Юнги просыпается посреди ночи и чувствует бескрайнее раздражение и желание убивать. У него болит голова, тело чувствует малейшее колебание корабля, слух улавливает шелест ветра и шум морских волн, а непроглядный туман за окном с резными ставнями лишь ещё сильнее давит на нервы. Прошло уже три дня, но корабль всё ещё не вышел из полосы штиля, а туман и не думал рассеиваться. Внутри ворочается неприятный скользкий клубок, нашёптывающий, что так быть не должно. Этот клубок обычно улавливает приближение шторма или предупреждает о том, что нужно быть внимательнее, что где-то рядом мель или скалы. Какое-то особое чутьё, нашёптывающее на ухо изнутри верные варианты решения проблем, короткие пути и планы действий. И сейчас это неприятно ноющее чувство не даёт даже несколько часов поспать, а ведь сон для любого пирата – золото.
Доверяясь внутренним часам, Юнги понимает, что за бортом корабля глубокая ночь и нужно попытаться вновь уснуть, но ничего не получается. Раздражает даже едва слышное поскрипывание покачивающегося фонаря под потолком, который Юнги никогда не тушит. Спать тот не мешает, а вот если нужно резво подняться и собраться, то получается сэкономить драгоценное время. Вот только сейчас даже этот неяркий огонёк бесит до крайности, отчего пират садится на постели ровно и, окинув мутным взглядом комнату, поднимается, натягивает сапоги и выходит за дверь.
На палубе предполагаемо тихо, лишь очень слабый ветерок забирается за ворот рубашки, остужая разгорячённую после короткой дрёмы кожу. Ероша волосы и думая о том, что пора бы тоже бандану повязывать или хотя бы отрезать лишние пряди, лезущие в глаза, Мин поднимается к штурвалу и, обхватив рукоять по привычке, осматривает зорким взглядом открывающийся вид. Вид, впрочем, неутешительный, потому что туман, лишь один белёсый туман вокруг, клубящийся словно дым. Это зрелище пирату не нравится, внутри снова ворочается противный клубок, давя на желудок и вызывая лёгкую тошноту.
- Чертовщина какая-то, - бурчит под нос Шуга.
В памяти сами собой возникают кадры прошедших дней. Пираты отнеслись к капризу погоды с присущим им безразличием, радуясь тому, что можно как следует отоспаться и проверить, всё ли на корабле в порядке, составить списки, что купить по заходу в порт из провизии, оружия, одежды, прочих вещей. Намджун все эти списки собирал, проверял, дополнял и попутно прикидывал, что на корабле нуждается в ремонте, замене или приобретении запаски
«на всякий случай».
Сам Юнги занимался тем, что налаживал связь с судном. Кому-то это может показаться бездельем и плеванием в потолок, но только не капитану, который надолго расставался со своим кораблём. Юнги казалось, что он просто перестал чувствовать галеон, словно притупилась между ними какая-то связь. Раньше он всегда предчувствовал, где поломка случится, где подлатать надо, а сейчас эта связь истончилась. Ещё и проклятый туман, действующий на нервы.
Мин Юнги, капитан «Распутной девки» по кличке Шуга просто потерялся. Впервые потерялся во времени, пространстве, в мироощущении, в самом себе и той пустоте, что никак не могла заполниться. Парень знал, что для восстановления баланса и внутренней гармонии ему нужно лишь солнце над головой, в идеале – хотя бы один бой. Но сейчас ни того ни другого не предвиделось, лишь усталость от ничегонеделанья и давящая атмосфера с вакуумной тишиной.
- … в океане нет места, где бы мы ни побывали. И скажу я вам сейчас, без дураков: вы, ей-богу, смельчаки, не на того сейчас напали. Не охотятся овечки на волков, - негромко напевал себе под нос пират, рассматривая мачты корабля.
Парни даже паруса менять не стали, те так и остались багровыми, раскрашивая в свете сигнальных огней туман малиновой краской. Вот только это не казалось красивым, было похоже больше на пропитанный кровью воздух, отчего мурашки по плечам бежали. Мотнув головой, словно это поможет вытряхнуть мрачные мысли, Юнги перевёл взгляд на палубу и разом напрягся. Из люка показалась каштановая макушка, а за ней и тело, завёрнутое в белую сорочку, из-за чего тут же слилось с белёсой дымкой. Чимина не узнать было невозможно, потому что только он один был настолько изнежен дворцовой жизнью и строгим матушкиным воспитанием, что даже на пиратском корабле, где зачастую матросы спали в той же одежде, в которой только что трудились до седьмого пота, Чимин шёл на риск и каждый раз переодевался, тут же кутаясь в тёмный слишком большой для него колючий плед, подбираясь поближе к Чонгуку на всякий случай.
