Психо города 604

«Глупый, глупый до идиотства Фрост! И какого хрена тебя туда несет?!» — уже в третий раз за последние пару секунд рычит внутренний голос. Но он его уже почти не слышит. Возможно, он абсолютно, бездумно и навсегда чокнулся, но ему надо наверх. И хрен он сам знает, что играет в нем: недотлевшие крохи доблести и частичной доброты, или просто страх остаться одному внизу. Идею выбежать наружу и помчаться переулками в такой час он отмел моментально. «Да, беги! Тебе же блядь медом там намазано, хочешь нос к носу столкнуться с долбанным психом? А то, что это очередной подонок с глубоким психическим отклонением ты прекрасно понял, но какого-то хрена всё равно бежишь именно туда!» Интуиция взбесилась, внутренний голос и все рефлексы, ровно как и самозащита вопили скрыться по запасной лестнице, не привлекая много шума, но Фрост просто ворвался на третий этаж, минуя второй из-за тишины тех мест. Вдоль по коридору и насколько это можно тихо, прислушиваясь к каждому порыву сквозняка или шуршанию старых клочков клеенки на псевдо дверях и окнах. Пятая комната от коридора была занята: горели пару фонариков и мельтешили тени, парень даже с паскудским эгоизмом понадеялся сейчас захватить тамошних пацанов и уже большей группой двинуться выше, но просчитался, медленно заглядывая в комнату и тут же отскакивая от нее, словно там была зараза. «Еще двое…» — жестокая констатация, наблюдая расширенными глазами полными страха за двумя подростками, теми, что хотели скрыться в заброшенных зданиях и уйти на Кромку: один темноволосый, другой помладше, возможно его брат с седыми волосами. Красная же куртка сброшена и валяется возле двух испачканных фонариков на полу, а оба мальца в немом крике открыли рот, цепляясь за стенку кровавыми руками. Черные полосы на их шеях из которых лилась багровая кровь, а искореженные страхом и болью лица молили о спасении, но он только попятился. Старший из братьев вяло, на последнем издыхании поднял руку пытаясь дотянуться до далеко стоящего Джека, но парень лишь вздрогнул, и рванул назад. Поздно. И он это знал, у них от уха до уха перерезано горло, артериальное кровотечение, им не помочь, но тот кто это сделал поблизости, возможно еще на этом этаже, ведь он опоздал на какую-то минуту с небольшим. Возможно даже меньше. Гребаный паскудский город и эта облава! Хочется остановиться, сделать вздох, но он перескакивает через две ступени и вмиг минуя четвертый и пятый оказывается на шестом. Предполагая, что эта тварь движется ровно по этажам, бессмысленно и слишком легкомысленно заглядывать на те этажи. А вот тихие разговоры на шестом, его этаже словно дают глоток чистого воздуха или иллюзорную надежду. «Что Фрост, расхотелось подыхать, а?» Он вбегает стремительно, но без единого крика или звука, и видимо по его виду остальным становится понятно, что все хреново, настолько, что они незамедлительно начинают подниматься, но так же молча. Хреново старосты среди них не видно, но низкорослый пацаненок в сером спортивном костюме и такой же кепке подбегает к нему сам. Он хмурится решается открыть рот, но резкий, разрывающий тишину и последнее спокойствие крик с пятого этажа не дает и слова сказать. Все замирают на секунду, и Джек выложит все свои кредиты на кон, стопроцентно зная, что у всех присутствующих волосы встали дыбом на всех частях тела. — Еб твою за ногу! Какого хрена? — не дожидаясь окончания вопля, тихо рявкает низенький подросток. — В здании псих, хрен пойми как и откуда, на первом трое изуродованных, на третьем пацан с мелким братом с перерезанными глотками, сейчас он на пятом, значит через минуту или меньше будет тут. Эта сука перережет всех. — Выходы? — крякает перепуганный паренек за новым лидером в серой спортивке. — По первому поднимается, но по второму спуститься незамеченными трудно. Эхо аж пиздец какое. Есть пожарный, но открыт только на девятом, проверял. — Сукаааа..! — шипит мелкотня, а Джек прислушивается, понимает, что так просто ничего не будет. Их целенаправленно будут вырезать. Почему он так думает, сам толком не может объяснить, возможно интуиция, а возможно опыт жизни… — А может их два