даже заинстаграмил. Все зашибись, дедушка порадовался новым перчаткам, шарфу и шапке, потом с удовольствием смотрел, как Юра счастливо вертит в руках теплые тапки с тиграми. Все отлично. И он поедет на Олимпиаду. — Не отходи от меня ни на шаг без разрешения, понятно? — Понятно, — проворчал Юра, натягивая капюшон посильнее. — Я за тебя отвечаю головой. Юра промолчал. Возникать не хотелось, а по делу ничего тут не скажешь. Первой их маленький отряд покинула Лилия, вцепившись в такую же несгибаемую даму, но в форме сборной Франции. Мимо мелькали представители других сборных, пробегавший мимо Джакометти ущипнул за задницу Гошу, его хореограф, который тащил переноску с кошкой, вздохнул, закатил глаза, но промолчал. Виктор сбежал в корпус японской сборной. Мила уже успела выловить обоих Криспино и еще какую-то мелкую итальянку, волокла всех троих куда-то. Короче, Юра не хотел быть тем человеком, из-за которого Фельцмана окончательно хватит удар. — Не пей вместе с Гошей, ясно? — сурово велел Фельцман. — Я вообще не пью! — возмутился Юра. В алкоголизме его еще не обвиняли. — И не курю! И диете следую! — Юра. Он обиженно замолчал, отвернувшись. Ну сколько за ним может тянуться шлейф того, чего он не делал? Еще бы предупредил «не вздумай обснять соседей». — Здравствуйте, Яков Семенович, — Отабек подошел не с той стороны, откуда Юра его выглядывал. Было очень трудно не кинуться на шею. — Добрый день. — Вы отпустите Юру со мной, или он должен что-то делать? — Отпустить куда? — устало уточнил Фельцман, выглядывая сбежавших подопечных. — Оставить вещи в комнате, поужинать и немного поговорить. О да. Поговорить. Юра прикусил язык. — Хорошо. Мила! Я твой чемодан потащу, что ли?! Вернулась живо! Юра подхватил одной рукой свой чемодан, другой рукой — Отабека и рванул прочь, пока задерганный Фельцман не передумал. Мгновения в лифте показались вечностью. Юра не с первого раза попал карточкой в прорезь, наконец, впихнул Отабека внутрь, заскочил следом и захлопнул дверь. Кто из них потянулся первым, неясно. И неважно. Юра намертво вцепился в Отабека, целовал сначала неуверенно, потом торопливо и жадно. Отабек не отставал, больно тянул волосы, зажатые молнией на рукаве, но Юра не придавал значения. Наоборот, так больше уверен, что не спишь. — Юр, — Отабек оторвался от него, поцеловал в висок, потерся скулой об ухо. — Я думал, ты от вашего корпуса подойдешь. — Решали с тренером кое-какие оргвопросы. Юра помолчал, с удовольствием ощущая под щекой куртку. Ну наконец-то. Они так долго не виделись. — Я так рад, что ты отобрался. — И я рад, — почему-то письменно признаваться, что соскучился, было легче. — Удачи тебе. — И тебе, — Юра подышал ему в шею, — не хочу никуда идти. Отабек пропустил его волосы сквозь пальцы, на сей раз совсем не больно, а очень даже приятно. — И я не хочу. Но надо. Скоро сюда поднимется ваш Попович. Юра поцеловал его еще раз и отлип, поправил одежду, пригладил волосы. Не то, чтобы он стеснялся Отабека. Просто не хотел, чтобы кто-то видел слишком личное, не предназначенное для чужих глаз. Они успели вовремя. С Гошей встретились в коридоре. Он тоскливо таращился в экран телефона, едва не сбил Юру с ног. В другой ситуации Юра облаял бы. Сейчас он был окрылен, поэтому подхватил Гошу под локоть: — Врежешься сейчас, ну. — Виноват. Привет, Отабек, — Гоша зашарил в карманах. Юра вздохнул, открыл ему своей карточкой и утащил Отабека. Было ужасно приятно вот так легитимно прикасаться. Настоящий Отабек. Не снится. Идет рядом, тоже счастливый. — Ты что-нибудь нагуглил? — Много. После ужина поделюсь. Мой сосед по комнате пока не приехал. Юра остановился, посмотрел ему в лицо. Казахский фирменный покерфейс претерпевал некоторые непривычные шевеления. — Я тебя люблю, — быстро сказал Юра, покраснел и потащил его