- Вот поймает тебя тот же Хосок, и посмотрим, как ты выкручиваться будешь, - пробурчал себе под нос Юнги и направился к лестнице, ведущей на палубу.
В конце концов, кто знает, что у Чимина на уме, почему тот выбрался на палубу и зачем крадётся к носу корабля. Да и не мог пират отказать себе в удовольствии снова увидеть вблизи этого вечно трясущегося от страха мальчишку, да ещё и в таком одеянии. Пройдя спокойно вперёд, Юнги остановился резко, оборачиваясь. Кажется, только что он слышал… Да нет, показалось. Возобновив путь, пират добрался до носовой части, где Чимин стоял на носочках возле борта, опираясь на него ладонями и чуть свешиваясь вперёд. Его лица не было видно, но зато было видно плавный изгиб спины и округлые ягодицы, обтянутые лёгкой тканью сорочки.
Засмотревшись, Юнги не сразу понял, что Чимин делает, а после вскинул брови в недоумении. Пак тянул к кому-то руку туда, в туманную дымку, а после потянул и вторую, наклоняясь сильнее вперёд. Секунда, и корпус его перевешивает, мальчишка безмолвно падает вперёд лицом, но Юнги был бы не Юнги, если бы не успел за секунду добраться до парня и дёрнуть на себя, роняя в свои объятия и валясь вместе с ним на пол.
- Ты какого хрена творишь? – прошипел раздражённо Юнги, потирая отбитый о стоящую позади бочку затылок.
Чимин не ответил, дыша тяжело и быстро, а после повернул голову и через плечо посмотрел на Юнги. Так уж вышло, что спиной мальчишка прижимался к груди пирата, упав на мягкую пятую точку аккурат между чужих ног. И Мин хорошо смог разглядеть затуманенный взгляд, словно белая дымка, что витала вокруг, проникла на дно зрачков, клубясь там и делая их матовыми, блёклыми. А после Чимин ввёл его в состояние глубокого шока, когда отвернулся и прильнул спиной теснее, обхватывая руки Юнги, цепко держащие за пояс, и опустил их ниже, устраивая на своих бёдрах. Поёрзав, парень откинул голову на чужое плечо, поворачивая её и утыкаясь носом в шею откровенно прихреневшего пирата, шумно втягивая чужой запах и тут же прижимаясь губами.
- Потрогай меня, - прошептал Чимин негромко.
Юнги показалось, что у него слуховые галлюцинации на почве первичного шока от самой странной и непонятной ситуации в его жизни, но Чимин согнул ноги в коленях, перебирая босыми ступнями, отчего подол сорочки медленно стёк вниз по смуглой от рождения коже, оседая на бёдрах и удерживаясь на шаткой границе приличия. Ничего лишнего ещё видно не было, но у Юнги в животе потяжелело при виде обнажённой кожи, ляжек, которые так и тянуло сжать. Не сдержавшись, Мин провёл ладонями ниже по бёдрам, перетекая плавно на обнаженную горячую кожу. Чимин шумно выдохнул, ёрзая и притираясь коленками, отчего под ладонями перекатились мышцы.
- Ну же, - подстегнул парень, снова чуть отстраняясь и заглядывая в потемневшие глаза пирата. – Тогда, у камней, ты не медлил, когда зажимал меня.
Юнги совершенно не понимает, что происходит, отчего Чимин сам пошёл к нему в руки, но раздумывать на самом деле не хочется. И не можется, потому что Пак прогибается в спине, и ткань натягивается на затвердевших сосках, потому что опирается руками о ноги Юнги и подтягивается повыше, прижимаясь задницей вплотную к чужому паху, потому что стонет негромко, когда чувствует, что у Юнги начал твердеть член, потому что смотрит своим блядским совершенно затуманенным взглядом и медленно облизывает пухлые губы, которые пират не раз представлял на своём члене.