или это хреновы полицейские? — Полицейские, по твоему, глотки перерезают и превращают тела в месиво? — огрызается Фрост, поглядывая на вход и прислушиваясь как сумасшедший ко всем звукам и шумам, — Нет времени, нужно уходить. Похрен на полицию, эта тварь нас здесь найдет! — Он прав! — вякает кто-то с дальнего плана. — А может лучше разделиться, а? — Ты уверен, что это псих и не какой-то полицейский отряд? — Да, блять! Уверен! Поверь, видел я психов в своей жизни по более твоего. И если сейчас не уберемся… Докончить парень не успевает, противный скрежет металла по железным перилам лестниц вызывает дрожь и муть во всем теле. Его передергивает, а остальные поняв, что это за звук, вскрикивают, начинают материться и кидаются врассыпную. — Твою мать! — беловолосый и не думал так заканчивать свою жизнь, но что блять тут поделаешь — он кидается в квартиры, наперерез и петляя, но к дальней восточной лестнице, не понимая, что часть ребят бежит за ним, а другие пытаются укрыться в квартирах и различных закоулках. «Долбанные дебилы не понимающие с кем связались!» Он переводит дыхание в одну секунду, через еще три он и еще двое на втором пролете — седьмой этаж, а им на встречу рвутся еще трое таких же на нет испуганных нелегалов-подростков. У Фроста слишком быстро закрадывается мысль, что психа скорее всего два, но самый бледный, высоких и судя по всему старший, онемевшими губами шепчет всего одно слово, и Джек хочет завыть загнанным зверем: — Спецотряд. — Внизу какой-то псих мочит наших и это явно не спецы… — с трудом выговаривает мальчишка за спиной беловолосого. А сам он принимает решение — лучше уж пули и возможность скрыться наверху, чем те зверства которые они теперь и слышат внизу. Вновь раздается чей-то крик и мольбы пощадить, а снова вой только на этот раз страшнее, громче, болезненней… Верхняя выжившая группа морщится, а Джек кивает на лестницу, на вверх. — По пожарной… — Не успеем с этого крыла. Всех заметят. — Тогда врассыпную, половина здесь, половина на южную часть. — шипит беловолосый парнишка и, кивнув остальным, огибает толпящихся ребят запрыгивая сразу на третью ступеньку новой лестницы, за ним решают пойти двое из его группы и один из новенькой. Но ему плевать — главное выбраться самому. Перспектива, как пуль, так и ножей его не привлекает. А внизу слышится мат, крики и последующий крик кого-то из пойманных. — Где блять этот чудо староста, когда началась такая хрень? — рычит Фрост, зверем мчащийся вверх и не оглядываясь. — Мы его не видели, он пропал сразу как это началось… *** Мальчишка воровато оглядывается на улице, быстро смотрит по сторонам небольшой дороги, и быстро перебежав, мчится к самой близко стоящей бронированной машине без сигнальных сирен. Дверь броневика с грохотом отъезжает и запыхавшийся молодой человек с легким страхом смотрит на девушку в черном костюме. — Началось… Эта хрень приперлась, Шип… он уже троих — того, что дальше, по плану? Фея осматривает своего агента, впрочем, временного, ибо его общение на короткой ножке с тем же Шипом чести ему не придает, да и доверия тоже, но коротко кивает. В маленький микрофон на форме отдается приказ второй группе выдвигаться в здание. — Хорошо их заманил туда, Мартин. Получишь остальную оплату, как и договаривались — в штабе. Сейчас живо залез сюда и не отсвечивай. Спецы сделают свое дело. Девушка не смотрит на недовольного и раздраженного пацана, она руководит операцией: на маленьких мониторчиках передается трансляция с микрокамер на первой группе, что выдвинулись в здание, двое агентов, сидящих перед ней, поддерживают связь и координируют группу. Второй отряд уже на подходе и их камеры тоже включаются, и с этого момента соблюдается режим тишины. Фея, впившись сосредоточенным взглядом в происходящее на экранах, нащупывает на портативном столике рацию. — Пятое и третье подразделение, прием! — … Третье на связи, что, милая Туф, твой план работает? — язвительность младшего дебильного детектива бесила, но поделать она ничего не могла, да и не здесь срываться. — Работает, Шип появился, две группы тоже, всем приготовиться и ждать сигнала. Как поняли, третья? — Вас