Ликантроп

      — У-у-у-у, — выл я на одной ноте. Мне было плохо, нет, мне было очень-очень плохо. А всему причиной моя, названная так с легкой руки Морриган, Черная ярость.       Мне повезло или нет, это как и с какой стороны посмотреть, но я банально надорвался. Пребывая в неадекватном состоянии, не рассчитал силы, и устроеннай мною маленький локальный кабздец выкачал из меня все до капли, я бы там и скопытился или же попал в руки к Невыразимцам, если бы не вмешалась Морриган. Она воспользовалась своей божественной силой и, вырвав частичку искаженной и отравленной моей магией реальности, перенесла ее к ближайшей родственной ей точке силы, а именно к памятному алтарю, который я пробудил своими действиями во время спасения Пенни.       И теперь моя Чудо-будочка валяется у внутреннего круга дольменных камней у алтаря, я страдаю, валяясь на нем, и вокруг всего этого непотребства клубится черное пылевое облако, образовавшееся из прокаженной земли, что Морриган тоже притащила. Призванный же мной Кровавый Гон вновь ушел обратно, дожидаться следующей охоты.       И все бы ничего, если бы территория радиусом километров в пять вокруг алтаря не была прикрыта сильнейшими изолирующими чарами, оцеплена, и ее периметр постоянно не патрулировался маглами, принадлежность которых достаточно просто определить по чрезмерному количеству разнообразных христианских атрибутов.       Вообще, сам факт того, что церковь и маги работают сообща и не суют друг другу палки в колеса, удивителен, видать, гипотетический шанс полноценного возрождения древней темной богини их напугал сильно. Хотя, может, проявившийся здесь локальный звиздец виноват в этом.       Почему же они не уничтожили или снова не запечатали алтарь? Тут все достаточно просто, но для этого нужно кое-что пояснить.       Основным источником магии в мире являются разумные, в большей степени, разумеется, дивные народы, после чистокровные и обретенные маги, сквибы, и замыкают, как ни странно, маглы. Да. И обычные люди тоже участвуют в генерации магической энергии, но их вклад совершенно ничтожен, и один чистокровный маг вполне способен переплюнуть в этом плане пару миллионов маглов. И под чистокровным я подразумеваю не Благородные магические дома, в этих в большинстве случаев магия из-за родовых проклятий, усугубляемых близкородственными браками, наоборот, постепенно угасает, а о тех, чьими предками хотя бы в трех поколениях были маглорожденные, в случае Обретенных или смесков с дивными народами чистокровными магами может считаться уже первое после них поколение. Даже от сквибов, в результате правильной селекции и при определённой удачливости, может родиться полноценный маг.       Сразу следом за разумными по вкладу в общий магический фон мира стоят магическая флора и фауна, практически все эти существа, как и в случае с магами, до определенного возраста лишь поглощают магию, затрачивая ее на свое развитие, но после отдают как бы не больше, чем волшебники. Те же драконы во взрослом возрасте генерируют магии столько, сколько три-четыре чистокровных мага. Но в отличие от тех же магов, эти создания более зависимы от общего магического фона планеты. Это очень заметно по драконам, которые за последние столетия не только измельчали и отупели, но и потеряли в «мощности» своих магических источников       Следом за магической флорой и фауной стоят сопредельные измерения, то же Инферно, Серые Пределы, а также планы некоторых еще живых или не совсем мертвых пантеонов. Данная энергия просачивается на землю через разнообразные порталы, ритуалы призыва и им подобные магические действа.       С небольшим отставанием от сопредельных измерений идут разнообразные эфирные — то есть целиком состоящие из магии существа, к ним относятся в основном элементали, разнообразные призраки, некоторая высшая нежить, паразит, что завелся у меня в переносном шкафчике. Эти существа по выработке на каждого отдельного своего представителя имеют самые высокие показатели, но их общее число по сравнению с иными катастрофически мало и в последнее время все быстрее сокращается. Глупые людские маги же считают за хорошую новость уничтожение очередного кирина или левиафана, а то, что при этом общий магический фон на территории, где тот обитал, резко падает, никого не волнует.       