Ладони живут отдельной жизнью, жадно принимаясь скользить по ногам, оглаживая бёдра и сжимая ляжки, пока сам Юнги кусает скулящего не то от боли, не то от возбуждения Чимина за плечо, тут же зализывая след своих зубов и поднимаясь поцелуями к его уху, обхватывая мочку и оттягивая. То, что Чимин девственник, становится ясно сразу. Слишком отзывчивый, слишком чувствительный, слишком громкий в этой вязкой тишине. И нетерпеливый. Ёрзает, крутится, вертится, отчего сорочка задирается всё выше, а у Юнги член встаёт окончательно из-за чужих притираний.
Мин не думает ни о чём, когда разворачивает одной рукой голову мальчишки к себе и впивается в его губы жадным поцелуем, пока вторая ладонь пробирается под сбившуюся сорочку и накрывает чужой член. Твёрдый, горячий, влажный на головке от выступившей смазки и так правильно ложащийся в ладонь, что Юнги рычит от непонятного удовольствия, принимаясь двигать ладонью, сжимая пальцы всё сильнее, пока Чимин не разорвал влажный, пошлый, неумелый с его стороны поцелуй и не застонал так громко, что будь у пиратов не такой крепкий сон, они бы уже всполошились и высыпались на палубу.
- Быстрее, - неясно проскулил Чимин, заглядывая в чужие глаза. – Пожалуйста…
О том, что что-то в этой ситуации явно не так, Юнги на периферии сознания понимает, но не может заставить себя остановиться. Отпихивает Чимина и поднимается на ноги, неловко стаскивая штаны с бельём до колен, садится на ту самую бочку, об которую затылком приложился и дёргает Чимина на себя, заставляя сесть на колени лицом к себе. Пак податливый, тут же обвивает руками за шею и прижимается к губам поцелуем, лижется влажно, кусает за нижнюю губу и оттягивает, ёрзая голой задницей по чужим бёдрам и дрожа от удовольствия.
Юнги хорошо, Юнги безумно хорошо, когда округлые мягкие ягодицы раз за разом проезжаются по его члену. И он бы трахнул Чимина без раздумий, но разум больно пинает изнутри по черепу, напоминая о том, что от разорванной прямой кишки последствия залечить возможности не будет, да и вряд ли он сможет даже на половину проникнуть в сухого нерастянутого мальчишку. Только из-за этого Юнги уступает своей прихоти, собирает в ком подол сорочки и впихивает Чимину в рот. Тот послушно смыкает зубы на ткани, чтобы та не мешалась, и смотрит с таким желанием, покачивая бёдрами, отчего член негромко качается, шлёпая его по животу и мажа смазкой, что Юнги снова рычит, снова кусает за шею, плечи, за торчащие в вороте ключицы, попутно обхватывая оба члена ладонью и принимаясь дрочить.
И он рад как никогда, что заткнул Чимину рот, потому что тот даже в таком положении стонет слишком громко и сладко, хнычет, скулит, ластится и тычется носом в щёку, притирается лбом к виску и елозит бёдрами, толкаясь в кулак, отчего так сладко, до спазмов внизу живота, когда чувствительные головки трутся друг о друга, мешая смазку. Мин чувствует, что до конца осталось недолго, сказывается отсутствие секса и повышенная чужая сексуальность, от которой кончики пальцев подрагивают. Вырвав из чужого рта ком ткани, парень тут же впился в мягкие губы поцелуем, слизывая ниточки слюны и невольно выстанывая, когда Чимин прижался вплотную, зарываясь пальцами в его волосы и не давая разорвать поцелуй ни на секунду. Ускорив движение ладонью, под конец Юнги зажал лишь головки, растирая, отчего Чимин снова громко простонал ему в губы, а второй рукой впился в горячую округлую ягодицу, сжимая с такой силой, что наверняка останутся следы от пальцев.
- Юнги-я!
Громкий вскрик, отстранившийся Чимин, жмурящийся от разливающегося в теле удовольствия и сперма, заливающая пальцы. Юнги кончает следом сразу же, как только слышит своё имя, смешанное с жарким стоном, и упирается взмокшим лбом в чужое плечо, тяжело и сорвано дыша.
- Юнги… - негромко шепчет Чимин и обмякает на нём, закрывая глаза.