понял, ждем сигнала и не высовываемся. — Пятая, вы слышали, прием? Всё поняли? — Так точно, командир! Ждем сигнала. Фея ухмыльнулась, вглядываясь в четко сработанную командную работу отряда — её отряда. И плевать ей, даже если ценой пойманного Шипа и Кромешного Ужаса будут все эти нелегалы, а возраст… Можно и перекрыть департаментские отсчеты, приписав им по пятерке лет. Кто и когда в 604 этого не делал? Главное выловить этих тварей, остальное повесить на них будет делом легким и негрязным. А подростки все равно изгои, что станут в будущем такими же отморозками, если уж не хуже… Так что по её сути и логики ничего сверх аморального она не совершала, впрочем, как и часть всей ее группы и нескольких сподручных подразделений. *** Обученный всему и готовый на всё, спец из группы захвата крадется бесшумно, принимая по рации команды, и слушая свою группу, что в десяти метрах от него в следующем коридоре. Задача поставлена, осталось устранить последних пяти подростков, заняться второстепенной целью и ждать приоритет. Он уже подходит к седьмому этажу, территория там зачищена и прибор ночного видения не выявляет ненужных субъектов. Но в следующую секунду что-то начинает идти не так: тишина становится более осязаемой, интуитивное чувство, что за ним наблюдают подскакивает в несколько сотен раз, но обернуться или предупредить своих он не успевает: неожиданная боль врывается в тело стремительно, молниеносной вспышкой захватывая всё сознание. Он так и замирает, не в силах пошевелиться или сделать хоть вдох, а через мгновение падает на пол, подкошенный неизвестным. Тихий хрип четко дает понять о неминуемой, скорой гибели, ровно, как и с огненной болью воткнутый нож в сердце. Боец все еще не понимает, ведь секундой назад всё было под его контролем, но сейчас он лежит на полу, а кусочек света падает на стены и становится сумеречно, видна собственная тень с четким контуром воткнутого в грудь изогнутого ножа. Хотя… ему становится всё равно, в его последние минуты сознание начинает затихать, но мозг всё еще в панике и страх, так резко появившийся, не проходит. В наушнике слышны переговоры своих же, рация шуршит помехами, но мужчина не может даже и рта открыть, не то от ужаса, не то от шока, и всё что может вымуштрованный и до зубов опасный пару минут назад спец — доживать последние мгновения в страхе перед темным силуэтом над ним. А нависшему спереди силуэту — тени всё равно, она лишь удовлетворенно наблюдает, но через мгновение плавно огибает будущий труп и исчезает в соседней комнате. Шуршит рация, мужчина хрипит, умирающий медленно и болезненно — страшно. — …Йети, прием! Третий отряд, как слышно? Какого хрена там у вас происходит? — рация оживает, и последнее боец еще может исполнить. — Прием! Йети!.. Он смотрит перед собой и вроде успокаивается, ведь это его конец, последние силы уходят на щелчок и хриплое, затихающее: — Йети, на… связи. Первая группа не отвечает… Повторяю, первая не выходит на связь… — Что? Какого хрена?! — Неизвестно… — голос слабеющий и затихающий, понятно, что солдат на последнем издыхании, однако и в рации затихли. — Что? Что у вас творится? Повторить по протоколу! — Он здесь… Командир… Ужас… Слышится надломленный вдох, хрип, долгий — надрывный и тело напрягается, выгибаясь, замирает и через неполную секунду полностью расслабляется, падая на пол. Мужчина замолкает, выдохнув в последний раз. *** «Все превратилось в Ад… И ты знал, не так ли, Фрост? Или ты хотел именно этого Ада, а?» Беловолосый забегает в большой пустынный зал, под ногами так противно шуршит щебенка или это гравий, уже плевать, он задыхается, а всё еще теплые брызги крови на щеке жгут кожу словно лава. Командные выкрики двух последних из группы захвата раздаются позади в коридоре, а он так некстати спотыкается об что-то большое и мягкое. Только падать уже не больно, не смотря на разодранный рукав кофты и разрезанную вдоль руку. Ледяное понимание обо что он споткнулся: в чертовом зале пятеро подростков, и двое из них еще дышат, как показывает беглый взгляд, дальше по периметру гравий залит кровью, точно так же как и стены, с которых всё еще стекают