Два слова об успешном сотрудничестве

Удивительное утро все никак не заканчивалось… Ричарду казалось, что завтрак, столь приятно начавшийся и имевший столь неожиданное продолжение, грозил растянуться на целую вечность. И это изрядно напрягало зажатого между королем и Первым маршалом Дика. Последнее можно было рассматривать буквально. С одной стороны от Ричарда размещался Фердинанд, дразнящий одновременно черного льва и пегую кошку, дергая их обоих за усы и с преувеличенной нежностью и заботой, воркуя со своей новой пассией, а с другой… По другую сторону сидел Алва. Причем сидел неприлично, если не сказать вызывающе близко к юноше, почти касаясь его бедра своим. Это ощущалось остро, и Ричард боялся лишний раз пошевелиться, дабы не попасть в неловкое и чрезвычайно возбужденное положение. Ведь, несмотря на всю разыгранную Фердинандом комедию, чувства, которые испытывал Дикон к Ворону, никуда не делись. Молодой герцог по-прежнему был влюблен в своего эра, только теперь все стало еще очевиднее, так как монсеньор вдруг оживился и стал оказывать своему юноше совершенно однозначные знаки внимания. Ричард заметил эту странную перемену еще в купальне, когда Алва выдал себя. Но вечером сумбур и нелепость всего происходящего слегка притупили разум юного герцога, а после подумать о том, что это вдруг нашло на эра, было просто некогда, теперь же… Проклятые мысли, мечущиеся в голове Окделла стадом морисков, мешали жевать, да и сказать по совести — кусок в горло не лез. Есть не хотелось, вот ничуть. Хотелось другого — понять, что за игру ведет Рокэ. И какой у него интерес. С Катариной, например, все было ясно даже Ричарду, королева, нежнейше улыбаясь супругу, и слегка поглаживая пухлые пальцы Оллара, всего лишь пыталась вернуть свое влияние на мужа. А к чему подобный цирк маршалу? Зачем эти полные огня взгляды, которые, как казалось Ричарду, могли прожечь дыру в его новом костюме? Тяжелое дыхание едва ли не в ухо Дикона, от жара которого по спине разбегался рой беспокойных, щекотных мурашек Может просто спросить? Но задать прямой вопрос эру Рокэ у Дика язык не поворачивался, да еще они были не одни. А потому приходилось сидеть и молча страдать, ломая голову над тем, чего добивается словно сорвавшийся с цепи Алва. Ричард старался не замечать того, как Рокэ бесстыдно прижимается к нему, сам жался к Фердинанду, преспокойно попивавшему свой шадди, с мечтательной улыбкой вполуха слушающему щебечущую Катарину, но когда на бедро легла горячая ладонь… Три тысячи закатных тварей! Дикон дернулся и вскочил, едва не опрокинув на себя тончайшего фарфора тарелку. — Что случилось, мой мальчик? — Фердинанд перевел на Ричарда взгляд. Озвучить происходящее у того не хватило смелости. Алва, словно ничего необычного не происходило, спокойно жевал, и на немой вопрос короля, адресованный лично ему, лишь небрежно пожал плечами. Дикон мысленно взвыл. Ну не обвинять же эра в домогательствах. Или стоит? — Я дурно себя почувствовал, — приняв решение, соврал Ричард, а потом, назло врагам, томно вздохнув, добавил, — вероятно, это следствие бессонной ночи. Вы выпили меня до дна, Ваше Величество, и теперь мне слегка нехорошо. Могу я оставить вас? — Ну, разумеется, — Фердинанд чуть сдвинул брови к переносице, изображая озабоченность, — я прикажу проводить тебя в покои. Отдыхай, мой хороший, у меня большие планы на ночь грядущую. Ричард с удовольствием увидел, как поджались губы Ее Величества. Озвученные Фердинандом планы явно пришлись ей не по вкусу, оно и понятно… Лицо Алвы Дикону увидеть не посчастливилось, зато он отчетливо услышал, как жалобно и фарфорово звякнуло блюдце маршала, когда на него швырнули чашку. — О, не стоит беспокоить кого бы то ни было, позвольте мне, Ваше Величество, проводить герцога Окделла до покоев, — голос маршала прозвучал почти ровно, но звон блюдца до сих пор звучал у Ричарда в ушах. И сказанное беспокоило… Глаза Дика распахнулись в испуге. Такого поворота он не ожидал, надеясь по-тихому сбежать и спрятаться в спальне Фердинанда или где-то еще. Лишь бы подальше от горячего и до сих пор непонятного. — Несмотря на то, что я перестал быть монсеньором герцога, его судьба и самочувствие меня до сих пор искренне заботят, — как-то вкрадчиво продолжал Рокэ, и Дикон, не оборачиваясь, услышал, что маршал тоже поднялся. — Сделайте милость, Рокэ, — улыбнулся Фердинанд Ворону, не глядя на своего несчастного фаворита, — я совершенно уверен в том, что рядом с вами моему мальчику ничего не грозит.