«Серьёзно?», - проносится возмущённый возглас в голове, когда Мин понимает, что парень просто уснул сразу же, как кончил.
Неловко поднявшись и опустив Чимина на пол, Юнги натянул на место бельё со штанами и подхватил парня на руки, направляясь к люку. Но по пути передумал, решив, что после подобного лучше Чимина уложить у себя. Да и пробираться между дрыхнущими матросами с ношей на руках не было никакого желания. Проснётся ещё кто-нибудь, вопросы ненужные задавать начнёт. Развернувшись, пират направился в сторону своей каюты, когда рядом раздался звонкий смех.
- Мне понравилось, - бархатный голос, пропитанный насмешкой.
Остановившись, Юнги развернулся и увидел Тэхёна. Тот сидел на борту, скалясь ехидно и тряся мокрыми волосами. Явно только что выбрался из воды, встрёпанный и мокрый, со светящимися ярко глазами и заострёнными зубами. Тэхён выглядел жутко, кожа побледнела, даже пухлые карминовые губы стали блеклыми, больше синюшными. И во взгляде совершенно никаких эмоций, кроме насмешки и злых огоньков.
- Интересно, в моих руках он стонал бы так же сладко, как когда его касался ты? – протянул русал, склоняя голову к плечу и хлопая громко хвостом по корме. – Жаль, что я не успел этого узнать, а ведь он почти был в моих объятиях. Кто же знал, что ты так не вовремя решишь прогуляться. Бессонница?
Невинный взгляд и хлопающие ресницы, мелькнувший язык, собирающий с губы солёные капли воды и сменившийся тон, словно они беседу ведут за чашечкой чая. Юнги не сразу понял, что за бред несёт русал, а потом как по голове ударили. Значит, ему не показалось, что он слышал пение. Но разве Тэхён не говорил когда-то, смеясь смущённо, что он не сирена, чтобы петь?
- Впрочем, мне без разницы. Просто хотел сообщить, что если ты не перестанешь прятать от меня Чонгука, я обижусь. А мы ведь друзья, правда? – с нежностью протянул Тэхён и улыбнулся тепло, а после его глаза снова сверкнули. – Так что лучше бы тебе не забирать то, что принадлежит мне.
Юнги не успел ничего ответить, не успел даже осознать смысл чужих слов, когда Тэхён спрыгнул обратно в воду. Послышался негромкий всплеск, и Мин решил всё же уложить сначала Чимина в постель, а после уже задуматься о том, что происходит. Дело пары секунд, и вскоре разморённый и крепко спящий Пак уже свернулся калачиком в его постели, укутавшись по уши тёплым одеялом. Убедившись, что тот вроде как чувствует себя нормально, Юнги сел за свой стол, по привычке закинув ноги на столешницу и прихватив с пола початую бутылку рома. Всего один глоток, чтобы сбить вкус чужих поцелуев, и бутылка возвращается на место. Скрестив руки на груди, пират задумчиво уставился на карту, висящую на стене, смотря, впрочем, сквозь неё.
Понятно, что туман не рассеивается и рассеиваться не собирается. Но после выходки Тэхёна внутри поселилось странное ощущение, что всё это связано именно с русалом. Чёрт знает, что и почему случилось с Тэхёном, но тот стал агрессивным и саркастичным, острым на язык и постоянно смотрел на всех недобрым прищуром. Единственный, кого он подпускал к себе, был Хосок, но тому и не требовалось разрешения, потому что русалка его очаровала с первой же встречи. Вот только Тэхёну нужен был Чонгук, а его не было рядом, потому что Юнги сделал всё для того, чтобы слабохарактерный мальчишка не попал в беду. Заставлял убираться вместе с Чимином, пригрозив, что в случае отлынивая боцману дано разрешение отвесить ему пару ударов розгой, отправлял на нижние яруса корабля, придумывая различные, иногда совершенно нелепые задания. Юнги делал всё, чтобы Чонгук не находился рядом с Тэхёном, потому что видел чужие откровенно плотоядные взгляды. Вот только из-за этого русалка распоясалась, подтверждение чему сейчас спокойно себе посапывает в постели капитана.
«Интересно, в моих руках он стонал бы так же сладко, как когда его касался ты? Жаль, что я не успел этого узнать, а ведь он почти был в моих объятиях».
