Психо города 604

Девочка лежит на столе, красивая, но измученная, изуродованная, она умирает медленно, по животу и ногам льется кровь. Но он не моет её, просто играется с её умирающим телом. Она уже не может сопротивляться этому. По первой девушке грубо разводят ноги в сторону и насилуют, лишая девственности, медленно, мучительно долго и грубо, а маленький нож который парень держит в руке, в это же время подбирается к правому глазу и лезвие медленно врезается в глазницу, заставляя белок вытекать, а тело конвульсивно содрогнуться. И по его телу тоже идет дрожь — ему прибавляет кайфа её предсмертные дерганья, как и кровь, вырывающаяся из влагалища, матка по-прежнему кровоточит и он громко шумно выдыхает от теплоты и легкого скольжения в такой узкой щелочке. Изогнутое лезвие достигает костяка глазницы и под углом вырывается, вместе с остатками глаза, а из её порванного с нитками ротика слышится сиплый последний стон. Он только замирает в ней, довольствуясь теплом, пока можно, и стряхнув нож, разрезает её тело от груди и до самой нижней развороченной раны оставленной полчаса назад. Её органы прекрасны, красивы, переливаются разными оттенками в свете льющейся крови, и можно беспрепятственно запустить в нее руки, огладить порезанную слегка печень, почувствовать мокрыми пальцами как едва ли вздымаются в последние минуты легкие, приподнять грудную клетку и вожделенно запустить руку под ребра, нащупывая все ещё бьющееся сердце и сжимая его в руке, тут же ускоряясь и с оттяжкой трахая малышку. Её мышцы сокращаются рефлекторно и от этого он почти рычит, пальцами сжимая сердце сильнее, заставляя медленно коротко сокращаться, и парень со стоном кончает внутрь, чувствуя как главный жизненно необходимый орган делает свой последний удар. Он еще дышит загнанно, некоторое время гладит её по легким, печени, желудку, но после резко выходит из нее, брезгливо отшатываясь, чтобы не испачкаться в собственной сперме, которая вместе с кровью выливается из нее, и небрежно скидывает тело со стола. Шуршание и черный экран оповещает о концовке ролика. Пренебрежительное цоканье раздается в пустой тихой комнате. Хочется сказать «недурно», но тогда он посчитал бы себя дилетантом. На втором ноутбуке монитор загорается автоматически и моментально запрограммировано выводит на сайт новостей. «Итак, к нам поступила новая информация, а так же найдены еще трое — две девушки и парень, на заброшенной химической свалке, все они принадлежат к нелегалам, однако имеют необычный светлый и рыжий цвет волос, и схожие изуродованные раны на теле… Секретарь внутреннего расследования заявляет, что…» Недовольный цык, и первый ноутбук раздраженно захлопывается, а он не меняет своего положения, только складывает руки на груди и прищурено смотрит в окно — ебучий зенит и ебучая жара. А херов город спятил и без его подарков. Ужас не бесится, но предчувствие пиздец не хорошее. Запись попавшая в садо-мазо пиратский ресурс тут же была блокернута даже тамошними извратами — видимо многие только начав смотреть завелись, а под середину уже побежали блевать от пиздеца творившегося на экране. Сучка знает что делает… То, что послание и эта запись адресована конкретно ему, так нахально и с таким выебоном и заморочками — значит многое и равносильно ничего. В два счета определить по бахвальству, что этот петушок хвастается своими «достижениями» и мастерством, как нехер делать… Мужчина все-таки отвлекается от размышлений — взволнованный голос диктора отвлекает на странность, либо в репортаже прозвучали слова которые насторожили сознание. «Эти дела были закрыты, однако после полуторагодового затишья Градиентный убийца вновь объявился — больше ни у кого не было такого подчерка, а полиция же разрывается и…» Блэк закатывает глаза и с матами поднимается, медленно уходя к холодильнику. — Только, блядь, этого мне не хватало!.. Он думает, что аврал на работе добрался и до него, только нихуя не смешно, и эта дрянь полтора года назад положила двадцать человек за неполную неделю, подняла на уши весь город и скрылась как ни в чем не бывало. А он, сука, потратил на его поиски почти четыре месяца и нихуя. Теперь вновь эта паскуда объявилась нежданно да негаданно. Питч достает новую бутылку с ананасовым соком и, открыв, выпивает почти половину залпом. А мысли пиздец не веселые по-прежнему. По словам диктора и по описанию убитых… Он замирает, в голове пазл медленно