дальше, к огромной столовой, предназначенной для всех сборных. Далеко уйти не удалось. Навстречу двигался канадский ураган. Юра пожалел, что при нем нет ядерной боеголовки. Отабек тоже остановился. — Привет. — Привет! — Леруа радостно вскинул руку. — Как добрался? — Нормально, спасибо. — А это — Юрий, насколько я понимаю? Рад познакомиться! Смотрел твое выступление, — Леруа одобрительно хлопнул его по спине со всей щедрой канадской мощи, — очень смело. Мне, наверное, нет необходимости представляться, кто не знает… — Жан-Жак, — Отабек слегка оттеснил его в сторону, — мы тоже рады тебя видеть. — Очень приятно, — собравшись с духом, сказал Юра. Скрепя сердце, добавил, — мы идем ужинать, присоединишься? — Хо-хо, надеюсь, вы не решили травить соперников? Отабек стоял с каменным лицом, только ритм дыхания выдавал, что у него накопилось множество вопросов за последние пару секунд. — Тех, кто жрет арахисовое масло, все равно ничем не проймешь. — Эй, эй, не покушайся на святое! — Подожди, я ведь еще ничего не сказал про кленовый сироп. Леруа заржал, хлопнул его по спине еще раз. Юра еле устоял на ногах. — Идемте пробовать местных кузнечиков — или что они тут подают. Юра посмотрел на Отабека, быстро пожал его мизинец, телепатируя, что все объяснит. Тот кивнул, немного расслабился. — У тебя нехилая базовая стоимость для новичка. — Спасибо тренеру, — отозвался Юра. — Да, повезло попасть к знатоку своего дела, — одобрил Леруа. Что он знает о везении? Юра пожал плечами. — Я понял, как вы нашли общий язык с Отабеком. Сели и молчали друг на друга, — восхитился Леруа. — Потому что молчание — золото, — Юра не был уверен, что шутка понятна, но это пришло в голову первым. Леруа оценил, посмеялся. Даже не бесит почти, хотя и отобрал у Отабека золото в декабре. Все трое едва поклевали. Леруа так вообще умчался из столовой посреди порции, радостно выкрикивая в телефон что-то по-французски, только и успел бросить им «извините, парни». Странно, каким он здесь воспринимается. — Зачем ты его с нами потащил? Ты же терпеть его не можешь. — Могу вот. Ставил эксперимент. — Да? — Его очень много. А так — терпимо. — Не все умеют менять сложившееся о человеке мнение, — отметил Отабек. — Ну… это же другой Леруа. Который никогда не называл меня «леди». Отабек улыбнулся краем губ. — Пойдем? До корпуса, где жила казахская сборная, было рукой подать. Замерзнуть даже не успели. Тонкая, все-таки, эта спортивная форма. Не рассчитана на то, чтобы бегать в ней между корпусами. — Я очень соскучился, — через силу признался Юра, когда они наконец-то остались наедине. Быстро обнял, ткнулся носом в шею, чтобы Отабек не видел, как он покраснел. Отабек стиснул его до боли. Тайный план по устранению соперников — переломать им ребра. — Ты мне снился все время, — шепнул Юра в воротник олимпийки, забив на сиропность фразы. — Надеюсь, не в кошмарах? Юра тихо фыркнул, отлип, посмотрел на него. Реально вырос — глаза на одном уровне. Ну почти. — Чего на пороге стоим. Пошли, сядем хоть, — предложил Отабек. Отпустил, снял олимпийку, кинул ее на спинку стула. Юра пристроил свою поверх, неуверенно прошел к кровати, примостился на край. — Иди сюда, — Отабек поставил подушки к спинке, сел, похлопал рядом ладонью, — так удобнее будет. Юра быстро подполз. Решительно вдохнул и быстро, пока не передумал, оседлал его бедра, положил руки на плечи. Это происходит с ними. Наяву. — Юр… — Отабек сцепил руки на его талии. — Ты обещал рассказать, что нагуглил. — Ты можешь сейчас думать о гугле? Юра медленно поднял руку, собрался с духом, коснулся пальцами скулы, провел выше, по виску, остановил ладонь на затылке. — Тогда, на Чемпионате России, ты в самую камеру воздушный поцелуй послал. — Потому что я знал, что ты будешь смотреть. — Мы не слишком торопим события? — Отабек