Слова Тэхёна эхом пронеслись в голове. Вспомнился шелест песни, едва уловимой. Действительно ли Тэхён решил заманить Чимина в воду, чтобы… А что, собственно, русал планировал сделать? Утопить? Тогда к чему слова о чужих стонах? Вряд ли бы он смог с Чимином что-то сделать, ведь у него нет…
«А может и есть. Кто знает, как у них там хвост устроен», - пронеслось в голове.
В любом случае, самой правдоподобной была версия попытки утопить Чимина. И ведь Тэхён действительно справился почти. Если бы не Юнги, Пак бы рухнул прямо в его объятия. Пусть русал и не питал к Паку нежных чувств и постоянно бубнил, что тот отнимает внимание Чонгука, но вряд ли бы решился на столь отчаянный шаг из-за подобной мелочи. Ещё и слова о Чонгуке. Русал ясно дал понять, что ему нужно, но Юнги было действительно жаль парнишку. Чон был смышлёный, смелый, отзывчивый и весёлый по своей натуре. Не хотелось бы, чтобы он вот так закончил свою жизнь.
«Выбраться бы из этого замкнутого пространства и поймать ветер. Глядишь, у всех бы мозги проветрились и у Ви в том числе», - пронеслось в голове.
Прикрыв глаза, Юнги тяжело выдохнул, чувствуя подступающую дрёму. К чёрту всё, утром разберётся.
***
Чонгук на самом деле пожалел уже сто раз, что согласился отправиться в плавание. Можно было просто остаться на том островке, построить там со временем дом и обжиться. Ловил бы себе рыбу спокойно, пробирался ранним утром на рынок, когда город только просыпается и можно не опасаться шныряющей везде стражи, и жил бы спокойно вместе с Тэхёном, который в памяти всегда смущённо краснел, а после обнимал, прижимая к себе и делясь теплом обласканной солнцем кожи. Вот только всё это лишь мечты и воспоминания, потому что сейчас Чонгук как в клетке на этом корабле посреди нервирующего тумана. Добавляло мрачности в настроение и настороженное поведение Юнги, который в разговоре с Намджуном, невольным свидетелем которого стал Чонгук, заметил, что туман этот необычный. Парень понятия не имел, что это значит, но в памяти сбывшееся предсказание Юнги, когда они ещё на берегу находились, а в душе разрастается тревога.
«Это всё глупости, мы выберемся», - успокаивал сам себя Чонгук.
И только ещё больше нервничал.
Здорово помогала отвлечься работа, которой Юнги неожиданно нагрузил, аргументируя это тем, что от скуки и безделья пользы никому не будет, а дел на корабле всегда невпроворот, даже если затишье. Спорить с сурово смотрящим капитаном пиратского галеона себе дороже, а потому Чонгук наряду со всеми драил палубу и борта, а после его сослали на нижние ярусы наводить порядок. С учётом того, что там и без того было довольно прибрано, всё-таки порядок на корабле никто не отменял, парень справился с работой очень быстро, из-за чего приходилось выполнять совершенно странные поручения вплоть до
«мне лень дочитывать эту книгу, почитай мне вслух».
- Юнги, что происходит? Это уже ни в какие ворота, - не выдержал Чонгук, откидывая в сторону впихнутую в руки книгу.
Мин ответил не сразу, разглядывая пристально, а после поманил к себе, кивая на стул возле стола.
- Я сказал тебе держаться от Тэхёна подальше, пока его странности не закончатся, но ты меня не послушал. Вылавливать твой хладный труп и успокаивать бушующую русалку, когда у неё мозги на место встанут и придёт осознание, что он утопил любовь всей своей жизни, мне не очень-то хочется. Кто знает, что Ви может выкинуть. Так что я просто помогаю, спасая таким образом твою задницу. Впрочем, и использую заодно в личных целях, на кухне такого порядка лет сто не было.
В словах Юнги на самом деле была истина, потому что Чонгук не мог противиться обаянию русала, когда тот улыбался ему, звал к себе, обнимал и дарил трепетные поцелуи. Не раз Тэхён принимался нашёптывать на ухо сладкие речи, упрашивать снова поплавать с ним, и Чонгук почти соглашался, когда появлялся из ниоткуда Хосок или кто-то из матросов и сообщал, что капитан требует Чона к себе немедленно. Наваждение сразу уходило, а русал шипел что-то недовольно и тут же спрыгивал за борт, пропадая порой по несколько часов, а после снова восседая на палубе и завлекая освободившегося Чонгука в свои сети.
