Обломала / Thwarted

Кайло подходит к её дверям и заметно нервничает. Сохранится ли хрупкий мир этого утра? Штурмовики расступаются перед ним, и он чувствует себя глупо, стучась в дверь. Рей открывает быстро, и некоторое время они стоят и смотрят друг на друга. — Привет, — говорит она смущённо. — Здравствуй, Рей. — Ну-у, заходи. — Спасибо. Она отступает от двери, и он входит. Быстро снимает шлем и ставит на столик, который он заказал специально для этого. Она уже знает, что у него с руками, так что перчатки он тоже снимает. Рей стоит рядом и ахает при виде его пальцев, покрытых синяками. — Ох, Кайло. Он оборачивается. — Ничего страшного, тебе незачем волноваться. Он не хочет обсуждать, как сильно он сорвался. В её глазах сквозит сомнение, но она молча кивает. — Как... как прошёл твой день? — спрашивает он, помедлив. Ему трудно отвлечься от того, как она близко. У неё какой-то виноватый вид, и он начинает беспокоиться. — Рей? — Что? — недовольно говорит она и смотрит в пол. — Что ты делала? — Ничего! Ничего. — Она поднимает голову, но отводит глаза. — Не верю. — Ну и не верь! Я не делала ничего. Здесь нечего делать. — Она отходит и со вздохом садится на диван. Он идёт за ней. — Здесь полно книг, голозаписей, у тебя есть тренировочный зал... — Ты что, не понял? — перебивает она. — Если честно, нет. — Я пленница! У меня ни разу в жизни не было такого, чтобы целый день мне нечем было заняться. — Она раздражённо вскидывает руки. — Но ты и не обязана что-то делать. Можешь заниматься тем, что тебе нравится. Он думал, после прежней трудной жизни она порадуется свободе. — Нет, не могу! Я могу заняться только тем, что ты для меня заготовил, и при этом ты не спрашивал, чего я хочу. — Хорошо, тогда чего ты хочешь? Кроме как вернуться к Сопротивлению? Он садится рядом, но не слишком близко. Он боится потерять её расположение. — Я не хочу сидеть взаперти в этих комнатах! Прошёл всего день, а я уже начинаю сходить с ума. — Она скрещивает руки на груди и смотрит в сторону. — И я беспокоюсь за своих друзей, — добавляет она тихо. — Как тебе известно, я их отпустил. Кайло не нравится думать о её... друзьях. О людях, которых она выбрала себе в друзья вместо того, чтобы быть с ним. Она поднимает на него колючий взгляд: — Я даже не знаю, кто из них выжил! Лея, По... Финн. Каждое имя в этом списке наполняет его всё большей яростью. Эта женщина, этот самоуверенный "лучший пилот Сопротивления" и, разумеется, этот предатель Финн. Но Кайло решил, что будет держать себя в руках. Он сдержанно произносит: — Я знаю, что Лея Органа жива. — Рей принимает эти слова с видимым облегчением. — Судьба других мне неизвестна. Я... предприму расследование и выясню специально для тебя. — Как? — спрашивает она, недоверчиво щурясь. — У нас обширная шпионская сеть. Как, по-твоему, я нашёл тебя? — отвечает он с ноткой самодовольства, но замечает выражение её лица и понимает, что сморозил что-то не то. Она вздыхает и говорит уже спокойнее: — А для них это не опасно? — Нет. — Он бы очень хотел подвергнуть опасности предателя, но благоразумно оставляет это при себе. — Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы узнать, что с твоими... друзьями. — Он не может скрыть отвращения. — Хм. Ладно. Хорошо, — кивает она. — Что касается того, чем занять время — почему бы тебе не начать учиться, тренироваться? В библиотеке полно джедайских книг, я об этом позаботился. Её глаза наполняются болью, она отчаянно трясёт головой. — Да что такого с этими тренировками, что ты так расстраиваешься? Пожалуйста, расскажи. Я не смогу помочь, если не буду знать, в чём дело. — Нет! Я не скажу ничего, что может повредить Сопротивлению! — Да я учился у Скайуокера много лет! Я уже знаю всё о его методах. Ты никого не