Ликантроп

      Я, спотыкаясь, запрыгнул в огромную кучу мусора и затаился, надеясь, что писец пройдет мимо. Дыхание у меня было — как у загнанной лошади, глаза заливал пот, а руки тряслись, как у эпилептика. Это же полнейший ужас! Настоящий апокалипсис, библейский конец света и Армагеддон в одном флаконе! Я буквально кожей ощутил прокатившуюся по улице волну магии. Стекла в соседних домах зазвенели, а защитные чары почти незаметно сверкнули. Значительно похолодало, и по улице поползла серая хмарь, скрывая от меня тусклый свет одиноких на безлунном небе звезд. Ну вот угораздило же мне попасть к Шейверетчам в лавку накануне ЭТОГО!       Что же случилось? Да ничего серьезного — просто очередной магический выброс у Пенни. Ага, к подобному уже вся улица привыкла, и обитатели даже не чешутся, Шейверетч же, по-моему, получает какое-то извращенное удовольствие от ликвидации последствий этого стихийного бедствия. Почему же тогда я бегу и прячусь? Да в общем-то, всего-навсего хочу жить.       Стоит пояснить, что же такое эти стихийные выбросы и почему я, убер-крутой чувак, сейчас позорно бегу и прячусь от обычной, пусть и талантливой, девчушки. Вообще, причин магического выброса у ребенка достаточно много, самая распространённая — это происходит из-за банального перенасыщения магией, отчего Ядро в прямом смысле отрыгивает излишки. Кроме того, случаются выбросы, вызванные дефектами самого Ядра, когда оно пытается их исправить, попутно «расплескивая» большую часть накопленных в себе магических сил. Третьими по частоте являются выбросы, вызванные сильным стрессом, когда организм юного мага мобилизует все свои ресурсы, в том числе и магические. Ну и есть причины, которые в справочнике названы «иными».       Вот как раз к «иным» и относится причина выброса у Пенни. Ее выбросы неразрывно связанны с лунными фазами, и каждое новолуние девочка не только немного меняет свой окрас, но и легонечко съезжает с нарезки, попутно устраивая локальный кабздец. Хотя я все же преувеличиваю, ведь Пенни всего лишь пьянеет от магической энергии, проходящей через нее, а кабздец устраивается сам, маленькая ведьмочка в нем участвует лишь как источник энергии.       Да и кабздец, если честно, сильно не дотягивает до того, что случился вокруг взбесившегося источника капища Морриган, ну, подумаешь, спонтанно может подняться ревенант, или призрак призваться, или диаметрально наоборот, упокоиться и изгнаться, некоторые детишки из-за особенности своей родовой магии устраивают куда как более занимательные вещи. Как вам, к примеру, призванная суккуба или целый их выводок, что устраивают отпрыски демонологов? А небольшой шторм с веселой игрой в салочки с воздушными элементалями у сильных стихийников? А детишек с предрасположенностью к чарам вовсе приходится изолировать, иначе их неподконтрольная энергия изменяет и извращает все колдовские плетения, до которых может дотянуться! Но все же истончение Кромки, что и устраивает Пенни, это нехорошо. Это совсем-совсем нехорошо! Особенно для меня!       Все дело в том, что несмотря на то, что моя богиня как бы является, ко всему прочему, еще и богиней смерти, я имею врожденную уязвимость к любым проявлениям некромагии и аллергию на них же в придачу, да к тому же любые пришедшие из-за Кромки испытывают ко мне совершенно неописуемую «любовь» и всем своим немертвым сердцем желают, чтобы я присоединился к ним, при этом они даже остальных живых начинают игнорировать! В чем же проявляется аллергия? Ну, тут все достаточно сложно, и вновь нужно пояснить.       У каждого живого существа есть своя уникальна аура и «окрас» генерируемой им манны, систем родства до хрена и больше, но наиболее упрощенной и потому распространённой является антагонистически-полюсная. Свет-Тьма и Хаос-Порядок. Обычно это изображается в виде точки или, в случае сильного и разносторонне развитого мага, неправильной фигуры в квадрате, чем ближе к какой-либо грани точка (или фигура), тем сильнее примесь данной энергии в ауре.       