Чонгук метался меж двух огней, понимая, что хочет быть рядом с Тэхёном и что это опасно. Даже во сне русал не оставлял его в покое, каждый раз утягивая в морскую пучину. Сначала эти сны были тёплыми и приятным, но после обрастали всё большим количеством жутких деталей, заставляя просыпаться от собственного задушенного крика, застрявшего в горле, где во сне пенилась кровь, когда Тэхён вгрызался острыми зубами в мягкую плоть. Вот и сейчас парень в очередной раз проснулся от этого же сна, резко садясь в гамаке и тяжело дыша. Взгляд судорожно обшарил помещение, набитое спящими пиратами, проскользил по покачивающимся едва заметно фонарям, а после скользнул на соседний гамак, где обычно спал Чимин. Только того там не было, лишь смятый нелюбимый парнем плед свисал одним концом на пол.
«Ну и куда тебя понесло?», - с недовольством подумал Чонгук, тут же поднимаясь на ноги.
Чимин на самом деле довольно быстро привык к окружающей обстановке и уже не шарахался от каждого встречного, хотя и держал дистанцию. Тратя все свои силы на выполнение приказов капитана, которые Юнги сообщал ему лично, парень уже не обращал внимания ни на смешки, ни на свист, ни на похабные предложения и замечания в его сторону. Усталость была слишком велика, чтобы реагировать на раздражающие факторы. Впрочем, когда по вечерам команда разбредалась и начинала заниматься своими делами, играми в карты или кости, Чимин держался поближе к Чонгуку, просто так, на всякий случай. А вот теперь парня рядом нет, и Чонгук точно знает, что тот влип в какие-то неприятности.
Пробравшись мимо посапывающих и похрапывающих матросов, Чонгук поднялся по лестнице к люку, выглядывая осторожно и осматриваясь. Тишина и спокойствие, привычная белая дымка и никого в поле зрения. Осмелев, парень выбрался на палубу и выпрямился, потягиваясь. Налетевший едва уловимый ветер коснулся кожи, приятно лаская, а плеск воды за бортом приятно разбил звенящую в ушах тишину. Пройдя вперёд, Чонгук осмотрелся, пытаясь высмотреть фигурку приятеля, собрата по несчастью, да только того видно не было. Неторопливо двинувшись к носу корабля, Чон начал уже раздумывать о том, чтобы плюнуть на неясное чувство страха и громко позвать парня, как услышал пение. Не манящее, не красивое, фальшивое немного и хриплое.
- … бутылка рома. Пей, и дьявол тебя доведет до конца. Йо-хо-хо, и бутылка рома, - раздавался где-то рядом знакомый басистый голос.
Вот только Тэхёна нигде не было видно, хотя голос его звучал громко, где-то рядом. Остановившись возле борта, Чонгук аккуратно выглянул, чуть наклоняясь вперёд, вот только не увидел ничего из-за успевшей знатно надоесть белой пелены.
- Тэхён? – негромко позвал он.
Пение тут же затихло, погружая всё в мёртвую тишину, отчего мурашки пробежали по спине. Ни всплеска, ни чужого дыхания, ни хоть какого-нибудь звука больше не доносилось. Секунда, пять, десять, а потом…
- Чего тебе?
Голос не обиженный, не расстроенный, а совершенно безжизненный. Чонгук на секунду даже может представить себе чужое безэмоциональное лицо с потухшими глазами и опущенными уголками губ, отчего сердце вздымается.
- Ты… Ты не видел Чимина?
- Он у Юнги в каюте.
И снова тишина. Чонгук не знает, что спросить, потому что впервые русал полностью безразличен. Потому что это безразличие направлено на Чонгука. Внутри зарождается уже другой страх. Страх потери любимого существа, страх от проскочившей мысли о том, что Тэхён его больше не любит, что пошёл на попятную, когда увидел, что Чонгук избегает его. От мысли о том, что никогда больше не увидит чужую солнечную улыбку и не услышит наполненное нежностью «Чонгукки», парень перепугался не на шутку. Вот только что сказать, как выразить свои эмоции? Сказать правду? Она горькая и больно ранит русала. Солгать? Тэхён был единственным, кому Чонгук врать не хотел.