предашь, если расскажешь. Кайло надеется, что это поможет ей открыться. — Я... — Она опускает глаза и беспомощно всплёскивает руками. — Пожалуйста, прошу тебя, поделись со мной. Невыносимо знать, что тебе плохо, и не знать почему, — упрашивает он. — Их не было. — Кого "их"? — Не было никаких тренировок! — выпаливает Рей. — Но почему? — спрашивает он в замешательстве. — Люк отказался! Я просила, умоляла, но он так и не показал мне ни-че-го. Разрешил остаться с ним на Ач-То, но и только. Я ужасно злилась, а потом уехала. Потом каждые несколько месяцев возвращалась к нему и просила научить меня чему-нибудь, чему угодно, но он только отвечал, что больше никогда никого учить не будет. Думаю, это всё из-за тебя. — Рей смотрит на него обвиняюще. Кайло пропускает шпильку мимо ушей. Несостоятельность Скайуокера — вот что важно. Он нисколько не удивлён. — И всё это время со всеми своими способностями ты была предоставлена сама себе? О, любимая, какой неприкаянной ты себя, должно быть, чувствовала! — Не совсем. — Она отводит взгляд. — Что ты имеешь в виду? Он от души надеется, что Лея Органа не откопала где-нибудь ещё одного магистра джедаев, которого все считали мёртвым. — Ты не будешь выходить из себя и орать на меня? Рей кажется неожиданно маленькой, и его переполняет раскаяние за то, как он отвечал ей вчера. Он решает, что надо извиниться: — Прости. Я не должен был так себя вести. — Да уж, не должен был. — Она смотрит холодно. Неужели прошлым вечером он всё испортил? — Пожалуйста, скажи, что ты имела в виду. Я не буду злиться. Я... я обещаю. Кто этот человек, которого она вытаскивает на свет из глубин его души? Она изучает его долгим взглядом. — По мере возможности мне помогала Лея. Гнев, скорый и пульсирующий, растёт в груди, но он сдерживается. За десять минут, что он здесь, она уже дважды вспомнила Принцессу. — Вот оно что, — отвечает он осторожно, — понимаю... — Нет, не понимаешь. Когда Люк отказал мне, она возмутилась и вступилась за меня. Она ездила на Ач-То и пыталась убедить его, но не смогла. Она сказала, — Рей улыбается, припоминая, — сказала, что если её глупый брат не понимает, кто перед ним, то ей придётся сделать всё самой. И она научила меня всему, что знала. Я умею левитировать мелкие предметы и исцелять неглубокие раны. Но на этом всё. — Улыбка сходит с её лица, Рей будто стыдно. Приходит воспоминание — острое и жгучее — о том, как его... мать лечила ему порезанный палец, когда он был совсем маленьким. Он думал, что это магия, и благоговел... Он поспешно отбрасывает воспоминание и возвращается к тому, что рассказала Рей. В ней столько Силы, столько потенциала. И её бросили на произвол судьбы с одной только Леей Органой в качестве наставницы. Так нельзя. Кайло не думал, что может ненавидеть Люка Скайуокера сильней, но узнать, что тот отверг Рей, сделал ей больно... Как же приятно будет скрестить мечи с этим горе-дядюшкой. — Почему ты мне не сказала? — Ну, наверное, потому что мы такие закадычные друзья? Ты только и мечтаешь о том, как обучить меня премудростям Тёмной стороны. — Нет... Я не хочу переделывать тебя, Рей. Это одно из множества её предубеждений, с которыми он надеется разобраться. — Не хочешь? — В её голосе звучит растерянность. — Нет, и никогда не хотел, — отвечает он твёрдо. — Но ты... ты же исповедуешь Тёмную сторону. — Да, но... Нить — она столько всего высвободила во мне, и я думаю, это потому, что мы с тобой уравновешиваем друг друга. Меня всегда тянуло к Свету... всегда. Но теперь меня тянет к тебе. Не знаю, что бы я делал без твоего Света. — И ты не хочешь склонить меня на Тёмную сторону? — На её лице глубокая озадаченность. — Разве я хоть раз говорил, что хочу? О Рей, ты ещё столького не знаешь. — Нет, но... ты говорил, что