подался навстречу, Юра поспешно ткнулся губами в губы. Чего это он вдруг засомневался? Так давно не виделись лично. Наконец-то они рядом, и никого другого рядом нет. По спине поползло приятное тепло, когда Отабек погладил поясницу под задравшейся толстовкой. Юра уперся лбом ему в плечо, прерывисто вздохнул. Еще, еще раз, и под пояс штанов тоже можно. — Ты точно хочешь? — А незаметно, блин?! — Юра поерзал, вполне почувствовав взаимную заинтересованность. — С чего вдруг эти вопросы? У нас выступление не завтра! Хватит мутировать в сладкую парочку! Я не фарфоровый! А если тебе не хочется, так прямо и скажи, я перетерплю как-нибудь! Что ты несешь за пургу! — он сделал попытку свалить, Отабек не пустил, поймал за руку, сполз по подушкам, потянул к себе. Юра не стал сопротивляться. Решительно стащил с себя толстовку с майкой вместе, кинул ее в ноги. Неловко примостился рядом, снова потянулся поцеловать. — Юра, — тихо сказал ему в губы Отабек. Как-то ловко повернул, что Юра оказался лицом в подушку. На лопатки опустились две теплые ладони, внутри сразу стало как-то кисельно-обморочно. Отабек медленно провел по спине вниз, потом поперек — по ребрам. По позвоночнику, останавливаясь на каждом позвонке. Поцеловал плечо, выдохнул куда-то в лопатку. — Ч-что за массаж ты там делаешь? — слабым голосом спросил Юра. За спиной помолчали. Еще раз погладили, слегка царапая. — Тебе не нравится? — Блин, Бек, ты издеваешься?! Что с тобой сегодня такое?! — Юра вывернулся из-под него, сел. — Блин, ну мы оба так ждали же. Хрена тебя колбасит сейчас? Казахский покерфейс тут же стал еще покерфейснее. — Я просто вижу, какой ты со всеми, а какой со мной. Ты мне все позволяешь. — И че? Позволяю — пользуйся, блин! — Я волнуюсь, что в какой-то момент тебе перестанет нравиться, но ты мне об этом не скажешь, потому что… ну я — это я. — Пиздец. Совсем охренел. Мне нравится, блин. Больше не жри эти корейские блюда. Они с психотропными веществами, казахская печень не справляется! Если что — я и с ноги не постесняюсь ввалить. Даже тебе. Но я просто знаю, что это «если что» с тобой не произойдет! Именно потому что ты — это ты! А теперь давай прекращать трепаться не по делу! Вопросы доверия и ответственности можно и позже обсудить. У нас мало времени… и вообще! — увидев полуулыбку Отабека, он снова упал лицом в подушку, покраснев и мимолетно подумав, что на еще один облом его не хватит. — Продолжай. — У меня крышу рвет от твоей спины, — Отабек подкрепил слова действием, снова пробежавшись пальцами по позвонкам, — в этом твоем алом костюме она вообще такая… и в раздевалке ты вылезаешь из этого костюма прямо как феникс. Молнию позади расстегнул — и кожа такая белая на контрасте с тканью… — Фигасе кинки, — сдавленно хмыкнул Юра в подушку. Поерзал, зажмурился — Отабек потянул вниз спортивные штаны. Юра выглядел в форме команды как гопник, но плюс сейчас обнаружился — пояс был на резинке, его не требовалось расстегивать. Без одежды было не то, чтобы холодно — как-то еще более кисельно и жутковато, тем более, Отабек раздеваться еще не начинал. Юра закусил угол подушки, стараясь не думать, как выглядит. Гладкая ткань формы Отабека терлась о его кожу и казалась при этом раскаленной. Он был уже готов сказать: «Бек, я почти все, сделай что-нибудь уже», но крышесносные прикосновения прекратились. — Бля, на сей раз что? — простонал он, переворачиваясь на спину, бессильно раскинулся, даже забыв, что раздет. — Свет, — объявил Отабек, со свистом вдохнул сквозь зубы, — и мне надо тоже… ну… снять… Солдаты в армии были, наверное, просто черепахами. В окно светил фонарь, и очертания вполне можно было различить. Юра напрягся, когда эти очертания приземлились рядом. — Давай уже, — он облизнулся, потянулся к Отабеку. Встреча все-таки получилась что надо…