так, но абсолютно верно, с филигранной точностью складывается, и Блэк за секунду оказывается вновь перед ноутбуком, открывая фотографии с места преступления рыжеволосых и за одно вновь поднимая крышку второго ноута, и забивая в программе нужный поиск. Пиздец подкрался незаметно. Градиентник действовал в тот раз под зиму, и все бы ничего — но ему было скучно серо-холодной зимой, и потому он разбавлял цвета на улице рыжеволосыми, красноволосыми и зеленоволосыми ребятами, садистки их потроша; лето он, сука, таким способом устраивал — дарил людям настроение весны и жаркого лета. А теперь эта тварь объявилась под самую жару и… Несколько кликов мышкой и щелчков по клавиатуре: первыми его жертвами стали смуглые близняшки девушки — пять дней назад, с темными кудрявыми волосами; полиция не связала эти случаи, и даже в принципе не подумала на Градиентника, второй раз он убил три дня назад — теперь троих темноволосых юношей, но уже с более светлой кожей… Сейчас же, нашли рыжеволосых девчушек и русоволосого парня. — Сука, — приглушенно шипит Ужас и желтые глаза сверкают почти яростью, ибо что-то не сходится. Что-то упускает либо полиция, либо репортеры, либо он сам. С темноволосого сразу на рыжих? Слишком резкий переход. Еще одного цвета не хватает. Каштана, если уж он идет по осенней палитре. Каштан, да?.. Взгляд медленно переводится на первый родной ноутбук, вкладка с поиском сворачивается и на экране вновь загруженное видео ебучего Правителя и пыток девушки. Ужас предчувствует пиздец, но наверное впервые за всю свою деятельность хочет ошибиться, однако клик делает и запись вновь запускается. Девчушка на записи с нежно розовой кожей и каштановыми густыми волосами. Такая же миловидная, как и любит Градиентник, такие же порезы и такой же вид садистских пыток, как и на рыжеволосых девочках и русоволосом парне. Самообладание срабатывает отлично, и Ужас только сцепляет челюсть, в подтверждение забивая в поисковик девушку и на экране ОЦР высвечивается четкое фото милой голубоглазой девушки по имени Джулия. — Сменил значит имя, и раз я тебя не нашел, решил выебнутся по-крупному и поднять голову, щенок?.. Блэк недобро хмыкает, но переводит внимание на шумный блок новостей, подробности ему уже почти ни к чему. Он понимает схему, ровно и то, почему эта тварь безбоязненно выложила этот ролик в сеть, чтобы понял только он. Послание и признание — мастерство и подъеб — он и есть тот, кого Ужас не смог выловить. Умно. Мальчик старался. Мальчика нужно вознаградить. Матерый просчет как выловить, где и как эта сука теперь будет действовать уже готов, и Блэк почти успокаивается, понимая, как можно вытащить эту суку и разровнять кровавым слоем по полу. А свои замашки Градиентника пусть оставит при себе, и хуячит свою осень-зиму дальше. Зима… Это слово бьет в голову и мысли так, что ощущается почти реальным ударом, а непонятная подпись под роликом обретает смысл: «Хочу прекрасную, холодную, самую снежную зиму в этом году!» Его апогей не осень, не истерзанно убитые до этого, градиентный переход нужен для подготовки, чтобы детально и неизгладимо идеально подать зимний градиент — зимнюю палитру. Снежные девочки и мальчики. Белоснежный. Понимание в секунды настигает, а хладнокровие и логическая последовательность действий сбивается на нет и к хуям моментально. Питч вбивает в базу ОЦР параметры, которые подходят, пытаясь не обращать внимание на рев зверя внутри, и указывая пометку беспризорников в определенном возрасте и без регистрации — ведь сука так действует этот Градиентник, или Правитель, — хуй его знает. Если просчитать его почерк и снижение возраста, то на очереди блондинки девятнадцати лет и альбиносы. Девятнадцатилетний альбинос. Белоснежный девятнадцатилетний альбинос… В городе только один. Всклик нахождения в поиске ОЦР он даже не проверяет и не смотрит, и так понятно, кто высветился при запросе. Рыкнув, Ужас хватает со стола кофту и моментально срывается с места, покидая квартиру. *** Город охуевает. Отовсюду на полной громкости включенное радио и перезаряжаемые затворы от дробовиков, пистолетов — стрельба, маты, химия в воздухе и невыносимая сжигающая жара. Джек трясет головой, брезгливо огибает нескольких сталкеров, и в этой чертовой толпе наконец пробирается к нужному магазинчику. Скрипит нужная дверь и, наконец, его отделяет от этого бешенства, что творится за пределами «M.r.c.l». — Пиздец, — емко