Психо города 604

В квартире они уже через полчаса и Джек до сих пор не поймет — какого хера? Реальность это ли всё или очередной его тряпичный сон, однако сумку и рюкзак послушно скидывает на пол, как только позади захлопывается дверь. — И как это объясняется? — не выдерживает беловолосый, резко разворачиваясь и устремляя требовательный взгляд на чем-то недовольного мужчину, хотя вроде и понятно чем он недоволен. — А тебе еще и объяснения нужны? — ощетинивается Ужас, осаждая мальчишку злым взглядом. — По-твоему нет? — фыркает парнишка, но кожей чувствует чертово напряжение, искрящееся в воздухе. А Блэку надоедает, близость мальчишки — не полная, не такая как желается, бесит, и по новой Ужас злится, шипит, и действует на опережение, задерживая Джека за плечо и отшвыривая обратно к двери, моментально оказываясь близко и хватая парнишку за волосы. — По твоему я буду тебе что-либо объяснять? — ехидно и явно желая уязвить чокнутого суицидника, впрочем, так и не состоявшегося. Но Джек же сволочь, опять! Снова! Лишь замирает, почти с любованием заглядывает ему в глаза и даже не шелохнется, его ебучая неправильная доверчивость — безоговорочная, падшая, настоящая. Рык, смотря в серые большущие глаза и немедля сокращая последнее расстояние, жадно впиваясь в мягкие губы и желанно запуская руки под серую толстовку. С губ так и хочется сорваться — сученыш, но Джек несдержанно долгожданно стонет и последние мысли к херам покидают голову. Бляденыш, но живой… Вот пусть таким и остается. Выгибающимся, льнущим к нему, страстно отвечающим, позволяющим абсолютно всё. Живым. Принадлежащим… — Питч… — прерывисто, полустоном, едва отстраняясь, пока позволяют, но только чтобы взглянуть в горящие глаза, поверить — вновь, что не сон, и рьяно прижаться ближе, до безумия желанно запустить пальцы в черные волосы, и с усмешкой дать защелкнуть замок у себя за спиной. — И что я говорил по поводу порога? — победоносно усмехаясь, но тут же всхлипывая от собственнического укуса на плече. — Заткнись, — в приказе рычит Ужас, прежде чем вновь жадно начать целовать мальчишку, нахально углубляя поцелуй и покусывая чужой теплый язык. Сука Фрост, но уже плевать даже на оскорбление и негодование, на ущемленную отчасти гордость и что мальчишка был прав. Три дня, а словно три года прошло, и по какой причине его херов мозг так воспринимает время без этого нагленыша, Питч не хочет задумываться, не сейчас. Только не сейчас. Он едва морщится — узость брюк бесит и почти болезненно давит, но как всегда он не причем — всё мальчишка, Блэк зажимает его меньше двух минут, а стояк уже рвет джинсы. Но скулеж дрожащего беловолосого чудовища отвлекает, мыслесвязь прерывается так и на незаконченном предложении, и пальцы впиваются между ребер, и Джека выгибает — как тогда, как в первый раз. Мало. Этого мало. Его мало. Маячащие строки в башке наподобие — «угомонись, всё под контролем» и «он здесь, его никто не найдет» нихуя не действуют, и под собственными ребрами неистово рычит зверь, скребет когтями, и требует полного заявления прав на постанывающего беловолосого. И дрожащий парнишка, как спусковой крючок — срывает контроль и взбешивает сильнее, от того, что не появлялся столько дней, от того, что упрямо спорил во время сборов, от того, что не настолько близко сейчас — последнее исправляется тут же: Питч резко и жестко дергает мальчишку на себя, сжимая его крепче и сильнее. Но Джек — шизанутое существо — не сопротивляется, даже не вздрагивает от резкой усилившейся боли, только сам жмется ближе и стонет, почти вскрикивает, пошло, жадно — ненасытно. И вновь его шепот, блядский, сорвавшимся сипловатым голосом, спуская все тормоза. — Хочу… хочу... хочу! — непрерывно и жалобно, почти умоляюще, почти дорвавшись до своего личного рая. Всхлип и Джек