Энергетика Малефиков, ярким представителем которых я и являюсь, обычно располагается ближе к углу пересечения граней Хаоса и Тьмы. Некромантия же по данной классификации, проходит как Темно-упорядоченная, именно проявление Хаоса и Порядка в этих энергиях и конфликтуют. То есть некоторая уязвимость к некромагии есть у всех малефиков, но обычно она нивелируете общей составляющей энергетики, Тьмой, но у меня все это через жопу происходит и реакция на некроэнергию действительно походит на аллергическую.       Обычно при попадании некроэнергии в ауру малефика ядро, дабы восстановить привычный баланс энергий, начинает вырабатывать немного более Хаотическую энергию. У меня же подобное гипертрофированно, и ядро начинает гнать чуть ли не чистый хаос с небольшой лишь примесью Тьмы. Думаю, не стоит говорить, какой это лютый звиздец? Мало того, что сам по себе Хаос в любом своем проявлении опасен и непредсказуем, так еще происходит серьезное смещение энергетики от привычного моему организму состояния, что в лучшем случае проявляется недомоганием и небольшими повреждениями ауры.       В худшем же — может спровоцировать уже у меня Магический Выброс, так сказать, своеобразный «ресет» энергетики, когда Ядро резко высвобождает свою энергию, выталкивая из Ауры все лишнее. Ярким примером проявления моего магического выброса является не так давно случившийся приступ Черной Ярости, тогда он был спровоцирован инстинктами и просто раздражением ауры от воздействия парий, и пусть тогда я выжал из себя все до капли, отчего и получил истощение, а выброс-ресет будет слабее и не столь эпичен, но ведь и полуметровая плешь безжизненного, ядовитого и фонящего Тьмой черного песка вместо десятиметровой будет немногим лучше, особенно если припомнить, что там окажется приличная доля Хаоса.       У самого входа в тупичок мелькнула небольшая крысиная тень. Здесь это обычное явление, да вот только вокруг крысы серая хмарь как-то странно завихрялась, что меня насторожило, и лишь присмотревшись, я понял, что меня нашли. Крыса оказалась уже давно мертва, это было видно не только по светящимся потусторонним светом глазам и запаху тухлятины, но и по множеству проплешин на шерсти. Ну что же, пора принять героический бой, постаравшись при этом не допустить это отродье до своей тушки.       — Ну давай, тупая тварь, — прорычал я этой нечисти, выскакивая из укрытия и вытаскивая из рукава свой любимый свинорез, прятаться все равно не было больше смысла, ибо эта немертвая тварь уже почуяла мою магию. Зомби-крыса не заставила себя ждать и с боевым хрипловатым, полным ярости писком бросилась на меня, причём сделала она это удивительно резво, но, не добежав до меня трех метров, это порождение некромантии попросту исчезло, а ее писк теперь доносился словно из очень-очень глубокой норы, а спустя еще мгновение и он пропал, сменившись глухим хрустом костей и… ЧАВКАНЬЕМ.       — Ах ты, мелкий паршивец! — прошипел я, наблюдая, как на том месте, где пропала зомби-крыса, медленно проявляется сферический кошак, жуя при этом только что пойманную им добычу.       Глюк, на мгновение прекратив жевать, непонимающе взглянул на меня.       — НЕТ, даже не думай предлагать мне ЭТО! — продолжил я шипеть в его сторону, предугадав следующие действия этого летающего глюка. Он на в ответ лишь вопросительно изогнул бровь и, так и не дождавшись от меня разъяснений, продолжил флегматично жевать.       — Какого рожна ты вообще тут делаешь?! — продолжил я возмущаться, хоть и делал это скорее по привычке и по инерции. К слову, действительно, как он тут оказался? Ведь свою чудо-будочку я в тот момент, когда героически отступал от только начавшего зарождаться локального некро-апокалипсиса, оставил в комнате, которую на время предоставил мне Шейверетч.       — Знаешь, я даже рад, что ты появился, — заявил я, наблюдая за тем, как сферический кот отлавливает мелкие порождения некромантии, слетавшиеся и сбегавшиеся на меня, словно мотыльки на свет. От такого кот даже на мгновение замер и, ме-е-е-едленно развернувшись в мою сторону, очень-очень удивленно взглянул на меня, сменив цвет на ярко-салатовый. Правда, при этом он не переставал орудовать хвостом и периодически закидывать им очередную вкусняшку в рот.       — Вот не поверишь, сам в шоке. — На подобное заявление котяра лишь кивнул и вернулся к ловле некротварей.       Вот так, пользуясь довольным и сытым глюком как живым щитом, я стал медленно продвигаться обратно к лавочке Шейверетча. Разлитый вокруг некрос был для меня безвредным, ибо по странному стечению обстоятельств своеобразную аллергию вызвать не мог.       По мере того как я приближался к ядоварне, все гуще становилась серая хмарь и холоднее воздух. Звуки стали приглушенными, а к материальным зомбям присоединились еще и разнообразные духовные некротвари, хотя летающему глюку было все равно — он с одинаковым удовольствием жевал и зомби, и разнообразных призраков. Впрочем, последних он скорее выпивал. Или все же внюхивал? Ай, один хрен, нынче все, пришедшие из-за Кромки, отправлялись в ненасытную утробу духа.       У самых дверей в лавку нас встречали уже полноценный полтергейст, правда, как и все остальные до него, созданный из мелкой уличной живности, и, что странно, призрачный пес, сквозь шкуру которого просвечивали кости, и он, в отличие от остальной нежити, кидаться на меня не собирался. Лишь прижимал уши, поджимал хвост, припадал на живот и издавал нечто среднее между рычанием и скулежом, тихонечко-тихонечко при этом отползая. Но это его все равно не спасло, ибо летающий глюк, будто через трубочку, втянул его в себя, тот даже пикнуть не успел.       — Обжора, — буркнул я сытому и, кажется, даже подросшему, сейчас нежно розовому котейке, на это, он, паря, словно гравитация на него не действовала, лишь лениво качнул длинным хвостом.       Главный зал лавки встретил меня темнотой и толстым слоем изморози на всем.       — Явился, — буркнул мастер-ядовар, заглянувший в торговый зал на шум. Сейчас он был одет, словно за окном не поздняя весна, а самый разгар зимы. Особенную комичность его облику придавали валенки и нахлобученная на лысую макушку шапка-ушанка. К слову, он так одет был не просто так, ибо в магазинчике было действительно холодновато… ну, для меня холодновато, так-то тут было где-то около минус пятнадцати. Жутчайший мороз для Англии.       Шейверетч хотел еще что-то сказать, но заметил летающего паразита, который сиреневым языком, тихо урча, слизывал искрящийся белесый иней.       — Эй-эй, а ну прекрати! — спохватился ядовар и начал искать, чем бы швырнуть в кота, под руку мужику попался здоровенный пестик, которым он обычно перетирал травы. Керамическая бобина, чем-то отдаленно похожая на гранату времен ВОВ, с тихим свистом полетела в цветастый глюк и… Попала! Обана! Видать, паразит настолько увлекся слизыванием необычного инея, что не заметил или проигнорировал летящий в него предмет, но пестик-то оказался массивным и тяжелым и явно сильно приложил сферического кота. Тот от силы удара аж пробил своим телом дверцу шкафчика, с которого как раз и слизывал иней.       — Какого хрена, коленка ты бородатая! — прорычал я, из самых глубин моего «я» поднялась настоящая ярость, словно приложили не поселившегося у меня в чудо-будочке паразита, а меня!       — А ну заткнись, волчье отродье, а то и тебе всыплю! Твоя животина жрала МОИ деньги! — Шейверетч тоже едва не рычал, при этом выпрямляясь во весь свой немалый рост, непонятно, к чему привела бы очередная наша перепалка, наверное, меня снова бы угостили аконитосодержащей дрянью и вышвырнули за порог, но тут в себя пришел контуженный глюк.       Впервые на моей памяти он подал голос. Его рассерженное шипение, отдававшее скорее рычанием, пришлось бы впору какой-нибудь крупной кошке, а не относительно мелкому глюку. Из пробитого ящика стало вырваться темно-бордовое свечение, а мое магическое чутье защекотал терпкий запах Хаоса.       В следующее мгновение, продолжая шипеть, из шкафа вылетел разозленный Дух. Язык не поворачивался назвать его сейчас глюком. Он, от вставшей дыбом, переливающейся от темно-бардового, практически черного, до ярко-ярко красного шерсти, стал казаться еще крупнее, а его лапы удлинились и увеличились в размерах, оголив приличные острые когти.       