Два слова об успешном сотрудничестве

Повеселимся на славу? Да уж… Ричард, смущенно и умоляюще оглядываясь на своего короля, позволил вызванным Фердинандом слугам увести себя в ванную комнату. Королевскую ванную комнату, смежную с покоями Его Величества. «Так нужно, Ричард, — убеждал его Оллар, вызывая слуг, — все должно выглядеть максимально достоверно, мы же во дворце, здесь новости разлетаются со скоростью ветра, и чаще всего их разносят слуги. Так что придется немного потерпеть. Относиcь к этому как к игре. Это может быть даже приятным». Оллар, в присутствии посторонних очень живо и натурально возвращал себе «грушевидный» облик, и Дик тоскливо подумал о том, что пришедшим прислужникам Его Величество не доверяет, а потому нужно немедленно вживаться в роль влюбленного юноши. — Прошу вас, монсеньор, позвольте помочь, — любезно ворковали над ним слуги. Один, тот что был помоложе, ловко избавлял Дика от одежды цветов дома Алвы, и Ричард едва сдерживал себя, чтобы не вцепиться мертвой хваткой в черно-синий колет, почти жалея, что согласился на подобное безумие. Другой, сгорбленный седовласый старик, готовил ароматную горячую ванну, чтобы избранник короля был приготовлен к ночи надлежащим образом. — Пожалуйте, монсеньор, — один из слуг помог юному фавориту, покрасневшему до коленных чашечек, погрузиться в восхитительную воду. Дик невольно охнул, на короткое время забывая о смущении. Ощущения оказались сильными и невероятно приятными. В Надоре столько горячей воды отродясь не водилось, а эр Рокэ не считал нужным баловать оруженосца подобной роскошью. Впрочем, попроси его Дик, конечно, Ворон не отказал бы, но Дик скорее умер бы, чем стал беспокоить своего насмешливого эра подобным, а самому Рокэ дела не было до комфорта и удовольствий его оруженосца. Ему вообще до Ричарда не было дела… Подумав об этом, Окделл поджал губы и заставил себя расслабиться и улыбнуться, разглядывая расписанный лилиями потолок купальни. Да, Фердинанд прав, пора уже вживаться в роль фаворита. Пусть видят приспешники врагов, что герцог Надора вполне доволен свалившимся на него счастьем. — Вам помочь, монсеньор? — прохрипел почти над ухом голос старика. Голос этот был неприятен, и Дик резко повернув голову, встретился с чужим взглядом, в неверном свете свечей отчего-то показавшимся юноше знакомым, да и цвет… Старик поспешно склонил голову в поклоне и уточнил: — В наши обязанности входит прислуживать при купании и собственно купать. Представив, что чужой человек будет его мыть, касаться тела, Дикон радости не испытал, тем более старик Ричарду не нравился. А потому, стараясь не выдать своего отвращения, юноша, насколько мог высокомерно, ответил: — Я не нуждаюсь в посторонней помощи. Можете быть свободны. — Монсеньор, мы обязаны присутствовать в купальне при омовении, — прохрипел старик с долей недовольства. — Я справлюсь сам. Извольте выйти, — чуть повысил голос Дик, и, прикрыв глаза, погрузился в горячую воду, не считая нужным проверять, исполнена ли его просьба. Да даже если и нет. Кошки с ними, пусть топчутся рядом, лишь бы руками не трогали. Вот так история… Дикон нежился в душистой воде, до тех пор, пока густая белая пена не начала опадать. Видел бы его сейчас Алва, небось нашел бы повод для очередных колкостей. Коленки, высовывающиеся из воды, были худы и костлявы, руки и ноги слишком длинны… тьфу… разве ж можно надеяться на взаимность с подобной внешностью? Ричард провел рукой по торчащим в стороны волосам и, набрав в легкие воздуха, окунулся в воду с головой. Секунда… Другая… Третья… Пятая… Задерживать дыхание Окделл умел, подобным образом он тренировал вечно больные легкие… надорская болезнь, будь она неладна. Это было привычное для него упражнение. Конечно, дома он погружался не в горячую воду, а просто опуская лицо в таз, но разница невелика. Так даже лучше… Куда приятнее. Восемь… Десять… Он легко мог задержать дыхание до сорока секунд. Пятнадцать… Девятнадцать… Когда чьи-то руки резко рванули его на поверхность, Дик не сразу сообразил что случилось, и, открыв рот, хлебнул пахнувшей цветочным маслом воды. Когда удалось разлепить глаза, оказалось, что ему помешал один из слуг. Похоже, у старика не выдержали нервы, и тот решил, что любовник короля решил на радостях утопиться прямо в ванной. — Идиот! — зло фыркнул Окделл, отталкивая незваного помощника, — Не смей ко мне прикасаться! Расслабленность, вызванная чудесной водой, схлынула в одно мгновение. Дик поднялся, сквозь зубы ругая нарушителя своего покоя, вода стекала с него ручьем. Он выбрался на холодный пол, и тут же на плечи ему опустилась заботливо приготовленная простыня. Уроды! — Повторяю еще раз, я не нуждаюсь в посторонней помощи. Вы можете идти. Но ни одни из мужчин не двинулся с места. «Проклятье, — мысленно застонал юноша, — прямо как охрана. Неужели теперь так будет всегда? Ни одного шага не удастся сделать без подобной навязчивой заботы? Нужно будет обсудить это с Фердинандом». Дикон, не глядя на стоящих рядом слуг, наскоро промокнул волосы и растерся простыней, которая оказалось теплой. Какая предусмотрительность… Леворукий их забери, вместе с подобной заботой! А потом, ему протянули сорочку цвета сливок, украшенную изумительной работы кружевом. Белье Катарины, чтоб его кошки драли! Одно было хорошо, Дик радовался тому, что Фердинанд его предупредил о том, во что герцогу Надора предстоит облачиться, в противном случае с ним сейчас случилась бы истерика. Мало того, что он собирается возлечь с мужчиной, пусть и влюбленным в свою королеву королем, так еще и в женской одежде. Ниже падать уже просто было некуда. Но, к своему удивления Ричард обнаружил, что вполне способен владеть собой. Он, давя в себе злую усмешку, принял из рук старика тряпки Катарины, и, не спеша, плавными движениями, как это сделала бы женщина, облачился в сорочку, пропитанную приторным запахом гиацинтов. После чего Дикон, не задерживаясь больше в купальне и не дожидаясь, пока его снова возьмут под белы ручки, шагнул в сторону королевской спальни, от всей души надеясь, что слуги не обязаны держать свечи, когда их король развлекается. И, конечно же, он не мог видеть, каким взглядом его провожал комкающий в руках мокрую простыню седовласый старик с хриплым голосом. Взгляд тот был подобен взору самой смерти, такой же пронзительный и синий.