багровые подтеки, блестяще, густые, они скатываются вниз широкими полосами. И в длинные окна без стекол так удачливо-паршиво падает фонарное освещение с дальней, но яркой магистрали, частично освещая то, что эта тварь сделала с подростками. И хуже только осознание, что три отряда, хрен пойми откуда взявшиеся, почти вырезаны: их трупы разбросаны по трем верхним этажам, как какие-то ненужные сломанные игрушки. Подростки аналогично бойцам лежали на лестницах и в коридорах, в неестественных позах, где тянулись красные шлейфы из багровой крови, здание превратилось в одну смертельную, кровавую ловушку, а он же последний из выживших… жертв? Парень бы и поднялся, отряхнулся и побежал дальше, вот только нет времени, нет больше сил, нет больше терпения и выдержки: его загнали, рядом слышатся шаги, и отчаянный вскрик срывается с губ. Беловолосый резко оборачивается, смотря на тени в коридоре и стихающий крик последнего действующего агента, он не встает, только пятится назад, к дальней стене, хотя до нее еще приличных восемь метров. Убьют, убьют. Просто и без промедлений. «Нет, маленький Фрост, тебя не просто убьют. Сначала порежут, наделают в тебе отверстий, изранят и пробьют ножом все органы, а потом поизмываются еще, пока ты медленно и мучительно будешь отходить на тот свет, захлебываясь собственной кровью!» Он загнанно дышит, легкие плавятся, а голова раскалывается от невыносимой боли и непонимания. За что? Как? Зачем?! Парень пытается взглядом обшарить комнату и подростков, найти в чернильно-кровавом хаосе хоть что-то похожее на защиту, хотя прекрасно знает, что тот монстр, что сейчас выйдет к нему, легко выбьет из ослабевших рук любое оружие. А Джек просто не в состоянии уже бороться. Хотя, в одном он оказался прав — сегодня подохнет. Резкий удар, полузадушенный хрип, что заглушает шум снаружи от дорог, и полумертвый спец вваливается в начало помещения. Вид изуродованного лица и перерезанного горла не так пугает и вводит в ступор, как почерневшие и окровавленные глазницы, его кто-то пинает в бок и человек просто валится на землю, охваченный предсмертной дрожью. Белые, испачканные кровью и пылью, ботинки по-нахальски наступают на спину бойцу, и заходящий безразлично переступает его. А Джек ощетинивается, чуть ли не рыча, у него нет никакого желания проявлять слабость или усталость в свои последние минуты, он скалится и прищуривается, глядя на высокого и широкоплечего мужчину во всем белом. Правда кипельно-белое это было скорее вначале, сейчас же рубашка и белые джинсы военного покроя представляли из себя влажное, липнувшее к телу кровавое тряпье. Парня чуть ли не выворачивает от этого вида и нахальной, но явно нездоровой улыбки на правильном, можно даже сказать красивом лице молодого мужчины. — Малыш остался один… — глубокий голос отдает безумием, — Редкий, интересный малыш. Ты станешь моей завершающей игрушкой! Подарком, ценой… примером! О да… Он увидит меня! Поймет, что я не хуже. А ты моя идеальная куколка. Слова пропитаны гнилью, а в темных, не пойми какого цвета, глазах нет ничего кроме жестокости и желания насладиться кровью. Джек нихрена не может понять из этих слов, хотя и разбирать этот бред толку нет. Он знает свою участь, но по гребанному стечению обстоятельств или его уже давно сломанной психике ни черта жизнь не пробегает перед глазами, он не может вспомнить в каком возрасте последний раз ел мороженое или гулял по закрытому экопарку с отцом и матерью. Ни черта! Больно и противно, а еще стыдно. Стыдно, что подохнет от рук вот этого гребаного психа. Психа, подходящего ближе медленно, смакующего каждый свой шаг и пугая этим больше, но подходит и улыбается, крутя в руках по два коротких ножа, изляпаных кровью. — Будешь моей куколкой? Слышь, малец? Куколкой, да? — резко склонив голову влево, сладко до тошноты тянет тварь, а парня передергивает, когда во взгляде этого давно ебанутого существа он замечает животную похоть. А после замирает, понимая, что последняя реакция скорее вызвана слетевшим капюшоном. — Чертов капюшон… — шепчет Фрост и так некстати начинает тихонько смеяться. Это идиотство его или его судьбы, да