озвучивает все что творится снаружи Джек, запыхавшись и на минуту позволяя себе прикрыть глаза и передохнуть. — Ага, и не говорите, там такой пиздец, что… — выходящий из склада парнишка в зеленой майке и красной кепке замирает, стоит ему увидеть Джека, а после его лицо озаряется радостной лыбой и он многозначно тянет гласную «о». — Фрост! Ты жив, чертов придурок! Рад тебя видеть, тебя почти месяц не было! — Джейми правда рад видеть приятеля, и даже не ленится и запрыгивает на витрину, почти ложась на нее, и рукой подманивая к себе парня, — Давай сюда! А Джек только слегка улыбается и качает головой — этот придурок малолетний нихрена не изменился, и какой бы пиздец не творился в городе он в своем репертуаре — витающий в мечтах мальчишка. «На себя бы посмотрел в последние три дня», — едко подмечает внутренний голос и Джек прикусывает губу, едва опуская голову. Последнее внутренне замечание конечно опять в точку, ну тут он не виноват. Настроение априори творящемуся вокруг аду и тотальному пиздецу на высоте. Но Фрост берет себя в руки и подходит к «Г» образной витрине, в самую даль, где разлегся Джейми и улыбается ему во все тридцать два. — Ты не меняешься, болван, — хмыкнув, обзывает Джек, — Сделаешь для меня персональный заказ? Нужны пайки, мясо, ну и кредиты поменять… — Какой разговор? Давай сюда свои кредиты! И где ты вообще шлялся почти месяц? Я конечно с тобой связывался через своего дружбана, ну тогда, когда заказ тебе давал на общаги, помнишь? Джек же только кивает и материт себя не вспоминать общаги, не вспоминать вообще ничего связанное с той посылкой и кто ему открыл тогда дверь. Но Джейми его спасает, хлопает дружески по плечу и сползает с витрины, уходя к навесным полкам и доставая все составляющее заказа. — Всё помню. А где был, да просто некогда было… «Психи похищали.» — Мотался то тут, то там… «В особенности на Призрачный Север.» — Чем-то траванулся и долго отлеживался у себя на Кромке… «Нахерачивался скрупулезно и поэтапно несколько дней.» — Да и просто опасно было выходить на улицу… «Потому проводил время в постели с тем из-за кого и опасно выходить на улицу!» Джек трясет головой, пока паренек не видит и многозначительно мычит на его отсчет, и думает что совсем крыша поехала. Хотя теперь он не против вообще и полностью. — Ты теперь надолго вновь пропадешь? — Джейми возвращается с нужными товарами, а беловолосый стягивает с плеча рюкзак, отдает нужную сумму и запихивает туда все поочередно, достает кредиты и отдает Джейми, чтобы тот их поменял. — Не знаю. Но, возможно, что надолго. Возможно, что на очень долго. Джек не задумывается, почему говорит именно так, почему хочет сказать именно так. Но чертова интуиция подсказывает, что эти слова более правильные. — Ты странно выглядишь и странные слова говоришь, — в затихшем магазинчике голос Джейми теперь слышится серьезным и чересчур задумчивым, потому Фрост только поднимает на него серые глаза в непонимании и качает головой. — Да нет. Обычный. Просто думаю, что будет не до таких дальних прогулок к тебе или еще кому-то из супермаркета. Однако добродушие в серых глазах и простота не срабатывает, а может это потому, что Джек непроизвольно делает шаг назад, но Джейми только прищуривается, совершенно переставая быть похожим на подростка-дурочка, но ничего не говорит и идет в дальнюю склад-комнату дабы поменять Джеку кредиты. А парень в серой толстовке и черных джинсах остается стоять посередине пустого, на странность, магазинчика, и невольно смотрит на кипиш за его пределами. Есть, конечно, с чего подрываться, событий за несколько дней столько, что аж волосы на голове дыбом встают, но Фросту почти параллельно, и почти не страшно. Наверное да — это диагноз, хотя он для прикола рылся в справочниках психиатрии недавно и нихрена ничего подходящего для себя не нашел. Паника людей в чертовом удушливом 604 понятна, но он как будто не здесь, как будто за окном или потоком воды — наблюдает, видит, понимает, что это происходит вокруг него, но его не касается. Джек закусывает губу и выдыхает, осматривая маленький магазинчик — действительно в последний раз. Джейми хороший, Джеку почти грустно это признавать и расставаться, тем более грустно обманывать подростка, который столько для него сделал, но просвещать, даже косвенно, в свою жизнь или в изменения своей жизни Фрост его не будет, и ломать его веру в «доброе и чудесное» тоже не