откидывает голову назад, любовно подставляя горло хищнику. Ебучий мир за этой квартирой выцветает, выцветает всё, но его личный мир — его жизнь, наоборот вновь оживает и он сдается на радость черного тигра, что собственнически оставляет пятый по счету засос у него на ключицах. И уже плевать на собственные мысли, уплывающие из сознания киселем, ровно и на то, какая была причина у Питча, плевать, что будет потом, плевать ровно и в принципе — главное сейчас чувствовать, отдаваться и получать. Всё и разом, и от этого сходить с ума в его, его, руках. Руки Джека нетерпеливо пробираются под черную ткань и оглаживают сильную спину, ногтями царапая горячую кожу, а зубами дозволительно прикусывая за нижнюю губу и позволяя затягивать в жаркий, почти животный, поцелуй. Застежка молнии на его толстовке бесцеремонно и слишком резко расстегивается, и Фрост почти упускает этот момент, но не против абсолютно, когда чужой язык влажным мазком проходится по груди, и мужчина прикусывает правый сосок, вызывая крупную дрожь по телу. Блядь! Блядь! Блядь! И уже не вслух — у парня пересыхает в горле и всё что может, так это откинуть голову назад, ударяясь затылком о дверь и глухо гортанно застонать, перемещая одну руку вверх и желанно запуская пятерню в густые черные волосы, притягивая к себе ближе. Господи-твою-мать, как же он соскучился, как же он его хочет! Гребаные обострившиеся ощущения его убивают, уничтожают, превращая в пепел и возрождая одновременно. И никто из них не замечает, как верхняя одежда агрессивно и слишком быстро скидывается на пол, движения ускоряются, как многозначно пошло звучит хлест от расстегиваемого ремня и вжик ширинки, и то как Фрост теряет точку опоры, начиная сползать по двери вниз. Ужас лишь предвкушающе усмехается в поцелуй и тут же лижет в губы, заставляя Джека вновь приоткрыть рот, и нетерпеливо направляет мальчишку вниз, понимая, что хуй они дойдут до кровати. В любом случае слова Джека сбудутся, и он разложит этого беловолосого на пороге — так или иначе, но разложит, и еще после возьмет, несколько раз… *** Дыхание сбивается на сотый или тысячный раз, а Джеку плевать. Джек просто медленно закрывает глаза, пытаясь восстановиться, но дышит также рвано — загнанно, облизывая покусанные губы и неохотно сползая с влажной груди мужчины, укладываясь рядом на полу. Парень сейчас слишком беззащитный, выжатый как лимон и не может прийти в себя окончательно. Но шизануто, почти сыто улыбается уголками губ, — на полноценную улыбку сил равносильно нет. Чертов закат, уже чертов закат, а соседние дома, ловящие западные заходящие лучи, отзеркаливают в окно огненный свет, и комната словно горит, скоро будет уже тускло, но сейчас ещё горит. Полыхает огненно-оранжевым, и даже чертовы частички пыли, что видны в воздухе, подобны блядским искрам витающим вокруг. Горит всё, и он в том числе. Внутри до сих пор всё полыхает, и Джек по-идиотски закусывает губу, понимая, что он вовсе не про физиологию, а скорее о насытившихся ярких эмоциях, которые горят внутри, и нечто урчащее и довольное под ребрами. А физиология… Он лишь тихо довольно выдыхает и ведет ногами, смущенно понимая, как пиздецки мокро и сколько меж ягодиц и часть стекает по бедрам. «Чертов собственник!» — возмущено-восхищено в голове, но на деле Фрост не может придти в себя и старается не думать, не вспоминать ощущения, ибо если так, то ебнутое дыхание на раз сбивается, и тогда ему совсем нечем будет дышать. А дышать надо. — И… — сипит беловолосый, глядя в оранжевый от света солнца потолок, и даже не имея желание приподняться на локтях, чтобы заглянуть в любимые желтые глаза, — … Что это было? — Ты про то, чем мы занимались эти пять с половиной часов? — практически невозмутимо спрашивает Блэк, и парень не слышит в его голосе ни доли усталости или