***
Укрытый чёрной мантией, волшебник шёл мимо портретов, статуй, уверенно направляясь к холодным подземельям. Юноша все время оглядывался, не желая попасться преподавателям — за ночные прогулки их ожидает приличное наказание. В руках он нес небольшой свёрток, но во тьме вряд ли удалось бы разглядеть содержимое. Волшебник сворачивает в узкий проход, оказываясь в тупике. Но так кажется лишь со стороны. С губ срывается тихий шепот и стена начинает медленно отходить, открывая проход. Все те же цвета царствуют в гостиной Слизерина — изумрудный в объятиях иссиня-черного. Тусклый свет едва помогал ориентироваться в пространстве, но таинственный гость отлично знал куда идти. Дверь поддается сразу, впуская парня в нужную комнату. — Снова решил заглянуть к нам в гости? — понимающая, несколько снисходительная улыбка. Забини никогда не спит, словно выжидая. На соседней кровати спит Драко. Его сон настолько крепок, что начнись война — и он бы не услышал. Ли Сынгиль, очередной сосед, лишь слабо скользнул по вошедшему взглядом. Гость ещё ни разу не услышал от него ни слова. На последней кровати, сверкая россыпью светлых волос, дремал Юрий. Достаточно пары шагов, чтобы достичь кровати и вот уже пальцы нежно касаются мягких прядей волос. Почти детское лицо выглядит мило, когда Плисецкий не кривит его различными гримасами. Стоит пальцам коснуться пухлых губ и тёмные ресницы затрепетали, освобождая из плена глаза цвета морской волны. — Отабек… — сонный голос звучит несколько хрипло, руки тут же тянутся к темноволосому, зарываясь в короткие, слегка жёсткие, волосы. — Мы вам не мешаем? — Забини всегда вставлял своё слово. — Блейз… — блондин угрюмо взглянул на своего соседа. — Заткнись! Но полог кровати все-таки задвинул, укрываясь от чужих глаз, а заглушающие чары отлично спасали от любопытных ушей. Светловолосый немного передвинулся, предоставляя Алтыну место на кровати. — Что это? — Плисецкий с интересом поглядывал на незнакомый предмет. — Подарок. Тебе, — гриффиндорец медленно разворачивал свёрток, освобождая содержимое от неудобных пут. — Люмос, — без света было трудно рассмотреть хоть что-либо. — Это… В таком освещении глаза блондина отдавали зелёным, а ещё они сверкали радостью. Тонкие, изящные руки тут же обхватили пушистое тельце, прижимая к груди маленького рыжего котёнка. Отабек с лёгкой улыбкой впитывал эмоции Плисецкого. Очень редко можно было увидеть у юноши подобное выражение лица, но Алтын был тем из немногих, кому Юра разрешал подобное. Это грело душу. Настоящий. По-домашнему тёплый. Милый. И эти моменты принадлежат Отабеку и никому другому. — Где ты его достал? — счастье тёплым комочком скрутилось у блондина в груди. — Нашёл, — гриффиндорец, как всегда, был немногословен. — Ты ведь любишь кошек. — Обожаю. Спасибо, — слизеринец счастливо улыбнулся. — Мне этого мало, — темноволосый тут же прижался к тонкому телу, заманив эти сладкие пухлые губы в плен. Юрий сначала замер, все ещё не привыкнув к подобным ласкам, но ответил, позволяя углубить поцелуй. Языки тягучей патокой ласкали друг друга, изредка касаясь горящей кожи губ, срывая едва слышные хриплые вздохи. Вот зубы мягко впились в нижнюю губу и Отабек нежно оттянул её, от чего юноша слегка задрожал. Румянец тут же расцвёл на щеках, делая Плисецкого ещё более милым. Алтын не отказал себе в удовольствии ещё крепче прижать возлюбленного к себе. Он любил в Юре все — его упрямство, очаровательную грубость, этот острый язык, с которого срывались всевозможные слова и оскорбление, почти что безграничное обожание к семье кошачьих, эту милую, недоступную всем и каждому сторону. Он столько лет был рядом — помогал, наблюдал, наслаждался моментами рядом с другом… И однажды он просто не выдержал. Не удержал рвущихся из сердца слов. Сожалеть об этом не пришлось. С лёгким страхом, непониманием, но Плисецкий принял его, позволил быть рядом и даже коснуться… Вот так. На грани боли и наслаждения, правильного и безрассудного, глупого и желанного. — Задушишь, — голос и правда был несколько хриплым, но Юра не предпринимал попыток оттолкнуть, а значит — это лишь прихоть. — Не думаю, — горячие губы тут же коснулись щеки, прошли дугою рядом с ухом и остановились у бьющейся под кожей жилки. Светловолосый сумел лишь откинуть