Лишь благодаря своим нечеловеческим рефлексам я успел среагировать и схватить осатаневшее существо за длинный хвост, настолько быстро он метнулся в сторону Шейверетча, разинув при этом здоровенную пасть. Зубы кошака громко клацнули перед самым лицом успевшего лишь отшатнуться ядовара, и, не примени я частичный оборот, наверное, и не удержал бы взбешённого духа. — А ну, стоять,— прорычал я , резко дернув кота за хвост, отчего его впившиеся в пол когти оставили заметные, слегка обуглившиеся борозды. Несмотря на мой окрик, дух продолжал беситься и пытаться дорваться до Шейверетча, что уже достал откуда-то небольшой топорик и свою палочку, которую совершенно недвусмысленно направил на разъярённого кота. Какое-то невербальное заклинание, сверкнувшее на ее кончике, лишь бессильно отскочило от шерсти духа, чем еще больше разозлило того. Думать времени совершенно не было, так что я, продолжая на одну руку накручивать длинный хвост кота и таким образом медленно подтаскивая его к себе, второй схватил первое попавшееся мне под руку.       В Шейверетча, тихо гудя лезвием, полетел мой Свинорез, проигнорировав при этом поднятый взмахом палочки ядовара барьер. Его широкое лезвие пригвоздило воротник того к стене.       Пока ядовар избавлялся от плотно засевшего клинка, я успел двумя руками подтянуть к себе кота, правда, что дальше делать, я не знал, так что просто навалился на него всем своим весом, при этом не давая ему открыть пасть.       — Какого хера, старый ты пентюх? — яростно рычал я, всеми силами удерживая бьющегося в ярости кота. По странному стечению обстоятельств, со мной бороться он совершенно не собирался, хотя я и ожидал, что, лишь притяни я его к себе, он набросится на меня. — Совсем все мозги из ушей вытекли?! Ты, дегенерат великовозрастный, настолько ебанулся, что уже готов злить духа, когда вокруг все от магии искрится?! Или ты, выкидыш блудливой суки, совсем ослеп и не признал, кто это?!       Во мне кипела ярость ничуть ни меньше, чем в коте, так что я совершенно не сдерживался в выражениях, вследствие чего, наконец, вырвавший из стены явно обжигающий его руку Свинорез мастер-ядовар побагровел от гнева и ярости.       — В-О-О-Н! — сквозь зубы прошипел он.       — Да и свалю, больно ты мне нужен, хер сушеный! Дай только вещи забрать! — вторил я ему низким рыком, мои черные волосы, в отличие от шерсти кота, начали исходить темной дымкой, а дерево под моими ногами начало темнеть и на глазах распадаться трухой.       Шейверетч, шумно сопя, взглянул сначала на меня, после на кота, потом шумно выдохнул сквозь зубы, швырнул плашмя в мою сторону свинорез и, потирая обожжённую им ладонь, удалился во внутренние помещения ядоварни, где сейчас, из-за буйства магии девчонки, вовсе разразилась арктическая зима. Спустя минут пять он вернулся с моей чудо-будочкой и швырнул ее мне.       — Проваливай, пес, — бросил он и, громко хлопнув дверью, ушел во внутренние помещения лавки.       — Пидор! — рыкнул я ему вдогонку и, зажав переставшего сопротивляться, но до сих пор пребывавшего в своей боевой форме кота под мышкой, забросил на плечо свою чудо-будочку и удалился прочь, постепенно возвращая себе полностью человеческий облик. Лишь пройдя с половину улицы, я вспомнил, что свинорез-то оставил у Шейверетча.       Я остановился как вкопанный и витиевато матюгнулся на кельтике, возвращаться не хотелось, но и ножичек мне нужен!       — Гадство. — Пребывающий у меня под мышкой котяра, до сих пор красный, но уже не столь экстравагантно и пугающе, как прежде, вопросительно взглянул на меня.       — Да нож я свой оставил у Шейверетча, — сказал я ему, в ответ он лишь пожал плечами и щелкнул тащащимся за нами по земле хвостом. В следующее мгновение из небольшой воронки, сквозь которую я увидел участок пола лавки, прямо в подставленную мною руку вывалился свинорез.       — Спасибо, — проговорил я, запихивая ножик за пояс. Срочно нужно зачаровать очередную толстовку на расширенное пространство, а то таскать чудо-будочку за спиной не всегда удобно.       