собираешься научить меня управлять Силой. — Именно так. Силой, а не Тёмной или Светлой стороной. Мне не важно, с какой стороны ты подходишь к Силе. Я только... только хотел удержать тебя. Мои... разногласия со Скайуокером касаются не Тьмы и Света. — Почему ты это сделал? Предал свою семью? — спрашивает она вдруг. — Это они предали меня, Рей. — Не верю. Лея никогда бы так не поступила со своим единственным сыном, — фыркает Рей. — Но она поступила. Он постепенно привыкает к тому, как легко это имя срывается с губ его возлюбленной. — Нет, не верю, — Рей мотает головой. — Ты согласилась выслушать меня, не так ли? Рей бросает на него сердитый взгляд. — Ладно. Поведай мне всю свою ложь, я буду внимать. — Это не ложь! — Он делает медленный вдох и повторят попытку. — Я бы хотел, чтобы ты поняла, как я пришёл к тому, кто я есть сейчас. Пожалуйста, постарайся отнестись непредвзято. — Ладно... — Это займёт некоторое время. Может быть, закажем ужин, выпьем вина? — Будем вести себя как культурные люди, пока ты излагаешь мне обоснования тирании и массовых убийств, — подхватывает она с сарказмом. — Рей... Она по-прежнему глядит упрямо, но соглашается: — Хорошо, я попробую быть непредвзятой. — Что ты будешь на ужин? — Я уже говорила, я слишком мало знаю, чтобы сказать. — Есть что-нибудь, что тебе понравилось с тех пор, как ты покинула Джакку? Он просто хочет порадовать её. — Я была счастлива уж тем, что не голодала. Я не привередлива, поверь, — говорит она невесело. Он прикрывает глаза от боли. Сколько всего прошло в жизни мимо неё. Как можно не иметь даже любимого блюда? — Совсем ничего такого, что бы тебе нравилось? Должны же у неё быть хоть какие-то предпочтения. — Мне всё нравилось. Каждый день у меня была еда, независимо от того, проводила ли я весь день "загорая" в ангаре или на занятиях с Леей. Я ложилась спать сытой, и этого было достаточно. Это было просто чудесно. — Ладно, Рей... ладно. Через пульт у двери он, как и накануне, выбирает блюдо, которое, он надеется, понравится Рей. Жаль, она совсем ничего не говорит о своих вкусах. Потом Кайло подходит к буфету и открывает бутылку слегка пенящегося вина. Рей смотрит со своего места, как бледно-сиреневая жидкость наполняет её бокал. Кайло возвращается на своё место и протягивает ей напиток. — Это Гандранское. Плоды собирают после первых заморозков, это придаёт... в общем, увидишь. Он не хочет портить сюрприз. Она, не сводя с него глаз, делает первый глоток, и её брови взлетают вверх. Она улыбается широко, открыто и искренне: — Щекотно! — Да, немножко. — Он тоже улыбается. — Как будто взрывается во рту! — Рад, что тебе нравится. Ведь нравится, правда? — говорит он с надеждой. — Да, спасибо. Он не знает, с чего начать разговор, и просто наслаждается моментом. Он не уверен, на сколько хватит её терпения. — Я знаю, ты считаешь, что Первый Порядок — зло, а наши методы чересчур жестоки, — говорит он. Она только молча поджимает губы. — Хочу, чтобы ты поняла: так будет не всегда. Да, мы действуем резко, решительно, мы не допускаем инакомыслия... — Или свободы, — добавляет она с нажимом. — Свобода — вещь относительная. Твоя прошлая жизнь, которую ты называешь свободной, с моей точки зрения, ничем не лучше рабства. — Я не была чьей-то собственностью. — Её глаза вспыхивают. — В самом деле? Ты никогда не работала за деньги, только за еду. Чем это отличается от рабства? У тебя не было возможности сменить профессию, проявить свой блестящий ум. — Я всегда могла наняться на корабль. — Ну а как насчёт тех, кто был менее талантлив, чем ты? Или вспомни себя, когда ты была маленькой. Чем Платт заслужил, чтобы ты полностью зависела от него? Он слегка поворачивает голову посмотреть на её реакцию. Она хлопает ресницами, потом