***
Он распахивает глаза и резко просыпается. И тут слышит: Рей постанывает во сне. Они оба лежат на боку, её спина к его груди, он крепко обнимает её, голова Рей покоится на его бицепсе. Её руки сжимаются и разжимаются, и он вновь слышит мучительный стон. — Рей? — с тревогой окликает он. Она становится всё беспокойней. Он легонько трясёт Рей, но она всё никак не пробуждается. Кайло взмахивает рукой, и комнату наполняет слабое свечение. Он снова пытается разбудить Рей, трясёт на этот раз сильнее, и она, вздрогнув, просыпается с воплем: "Нет!" Она перекатывается на спину и смотрит на него. — Любимая, что с тобой? — спрашивает он, вглядываясь в её испуганные, широко раскрытые глаза. Она зажмуривается и мотает головой. Он сгребает её в охапку и успокаивает, гладя по спине. — Что с тобой? — шепчет он ей в волосы; она вся вжимается в него. — Скажи мне, — просит он. Она неровно вздыхает. — Когда ты был в моём разуме, ты видел... ты видел тот день, когда они бросили меня на Джакку? — Да, видел. — Ну вот. Повторяется снова и снова. Тот день, когда она меня бросила. — Она потерянно заглядывает ему в глаза. — Я что, была такой нехорошей, что ей хотелось избавиться от меня? А была бы лучше — она бы оставила? — Ах, моя дорогая... — Обычно ему не доставляет удовольствия мучить женщин, но теперь начинает казаться, что для Ланн Тренн он сделает исключение. — Ты же знаешь, что она бросила тебя из-за спайса. Как бы ужасно это ни звучало, но ты на это решение никак не повлияла. Это не твоя вина, ты ничем не могла бы изменить то, что с тобой произошло. Уверен, ты была чудесной маленькой девочкой. — Раньше я думала, что будь я послушней, милей или красивей, они бы меня не бросили. — Нет, нет, всё это не так. Ах, любимая, какой удар нанесла ей жизнь. Она пожимает плечами. — Это не меняет того, что я думала так почти всю свою жизнь. — Но это неправда, теперь ты это признаёшь? — Я знаю, что здесь, — говорит она и прикасается ко лбу, — это неправда. Но здесь, — она кладёт руку на сердце, — ощущается правдой. Я была недостаточно хороша. Я никогда не буду достаточно хороша. А теперь меня мучает вопрос... Он ждёт, пока она закончит. Но повисает молчание, и он подбадривает: — Какой? — Да нет, ничего. Это глупо. — Она снова уходит в себя. — Прошу тебя, скажи. Она долго глядит на него, а затем вздыхает. — Я... ну, просто... что, если одна из них была... лучше. Более... искусной. И тогда ты пожалеешь, что ты не с... Он касается пальцами её губ, вздрогнув от предположения, что мог бы предпочесть Рей кого-то ещё. — Молчи. Нет. Я никогда не буду сравнивать тебя с другой. Нечего сравнивать. — Он поглаживает её нижнюю губу, а затем заправляет локон волос ей за ухо. — Но я ничего не умею. — Было похоже, будто я жалуюсь, когда закатывал глаза с твоим именем на устах? Щёки её заливает очаровательный румянец. — Нет... — Немыслимо, чтобы я в том же свете рассматривал то, что между нами. Это просто невозможно. Те другие... мне никогда не было дела до того, кто они, мне было наплевать. Я знаю, это звучит бессердечно... так оно и было. Я так хотел. Но с тобой, радость моя, я переживаю все-все чувства. Я хочу, чтобы ты прикасалась ко мне, и хочу притрагиваться к тебе. Всё совсем по-другому. Понимаешь? — Я... я правда не уверена. Наверное? Думаю... думаю, мне понадобится время. Надо привыкнуть к этому знанию. Это же не глупо? — Нисколько. Однажды, уже скоро, ты поймёшь, насколько ты особенная. Я буду говорить тебе об этом всё время, каждый день, пока ты мне не поверишь. Её губы трогает грустная улыбка. — Это может и надоесть. Он ухмыляется. — Ну, значит, для тебя это будет поводом скорей поверить. Кайло серьёзнеет и ловит её взгляд: нужно, чтобы она могла видеть, что он говорит искренне. — Ты для меня не просто достаточно хороша. Я никогда тебя не покину, Рей. Я никогда тебя не брошу. Моим выбором всегда будешь ты. — Я... — Её ореховые глаза тонут в непролитых слезах. — Обещаю. Она привлекает его к себе и кладёт голову ему на грудь. — Спасибо, — шепчет она. — Я так сильно тебя люблю. Не отрывая головы, она снова кивает, выводя пальцами на его коже случайный узор. Он гладит её по волосам одной рукой