Я решил, что пора сваливать из Лондона, поднадоел он мне что-то, да и дела образовались за его пределами, так что, более не теряя времени, направился к старушке Авроре. Ингредиенты ей нужно было сбыть еще вчера, от этого я потерял где-то десять процентов выручки. Обидно, но ничего страшного.       Аврора встретила меня ворчанием, все же ее лавочка обычно в такое время уже закрыта, но, несмотря на поздний час, она впустила меня, правда, периодически косилась на торчащего у меня под мышкой кота, которому, по всей видимости, было в кайф, что его таскают.       — Приехали, конечная, — усмехнулся я, приоткрыв дверь во внутренние помещения моей чудо-будочки и забрасывая туда расслабившегося кота, не забыв при этом после плотненько прикрыть дверь.       — Ох, Волчонок, — лицо старушки вытянулось от удивления, и она рефлекторно попятилась от меня. Как-то я упустил из виду, что некоторые могут признать в Глюке того, кем он и является.       — Да-да. Знаю, это опасная тварь и все такое, — флегматично отмахнулся я от так и не произнесенных причитаний старой аптекарши и вручил ей планшет со списком.       Старушка, несмотря на свой возраст, споро просмотрела номенклатуру и согласилась купить почти все, отвергнув лишь самые сомнительные ингредиенты, к примеру, сушеные Глюканки, эти мелкие розовые грибочки, несмотря на достаточно невинное галлюциногенное действие, приправленное запахом корицы изо рта после употребления, запрещены по всей Европе, и все дело в том, что из них можно изготавливать зелье, угнетающее сознание. Я не помню, как оно точно называется, но в народе его прозвали «Жидким Империусом».       Или, к примеру, чешуйки Озерниц — особей одной из наиболее человекоподобных разновидностей Русалок, обитающих в восточной Европе. Они способны при необходимости менять хвост на обыкновенные ноги и переселяться на новое место или же скрываться среди людей. Их чешуя используется при изготовлении зелья Пустой Мысли, сильно снижающего интеллект и магический потенциал принявшего его, и даже хранение этой чешуи в Европе карается десятью годами за решёткой.       У меня было еще с дюжину подобных экзотических и тотально запрещенных ингредиентов, которые никто из посредников покупать не решался. Боялся ли я таскать с собой подобное? Да не шибко, все же не стоит забывать, что я ликантроп, и в части европейских стран меня не ждет ничего, кроме Авады, в оставшихся же меня либо клеймят, либо отправят в резервацию… В общем, обнаружение запретных ингредиентов — это последнее, что будет меня тогда волновать.       — А ну выплюнь, обжора, это мое мясо! — прикрикнул я на вновь материализовавшегося Паразита, который принялся с удовольствием жевать вяленое мясо Златорогой Серны; ее мясо не очень ценно, как ингредиент, в отличие от толченых костей и рогов, но зато очень вкусно. — Ты и так сегодня до хрена всего сожрал! НЕТ! Не выплевывай на пол! Жри уже, нечисть, но больше ничего не трогай!       Старушка Аврора явно пребывала в ужасе от того, что я ору на представителя семейства духов, которые добротой душевной никогда не отличались, на что этот представитель реагирует совершенно не так, как должен. Кстати, он действительно ведет себя совершенно нетипично для своего вида, да и я, если честно, даже зная, на что способно это порождение кошмаров, совершенно не боюсь его. Я знаю, что он вредить мне не будет… Ну, по крайней мере, намеренно и серьезно.       Спустя двадцать минут я распрощался с нервничающей старушкой Авророй, обогатившись почти на тысячу галеонов, отчего мое настроение приподнялось, но от этого покидать Лондон я не передумал.       Тем более у меня есть дела. Нужно что-то делать со Снейпом, бросать парня в обществе целых двух парий, один из которых, о ужас, является его отцом, я не намерен. Да и разобраться с тем, что творится с его матерью, тоже нужно. Уж больно интересные у нее происходят метаморфозы. Думаю, оставшегося до дня рождения Пенни месяца на все это хватит.       Как я уже говорил, убить Эванс или что-то сотворить с ней у меня намерений не было, но вот отец Снейпа точно умрет. Тем более, как мне известно из «канона», парнишке с ним живется не очень. Пьяница, домашний тиран и вечно ноющий мудак, да еще и Пария, пусть и гораздо слабее, чем Эванс. Однозначно в утиль, а уж в финансовом плане я найду, как помочь семье магов.       