Два слова об успешном сотрудничестве

Два дня до означенного Его Величеством освобождения слились в один пестрый, зудящий, удушливый дурной сон. Дикон, до всей этой свистопляски с Лаик всю свою жизнь проведший в родовом замке под благочестивым взором суровой родительницы, до сих пор никак не мог спокойно воспринимать струившееся со всех сторон любопытное, граничившее с непристойностью, сальное внимание к своей персоне от всякого (будь то заезжий барончик из глухой провинции, посол из Гайифы или случаем попавший из кухонного ада в коридоры дворца поварёнок), кто встречался ему на пути. Юноша разве что не слышал брошенных в спину, полных скандального интереса, слов: Это действительно тот самый Окделл? Тот, который приходится сыном Святому Эгмонту и потомком Святому Алану? Молодой развратник, запятнавший всех Людей Чести разом… Пора бы уже было свыкнуться, но, помня обещание Фердинанда, что скоро Игра подойдет к концу, Дик привыкать не желал, как и не позволял себе думать о том, что возвращение к Первому маршалу вряд ли изменит репутацию Повелителя Скал в лучшую сторону. Все потом… Сейчас главное - не сорваться и довести обещанное Оллару до логического завершения. Ричард прятал стыд и смущение под маской надменности и высокомерия — а что? Любовник короля это вам не фунт изюму, а дождавшись вечера, прятался от всей этой мерзости под пуховое королевское одеяло, засыпая под ласковое бормотание Фердинанда о том, что все непременно наладится. Кроме косых, местами завистливых, а порою и злобных взглядов, которые изрядно мешали Дику наслаждаться вкусной едой, чудесной музыкой и теми привилегиями, которыми может пользоваться королевский фаворит, Ричарда мучала тоска по своему синеглазому монсеньору. Два дня - срок шуточный, и все же, мысли: «Как там эр Рокэ? Не задумал ли чего? Не сотворит ли непоправимого?» - не оставляли голову юноши надолго. Они волновали его и в то время, что Ричард прогуливался под руку с Его Величеством по аллеям дворцового парка, позволяя себя нежить и угощать изысканными лакомствами, и когда юноша покорно позволял королевским портным снимать с себя мерки для пошива карнавального костюма. С последним вообще получалось странно и непонятно. По настоянию Его Величества юный фаворит должен будет появиться на маскараде в костюме оруженосца, в почти таком же колете, что пошил для своего юноши Рокэ, с той только разницей, что карнавальное одеяние Окделла было исполнено в Олларовских цветах. И все же, учитывая тот факт, что маскарад подразумевал неопознанность персон, на нем присутствующих, Дику было совершенно неясно, как остаться неузнанным в привычной одежде, да еще столь кричащей расцветки? Да, широкополая шляпа в сочетании с черной, расшитой серебром полумаской, что почти полностью скрывала лицо, вносила в облик Ричарда некую таинственность, а дорогущий подбитый атласом с изнанки плащ, ее подчеркивал, но… Нужно было быть последним идиотом, чтобы не понять, что за птица прогуливается рядом с его величеством по резному паркету парадной залы. После окончательной подгонки костюма, Ричард, все еще изображая из себя куклу-манекен, не удержался и спросил все-таки у Фердинанда, отчего все так очевидно. — Может и очевидно, — улыбнулся король, оглядывая фаворита довольным, лукавым взглядом, — мы не ставим задачу тебя спрятать, любовь моя, напротив, нам нужна провокация — пусть весь мир знает. А кроме того, королю по статусу не положен оруженосец, а мне, признаться, хотелось бы… Дикон улыбнулся, внутри себя, удивляясь тому, что оказывается у Его Величества тоже могут быть странные желания, которые обычным путем, не прибегая к провокации, он осуществить не мог. Впрочем, если учесть, что государством фактически управляет Дорак, и король лишь бесплатное и положенное законом приложение к трону, то удивляться не стоило. Король Талига не был так счастлив и свободен, как могло показаться со стороны, если Его Величеству пришлось использовать столь изощренный способ, чтобы вернуть то, что ему полагается по праву, — внимание