и крепко обнимает другой. Её рука замирает, дыхание выравнивается, и он целует её в макушку. Она вздыхает и вскоре засыпает. Ещё один взмах рукой, свет снова меркнет, но Кайло долго не может уснуть. Он тревожится, что его прошлое могло потрясти Рей больше, чем она показала. Ей снился кошмар о том, как её бросили, ей явно очень неуютно. Как вышло бы лучше: если бы он никогда не прикасался к другой женщине или если бы у него прежде были полноценные отношения? Кажется, особенно её поразила его отстранённость, ну, и неспособность вспомнить, сколько любовниц у него было. Зато он хотя бы смог подарить ей один свой "первый раз" — в то время как она отдаст ему почти все свои. Удивительно, но мысль о Йорине Гланте не порождает в нём яростную ревность. Нет, ему просто грустно, что не его она поцеловала первым. Но если сравнить это с его собственным опытом, то и правда было бы ужасным лицемерием сердиться на неё за это. Наверное, это чувство: обманутое ожидание, что для них обоих это был первый поцелуй, — похоже на то, что, должно быть, испытывает она. Как же заставить её понять, что она единственная? Что пережитое с нею для него внове? Он опять пытается оценить, не воспользовался ли он ею, согласилась ли бы она, если б знала, что он более опытен. Об этом тоже надо будет поговорить с ней. Он долго лежит без сна.***
Они пробудились час или около того назад и оба намеренно забыли про время, окунувшись в блаженное единение. Он лежит на спине, её голова покоится у него на груди, и они водят пальцами по коже друг друга. Он понимает, что должен снова заговорить с ней об открытиях прошлого вечера, но ему не хочется портить волшебную энергию, которую они вместе создают. — Кайло... — М-м-м? — Как ты думаешь... можно мне посмотреть то сообщение от Леи? Я была бы рада увидеть её лицо, услышать голос. Он тут же замирает. Мысль о том, что Рей услышит, что его мать думает о нём, невыносима. Его руки перестают путешествовать по её телу, и становится как-то холодней. Она приподнимается, чтобы посмотреть на него. — Пожалуйста?.. Он ненадолго прикрывает глаза и трёт переносицу. — Рей... Я не готов к тому, чтобы ты услышала кое-что сказанное ею обо мне. Попозже — давай? Она глядит задумчиво и чуть погодя кивает: — Ладно. Попозже? — Да, попозже. Теперь, когда кокон спокойствия треснул, Кайло понимает, что надо ещё раз попытаться — помочь ей понять, по-настоящему понять, кто она для него на самом деле, что никто на свете никогда не мог бы занять её место. — Раз уж мы стараемся разговаривать, а не замалчивать, я хотел бы обсудить с тобой кое-что. Она смотрит на него с опаской и медленно говорит: — Ладно... Он садится повыше, откидывается спиной на подголовник. Она тоже устраивается поудобней, садится скрестив ноги, к нему лицом. — Недопонимание, которое возникло вчера... было ли у тебя ощущение, что я воспользовался тобой, поскольку ты не знала всего? Ты бы всё равно позволила мне... ты бы захотела, чтобы я касался тебя, если б ты знала о моём прошлом? Она ненадолго задумывается, а потом отвечает: — Наверное. Я, если честно, не могу сказать наверняка. Но прошлая ночь была чудесной. — Честно? Ему было бы ужасно трудно оправиться, если б он и здесь сделал ей больно. — Да, Кайло. — Она берёт его ладонь в свою. — То есть... было неприятно узнать про д-других. — Она мигает, а затем опускает взгляд на их сомкнутые руки. На её лице грустная улыбка. — Я правда думала, что... — Затем она вздыхает и качает головой. — Не важно. — Ну как же не важно! Пожалуйста, скажи! Она продолжает разглядывать их руки и наконец поднимает взгляд. — Да я уже сказала вообще-то. Мне просто... мне нравилась мысль, что мы принадлежим только друг другу. Но, наверное, даже лучше, что один из нас знает, что делать. — Она пытается выдать это за шутку, но он слышит только... печаль. Она и правда чувствует, будто лишилась чего-то, и он горячо сожалеет, что не сможет ей этого подарить. Или, в некотором роде, сможет? Кайло забирает свою руку и встаёт. Затем он, взяв за бёдра, подтягивает Рей к краю кровати. Она удивлённо ахает, но не возражает. Он опускается перед ней на одно колено и берёт обе её ладони в свои. Смотрит