голову хоть немного сильнее, позволяя зайти дальше. Такой доверчивый, соблазнительный, податливый… Это просто сводило Отабека с ума. Губы порхали, дразня разгоряченную кожу, словно лёгкое касание пера. Гибкий язык оставлял мокрые дорожки, заставляя тело покрываться мурашками, стоило воздуху коснуться этих следов. Зубы нежно сжимали тонкую кожу ключиц, плеча, касались едва заметной кожи в вороте футболки. — Ах… — Юра стонал от наслаждения, плавился под требовательными, пылающими жаждой руками. — Стой…ах…кот… — Ушёл, — пальцы огладили пылающую кожу сквозь тонкую ткать, спускаясь все ниже. Подцепив край столь ненужного предмета одежды, Отабек стал медленно отодвигать края футболки, оголяя приятные взгляду участки кожи. — Но… — Вернётся. На нем заклинание, — слова были не нужны. — Забудь, — дыхание опалило чувствительную кожу шеи. — Нравится? — Ты… — сине-зеленые глаза пылали жаждой, а руки зарылись в тёмные волосы, притягивая к себе. — Приятно… — Вот как… — чёрный, затуманенный пеленой страсти, взгляд буквально пожирал, обещая незабываемое наслаждение. — Постой, — но Плисецкий уже не успел. Верхнюю часть одежды с него буквально сорвали. — Ты тоже. Дрожащие, лишенные сил руки коснулись слегка загорелой кожи, мягко оглаживая черты лица — столь родные, изученные годами, но самые любимые. Гриффиндорец тут же прижался щекой к руке и накрыл своей, переплетая их пальцы. — Сними. — Как пожелаешь, — ткань полетела прочь, позволяя насладиться видом натренированного тела, красивым рельефом мышц. — Нравится? — Да, — вырвалось вместе со стоном, стоило разгорячённым телам коснуться друг друга. Отабек ласкал горошинки сосков, гладил впалый живот, медленно проводил пальцами по возбужденной плоти сквозь ткань штанов. Юрий метался, сгорая от этого жара, этой сладости. И снова поцелуй — жадный, испепеляющий, проникающий в тело острыми иглами удовольствия. Пальцы скользнули к кромке штанов, медленно приближаясь к аппетитной ложбинке между ягодиц. Но стоило пальцам коснуться плотно сжатых мышц, как тело Юры напряглось и замерло. — Я понимаю, — легким поцелуем коснулся светлых прядей волос. — Прости, — Плисецкий и правда чувствовал себя виноватым. Но он все ещё был не готов зайти так далеко. — Ничего страшного. Вот только… — зубы слабо сжали мочку уха, оставляя лёгкий след. — Не заставляй меня ждать слишком долго. От тона Алтына юношу ощутимо тряхнуло. Он обожал этот голос, эти сияющие бездной чувств глаза. Обычно спокойный, темноволосый в такие моменты показывал всего себя. — Продолжим? Руки вновь коснулись кромки штанов, но в этот раз высвобождая, пылающую от незатейливых ласк, плоть. Юрий застонал от ощущений, стоило прохладному воздуху коснуться оголенной кожи. Пока блондин тонул в этой страсти, Отабек снял мешавшую одежду. Головка члена касалась внутренней части бедра блондина. Алтын медленно повёл истекающей смазкой головкой вдоль бедра, медленно скользнул меж ягодиц, оставляя липкую дорожку и прижался своим членом к чужой плоти. Плисецкий больше не мог говорить, лишь стоны вырвались у него из груди. Плоть скользила по плоти, пальцы сжимали стоящие колом члены, заставляя чувствовать сильнее, острее. Юрий цепляется за плечи, просит поцелуев, касается головок, размазывая стекающие капли смазки. Бесстыдно, грязно, извращенно… Но настолько упомрачительно приятно, что все остальное неважно. Что же будет с ним, когда они дойдут до конца, если уже сейчас он едва держится в сознании? Темп срывается в неистовый, резкий, не терпящий промедления. Капельки пота покрывают тела, плавными дорожками стекая по телу. Юрий чувствует дрожь, его выгибает, а перед глазами все кружится. Наслаждение горячей волной отдается по всему телу. Отабек стонет, достигнув оргазма, чувствуя как опьяняющая нега растворяется по телу. Темноволосый тут же прижимается к любимому, сжимая того в своих объятиях, чувствуя как эта любовная лихорадка проходит, а воздух холодит их тела. Они лежат так долго, высохшее семя неприятно тянет кожу, но ни один не собирается вставать. — Юрий, — блондин что-то промычал, не в силах произнести и малейшего слова. — Я люблю тебя, — а вот краснеть, похоже, он разучится ой как не скоро…***