говорит: — И что? Если бы Первый Порядок захватил Джакку, его место просто занял бы кто-то другой. — Нет. Нет, это просто неправда. Ты хоть раз бывала на планетах Первого Порядка? — Нет... — Как только заканчиваются бои, мы приходим и берём в свои руки промышленность, экономику — всё. Удостоверяемся, что все сыты, одеты и у всех есть крыша над головой. Да, богачам приходится туго, зато способные люди процветают, и никто не остаётся голодным. Если б ты росла в одном из наших миров, ты бы ходила в школу и никогда не знала бы голода. — Но сначала вы убиваете всех, кто с вами не согласен, — замечает она ехидно. — А вот это правда. Но для меня оно стоит того. Должна же она понимать, что её жизнь могла бы быть лучше? — Хочешь сказать, ты пролил столько крови из заботы о детях? — недоверчиво уточняет она. Рей наклоняется вперёд и ставит пустой бокал на низкий столик. Она рассеянно задевает пальцами изящные орхидеи, во множестве расставленные на нём, и Кайло не может удержаться — он представляет себе, как эти пальчики будут скользить по его телу, лаская его, как сейчас ласкают нежные лепестки. — В том числе, — говорит он тихо, пытаясь думать о разговоре, а не о том, как ему хочется, чтобы она притронулась к нему. — А почему ещё? — Тебе известно, что произошло со мной в молодости, когда я ещё был джедаем? — Он кривит губы, выговаривая ненавистное слово. — Да, Лея рассказывала, — отвечает она осторожно. — И что она рассказывала? Ему интересно, как эта женщина представляет себе то, что она сотворила с ним. — Она никогда не говорила тебе, что она и Люк — дети Энакина Скайуокера. Ему не нравится, что она называет деда данным при рождении именем, но он ничего не говорит. — А ещё? — Когда ты узнал, то почувствовал себя преданным и ушёл к Сноуку. Она считает, таким образом ты пытался её наказать. О, как его это злит. Наказывать её? Что за детский сад. — Нет. Да, я был зол. И чувствовал, что меня предали, но не потому что она не сказала, а потому что пыталась отлучить меня от деда. — Слушай, объясни мне, как можно гордиться тем, что ты внук Дарта Вейдера? — Её глаза полны презрения. — А что ты знаешь о нём? — вместо ответа спрашивает Кайло. — Он был убийца, бессердечное чудовище. Кажется, я начинаю понимать, почему ты им восхищаешься. — Нет! Так гласит история, но мы же знаем, что историю пишут победители. — Кайло пристально смотрит ей в глаза. — Ладно, расскажи мне, как Дарт Вейдер был трагически не понят, — саркастически предлагает Рей, откидываясь на подушки. — Его и сейчас не понимают. — Он замолкает, не зная, как описать свои отношения с дедом. — Ты знала, что он был рабом? — Что? Нет... нет, не знала. — Она отводит взгляд. — Ты знаешь, насколько распространено в галактике рабство? Как его терпели и даже одобряли — что Старая, что Новая Республики? И терпят сейчас? — Он пытается поймать её взгляд, но она смотрит куда-то мимо. — Они пытаются бороться с этим. Лея рассказывала... — О да, не сомневаюсь, у неё в запасе множество объяснений, почему один разумный может владеть другим, и как всему требуется время, и что нельзя заставлять людей в одночасье измениться. Или вот, моё любимое: что экономика не выдержит перемен такого масштаба. С тех пор как я стал Верховным лидером, всякий мир, переходящий под нашу власть, полностью освобождается от рабства, и мы стремимся к тому, чтобы покончить с ним на всей территории Первого Порядка. — С тех пор как ты стал Верховным лидером? — переспрашивает она с любопытством. — У Сноука были... другие приоритеты. — Что ты имеешь в виду? — Он считал, что важнее завоевать как можно больше миров, бросить все ресурсы на военную экспансию. Но я полагаю, мы можем делать и то, и другое. — Хочешь сказать, ты делаешь всё это ради освобождения