и похуй уже… Но твою мать! Капюшон, еще и он слетел, сука! А псих замирает, словно его ледяной водой окатили, а может реакция парня так и представилась маньяку. «Ага, весь такой страшный, невъебенный, пришел за последней жертвой, столько трудился, а ты сволочь такая, Фрост, посмел неприлично заржать!» Беловолосый только весело хмыкает, напоследок отсмеявшись, и делает еще одно надрывное движение назад и в сторону, но подняться всё-таки не получается — только отодвинуться. Но он хоть попробовал. Хотя чувствует, что крыша у него съехала окончательно, раз начал делать в принципе необдуманные и переходящие из крайности в крайность поступки. Но, это ведь оправданно? Это его конец? «Правда, Оверланд?» — Над чем смеялась моя куколка? — ласково так, почти полюбовно спрашивает черноволосый, прерывая его безумие и сокращая расстояние одним быстрым и широким шагом, нависая над Джеком и неподдельно довольно улыбаясь. — Да хрен тебе! — шипит парень хоть и понимает, что финт с уворачиванием, если на него резко нападут, провернуть не удастся — реакции не хватит, ровно, как и потерявшейся за этот час ловкости. Его тело не способно на что-то большее. — Ошибочное послание, куколка… Приготовься, сейчас тебе будет очень-очень-очень больно… А мне хорошо! А потом будет хорошо нашему другу. Правда ведь? «Правда? Правда ведь, Оверланд? И с чего теперь кажется, что подохнуть от язв в дыхательных путях и легких не такая уж и плохая перспектива, находясь на тридцатом подземном этаже хим отдела?»  — Да, чтоб тебя разорв… — договорить яростную фразу не суждено, ибо Фрост давится воздухом, замирает и замечает черную высокую тень позади психа. А микросекунда, за которую все пазлы этого безумия расставляются в голове, растягивается и Джек как наяву понимает всё, что не укладывалось в уме бешенных пару часов. Все ненужные «почему» и «за что» настолько легко понимаются, что становится по-настоящему жутко и смешно одновременно. «Целенаправленное, кровавое, беспощадное… — Геноцид в миниатюре. Вырез ненужных, долбанутых подростков-беспризорников и один ушатанный на всю голову псих, да рассредоточенные бойцы по всему зданию. Или всерьёз думаешь, что три таких отряда не смогли бы завалить вот этого ненормального ублюдка еще на первых этажах? А может, это по вашу честь пригнали столько нарядов вымуштрованных бойцов спец назначения? Давай, Фрост, ты же черт дери, умный мальчик! Неужели раньше не смог сообразить? А недавние слова этого упыря? Ты подарок. Подарок для него. Он увидит, да? А что насчет работающей рации у того убитого спеца и четкого услышанного — он в здании?! Джек, подумай-ка напоследок своей башкой и скажи самому себе, о ком всё это время шла речь, а возможно для кого это всё устраивалось?! Кто мог за гребанных минут двадцать, как не меньше, вырезать почти три отряда лучших бойцов и остаться незамеченным для остальных? Давай Оверланд, блесни напоследок умом! Это ведь непростая Тень…» Тень, что вырезала целенаправленно и четко… Тень, что пришла за этой психически конченной падлой… Ужас. «А вы были наживкой…» Его микросекунда, в которую уместилось всё и ничего разом, обрывается, стоит гадко улыбающемуся неадеквату замахнуться на него. Тень позади тоже замирает, но только на мгновение — тысячная доля очередной секунды, и изогнутое, острейшее лезвие ножа пропарывает со спины недоделанного маньяка, заставляя завыть, искривив лицо в болезненной предсмертной гримасе. А снаружи некстати слышны подъезжающие ко дворикам машины, затихающий скулеж и надломленный выдох этой твари, глухой удар падающего перед парнем тела и, наконец, настоящая, почти вакуумная, тишина. И Он во плоти перед ним: высокий, стройный, в черном закрытом костюме, с двумя загнутыми, как серп, ножами в обеих руках, которые затянуты в черные перчатки. Черное воплощение истинного страха и сумасшествия. И так некстати стоит почти в тени, скрывая свое лицо, ведь его капюшон, что виден за контуром плеч, тоже скинут. Но даже так, Джек просто смотрит не отрывая глаз, как ребенок, как какой-то увлеченный школьник на уникальной экскурсии. Смотрит и не может поверить в свое счастье — невезение, и