— Ну нет! — Гарри решительно взглянул на Кацуки, от чего тот слегка отшатнулся. — Хватит хандрить! В эту субботу идём на вечеринку и точка! — Вечеринка? — Юри впервые слышал об этом. — Отличная идея. Это же сколько фотографий я сделать смогу, — Пхичит воспылал энтузиазмом, на что Поттер лишь пожал плечами — главное туда пойти. — А как мы узнаем, где она будет? — Спросим у зачинщиков, — изумрудные глаза тут же нашли близнецов Уизли — именно то, что им нужно.***
Библиотека встретила Плисецкого тишиной. Других учеников почти не было, но блондина и не волновали остальные. Взгляд бирюзовых глаз зацепился за знакомую темную макушку и он тут же направился туда. Отабек что-то усердно писал, сопровождая каждое слово размашистыми движениями пера. — Я присяду, — слизеринец удобно устроился рядом с Алтыном, слегка касаясь того плечом. — Как дела? — гриффиндорец тут же перевёл взгляд на любимого, наслаждаясь каждым вздохом, срывающегося с мягких губ. — Профессор Барановская меня с ума сведет. Держите палочку элегантно, движения кисти должны быть плавными — вы же колдовать собираетесь, а не дубинкой во врагов тыкать, — Плисецкий яростно махал руками, пытаясь передать всю гамму своих чувств. — И больше всего она, конечно, требует от меня. — Не повезло тебе, — Алтын слабо улыбнулся. На грани сознания мелькнула одна мысль… — Юрий… — Да? — Почему ты так отреагировал на того парня? — блондину показалось, словно в тьме взгляда скользнули нотки ревности. — Ты со многими себя так ведешь, но к нему особенно придираешься. — Терпеть не могу тех, кто бесцельно упускает свой талант. — Отабек не ожидал такого ответа. — С чего ты это взял? — Возможно, мы и сами сможем это увидеть.***
Когда ребята пришли на место вечеринки, их едва не снесло гулом чужих голосов. Учеников было немало, все они сливались в огромное разноцветное пятно. — Много же всех собралось, — паника стала медленно охватывать Юри, но крепкая хватка друга на плече пресекала все возможности побега. — Наконец-то я развеюсь, — фотоаппарат тут же оказался в проворных руках. — Тебе волосы не мешают? — Гарри почти невесомости коснулся чёрных волос, что слегка прикрывали глаза. — Нет. А если надо будет, я их просто соберу. Кстати, — Пхичит тут же обнял Поттера за плечи и быстро щелкнул, ослепляя обоих яркой вспышкой. — Надеюсь… — А где Юри? — друзья застыли, а потом стали быстро искать Кацуки в толпе. Нашёлся он у стола, что буквально ломился от количества еды и напитков. То, что их другом что-то не так — они поняли сразу. А огромное количество пустых стаканов рядом с ним не вселяли радостных ожиданий. — Юри? — Чуланонт рискнул подойти к Кацуки первым. — Пхичит! — слегка кривоватые движения, расплывшееся лицо, мутный взгляд — все подтверждало, что юноша пьян. — У нас проблемы, — Поттер с удивлением отметил несколько побледневшее лицо пуффендуйца. — Он когда выпьет — становится неуправляемым. — Идём танцевать! — вырваться из крепкой хватки не удалось. Музыка тут же заиграла и скрыться больше уже никто не мог. Юри был везде — вон там он танцевал с девушками, выгибал спину, крутил бедрами. Руки порхали, заставляя подол мантии взлетать подобно крыльям. Волосы, слегка влажные от пота, липли ко лбу. В другом конце зала удалось заметить лишь край опадающей на землю мантии, буквально сорванной с хрупких по виду плеч. Многие смотрели на Кацуки с презрением, но многие следовали за темноволосым. Юри полностью отдавался музыке, жил ею, глаза пылали пьяным огоньком и чистым, истинным удовольствием. Слизеринцы яростно пытались сбежать от сошедшего с ума волшебника, но не получалось — даже Юрий был втянут в пляски вокруг костра, что неведомым способом оказался посреди зала. Змеиный факультет кривлялся, высокомерно оглядывали весельчаков, но поддавались — медленно, лишь пробуя, они тоже отдавались на волю музыке. Вот Кацуки познает все тайны сексуальности в бесстыдном танце вместе с Кристоффом. Эмиль подступился к Саре — её брат с комплексом сёстры пытался утихомирить разбушевавшегося друга, но Джакометти гибкими движениями скрывался от упрямых рук. Рон и Гермиона плясали в круге из магического огня, ласкавшего тело теплом, но не оставляющий после себя и следа. Близнецы разбрасывали свои всевозможные вредилки, конфеты, ожившие шоколадки различных форм и размеров. Драко пытался сбежать от Милы, чьи красные волосы ярко выделялись