Два слова об успешном сотрудничестве

Фердинанд действительно привел Ричарда в свои покои. Подтолкнул юношу в просторную щедро освещенную комнату и шустро прикрыл за ними дверь. Как только Дик осознал это, он наконец забеспокоился. Ни о чем неприличном или интимном они с Олларом не договаривались, но учитывая только что прошедшее публичное объяснение, и то, как Дикон себя при этом вел, король вполне мог заявить о своих желаниях. Если таковые, конечно, имелись. — Проходи и не бойся, — Фердинанд снова прочитал по лицу Ричарда все до единой промелькнувшие у него в голове тревожные мысли. Что все так плохо, да? — Тебе нужно научиться владеть лицом, — усмехнулся король, каким-то небрежным общечеловеческим жестом дергая шнуровку накрахмаленного ворота, желая его ослабить. — Дело даже не в той авантюре, что мы с тобой затеяли. Ты — герцог, а значит, вынужден будешь участвовать в политической жизни страны. Да что там, ты уже, волею случая, вляпался в нее по самое не балуйся. Ричард, слушая это, лишь удивленно моргнул. Кто бы мог подумать, что подобное можно услышать из уст Оллара, которого добрая половина страны считает вообще немым приложением к королеве и кардиналу? Да и форма… Можно было подумать, что Его Величество понабрался подобных слов, тайком болтаясь среди простолюдинов. Фердинанд продолжал:  — И чем ближе ты окажешься к трону, тем больше обнаружится желающих проглотить тебя. Таких и сейчас немало, поверь мне, мальчик. Взять хоть того же Штанцлера. Кансильер с самого начала кружит вокруг тебя стервятником, изображая из себя горлицу, но даже не думай, что намерения его добрые. Про Дорака я уж и молчу. Полагаю, ты жив только потому, что не так уж безразличен своему бывшему эру, как тебе казалось. В общем, запомни главное — умение держать лицо в политике очень важно. Жизненно важно, Ричард. Никто не должен даже подозревать, что на самом деле у тебя на уме. — Поэтому вы прикидываетесь перезрелой и безразличной ко всему грушей? — Ричард шагнул в королевские покои и окинул взглядом вполне обычную кровать под светлым балдахином. Никаких особых изысков и вопиющей роскоши, как в остальных помещениях дворца. — Грушей? — брови короля приподнялись, а на лице появилось удивление. Дик смущенно потер щеку. В самом деле, надо ж было подобное ляпнуть! И кому — королю. Впрочем, Ричард с неким удивление отметил про себя, что с Олларом он чувствует себя куда свободнее, чем с тем же Алвой. Фердинанд не пытался подавить его авторитетом или заморозить жестоким сарказмом. И не будь Его Величество тем, кем он был, возможно, Дикон смог бы относиться к нему совсем иначе, как к другу, например. Именно поэтому юный герцог потерял бдительность и сказал глупость. Расслабился и выдал свое первое впечатление, которое на него произвел Оллар. Сейчас же… Кошки! Сейчас Дик видел, что оно было обманчивое и абсолютно неверное. И, очень может быть, что все прочие также видели в этом человеке нечто несуразное и не способное к жизни. Что касается Алвы, Ричард знал точно — Первый маршал ни во что не ставит своего сюзерена и даже не пытается скрыть этого. И то, что король открыто забрал нечто принадлежавшее Алве, пусть самому Рокэ это было не нужно, вызвало в Вороне жесткий протест. — Простите, Ваше Величество, — Окделл заставил себя смотреть Оллару прямо в глаза, — но именно так я подумал о вас на площади святого Фабиана. — Ну, в позиции «перезрелой груши» есть ряд преимуществ, если учесть особенности нашей придворной флоры и фауны. Ты же понимаешь, что Дорак мягко стелет, но спать жестко. Кстати о спать… Ричард напрягся, но тут же вспомнил прозвучавшие совсем недавно слова о том, что герцогу надлежит держать лицо. Сдержался, не дрогнул. Фердинанд продолжил свою мысль, грузно опускаясь в одно из кресел: — Спать тебе придется здесь. Раз уж мы играем в фаворитизм, играть нужно качественно. Да не стоит так бледнеть, — король улыбнулся, мягко, так же, как в парке. — Я ни в коем разе не претендую на твое тело. Юноши меня не привлекают, что бы там ни болтали при дворе. Так уж вышло, что я имею несчастье быть влюбленным в свою жену. До сих пор. Несмотря на ее сущность и то, что последний паж во дворце получает внимания Ее Величества в разы больше, чем король и законный муж. Дик почувствовал, как пылают его уши. При виде тоски во взгляде монарха Окделлу стало стыдно за то, что он верил слухам и даже отчасти ревновал. Идиот! То, что короля трахает все тот же удивительно всеядный Ворон, юный и невинный Окделл слышал от любезного господина кансильера. Но стоя лицом к лицу с Олларом, даже вообразить подобное было невозможно. Еще один грязный миф о кэналлийском чудовище таял на глазах. — Все дело в том, что половина моих камергеров и пажей — люди Дорака. И, если ты покинешь мою спальню, завтра же кардиналу донесут о том, что наша выходка не более чем фикция. А это значит, что до Алвы новости доберутся уже к обеду, и мы не получим нужного эффекта. Так что, господин герцог, — взялся за гуж, не говори, что не дюж. Во всем это была и логика, и здравый смысл, но одно дело размышлять, а совсем другое - нежданно-негаданно покинуть полюбившийся особняк на улице Мимоз и в одночасье оказаться в королевской постели. Дикон зябко подернул плечами. — Мои сорочки тебе будут велики, — вздохнул Фердинад, покачивая головой, — а вот сорочки Ее Величества, думаю, тебе придутся впору. У меня парочка сохранилась. И глядя, на ужас, проступивший на лице Ричарда, негромко рассмеялся: - Расслабьтесь, герцог, обещаю - чем бы ни закончилось наше взаимовыгодное сотрудничество, повеселимся мы на славу.