собирается. Для Джека всё это закончилось, и началось нечто новое, и он постепенно обрубает все связи и всех более знающих его людей от себя. Что-то внутреннее подсказывает — так правильно. Нехер им соваться, даже слегка, теперь в его жизнь. В его жизни теперь есть только… хищник. Любимый хищник. Странное мутированное собственничество и желание принадлежать ему безраздельно. А Джек наивный — думал, что будет всё как прежде. — Эй! Фрост, чего задумался? — голос Джейми отвлекает, и Джек слегка улыбается, замечая, как паренек почему-то вышел за витрину и сейчас стоит рядом с ним. — Прости, просто задумался, — пожимает привычно плечами Джек и берет деньги, которые тут же начинает запихивать в потайной карман в рюкзаке. Только не обращает внимательного взгляда Джейми и что тот странно начинает коситься на его шею. — Джек… — тянет подросток, с непониманием и серьезностью замечая засохшие порезы на горле и едва видимые из-за капюшона синяки от пальцев и укусы по всей шее. — А?.. — Что это у тебя? — подросток решительно протягивает руку и оттягивает ткань воротника, касаясь пальцами багровой кожи. Но реакция на касания следует мгновенная: Джек резко изворачивается, отшвыривая от себя руку парнишки и, отскочив, почти зверино рычит. — Не смей прикасаться! — разъяренно рявкает Фрост, хищно прищуриваясь и не контролируемо сжимая руки в кулаки. Эта реакция пиздец как в новинку и пугает, но ничего поделать он с ней не может, а если честно — то и не хочет. А Джейми в шоке сам отшатывается от него, поднимает руки вверх в защитном жесте и мотает головой. — Да… Да, ты чего? Я ж просто… Джек… — Никогда не прикасайся ко мне больше… — Джек не знает, Джек не контролирует ледяной тон и звериные повадки. Он почти готов взбесится и по-змеиному зашипеть от действия паренька. — Я… Да что с тобой стало?! Непонимание читается в зеленых глазах, непонимание и обида, но Фрост только застегивает рюкзак, закидывает на плечо и посильнее натягивает капюшон.  — Пока Джейми. И прости, за это, — беловолосый действительно жалеет, и искренне просит прощения, но его до сих пор трясет, и не приведи чертова бездна, если его сейчас Джейми попробует остановить — уебет. Никто не имеет право к нему прикасаться. Он не хочет чувствовать ничьих прикосновений, ничьих, кроме своего… Фрост дергает головой в сторону, скидывая мысли, словно даже мысли о нем пряча глубоко внутри, и поворачивается, чтобы уйти. — Джек, ты изменился… Слова не останавливают, просто он глубоко выдыхает и, не оборачиваясь, кидает парнишке, которого больше никогда не увидит: — Спасибо. И прощай. Дверь хлопает, а Джейми так и остается стоять посреди магазина и в ступоре думать, что произошло с его другом, и кто его так изменил. *** Серые облака, с едва проступающими лучами жарящего солнца, химии слишком много, особенно в узких улицах А7 — как всегда в такую жару все включат чертовы кондиционеры, большинство дешевые — работающие не от электричества, а от какой-нибудь синтетическо-химической дряни наподобие топлива, а испарения, как всегда, оседают туманными парами на улицах и дышать практически невозможно. Парнишка почти добирается до Кромки, но проклинает что ветер стих и не единого порыва, который хотя бы приносил немного свежести, и не давал застояться этим вонючим парам на улицах. Блядский, сходящий с ума, город. Он хмыкает, жмурится, быстро моргая, и несется дальше, до Кромки совсем ничего, можно будет добежать, быстро ополоснуться и завалится спать. Чертова ночь — он опять практически не спал, и читал дурацкие справочники и статьи. «Докатился», — почти издевательски резюмирует внутренний голос, но Джек не обращает на себя же внимание и, извернувшись, сворачивает в узкий проулок. Выдох и тяжелый вздох, а город накануне масштабных забастовок, паники и почти пекла, а он довольный и лыбится, как кот обожравшийся сливок. Три дня… Три с половиной дня прошло, а ощущения словно вчера. Джек шумно выдыхает и пытается прогнать чертовы пошлые воспоминания, а всё он… Его персональный и блядский Ужас. Парню кажется, что реально что-то оборвалось в его жизни, когда этот смертоносный хищник зажал его возле стены и поцеловал. Может жизнь, может мозги, может душа или судьба. А, похуй, думается Фросту, и он не намерен гадать или горевать. Но он четко чувствует, что по-прежнему всё не будет, он не хочет — не допустит, и интуиция подсказывает, что кое-кто тоже не даст. Джек не