собственной жены. — Хорошо, — кивнул Ричард, поддерживая его игривый тон и принимая руку Фердинанда с таким видом, словно он сам не мог спуститься с полуметровой подставки, на которой стоял, пока портные подгоняли его костюм, — пусть будет провокация. И я с удовольствием побуду вашим оруженосцем не только на балу, но и позже, когда мы доберемся до ваших покоев, если это сможет сделать вас хоть капельку счастливее. — Вот и ладушки, — Фердинанд крепче сжал своими мягкими пальцами руку Ричарда, а потом неожиданно резко притянул юношу к себе, так, словно собирался поцеловать, чем на миг испугал Дикона, и тихо прошептал, чтобы не слышали все еще суетившиеся в примерочной портные и представители свиты: — Но если у тебя возникнет вариант сменить этот костюм на что-то получше, не мешкай, мой мальчик, соглашайся. Дик поднял взгляд, и Фердинанд подмигнул ему, демонстративно чмокая в губы, окончательно сбивая с толка и заставляя краснеть. Однако этот недопоцелуй юношу тронул не столь сильно, как сказанное. Что за вариант может возникнуть? Неужели Рокэ? Впрочем, долго размышлять о сказанном Его Величеством у Ричарда не получилось, так как по окончании примерки костюмов Фердинанд увлек юношу на очередную прогулку, во всеуслышание сетуя на бледный вид своего «солнечного лучика». "Неужели Рокэ?.." - несколько раз жаром отзывалось внутри Дика, когда тот вспоминал о намеке короля, но вокруг не было ничего, что давало бы повод думать, будто Алва может быть где-то рядом. С того момента, когда люди Савиньяка выдворили эра за пределы дворца, маршал больше не появлялся. А в присутствии короля никто из свиты не осмеливался поминать вошедшего в немилость маршала. Впрочем, все когда-нибудь заканчивается, и эти бесконечные два дня тоже подошли к своему логическому завершению. И чем ближе был назначенный час, тем сильнее нервничал Ричард, предвкушая встречу со своим… монсеньором. Ведь не мог же Росио не появиться? Дик верил, что эр непременно будет среди гостей, тем более, разве не на это тонко намекал Его Величество? Дик ловил себя на том, что зажмурившись, он полным идиотом замирал, воображая себе, в каком образе на бал-маскарад мог бы явиться Рокэ Алва. Это должно было быть что-то воинственное и прекрасное, а может быть Рокэ придумал бы изображать своего дальнего предка Анэма, порывистый и свободный, тонкий и до боли красивый… Незадолго до начала торжества, когда облачившись в черно-белое великолепие, Дик ожидал прихода Фердинанда, в покои впорхнула одна из фрейлин Ее Величества, и, делая беззвучные знаки, велела следовать за собой. Дик хотел было отказаться, ибо личная встреча с Катариной, без прикрытия Его Величества могла обернуться какой угодно пакостью, а даже если и нет, то знатно испортить настроение, однако девушка ухватила его за руку и тихо прошептала: — Идемте же, герцог, у нас не так много времени, Ее Величество ожидает вас. — Простите сударыня, — Окделл попытался вырвать ладонь из цепких рук фрейлины, начиная сердиться, — к сожалению, я не располагаю временем вовсе. — И все же я прошу пройти со мной, ваш отказ может навлечь гнев Ее Величества на мою бедную голову, — на хорошеньком лице девушки появилась мольба, и Дик, не будучи жестоким по натуре, проникся и перестал вырываться. — Я пойду с вами, но только ненадолго, в противном случае мы рискуем разгневать Его Величество, — бормотал Дик, выходя в коридор, при этом стараясь не смотреть в сторону дежуривших у дверей гвардейцев. — У вас поистине золотое сердце, герцог, — обрадованно улыбнулась фрейлина, и потащила Ричарда по коридору в ту сторону, где располагались личные покои Катарины. Придумать, для чего королева желала видеть своего фактически врага, Дик не успел, слишком быстро закончился соединяющий покои коридор. По настоящему растревожиться — не позволила без умолку болтающая фрейлина, осыпающая королевского фаворита комплиментами и похвалами, хотя, учитывая обстоятельства и женское коварство, о котором Ричард был осведомлен посредственно, встревожиться стоило бы.