людей? — Она поднимает брови. — Да. — Но ведь это то самое, к чему стремится и твоя мать! — восклицает Рей с надеждой в глазах. — Нет, не стремится! У неё была возможность. У неё и этого человека, которого она называет братом. И что они сделали? Ничего. Я видел, я знаю, что представляет из себя галактика. — Он вспоминает, как шоры упали у него c глаз и он понял, насколько на деле бесполезна демократия. — Что ты имеешь в виду? Не хочется вспоминать, как он был на стороне джедаев, но, возможно, сейчас без этого не обойтись. — Когда я был моложе и ещё звал Скайуокера своим учителем, я тоже верил в эту ложь. Что Новая Республика сможет всё изменить, что возрождение джедаев знаменует новую эпоху мира и процветания. Казалось, что так и есть. Если смотреть из светлых чистых залов Сената или тихой, обеспеченной всем Новой Академии Джедаев. Но потом я начал путешествовать со Скайуокером и увидел всё своими глазами. Я видел горе. Мир за миром, и везде — разжиревшие аристократы и море запуганных, отчаявшихся людей в рабстве у обстоятельств или в прямом смысле в рабстве. — Но Новая Республика меняет такое положение вещей! — Рей энергично подаётся вперёд. — Недостаточно быстро. Не так, как я с моей властью подчинять людей, — отвечает он твёрдо. — Подчинять. — Она отстраняется от него. — Да! Мне плевать, чего им хочется, я исполню мечту своего деда! Завершу то, что он начал! — говорит Кайло с чувством. — Ты говоришь так, как будто... знаком с ним. Но он умер до твоего рождения, — недоумевает Рей. — Я знаком с ним, — Кайло слегка улыбается. Говорить о дедушке приятно. — Каким образом? — Она хмурит брови. — Когда двуличие Леи Органы открылось всей галактике, он начал говорить со мной. — Дарт Вейдер... говорил с тобой? — Рей смотрит почти встревоженно. — Да. Он рассказал мне многое. Какой была его жизнь, как джедаи не сделали ничего, вообще ничего, чтобы освободить из рабства его мать! Они забрали у неё сына и просто бросили её! Ты знала, что Люк Скайуокер убил собственного отца? — Так это у вас наследственное? — ядовито замечает она, но в следующий миг распахивает глаза и прикрывает рот рукой. Её слова врезаются в него, как нож, на мгновение он перестаёт дышать. Он часто моргает и пытается справиться с головокружением, комната плывёт перед глазами. Он поспешно встаёт, поворачивается к ней спиной и отходит в противоположный угол. Красная пелена застилает взгляд, он снова на том жутком мосту, воспоминание о котором неотступно преследует его, чувствует руку отца на щеке. "Бен!" — эхом отдаётся в голове. Он смотрит в потолок и пытается собраться, но прошлое не отпускает. В горле ком, сердце бешено колотится в груди. Раздаётся сигнал — это дроид привёз ужин. Он понимает, что должен ответить, взять еду, но не может пошевелиться: лицо отца так и стоит перед глазами, его слова, его голос звенят в ушах. В груди болит, он всё не может выровнять дыхание. Краем уха он слышит, как она подходит к двери. — Спасибо, — вполголоса говорит она дроиду. Кайло чувствует, что она вернулась к столу, слышит шорох скатерти, позвякивание столовых приборов. Надо помочь ей и продолжать разговор, словно ничего не случилось, но он провалился в воспоминания. — Кайло, — тихонько зовёт она. Надо бы сдвинуть себя с места, но он замер, хватая ртом воздух. — Кайло, — повторяет она. Его ноги точно приросли к полу. Кайло закрывает глаза и пытается заставить себя сдвинуться, повернуться, сделать хоть что-нибудь и тут чувствует её ладонь на своей руке. Дрожь пробирает от прикосновения этих маленьких пальцев, и он с ужасом осознаёт, как отчаянно ему нужно, чтобы она просто обняла его. Глаза щиплет, так хочется, чтобы она утешила его. Он открывает глаза и видит, что она смотрит на него снизу вверх широко