в её прекрасные глаза. Её волосы чудесно взлохмачены ото сна, а её пеньюар чарующе тонок. Она сама прелесть. — Рей, послушай. С одиннадцати лет я старался держать других на расстоянии. Бывало, кто-то подходил ко мне чуть ближе. Орин, Виток. Но даже с ними я соблюдал чёткие границы. Я никогда не искал близких отношений с женщинами. Я не хотел влюбляться. Сказать по правде, любовь меня пугала. Она погубила Ле... — Он вздыхает. — Она погубила мою мать, и прежде чем ты возразишь, знай, что Хан Соло порой покидал её, покидал нас на шесть месяцев подряд. Ей было больно. Я помню её слёзы. Поэтому я решил, что никогда не допущу, чтобы такое случилось со мной. Я не собирался влюбляться. Чтобы уж наверняка этого не случилось, я позаботился о том, чтобы всё связанное с сексом было как можно более обезличенным. Когда я сейчас об этом говорю, то понимаю, насколько не о том волновался, но я поступил вот так. В минуту, когда ты ворвалась в мою жизнь, ты стала всем, всем. Да, мне потребовалось время, чтоб осознать масштаб своего чувства, но я могу сказать: когда после этого ко мне снова подошла другая женщина, я пришёл в ужас и даже близко не подпустил её к себе. Я уже был твой. Ты всё изменила. Ты стёрла без следа весь мой блёклый, поверхностный опыт в тот миг, что я впервые узрел тебя. Я был влюблён, ещё даже не сознавая, что со мной. То, чего я гнушался, стало тем, чего желал. Я хочу разделить это всё с тобой. Ощущения, мысли, чувства. Когда я впервые поцеловал тебя, когда твои безупречные губы соприкоснулись с моими, — это стало моим самым приятным переживанием. А до того самым приятным был твой поцелуй в щёку. А до того — когда ты взяла меня за руку. Улавливаешь? Честно — когда я подхватил тебя на руки на Такодане, во мне всё перевернулось, и ни одна другая женщина не действовала на меня так. Но помимо этого, помимо телесного, важно то, что я чувствую от твоих прикосновений. Они как бальзам мне на душу. Каждой лаской своих рук, каждым поцелуем ты одариваешь, исцеляешь меня. Знаю: ты пока не разобралась в своих чувствах ко мне, но... твои касания дарят мне больше заботы, чем я познал за всю свою жизнь. Я твой, Рей. Весь целиком. На мне твоя отметина, и я безвозвратно в тебя влюблён. Рей молча выслушала всё, что он имел сказать, и лишь раз всколыхнулась, когда он с неприязнью упомянул... свою мать. Теперь Рей сидит будто громом поражённая, не произнося ни слова, и у него всё внутри обрывается, когда он видит сбегающую по её щеке слезу. В следующий миг Рей горячо целует его и тянет, тянет к себе. Он не сразу осознает перемену. Она целует его так страстно, что, наверное, она поняла. Он сгребает её в охапку и укладывается вместе с ней на кровать. Она лежит на спине, он нависает над ней и целует её с тем же пылом. Ему кажется, что она что-то хочет сказать ему своими поцелуями, а он не может разобрать. Она откидывается назад, её глаза темны, и в них проглядывает нечто более глубокое, чем желание. Она берёт его лицо в ладони и всматривается в его глаза. — Я твоя, Кайло. Я — твоя. Ты понимаешь? Он замирает, тут же проникнувшись важностью её слов. Она постоянно, вновь и вновь отрицала это: с того самого раза, когда он впервые сказал ей, что она — его. Она сопротивлялась ему через световые годы, клялась, что не принадлежит ему. Но теперь... Он опускается к её губам и целует её так неистово, что она впивается ногтями ему в спину. Она — его, она — его, она — его. Наконец-то она по-настоящему его. Он отрывается и касается лбом её лба, тяжело дыша. — Пожалуйста, скажи опять. — Я твоя. — Да, о Сила, да. И он снова прижимается губами к её губам, и их языки переплетаются. Затем Нить открывается, и Рей наполняет его своим светом. Он ахает, не прерывая поцелуя, и весь отдаётся этому мгновению. — Твоя, — говорит она через Нить, и он стонет. Теперь уже она чуть отстраняется, заглядывает ему в глаза и громко произносит: — Покажи мне, покажи мне опять, что ты мой, только мой. — Ты хочешь... — Как вчера. Касайся меня... — просит она. Он спускает завязки её пеньюара и наклоняется к её шее. — Я твой, всегда только твой, — обещает он, согревая её кожу.***
На мостик он приходит очень поздно.