на фоне остальных. Девушка держала крепко, а Забини ни в какую не желал помогать другу, посмеиваясь. Юрий с Отабеком скрылись в самом тёмном углу, целуясь, пока остальные взглядом следили за неугомонным Кацуки. Никифоров блуждал в поисках кузена, желая кое-что спросить, флиртуя с девушками, изредка бросая взгляд сапфировых глаз на звезду сегодняшнего вечера. Разноцветные искры срывались с волшебной палочки, сливаясь в рисунки, образы, истории… Многие с восторгом наблюдали необузданные творения пьяного волшебника, что в повседневной жизни и обычного заклинания изучить не мог. Ожившие во всех цветах создания магии блуждали среди учеников, иногда рассыпаясь каскадом искр. Гарри молча наблюдал, не в силах и слова сказать от одолевшего его шока. Пхичит безмятежно снимал самые откровенные, непристойные моменты с участием Юри — похоже, это шоу он наблюдает не впервые. Поттер следовал за парнем, наслаждаясь искренним счастьем на смуглом лице. — Отпусти же ты меня! — Плисецкому едва удалось вырвать руку из железной хватки — у него не было ни малейшего желания прыгать через костёр из-за причуды сумасшедшего пуффендуйца. Даже темнота и наличие рядом Алтына не спасло от приставучести Кацуки. — Кристофф! — Джакометти появился в считанные секунды, стоило услышать свое имя, выставляя всем напоказ обтянутую шелковой тканью задницу — единственный закрытый участок его тела. Мишель махнул рукой — ему так и не удалось поймать своего друга, а пот уже градом стекал по телу. — Юри, на тебе слишком много одежды! С Кацуки уже почти сняли рубашку, когда он споткнулся и ударился в проходящего сзади волшебника. Он должен был упасть, но крепкие руки схватили его поперёк груди. Подняв свой пьяный взгляд пуффендуец застыл — перед ним стоял Виктор, который и удерживал его от падения. — Поросеночек, и что ты здесь устроил? — Виктор все так же улыбался, хотя во взгляде искрилось редкими каплями недовольство. — Омела, — Юри задрал голову вверх, с сомнением уставившись на цветочную ветку — а вдруг показалось? — Что? — Никифоров не сразу понял, что от него хочет этот разбушевавшийся юноша. — Омела, — уже тверже сказал юноша, примкнув к чужим губам целомудренным поцелуем. Опыта то у него не было. — Знаешь, Виктор… — мужчина в смятении смотрел в отливающие золотом глаза, полные затаенной тоски и болезненной горечи. — Я люблю тебя. Все созданные магией животные одновременно рассыпались градом искр, скрывая учеников друг от друга. Поэтому пришедшему в себя Никифорову отвечать уже было некому.***
— Ребята, вы понимаете, что натворили? — Гарри и Пхичит тяжело вздохнули, а вот Юри едва не завыл раненым зверем. Немного смутно, фрагментами — но Кацуки вспоминал, что успел вчера натворить. — Вы меня слушаете? — Лили Поттер отчитывала их, хотя сил уже не было. Ведь на смену одних, придут другие — и придётся повторять все с самого начала. — Понимаем, — Юри сидел бледным изваянием, напоминая мертвеца куда больше, чем живого человека. — У меня есть для вас сделка, — женщина подмигнула им. — Я не буду наказывать вас, но… — Что? — Гарри и сам не знал, чего можно ожидать от своей матери — она была способна на все. — Несколько вчерашних колдографий Юри и вы свободны. — Что? Нет! — Кацуки в который раз проклинал свою наследственность. Ну за что ему такое? — Гарри… — Чуланонт едва сверкнул глазами. — Давай, — Поттер тут же крепко схватил друга, удерживая, пока Пхичит договаривался во благо их общей свободы.***
— Прости нас! — Гарри едва ли не преклонялся перед Юри. — Ты просто её не знаешь! Если бы мы не согласились, она бы придумали просто ужасающее наказание. Простишь? — А что мне с вами делать? — юноша тяжело вздохнул, потрепав и так лохматые волосы друга. — Все равно это вся школа видела. — Да. Точно! — Пхичит стал что-то бормотать, роясь в своей почти бездонной сумке. Целью пуффендуйца оказалась бумага. Или не бумага вовсе? — Вот! Эти самые лучшие… — Что… — Юри ярко заалел, а потом вдруг вся кровь с лица сошла. Он смотрел на снимок собственного поцелуя с Виктором и не знал, что делать. Мысли путались, картины сменяли друг друга, одна страшнее другой. — Ты что наделал? Он почти не дышит! — а потом Гарри и Пхичиту пришлось возвращать друга в реальность. Хотя сначала стоило его хотя бы в сознание привести…