в то же время не может дойти до мысли, что это и его конец: такой как он возможно сделает больнее. Нет. Он наверняка сделает хуже и больнее, ведь Он — хуже всех. Джек сглатывает незаметно и ломано дергается, когда внизу вякает полицейская сирена совсем близко, а замерший рядом, резко поддается вперед и беловолосый не может сдержать тихого вскрика, только вот последующее выходит из-под контроля обоих: Шип, что валялся с полминуты сломанным манекеном, видимо еще жив, и скопив оставшиеся силы, резко вскидывается, бросаясь вперед на паренька. Грязный нож проходит в сантиметре от горла Джека, а сам маньяк хрипит, желая достать, дотянуться — перерезать сонную и упиться этой сладкой крови, если уж подарок не получился. Он порывается, почти достает, но всего с мгновение, пока не реагирует Ужас, дергая его за волосы к себе и на глазах Фроста перерезая глотку. Так просто и так обыденно, почти не утруждаясь и почти изящно. Кровь брызгает и на беловолосого, заставляя задохнуться, а труп брезгливо отшвыривается подальше. Тишина на мгновение, и парень силясь отдышаться и отползти, так некстати поднимает перепуганные глаза, и тут же сталкиваясь со взглядом злых желтых глаз, светящихся едва ли уловимым раздражением и золотом в свете магистральных фонарей. Внизу подъехали машины, зазвякали сирены и слышно, как хлопают дверцы броневиков и топот сапог по серому асфальту, а ему… абсолютно плевать, настолько, что хоть убивай, хоть терзай — хоть об стену головой… Он больше не может. Не может и не хочет, а хуже того, он все еще смотрит и смотрят на него. Наверно, всё еще длится какая-то по счету там минута, но плевал на неё Джек с самого высокого шпиля шестьсот четвертого. Ведь эти глаза так же, как и в первую встречу, пылают злостью на весь мир, и в то же время безразличным хладнокровием, и еще… чем-то затаенным, тем, что наверное никогда никому не разгадать. Это чертово безумие и… Чертов тигр. Черный, Ужасный, не человек — Зверь. Хищник. Внизу слышатся группы поднимающиеся по лестницам, кажется, здание начинают оцеплять, и резкий вяк сирены, ровно, как и включенные прожекторы освещающие комнату, всё портят. Ужас морщится, и так же резко отстраняется от него, словно ничего и не было, да и сам Джек невольно дергается назад, щуря глаза, но успевая заметить красные брызги на его лице… Еще один прожектор и крики внизу, на секунду прикрывая глаза, а распахнув, беловолосый в одиночестве на девятом этаже, и только кусочек тени мелькает в коридоре. Холодная и безучастная комната, так же, как и те гребаные, всё испортившие прожекторы, льющие в комнату бездушный белый и холодный свет. Но шаги всё ближе, эхо раздает их от стен и потолков всё четче. Группа захвата или зачистки. «Они тебя убьют!» — Пусть сначала поймают… — хрипит мальчишка, кое-как вставая и прихватив с собой нож, медленно уходит в другую часть просторного зала, туда — к еще одному выходу. Два прохода по темным комнатам, свернуть налево и пересилив хриплый стон от боли во всем теле, выйти в коридор, в конце которого выход на пожарную лестницу. Он держится за бок, в ушах звенит электронный колокол смешанный с сиренами, но сюда, на заднюю часть здания из-за старых заграждений еще не успели подогнать броневики, и Фрост насколько позволяет его состояние сбегает вниз по лестнице. Плевал он на свою скорость спуска, или возможный факт вывиха ступни: преодолеть девять этажей за короткие пару минут необходимо, как минимум из принципа выжить! «Пятая, четвертая, третья, вторая, первая…» Он на земле и уже мчится к следующей высотке, через неё возможно будет трудно пробежать — неизведанная еще площадь, но он сможет — обязан, потом через узкие улочки, и моментально на другой конец квартала, пока его не отцепили, под магистралью и в сторону Кромки… Совсем не вовремя и не к месту, но вспоминается фраза Джейми: «Да и тем более не встретишь ты его на улице, так что угомонись. Вероятность этого равна — ноль целых, триста двенадцать тысячных…» «Попал на вероятность, а, Джек?» — и паскудное замечание своего же голоса не придает нужного оптимизма, да вот только и желание подохнуть пропало вторично и бесследно.