- Ты можешь подняться ко мне? – робко спросил Чонгук и закусил щёку, когда услышал фырк.
- Мне и на якоре неплохо сидится.
Недолгое молчание и снова негромкое пение. Чон опустился на палубу, опираясь спиной о деревянный борт и прикрывая глаза, наслаждаясь тихим хриплым пением. Известная пиратская песня, которую пели и простые моряки просто, потому что подходила она идеально всем, кто на корабле плавал хоть раз, да и смысл несла в себе. Вслушиваясь в низкий бархатистый голос, Чонгук сам не заметил, как начал подпевать негромко.
- От похмелья, сэры, будете вы серы, и не мил вам будет утром белый свет. Будет враг доволен. Ты уже не воин, если пляшут в пальцах шпага и мушкет.
Не сразу Чонгук понял, что Тэхён замолчал, а когда осознал, то тут же поднялся на ноги, снова свешиваясь за борт. Позвал несколько раз, да только ответа не было, а после услышал шум за спиной и обернулся как раз тогда, когда русал взобрался на борт, откидывая со лба мокрые волосы и встречаясь с ним взглядом. Именно такой, как Чонгук и предполагал, потухший и безжизненный, теперь наполненный обидой.
- Не люблю, когда мне мешают петь. Ты не мог бы уйти? – вскинул бровь русал, а у Чонгука сердце пропустило удар.
Проигнорировав чужую просьбу, Чонгук спешно пробрался с узкого носа на палубу и, обойдя мачту, обставленную горой ящиков, подошёл к Тэхёну, крепко его обнимая. Русал на объятия не ответил, отвернул голову в сторону, но спустя пару минут такого вот молчаливого положения всё-таки обнял неуверенно в ответ. Как только Чон почувствовал чужие влажные ладони на плечах, то отстранился немного, вглядываясь в чужие глаза, ловя взгляд русала и вновь кусая щёку изнутри.
- Тэхён, я люблю тебя, - негромко произнёс Чонгук, и русал в его руках вздрогнул, отводя взгляд и тут же вновь смотря ему в глаза. – Очень сильно люблю. Но ты пугаешь меня сейчас. Ведёшь себя странно, смотришь так жадно, а когда начинаешь шептать мне что-то, то я не могу связно мыслить. Ты пытался утопить меня, Тэ, ты смеялся и глумился надо мной, когда я не мог доплыть до корабля, уносимый волнами. Ты напугал меня очень сильно, настолько, что я просто не знаю, чего теперь от тебя ожидать. Но всё равно люблю тебя и хочу, чтобы всё было как раньше.
Тэхён не ответил, лишь смотрел пристально, а после выдохнул неслышно и подался вперёд, крепко обнимая и утыкаясь лицом в тёплую шею, вдыхая приятный запах, родной запах любимого человека. Русал и сам не понимал, что с ним творится, но когда Чонгук оказывался рядом, то контролировать себя было невозможно. Чон был такой красивый, такой манящий, такой сильный и тёплый, так вкусно пах, а улыбка его сводила с ума, заставляя желать схватить его и никогда не отпускать. Рассудок мутился, когда Чонгук был рядом, всё внутри горело и требовало чего-то такого, о чём Тэхён обязательно пожалеет после того, как совершит.
- Не могу без тебя, - негромко отозвался русал, отстраняясь и ловя чужой взволнованный взгляд. – Совершенно не могу без тебя. Раньше мог ждать часами, сутками, а сейчас не вижу тебя минуту и уже начинаю с ума сходить. Хочу касаться тебя, постоянно держать за руку, хочу дышать тобой, слышать тебя, хочу, чтобы только для меня одного. Ненавижу, когда кто-то другой касается тебя, ненавижу, когда ты даришь улыбки Чимину. Ты только мой, Чонгукки, и я так люблю тебя, но когда ты поступаешь так, во мне что-то просыпается. Я не знаю, что это, но оно пугает даже меня. Я хочу… Хочу уволочь тебя в воду и не дать выбраться, чтобы ты навсегда остался со мной, чтобы никто больше не смел на тебя смотреть. Хочу попробовать тебя на вкус, хочу целовать постоянно, хочу… Сожрать. Сожрать тебя, чтобы ты не достался даже мне, потому что ты слишком прекрасен даже для меня. Я не знаю, что со мной, я боюсь, что сделаю тебе больно, но через секунду уже хочу причинить эту боль. Потому что ты мой, только мой.