Сразу за нематериальными существами идут боги. Раньше, во времена Морриган, боги стояли на первом месте по выработке, маны но из-за роста скептицизма и атеизма среди людей многие боги и даже целые пантеоны отправились за Кромку.       Вообще богов нельзя назвать полноценными манапроизводителями, ибо они ее как таковую не производят, а перерабатывают из эфемерной энергии веры. Ба-хионь, прана, у нее много названий, и использовать и собирать ее могут только лишь боги, причем неверующий человек эту самую энергию совершенно не вырабатывает. Боги, так же как и духи, очень магозависимы, и обычно львиную долю переработанной в ману ба-хионь они поглощают сами, но при этом и без энергии веры, чисто теоретически, присосавшись к лей-линии или впав на магически насыщенной территории в анабиоз, они способны выжить, но на памяти Морриган, видевшей падение не одного старого пантеона, подобное являлось лишь отсрочкой неизбежного. Также она упомянула, что есть возможность для бога спастись от голода, сбежав из этой реальности, впустив в себя при этом одну из первосущностей, но то, как это сделать, кто вообще так из богов делал и что это за первосущности, она рассказывать отказалась, мотивируя это тем, что мне пока рано знать.       Ну и последней по вкладу в общий магический фон планеты является сама Земля, при этом, по заверениям Морриган, она вырабатывает чуть ли не на порядок больше энергии, чем все ее обитатели вместе взятые, но при этом выработанная ею энергия отчасти преобразуется в магнитосферу, а отчасти аккумулируется в ее мантии. Одновременно с этим литосфера, а точнее, коренная ее порода выступает в роли практически идеального магического изолятора. Лишь следуя по полуэфирным лей-линиям, иначе называемым драконьими жилами, магическая мощь планеты способна достичь поверхности. И вот как раз в местах, где драконьи жилы либо повреждаются, либо оканчиваются, и образуются естественные (или псевдоестественные в случае повреждения) магические источники.       Каждый из них имеет свою собственную мощность и уникальный «привкус» маны, что вырывается из него. На одном из подобных выходов и располагается алтарь Морриган, и за время долгого запечатывания выхода в лей-линии образовалось избыточное количество маны, что сейчас фонтаном вырывается из алтаря, не позволяя не то что запечатать, но даже приблизиться к себе тем, чья аура не сходного окраса или слишком слаба.       Окрас, к слову, у данного источника Темный, так что неудивительно, что от избытка подобной энергии местность вокруг исказилась, став очень негостеприимной для любых не-Темных созданий, и проявились магические феномены, которые иначе как аномальными назвать не получается.       Я невесело усмехнулся, ибо территория, в самом центре которой я сейчас нахожусь, ну уж очень походит на помесь зоны отчуждения из небезызвестной игры о бомжах-кладоискателях и мира медленно жующего душу Избранной Нежити.       Как ни странно, но подобная концентрация в целом вредной и разрушительной энергии энтропии сказывается на мне благотворно. И не на мне одном, пребывая здесь, где от родственной ей магии буквально искрится воздух, Морриган не только вполне бодра и не норовит, как обычно, впасть в спячку, но и способна создать себе псевдоматериальную аватару, правда, подобное очень затратно, и Королева ворон, лишь уложив меня на алтарь, развеяла ее.       Еще около получаса я, постанывая, валялся на алтаре, пропитываясь хлещущей из него магической энергией, и, скорее всего, на нем бы и задремал, если бы мое внимание не привлек необычный звук. Помимо тихого завывания неостановимой черной пылевой бури вокруг капища, до моего слуха добралось тихое поскребывание. С кряхтением сев и осмотревшись, я смог установить, что источником сего звука была моя чудо-будочка. У меня от подобного аж волосы на голове зашевелились. Моя хомячья радость! Что с ней?!       Но несмотря на обуревавшие меня переживания за мою радость, я не бросился к ней, а наоборот, спрятался за алтарем. Все же пятьсот тысяч кубометров свернутого пространства при повреждении плетений, особенно в столь магически насыщенной зоне, может неплохо так бахнуть. Да не просто могут, они взорвутся! Вы только представьте, какое там сейчас количество воздуха и иного хлама упаковано в небольшой объем! Это же похлеще, чем подрыв грузовика динамита! Но моя чудо-будочка!       