распахнутыми грустными глазами. — Пойдём, поешь со мной. Расскажи мне о своём дедушке. Она гладит его руку и переплетает свои пальцы с его. Её касание невесомо — наверняка она помнит про его синяки. Потом Рей мягко тянет его к столу. Это нежное прикосновение возвращает его из того ужасающего мига, о котором он старается не думать никогда. Прошлое наконец отступает, остаётся лишь чувство соединённых рук. Его внимание цепляется за то, как течёт энергия между их пальцами, и он позволяет отвести себя за стол. Внезапно он вспоминает о своём обещании, в ужасе отдёргивает руку и отшатывается назад. Рей бросает на него встревоженный взгляд. — Прости! — ахает он, — я не хотел к тебе притрагиваться! Он чувствует себя голым комком нервов. Она сказала, что навсегда перестанет с ним разговаривать... — Нет, Кайло, ничего. Это я до тебя дотронулась. Ты не нарушил обещание. Её слова доходят до него не сразу, настолько он растерян, весь в растрёпанных чувствах. — Хорошо, да. Конечно. — Кайло хлопает глазами. Он всё не может прийти в себя. Она медленно подходит и оказывается прямо перед ним. Близко, так близко. Заглядывает ему в лицо, и её глаза затягивают, что-то загорается в их прекрасных глубинах. Рей поднимает руку и гладит его по щеке. Кайло всхлипывает и прижимается лицом к её ладони. Её пальцы такие тёплые, её свет словно омывает его истерзанное сердце. Его глаза закрываются, и всё, что он чувствует к ней, ключом вскипает внутри. Притиснуть её к груди, утолить этот ненасытный голод, свернуться клубочком внутри неё и умолять её загасить его муку — но он сдерживается. О Рей... Она медленно ведёт рукой вдоль его лица, и он ничего не может поделать — подаётся вперёд в погоне за исцелением, которое дарует её мимолётная милость. Но всё заканчивается слишком скоро. Кайло открывает глаза и видит, что она стоит позади своего кресла. — Давай сядем, посмотрим, что ты заказал, — предлагает она, словно уговаривает, и устраивается в подушках. Он кивает и занимает соседнее кресло. На этот раз раскладывает еду по тарелкам она, а он наконец обретает способность нормально дышать. Она отрезает себе мяса и откусывает кусочек. Улыбается и быстро берёт следующий, ей явно нравится еда. Он понимает, что засмотрелся на неё, и принимается за свою порцию, но не чувствует вкуса. Они едят в тишине. Он не знает, что сказать, как прорваться сквозь всё, что клубится в груди. Наконец она вытирает рот салфеткой и тихонько говорит: — Очень вкусно. Мне... и предыдущий ужин понравился. Кхм. Спасибо. У неё слегка виноватый вид. Он откашливается, и к нему наконец возвращается голос: — Я рад. Ты понимаешь, что я всего лишь хочу сделать тебе приятное, Рей? Она невесело вздыхает: — Да, понимаю. — Ты поможешь мне сделать так, чтобы ты была счастлива здесь? "Со мной". — Как? Мы в тупике. Ты держишь ме... я не могу никуда отсюда выйти. Я не привыкла к безделью, мне надо заниматься чем-то полезным, работать... — Я мог бы... мог бы учить тебя Силе, — предлагает Кайло, отчаянно желая, чтобы она сказала "да". Она осторожно откидывается назад. — Нет, Кайло... Нет. Ему хочется настоять на своём, пообещать, что за всё обучение они даже не прикоснутся к Тёмной стороне, но он всё еще чувствует себя разбитым и не уверен, что выдержит ссору с ней. Вместо этого он предлагает: — Может, начнёшь учиться сама? Корабельная библиотека обширна, и у меня есть небольшая коллекция джедайских голокронов. Она смотрит в пустую тарелку и медленно моргает. Потом поднимает глаза и легонько кивает. — Да... можно. — Спасибо, Рей, — говорит он негромко. Она смотрит на него, блуждает взглядом по его лицу и снова кивает. Уголки её губ приподнимаются в лёгкой улыбке, но мысли её где-то далеко. Если б она сейчас открыла Нить, дала ему