Не откладывая дела в долгий ящик, я сразу же отбыл в городок, где обитала чета Снейпов. Двигался я неспешно, так что прибыл лишь под утро. И лишь найдя укромный тупичок, установил в нем свою чудо-будочку и забрался в нее. Все же я, наверное, погорячился так спешно сваливать из Лондона, даже с Пенни не попрощался, еще обидится, пожалуй, но что сделано, то сделано. Приняв душ, я завалился спать, не забыв при этом отогнать подальше летающий глюк. Который все равно через полчаса залез ко мне под бок. Я уже дремал и прогонять его было откровенно лениво. Так я и заснул, среди шкур и подушек, с котярой под боком.       Утро для меня началось в часов двенадцать, и первое, что я сделал, проснувшись, — это согнал с себя млеющего паразита. Умылся. Позавтракал вяленым мясом, которое недавно отвоевал у прожорливого духа, и собрался уже выдвигаться по делам, но остановился, поймав на себе жалостливый взгляд цветастого кошмара.       — Нет! — сказал я ему, но он продолжил пялиться на меня. — Я сказал, что не возьму тебя с собой, сиди здесь! Да хватит на меня так смотреть!.. Да как я тебя с собой возьму, ты же ни хрена не похож на нормального кота, мало того, что выглядишь, словно тебя облили краской, так еще круглый и зубастый!..       Котяра расплылся в своей фирменной улыбке и с хлопком превратился в почти нормального кота… ага, размером с пони и ядовито-лимонного цвета.       — Ты издеваешься? — Кот усох до размера обычной крупной кошки, но при этом остался лимонно-желтого цвета. — Цвет…       После моего замечания шкурка у кота стала быстро темнеть и вскоре стала темно-темно фиолетовой, практически черной, и лишь на груди да на лапах она светлела, становясь нежно-фиалкового цвета.       — Как-то по-девчачьи с такой раскраской выглядишь, не находишь? — вздохнул я, беря на руки возмущенно фыркнувшего в ответ на мой комментарий духа.       — Ну и как я, по-твоему, должен все время тебя на руках таскать? Ты же от меня и на два метра отойти не можешь. — На это дух кота лишь пожал плечами, устраиваясь поудобнее.       — Нахальный паразит, — пробурчал я, сбрасывая его со своих рук, но тот падать вовсе не собирался, зависнув передо мной и вопросительно взглянув на меня, при этом сменив цвет на обиженно-синий.       — Сейчас, у меня где-то была толстовка с капюшоном, — буркнул я, вернувшись в основные помещения чудо-будочки за искомой толстовкой. Толстовка нашлась достаточно быстро и отличалась от моей нынешней лишь чуть более темным серым цветом и наличием пресловутого капюшона, но паразиту, дабы влезть в него, пришлось еще усохнуть.       Вот так я и покинул свое переносное убежище, саму же чудо-будочку я решил оставить на том же месте, тем более под чарами ее не только простые люди не заметят, но и поднять не каждый великан сможет.       Сейчас было часа два пополудни, так что большая часть населения городка трудилась вовсю на ткацкой фабрике, да и детишек на улице практически не было, учеба у них еще не закончилась, грызут гранит науки… ну или делают вид, что грызут. Так что, пользуясь благоприятной обстановкой, я решил для начала прочесать округу, дабы определить, какие еще сюрпризы наличествуют в этом городке.       Порыскав, попутно обобрав парочку невнимательных прохожих и обогатившись таким образом на двадцатку фунтов, я так и не обнаружил ничего примечательно, лишь трех слабых маглорожденных, которым даже письма из Хогвартса не придут, ну и пары притонов и убогих борделей. От подобных заведений за версту несет алкоголем, дешёвой дурью и запахом секса, так что их и искать не нужно. Также я обнаружил несколько среднего пошиба пабов, в которых, по всей видимости, и проводят большую часть свободного времени местные трудяги.       