Я так бы, наверное, и полез бы к потенциально опасному артефакту, если бы не Морриган. Она, ни слово мне не сказав, вновь создала псевдоматериальную аватару и…       — Ты что творишь! — воскликнул я, заметив, что Королева ворон, как и всегда, обнаженная, медленно и аккуратно открыла мою хомячью радость и… ничего. Я уже был готов ко всему, начиная от взрыва, заканчивая тем, что из открывшейся дверцы полетит все, что было упаковано в мой переносной шкафчик, но вместо этого оттуда, фыркая и недовольно сопя, с фирменной своей улыбочкой, семеня на коротеньких ножках, выполз сейчас ядовито-зеленый паразит. За его спиной я видел словно узлом завязанную и скомканную дверь в основные помещения моего переносного дома, стены, косяк и некоторые шкафчики в прихожей тоже пострадали от подобного, как, впрочем, и какие-то чары, ибо объём прихожей периодически словно рябил, произвольно уменьшаясь и опять возвращаясь к первоначальному.       Этот… этот МОНСТР, пока я сбрасывал ступор, неспешно обошёл кругом явно удивленную Морриган, скептически и пренебрежительно в ее сторону фыркнул и… взлетел. Сделав круг почета над алтарем, это порождение самых ужасных моих кошмаров приземлилось ко мне на голову, вновь втянув свои коротенькие ножки и явно приготовившись вздремнуть!       Из моих легких вырвался утробный рык, и я попытался стукнуть мерзопакостное порождение магии, но вместо него попал себе по макушке.       — Ты что натворила, нечисть поганая! — прорычал я на недовольно глядящее на меня зеленое нечто. — Моя чудо-будочка!!       Вскрикнув, я кинулся к моей радости, обняв несчастную пострадавшую от лап этого омерзительного вредителя! Ну ничего, я починю тебя, моя милая, и ты станешь еще лучше, чем прежде!       Пока я чуть ли не рыдая тихо разговаривал со своим переносным складом, зеленое нечто медленно подлетело ко мне и, сверля взглядом чудо-будочку, щелкнуло хвостом. Я ощутил, как обнимаемая мной мебель заметно вздрогнула. Из приоткрытой дверцы донесся треск древесины, но спустя пару мгновений все прекратилось. На этот раз я не удержался и, открыв дверцу, заглянул в нее, уже морально будучи готовым к самому ужасному, но вместо полного разрушения и разрухи я обнаружил абсолютно целую прихожую.       После этого я завис, и на этот раз даже проигнорировал то, что зеленый паразит вновь устроился у меня на голове, обвив мою шею своим хвостом, словно шарфом. Выражение моего лица было в тот момент явно глупым, ибо развеявшая свою аватару Морриган заливисто рассмеялась, чем и вывела меня из ступора.       — Прекращай уже, — буркнул я все не успокаивающейся Королеве ворон. — Лучше помоги мне выбраться отсюда.       — Ох, Атур, давно я так не смеялась, — призналась богиня, продолжая подхихикивать. — Когда ты успел завести себе питомца?       — А дрыхнуть надо меньше, — зло огрызнулся я в ответ, осматривая разорванную надвое свою любимую толстовку. Помимо нее, от Черной ярости и сопутствующего увеличения моего размера пострадала вся одежда, но особо обидно за толстовку, ведь она была моей любимой! Да и у остальной моей одежды не было чар расширения. Чары, к слову, тоже пострадали, и все те мелочи, что, помимо моей чудо-будочки, хранились в рукавах толстовки, мне пришлось собирать по всему капищу.       Чего там, оказывается, только не было. Парочка бутербродов, уже испортившихся, три чистых носка, нестиранные трусы, мясницкий тесак, что я любовно называю «свинорез» и пользуюсь им тогда, когда неудобно или неуместно обнажить клыки и когти, ключ от моей чудо-будочки, двенадцать пуговиц, небольшая записная книжица с карандашом на веревочке, целая гора магической и магловской мелочи и часы с кукушкой, вставшие и показывающие полвосьмого. Последние я очень долго крутил в руках, пытаясь понять, когда, а главное, зачем я засунул их в расширенное пространство рукавов. Так и не вспомнив этого, я забросил весь хлам, кроме свинореза, в мою хомячью радость и, повесив ту себе за спину, уже приготовился отправиться искать выход, когда вспомнил про зеленую пакость, что так и продолжала сидеть у меня на голове, ни веса, ни какого-либо дискомфорта от подобного я не испытывал, но позволять этому порождению кошмаров ездить на себе я не хотел, так что я не церемонясь согнал его со своей шевелюры, вызвав с его стороны укоряющий и недовольный взгляд.       — Не наглей, паразит, — буркнул я в его сторону. — Какого рожна ты вообще выбрался из Чудо-будки?       Кот, конечно, промолчал, продолжая нарезать надо мной круги и меняя периодически свой цвет.       Это был риторический вопрос, ибо мне было понятно, что в столь магически насыщенной среде Баюн вполне способен удаляться от точки своей привязки.       — Ну… могло быть и хуже.— проговорил я, выбравшись за пределы капища, а значит, и пылевого вихря. Перед моим взором раскинулся заброшенный и частично разрушенный город, небо над которым было затянуто низкими черными облаками. Некогда зелёная трава под воздействием магии потемнела, огрубела, пожухла и вообще исказилась до неузнаваемости, то же самое касалось и немногочисленных деревьев, что сейчас щеголяли кривыми темными ветвями, усыпанными рыжей, бурой или вовсе черной листвой, у некоторых из них даже глаза и рты появились. Местами под действием клубящейся и звенящей необузданной магии то тут, то там локально законы физики прекращали или изменяли свое действие. К примеру, на небольшой проплешине чуть правее моей позиции воздух дрожал серой хмарью, и все, что попадало туда, мгновенно рассыпалось серым прахом.       В паре сотне метров прямо по улице крутили хоровод сгустки первозданного мрака, что словно пожирали весь окружающий их свет, а небольшая слегка бурлящая лужа у покосившегося фонарного столба, судя по движения травы по соседству, достаточно бодро засасывала в себя воздух. И все это было сверху приправлено еще и мерзким моросящим дождиком. Мое чутье магии же вовсе сошло с ума, наградив меня попутно мигренью.       Нечто малопонятное, что некогда было явно птицей, но теперь более походило на помесь осьминога со стрекозой размером с кролика, на бреющем полете попыталось спикировать мне на голову, явно с агрессивными намерениями, но всего в паре десятков метров от своей цели было перехвачено участком дерна, что совершенно неожиданно для меня подпрыгнул на три метра и поймал на лету этого стрекозоосьминога. Это существо, довольно урча и чавкая пережёвываемой добычей, устроилось обратно на своей лежке, и спустя всего полминуты о его существовании ничего не напоминало.       — Да кого я обманываю! Это просто лютый звиздец! — в сердцах выкрикнул я. — Что за хрень тут творится?!       — Слишком много не подконтрольной никому магии, — ехидно и весело усмехнулась Морриган. — И тебе это придется исправлять, но не сейчас.       В ответ я лишь горько вздохнул, к сожалению, она права. Так как после Ритуала данное место силы неподконтрольно никому, а Морриган подчинить его то ли не может, то ли не хочет.       То, как я выбирался из самого центра прокаженных земель, заслуживает отдельной героической повести. Чего только на своем пути я не встречал, начиная от воющих похлеще баньши ромашек размером с пальму и закручивающих пространство в спираль аномалий, до стаи весело прыгающих за зубастой улиткой размером со слона Шогготов! Разнообразные искаженные магией животные на фоне подобного даже не смотрелись, подумаешь, кролик с семью ушами и плюющийся огненными шарами или жаба размером с микроавтобус, с приличным набором зубов, постоянно истекающая едкой густой слизью и ловящая своим шипастым языком пролетающих низко крылатых, весело смеющихся медведей. Пережитый ужас точно будет сниться мне в кошмарах.       Лишь поздним вечером следующего дня я, наконец, добрался до границы аномальной зоны. Тут безумие и вакханалия, что творились ближе к Источнику, почти не проявлялись, и небольшая рощица, в которой я остановился, дабы перевести дух, ничем не отличалась от обычной, ну, только, может, была чуть мрачноватой, да животных и птиц совсем не видно было, как, впрочем, и насекомых.       Еще здесь я обнаружил следы экспедиции — небольшой неприбранный лагерь. Двенадцать искаженных и изломанных магией человеческих тел, увешанных всяким оружием и священными символами трупопоклонников, я обнаружил чуть ранее в полукилометре от границы. Энергия энтропии убивала их очень медленно и мучительно. Эманации их страданий и боли до сих пор ощущались вокруг и медленно впитывались в соседние с их телами деревья, искривляя и искажая те еще сильнее, чем Чернота. У магов было бы больше шансов пробраться к Источнику и вновь его запечатать или приструнить, и возможно, уже были попытки прорваться к дармовому потенциально сильному месту установки родового камня, но все они, очевидно, были провальны, а после появления вокруг капища пылевой завесы, что и местную фауну за считанные мгновения перетирает в однородную кашицу, шансы у магов вовсе призрачные.       