проникнуть в течение своих мыслей, в волны своих чувств. Но она не пускает его, как и всегда. Одна её рука лежит на столе, и ему так хочется переплести свои пальцы с её, притянуть Рей в объятия, зарыться лицом ей в шею. Как нежно она касалась его шеки... Он никогда не испытывал ничего столь сокровенного, подлинного. Он желал её, жаждал, стремился к ней с первого мига, но это настолько глубже, чем простое вожделение. Он знает, что сделает всё, лишь бы вновь ощутить это. Ощутить её. Она смаргивает и резко вздыхает. — Мы не закончили... разговор. Я сказала, что выслушаю весь рассказ о причинах, по которым ты примкнул к Первому Порядку. Он жаждал всё ей объяснить, но сейчас с ней так спокойно, что он не чувствует запала отстаивать свои убеждения. — В другой раз, Рей. Это может подождать. Боль — острая, жгучая — пробегает по её лицу, и он встревожен. — Рей, что такое? — Не важно, я не хочу ссориться, — говорит она смиренно. — Нет, пожалуйста, не надо так. Не отгораживайся от меня. Я не буду спорить, не буду выходить из себя. Я просто выслушаю, обещаю тебе. Она долго смотрит на него, а он сохраняет на лице открытость, чтобы она смягчилась, поделилась с ним. Рей возводит глаза кверху, глубоко вздыхает и говорит: — Я... когда ты сказал, что это может подождать, — так, словно всё время мира в твоём распоряжении... я поняла, что ты никогда меня не отпустишь. Он старается не поддаваться боли, боли от того, что она не хочет быть с ним рядом. Пока что он едва коснулся своих планов на галактику — скоро Рей всё поймет и сама пожелает остаться. — Я надеюсь, со временем ты сама не захочешь, чтобы я тебя отпускал. — Но... тебя в самом деле не беспокоит то, что ты держишь меня здесь против моей воли? — Ещё как беспокоит! — вспыхивает он, но тут же сдерживается. — Я хочу сказать: да, да, меня это беспокоит. Я не хотел, чтобы всё было так. Никогда. Я хотел, чтобы ты сама пришла ко мне, чтобы ты... выбрала меня, — признаёт он, и месяцы боли оживают внутри. — Эта Нить не даёт выбора. — Неправда. Ты сама доказывала это не раз. Ты выбрала бороться с ней, я выбрал принять её. Мы были бы так счастливы, если б ты только попробовала, Рей. Ни разу в жизни, ни в чём он не был так уверен. Если б только она впустила его — они могли бы подарить друг другу радость, которую никогда не принесёт ничто другое и никто другой. — Пожалуйста, отпусти меня, — запинаясь, шепчет она. Её широко раскрытые глаза смотрят с мольбой. — О Рей... ты знаешь: я не могу. Видеть её такой печальной невыносимо, это рвёт ему сердце. — Пожалуйста... — говорит она едва слышно. Ему так хочется её утешить. — Нет, Рей... нет. — Его голос тих и нежен. Скоро она будет счастлива. Он сделает для этого всё, он найдёт способ. Её плечи ссутуливаются, голова никнет. — Я думаю... думаю, тебе лучше уйти. — Но... Он выслушал её, он держал себя в руках... — Мне надо побыть одной. — Она не смотрит на него, словно разговаривает со столешницей. — Я... Он не хочет оставлять её в таком состоянии. — Пожалуйста, сделай как я прошу. Это всё, что у меня осталось. Кайло вспоминает своё вчерашнее поведение и понимает, что должен уважить её желание, как бы тяжело ему ни было. — Ладно, я уйду. На полпути к дверям он вспоминает про похороны Демиана. Он не сможет прийти завтра на ужин. Взамен он хотел попросить её позавтракать с ним. Он оборачивается, видит, что она сжалась в комочек, плечи вздрагивают, и понимает, что Рей плачет. Он не знает, что делать, но его охватывает глубинное, почти исконное желание сделать хоть что-нибудь, что угодно, чтобы облегчить её тоску. Однако она просила его уйти, и он выполнит просьбу. Кайло решает, что спросит про завтрак завтра утром. Он молча надевает шлем и перчатки и выходит. Его любимая плачет. Из-за него.