знает надолго ли это, не хочет думать вообще, когда он надоест этому Ужасу всея 604 — он просто оставляет эти страхи и мысли в самом глубоком и дальнем ящике своего ебанутого мозга и пытается жить тем, что есть сейчас. Знает лишь одно, насколько бы не был херовый финал их истории, в конце Джек сдохнет. Он не переживет. Вот так просто и банально — но для него судьбоносно. Только да — он ничего не хочет менять, не хочет, чтобы было как прежде, и ебануто — с нездоровой усмешкой — принимает все странные изменения, которые чувствует и видит в своей жизни. А вообще к черту всё и до его коморки остаются несколько не сильно больших улиц. Он не хочет думать о плохом, и просто наслаждается. А город лихорадит, с городом пиздец, и он, наверное, один такой ебанутый. Все кого Джек сегодня, да и позавчера, встречал — напуганные до смерти, в их глазах читается страх и ужас, паника и отчаяние. Ужас продлил сезон и Деп вместе со всей полицией охерели знатно и надолго, прецедент за все семь лет, а официального ответа властей так и не последовало — видимо еще не знают, что сказать людям. Джек почти усмехается, проносясь по сырой прохладной улице, меж зеленых от мха и плесени домов. Такого не ожидал никто. Но он знал и почти этим доволен. Банды и половина ублюдков даже не высовываются, хранители порядка в ахуе, и даже матерые журналисты и ведущие психологи и профайлеры не могут вменяемо и адекватно объяснить этот его поступок. «Скучно стало…» — дает ответ подсознание и Джек невольно улыбается. После шока от продолжения сезона появились несколько шизиков, разрывающий и вешающих на магистралях знатных идиотов и психов — подражатели или нет, Джек не знает, но город насторожился, в конце же выяснилось, что это одна личность подписывающаяся как «Правитель», и на верхушке Депа забили новую тревогу. Но апогей наступил сегодня и 604 пришел в такую движуху, которую Джек не видел уже несколько лет — вновь объявился новый псих, точнее старый — Градиентный убийца. Пизда жителям, рай для Ужаса и транквилизаторы и депрессанты для Депа и детективов из полиции. Джек не знает наверняка, но опыт прошлых лет дает сделать такой вывод. А ему все-таки фиолетово, он сможет выжить — он сможет жить. Ради себя — хрен его знает, ради того, чтобы вновь увидеть нахальный золотой взгляд — стопроцентно. Беловолосый парень улыбается, и, наконец, переступает границу с Кромкой. *** Фрост почти доволен всем, он даже не замечает от чего так легко поддается замок, и залетает к себе в квартирку, хлопая громко дверью и швыряя рюкзак на кровать. Теперь можно и отдышаться. Парень шумно выдыхает, думает, что сперва попить воды, а уже потом в душ, скидывает с головы капюшон и лохматит влажные из-за вспотевшей головы волосы. Слишком душно… Джек смотрит на окно и не поймет. — Какого, блядь, черта? — фыркает Фрост, подходя к окну и пытаясь его поднять — ведь открытым оставлял, помнит же. — А без возмущений можно? — хриплый знакомый голос за спиной заставляет вскрикнуть и подпрыгнуть на месте, резко оборачиваясь. Джек замирает, затаив дыхание, не понимая какого черта, и наблюдая воочию за своим персональным. А мужчина спокойно стоит возле стены, рядом с дверью, как всегда во всем черном, и, скрестив руки на груди, медленно перекручивает в пальцах серповидный черный нож. — Ты… — у Джека садится голос, потому он сглатывает, и не веря делает несколько шагов к хищнику, который словно действительно притаился в засаде для броска. Твою мать, Джек даже не понял, не почувствовал чьё-либо присутствия, не услышал и не заметил его. Тень — чертова тень. Но нет, Ужас солиднее — скорее Король теней и тьмы. Идеальный Король Тьмы. — Я… — хмыкнув, подтверждает Блэк, и неохотно отталкивается от стены, серьезно осматривая мальчишку и медленно приближаясь к нему. — Что ты тут делаешь? И, почему? Три дня же только прошло… — беловолосый правда не знает, Фрост перебирает все чертовы варианты, но ни один не подходит, да и вообще последние здравые мысли вновь его покидают, когда Питч приближается к нему вплотную, и смотрит настолько серьезно и сосредоточено. Слишком необычный взгляд, слишком редко такой даруется Джеку. Парень уже готов спросить, что случилось, и какого черта сам Ужас пробрался к нему в квартирку, почтив своим визитом, как Блэк опережает: едва касаясь пальцами, приподнимает парнишку за подбородок и спокойно произносит: — Собирай вещи, мелочь, ты переезжаешь.