Граница магической аномалии встретила меня… никак. Словно туманная взвесь, слегка колыхающаяся, сквозь нее с трудом можно было разглядеть силуэты деревьев, вот они, протяни руку, но стоит лишь погрузиться в магический туман, как ты странным образом возвращаешься туда, откуда пришел. С внешней стороны, скорее всего, нарушителя ловило бы в пространственный пузырь, из которого его бы уже извлекли авроры… если бы вообще стали извлекать, внутреннюю кромку сделали же просто возвращающей обратно, ибо кто знает, как поведет себя сложное колдовство, если в него запечатать извращенное магией существо. А кто еще может пытаться выбраться из аномальной зоны, если простые люди и маги без защиты там дохнут очень быстро?       Разумеется, то, что она именно возвращает, а не ловит в пузырь, я проверил не на себе, а на отловленной ближе к центру стрекозоосьминоге, кстати, щупальца оказались очень вкусными и с легким галлюциногенным эффектом. Было весело болтать с ближайшими деревьями, хотя кто знает, может, они действительно умели разговаривать?       После, когда стрекоза благополучно вернулась назад и, недовольно жужжа, попыталась сбежать, но была перехвачена ставшим от радости пурпурным психоделическим паразитом, который на лету ее и сожрал, этот самый паразит, пойманный уже мною, тоже отправился в завесу. От проникновения столь «Тяжелого» в энергетическом плане эфирного существа завеса заметно колыхнулась, но все равно исправно вернула посиневшего от недовольства, но продолжающего жевать паразита обратно.       Даже после этого я не рискнул соваться в неизвестное мне волшебство, и, усевшись, стал думать, как бы его преодолеть или хотя бы разобраться в его устройстве. Морриган в подобном, увы, была не помощница, в ее времена такой ворожбы не было, да и не ее это специальность. Вот было бы это проклятие или какое боевое плетение, а так нет.       Но сколько бы я ни думал, сколько бы ни прикидывал, но найти выход из сложившейся ситуации не мог, отчего откровенно бесился и в конце концов сорвался.       — Да хватит чавкать, задолбал уже! — взревел я, вскочив с травы, швырнул в меланхолично летающий ядовито-оранжевый меховой шарик с хвостом свой ботинок и промазал, хоть цветастый паразит и летал буквально у меня над головой. Дело в том, что эта сволочь искривила пространство так, что ботинок разминулся с ним на добрых пять метров.       Тут меня как током ударило, я снова сел на траву и принялся размышлять. Этот цветастый колобок за время моих приключений в магической аномалии периодически вытворял подобное, но я все списывал на общую безумность территории.       — Спасибо, — рефлекторно буркнул я, когда кто-то вручил мне недавно брошенный ботинок. И лишь спустя пару секунд спохватился. Этим кем-то оказался цветастый кошмар, маскирующийся под сферического кота, продолжающий жевать и ЧАВКАТЬ!       У меня непроизвольно дернулся глаз, а когда этот… этот Монстр неправильно расценил мой взгляд и высунул нежно голубой язык, на котором был недопережеванный сокол, и взглядом, так и говорящим «ну раз ты так голоден, мне не жалко», предложил мне отведать это, я чуть вновь не швырнул в него ботинок. Но вовремя спохватился. Где он раздобыл птицу?        — Так спроси у него, — подала голос моя богиня, вновь тихо насмехаясь надо мной, правда, я так и не понял, что тут такого смешного.       — Э-м… слушай… — начал я, чувствуя себя полным идиотом. Летающий глюк втянул обратно язык и, продолжив жевать, вопросительно изогнул бровь. Ну вот серьезно, взял и изогнул! — Где ты достал птицу?       Цветастый кошмар на мгновение задумался, а потом с тихим хлопком исчез, оставив после себя лишь свою за мгновение до исчезновения вновь расцветшую улыбку, но спустя полминуты это порождение безумных фантазий кошатника вновь появилось, таща в своем хвосте…. Дохлого фламинго?       У меня глаза на лоб от подобного полезли, а Морриган в моей голове звонко рассмеялась. Разноцветный кот тем временем сгрузил свою добычу предо мной и гордо нахохлился, всем своим видом требуя хвалить себя, великолепного.       — Ты… Ты… — Я глубоко вдохнул, выдохнул и вновь потер переносицу, пытаясь унять внезапно вернувшуюся мигрень. — Спасибо…       Летающий глюк словно раздулся от похвалы, цвет шерсти сменился на золотой, а его вечная улыбочка стала гордой, если не сказать горделивой.       По привычке засунув фламинго к себе в чудо-будочку и даже не обратив на это привычное действие особого внимания, я вновь заговорил с вновь что-то жующим глюком.       — Не мог бы ты отнести меня туда, откуда достал эту птицу? — осторожно спросил я, при этом всеми силами гоня от себя мысль о том, откуда это порождение больной фантазии демиурга достало фламинго. Летающий кот для вида задумался, а после, величаво и неспешно подлетев ко мне, уселся мне на голову, немного на ней повозился, устраиваясь поудобнее, отчего мне внезапно вновь захотелось прибить эту заразу. Обмотал свой длинный хвост вокруг моего торса и…       В следующее мгновение я, пытаясь понять, где низ, где верх, бухнулся мордой в воду, больно при этом звезданувшись лбом о мелкое каменистое дно. До моего дезориентированного и контуженного сознания урывками долетал шум толпы и удивлённые перешёптывания.       Забористо матерясь, безбожно мешая кельтик и английский, я все же собрал глаза в кучу и сел, при этом глупо уставившись на невысокий металлический забор, за которым толпился народ, некоторые даже щелкали своими фотокамерами, снимая то, как индифферентные ко всему фламинго продолжают возвышаться вокруг меня розовыми статуями имени себя. Лишь парочка из этих птах-переростков, недовольно вереща и бестолково размахивая крыльями, отпрянули от меня — фактически свалившегося им на голову.       Вновь выругавшись и, пошатываясь, встав, я огляделся, ища взглядом летающий глюк, желая высказать ему все, что о нем думаю. Кот сферический, слава богу, что не в вакууме, нашелся тут же, в паре шагов от меня. Он, кряхтя, тяжело и часто дыша, попутно постепенно меняя цвет шерсти на бесцветно-серый, старательно пытался выбраться из воды и забраться на большой булыжник, но сил у него не хватало. Обычно постоянно подвижный длинный хвост сейчас пропитался водой и от этого стал потяжелевшей обузой.       Как-то сами собой забылись все ругательства, что я приготовил для цветастого глюка. Продолжая немного пошатываться и периодически заваливаясь, распугивая фламинго, я добрался до него. Этот паразит так и не смог взобраться на камень, оставшись лежать рядом с ним, тяжело и часто дыша. Впервые за долгое время на его морде не было вечной улыбочки, но злорадствовать почему-то совершенно не хотелось.       — Ненавижу кошек, — проворчал я, аккуратно поднимая оказавшегося достаточно тяжелым маскирующегося под кота паразита, и прижал его к своей груди. На подобное он лишь фыркнул и, приоткрыв один глаз, взглянул на меня. Его хвост с трудом поднялся и несколько раз обмотался вокруг моего торса.       Оставалось дело за малым: выбраться из вольера и незаметно смыться, и по всем пунктам я провалился, ибо меня откровенно шатало, да и после переноса нежданно-негаданно проявились симптомы магического истощения, так что уже через час меня везли в ближайший полицейский участок. Отбирать у меня плюшевую игрушку, которой прикинулся мелкий и ленивый паразит, никто не стал, а вот мою чудо-будочку отобрали, попытавшись ее самым варварским способом взломать. Ироды! Разумеется, у них ничего не вышло, и они оставили мой переносной шкафчик в покое. На все их расспросы я старательно отмалчивался, зачем отвечать, если я, едва придя в себя, смоюсь. Благо свой свинорез я для удобства оставил в прихожей чудо-будочки, а то вопросов было бы куда больше, и задавали бы их куда настойчивее и резче.       Сбежать мне удалось у самого участка, причем достаточно легко. Выхватив из рук одного из полицейских свою чудо-будочку и укусив другого, который попытался схватить меня за плечо, я дал стрекача прямо от входа в участок. Бегаю я, несмотря на усталость, магическое истощение и груз в виде чудо-будочки и толстого кота, быстро, не чета магловским стражам порядка, так что совсем скоро я оторвался от свистящих преследователей и скрылся в лабиринте переулков и подворотен Лондона, где, как и любой беспризорник, ориентировался горазд лучше своих преследователей. Там, вновь для солидности немного поплутав, я отыскал один из многих проходов на Сумеречную аллею.       