Дом Эвансов тоже оказалось найти достаточно легко, они жили на улице, на которую и выходил Паучий тупик, в конце которого обитал будущий самый юный мастер-зельевар Англии. Уже на подходе мое магическое чутье уловило, что фон вокруг их дома значительно более разряжен. Паразит, все это время нежившийся у меня в капюшоне и любопытно оттуда поглядывающий на окружающий мир, тоже ощутил это и, прижав ушки, тихо зашипел, явно выражая свое отношение к подобному.       — Тише, тише, — прошептал я и, достав из кармана ломтик вяленого мяса, сунул его нервничающему духу. Мое магическое чутье и простой нюх явно говорили о том, что сейчас дома никого не было, и это было мне на руку…       Пробраться в дом оказалось плевым делом, мне даже взламывать ничего не пришлось, просто забрался на задний двор, перемахнул через забор, попутно шикнув на скулящего из соседской будки здоровенного добермана, и проник через открытое окно на втором этаже. Судя по обстановке и особенно сильной разрежённости магического фона, тут обитали младшие Эванс. Мне было откровенно некомфортно здесь, да и нервничающий дух, что периодически выпускал свои совсем не маленькие коготки, тоже спокойствия не прибавлял.       — А я тебе говорил, остался бы дома, было бы все в порядке, — позволил я себе немного позлорадствовать в адрес духа. На что тот вновь лишь фыркнул и начал храбриться, но вот его прижатые уши и расширенные зрачки его выдавали.       Зачем я вообще сюда сунулся? Элементарно: мне нужен образец запахов всех представителей семейства, все же не стоит забывать о моей волчьей природе и значительно усиленных чувствах, так что свои стопы я сразу же направил в ванную. Я не фетишист, но именно ношеная одежда имеет наиболее сильный отпечаток запаха. Ванная была чистой и ухоженной, но я на этом не сильно акцентировал внимание, сразу же начав искать подходящие образцы. Разумеется, нижнее белье я сразу отбрасывал в сторону, такое мне нюхать будет противно, но вот майки и футболки оказались идеальным решением.       Выбрав из небольшой кучки грязного белья образцы четырех разных запахов, я, запихав все это в свои раздувшиеся карманы и вновь пробурчав о том, что стоит воссоздать расширенное пространство в рукавах, покинул обитель семейства Парий таким же способом, как и попал сюда, попутно угостив явно боящегося меня песика по соседству.      Потом направился к чудо-будочке, где выгрузил свою пахучую добычу, не забыв упрятать ее подальше от иных источников сильных запахов, и вновь вышел на разведку. На этот раз я решил пролезть в дом Снейпов. Это должно быть многократно сложнее и муторнее, ведь все же там живет полноценная ведьма, а свое жилище у таких, как она, принято хорошо защищать.       Но эта женщина вновь меня удивила, на ее доме стояли лишь простенькие сигнальные чары, которые, насколько мне известно, проходят на четвертом году обучения в Хогварстсе. Обойти подобные проще простого, это вам не лазить перед мордой у спящего дракона, пытаясь насобирать его высохшее дер… кхе… в общем, насобирать полезных и дорогостоящих ингредиентов, тем более, благодаря своему Чутью, я прекрасно ощущаю, где располагаются сигнальные линии.       Проникновение я совершил вновь без взлома, воспользовавшись небольшим чердачным окошком, поддев его защелку, благо оно было рассохшимся и с большими щелями.       Чердак встретил меня захламленностью, многолетней пылью и затхлостью, но при этом здесь стоял густой запах Черной магии.       Весь район, из-за того что тут живёт колдунья со своим отпрыском, более насыщен в магическом плане. Сам же дом и вовсе является средоточием достаточно приличного количества магии, но вот здесь, на чердаке — это просто что-то с чем-то. Разумеется, с тем, что творится вокруг взбесившегося алтаря Морриган, это не сравнится, как говорится, труба пониже и дым пожиже.       Мне было любопытно, что же является причиной столь сильной замагиченности явно давно не посещаемого помещения, и я не удержался от того, чтобы разузнать это. Паразит, кстати, почуяв высокий магический фон, выбрался наконец из моего капюшона и, пользуясь своими способностями, стал левитировать по всему чердаку, явно что-то выискивая.       Оказалось, что он искал то же, что и я: источник всей этой магии — и нашел его.       — Мать моя волчица, — тихо воскликнул я, отдёрнув за хвост недовольно мяукнувшего летающего кота от завернутой в ткань огромной книги.       Я ни разу доселе не видел родовой кодекс, но не признать его было проблематично. Что-то эта ведьма меня все больше и больше удивляет, причем не лучшим образом. Кодекс рода, это не просто очень сложный магический артефакт, это фактически ключ к родовому камню. И вот так хранить его среди хлама — кощунственно и опасно!       Родовой камень — это не просто алтарь, установленный на выходе лей-линии для стабилизации потока магии, это нечто гораздо более сложное и громоздкое. Для начала: они предназначены не просто для стабилизации и аккумулирования магической энергии, но и для ее распределения по связанным с ними представителями рода. Не каждый подобный магический артефакт привязан к выходу лей-линии. Я бы даже сказал, большинство из них не связаны с драконьими жилами и питаются от предыдущих поколений магов. Ведь изначально смысл у подобных Камней был вообще иной.       Дело в том, что однажды, как раз на заре жизни Морриган, какой-то поистине гениальный волшебник, специально или случайно, но умудрился, убив человека, запечатать его душу вместе со всеми энергетическими оболочками, при этом ядро запечатанного пусть постепенно и деградировало, но исправно вырабатывало манну, которой в свою очередь уже распоряжался захвативший душу. Что тогда началось… Каждый добропорядочный колдун пытался поймать душу своего недруга, чтобы после использовать ее.       Именно дабы обезопасить от подобного собственные души, и были созданы родовые Камни. Благодаря магии крови и сложным ритуалам, волшебник привязывал себя к такому якорю и после смерти притягивался к камню, не позволяя убийце поймать душу и сопутствующие ей энергетические оболочки, а уже из алтаря душа преспокойно уходила на перерождение, избегая сотен лет мучений в запечатанном состоянии. Но уходя на перерождения, маги оставляли и свое Ядро, и часть своей ауры в родовом камне, что, уже не содержа в себе душу, продолжал вырабатывать магическую энергию.       За тысячелетия волшебники накрутили на родовых камнях очень много, и поадресное распределение магической энергии — это далеко не все, на что они способны. Именно для управления и изменения магии Родового Камня и создавались Кодексы. Своеобразные административные права, совмещенные с наиболее яркими и ценными достижениями волшебного рода, правилами пользования родовой магией, вместе с сотнями ритуалов и мерами предосторожности.       Неужели вы думаете, что сотни правил и традиций у каждого чистокровного рода, часть из которых откровенно идиотские, были выдуманы просто так? Как бы не так! Всему виной опять-таки родовой камень, а точнее, множество ошибок и конфликтов в создающих его чарах, которые усугубляются еще и Родовыми Проклятиями. Разумеется, кодекс — крайне ценная вещь, поэтому и защищен он соответствующе, и кто знает, к чему приведет одно лишь прикосновение к нему.       Цензурных слов у меня не было. Это ж надо так наплевательски относиться к наследию своих предков, и ладно бы это была просто безделушка, так ведь нет, это же ключ от приличной части ЕЕ магической силы и силы всех ее кровных родственников!       Обойдя по самой большой дуге могучий артефакт, я отыскал люк вниз. Как оказалось, он был не заперт, но после хранения Кодекса среди старой рухляди подобная беспечность совершенно не впечатляет. Дальше все было так, как и в доме Эвансов: поиск нестираной одежды, экспроприация заношенной и засаленной футболки старшего Снейпа, ибо только его я собираюсь в случае необходимости искать посредством запаха, а не магического следа, и медленное отступление по собственным следам прочь из дома. Было бы любопытно порыться в вещах ведьмы, но так рисковать я не стал, тем более я собираюсь плотно общаться с ее сыном, так что придёт время — и я смогу засунуть свой любопытный нос и туда.       Вновь добравшись до чудо-будочки, сгрузив в нее и свою пахучую добычу, и возмущенного подобным обращением паразита, я наспех перекусил и отправился прочь. Пришла пора пообщаться с Северусом.