Судорожный шёпот, пропитанный отчаянием и страхом, любовью и бесконечной привязанностью вкупе с непониманием того, что творится, и Чонгук обрывает этот поток речи, притягивая парня к себе за плечи и целуя мягкие искусанные губы. Тэхён тут же принимается отвечать, сначала робко и как всегда было смущённо, а после становясь смелее, приоткрывая губы и позволяя чужому языку скользнуть внутрь, дотрагиваясь до него своим, притираясь, играясь, ластясь. Негромкий стон, непонятно кому принадлежащий, и Чонгук понимает, что внутри вновь растекается сладкая нега.
Приоткрыв глаза, чтобы убедиться в своих подозрениях, он тут же встречается со светящимися глазами Тэхёна, который смотрит полуприкрытыми глазами и цепляется за шею настойчиво, не позволяя оторваться от себя. Это тот самый звоночек, который вопит о необходимости прекращения всего этого, да только Чонгуку не хочется прекращать. У Тэхёна снова кожа слишком горячая и такая мягкая, приятная под ладонями, что руки с силой проезжаются от спины до поясницы, замирая на кромке начала хвоста, отчего Тэхён отстраняется, хватая воздух раскрытыми губами и громко выстанывая от удовольствия. Взгляд у него мутный, потерянный, но жадный и завораживающий.
- Чонгукки… Мне жарко, - жалобно стонет русал.
И надо было волноваться, но от чужого тона лишь в животе скручивает внутренности в тугую спираль. Подавшись вперёд, Чон забирается на борт, обхватывая запястье русала пальцами, и улыбается широко, смотря с откровенным восхищением и раболепием.
- Тогда давай остудим тебя, Тэхён-а. В море ведь тебе будет хорошо, да?
У Тэхёна блики в глазах, а губы растягиваются в приторную улыбку, когда он тянет сладкое
«с тобой мне будет везде хорошо», и Чонгук не думает уже ни о чём, подаётся вперёд, да только не успевает. Кто-то хватает за шиворот, откидывая резко на палубу, как щенка. Секунда, и Чонгук шипит от боли в отбитом затылке, а внизу раздаётся громкий всплеск воды, когда эти же руки с силой пихают русалку с борта обратно в море, где существу самое место.
- Фух, я уж думал, не успею, - всплеснул руками Хосок, с улыбкой склоняясь над приходящим в себя, сыпящим проклятия Чонгуком. – Эй, Гук, ты как, в порядке?
- Какого чёрта? – прошипел тот, окидывая скалящегося пирата недовольным взглядом.
- Капитан сказал за тобой присматривать. Просыпаюсь, а тебя нет. И пирожка в сорочке тоже. Решил проверить, что вы тут чудите, пока никто не видит, а в итоге увидел, как ты чуть в море не сиганул. Что, прошлого раза мало было? Чимин где?
- У Юнги он, - фыркнул Чон, поднимаясь на ноги и потирая затылок.
- Вау, а капитан времени зря не теряет. Оно и к лучшему, а то на задницу этого мальчишки тут уже ставки пошли, - усмехнулся Хосок, подходя к борту и выглядывая за него. - Как думаешь, вишенка мне этот случай припомнит?
Чонгук отвечать ничего не стал. Во-первых, он всё ещё не до конца пришёл в себя, а во-вторых, Тэхён сейчас в таком состоянии, что чёрт знает, чего от него ожидать.
«Хочу сожрать тебя, чтобы ты не достался даже мне, потому что ты слишком прекрасен даже для меня», - нашептала память бархатным голосом.
Пожалуй, Чонгуку это даже бы польстило, если бы он услышал эти слова, валяясь на белоснежном пляже и щурясь от горячего солнца, пока Тэхён вырисовывает на его груди узоры и краснеет щеками, ведь это удивительно, что русал испытывает к нему такие сильные чувства. Настолько сильные, что завидует сам себе, вот только...
...
посреди тумана взаперти на корабле слышать подобное было страшно.
to be continued...