На аллее я появился в одном из многочисленных ее тупичков, за горой каких-то старых ящиков, и, не теряя времени, слегка пошатываясь и хрипя, как загнанная лошадь, направился туда, где мне помогут… может быть.       У Шейверетча я появился спустя десять минут и произвел фурор. Еще бы, грязный, мокрый, взъерошенный, с бешеным взглядом, прижимающий к груди черную плюшевую игрушку, с длинным, обвязанным вокруг талии, хвостом.       — Какого дьявола, — прорычал мастер-ядовар, но несмотря на покупателей, прогонять не стал, а наоборот, помог мне дойти до внутренних помещений своего магазина.       — Пенни! — гаркнул он, и со стороны кухни что-то звякнуло. Появившаяся оттуда чумазая, явно занимающаяся нелюбимой, но столь важной в жизни любой девочки и девушки готовкой, юная колдунья была, судя по взгляду, готова убивать и калечить. Но, заметив меня и мое состояние, несколько раз изменилась в лице. Там было и удивление, и испуг, и злость, и переживание… в общем, всего помаленьку.       Сдав меня на руки своей приемной дочери, мастер Шейверетч удалился к ожидающим его покупателям, я же окунулся в пучину отчаяния, безнадёжности и страдания, имя которым было Пенни с обострившимся материнским инстинктом. Откуда только он у одиннадцатилетней малявки, не пойму.       В общем, я прошел все круги ада: от помывки, во время которой немного стесняющаяся девочка пыталась отодрать от меня прилипшего сферического кота, до кормления. С классическими «скажи а-а-а, а если не скажешь, то получишь в нос!».       И вот к вечеру, когда магазин уже закрылся, а меня насильственно уложили в кровать ,на которой, к слову, я спал до того, как бородатая коленка, откликающаяся на кличку «мастер Шейверетч», выгнал меня, семейство ядоваров устроило мне форменный допрос. Перемежая вопросы вливанием очередного зелья в мою сопротивляющуюся тушку. Мне не хотелось раскрывать свои секреты перед лысым ядоваром, да и Пенни тоже не стоит знать о некоторых моих тайнах, так что я рассказывал далеко не все, что со мной приключилось, но вот тот факт, что я пролез в магическую аномалию, скрыть не удалось.       За подобное я сразу же получил в лоб от Пенни и был обозван дураком и идиотом, а после девочка расплакалась и попыталась задушить меня в объятиях, вызвав тем самым у до сих пор не отклеившегося от меня цветастого глюка недовольное ворчание. То, что у меня появился столь странный «питомец», семейство ядоваров восприняло спокойно, по крайней мере, гораздо спокойнее известия о моем похода в аномальную зону. Особенно сильно это взволновало лысого ядовара.       — Ты не знаешь, но из-за этой дряни весь магический мир уже лет пять лихорадит, — немного подумав после подредактированного пересказа моих злоключений и дождавшись, пока Пенни заснет у моей кровати, проговорил мастер-ядовар. — Из-за нее Конфедерация вновь поцапалась с Ватиканом, требуя у того вернуть все запечатанные за время Инквизиторских войн источники или, по крайней мере, допустить до них наблюдателей, ходят слухи, что церковь вновь собирает Инквизицию и мобилизует свои тайные ордена. Англию всю верх дном перевернули, ища тайный ковен черных магов, по чьей вине это дерьмо и появилось. Был скандал с маглами, из-за чего чуть не пал Статут Секретности, и с тех пор лишь попытка проникновения в эту аномалию грозит десятком лет в Азкабане, и несмотря на это, все равно каждый месяц кто-нибудь в нее лезет, чтобы там и остаться. И вот сейчас ты рассказываешь, что не только пробрался в аномалию, но и смог из нее выбраться.       Шейверетч смерил меня оценивающим взглядом, но только я собрался возмутиться, как он продолжил:       — Я тебе верю, Волчонок. Если кто туда и мог пробраться, то это только кто-то вроде тебя. Но представь, что случится, если кто-нибудь кроме меня узнает, а главное, поверит твоей истории?       Я задумался: перспективы, действительно, были не радужные, а главное, очень и очень туманные.       — Я, так и быть, сохраню это в тайне, но и ты не вздумай трепаться, иначе рискуешь однажды оказаться в чьем-нибудь подвале с промытыми мозгами.       Сказав это, ядовар аккуратно взял на руки приёмную дочь и вышел прочь из комнаты, оставив меня наедине с моими мыслями и прилипчивым глюком.