такого же сбитого дыхания. Вопрос, как эта сволочь умудряется это делать, остается для Джека открытым, но на наводящий вопрос он только усмехается, вяло мотнув головой. — Я про… то, что ты заставил меня, кстати практически насильно… — В каком месте это было насильственно? — почти искреннее удивление Блэка поражает, но Джек скептически приподнимает брови и хмыкает. — А твой нож у моей грудины не считается? Или мы изменили правила? — Не изменили. Но мотивировать тебя по скорости как-то нужно было. — И ты выбрал самый херовый вариант. — Херовый вариант был в том, что ты собирался как парализованная улитка, пытаясь сообразить своим студнем в голове, — почти лениво огрызается Блэк, но попыток пока жестко проехаться по Фросту не делает. — Питч… — Джек сдается и понимает, что перепалки — это святое, но правду он хочет узнать сейчас, — А на чистоту можно? Меня как-то нозит факт того что ты… Блять! Что сам ты, припираешься ко мне на Кромку, пробираешься в квартиру, дожидаешься меня и заявляешь, что я переезжаю, причем моментально и безапелляционно, и более того, переезжаю к тебе. Я… — А ты против? — перебивает Ужас, вопрос задан спокойно и ровно, без налета подъеба или сарказма и в этой вечерней тишине звучит слишком реалистично, слишком живо, давая понять, что пиздец как серьезно спрашивает у Джека и ждет такого же серьезного и осознанного ответа. — Нет, — парень только глубоко выдыхает, запихивает в самый дальний ящик понимание, что его ждет настоящий пиздец под одной крышей с тем, по кому он сходит с ума, и, мотнув головой, пытается продолжить тему: — Но, я хочу узнать причину, зачем тебе это, и почему именно сейчас. А ответ потому что тебе так хочется — я не приму, ты… псих, ты тот — кем являешься, но даже я, пообщавшись с тобой такое маленькое количество времени прекрасно понял, что ты самовлюбленный эгоист с замашками нарциссизма и эгоцентризма. Черт, да ты Ужас — великий и ужас… блядская тавтология. Ты понял. Но брать к себе неизвестного мальчишку… должна быть веская причина. И, кстати, на счет полиции и что я тебя сдам — тоже не прокатит. Учти. — Неужели мозгов прибавилось? — после минуты в абсолютной тишине едко выспрашивает мужчина, недовольный размышлениями Фроста и правильной постановкой его хода мыслей, — Я не намерен объяснять свои поступки, Оверланд. Запомни это. Если я тебя перетащил к себе и сказал, что ты будешь жить со мной, значит, так нужно было. И меня не ебет, что ты хочешь узнать по этому поводу. — Тогда я хочу уйти… — Джек сглатывает и на секунду зажмуривается, понимая, что разговор пиздец как отклонился от первоначального шуточного. — Много хочешь, — сухо, резко, вновь начиная раздражаться. — Я пленник? — Нет. — Питч?.. — Что?! — разгневанный рык, и мужчина приподнимается на локте, нависая над парнишкой и одним взглядом заставляя того замереть на месте. — Скажи… — Что еще тебе сказать? Что я так хочу? Что это моя прихоть? Желание Ужаса 604? Что мне так нужно?! — Не ори на меня! — не выдержав, рявкает в ответ Джек, резко приподнимаясь и раздраженно шипя, — То, что ты со мной спишь нихуя не дает тебе право использовать меня как вещь! Не позволю больше никому, и даже тебе, в особенности тебе! Держи свои ебанутые прихоти в тайне и если так хочешь — не рассказывай, но если я захочу — я уйду. И мне будет похуй! Он высказывает почти всё что бесило, только априори высказанное раздражение ничерта не дает облегчение и становится только тошно. Джек отворачивается, кидая уничтожающий взгляд на свой рюкзак, что лежит не так далеко слева от него, и не поймет, какого хуя от этой высказанной правды стало только хуже. Ровно, как и эта сволочь никак не пресекает его нахальство. Хищник даже не шипит на него. Питч просто задумчиво прищуривается и оглядывает профиль паренька, суть его болтовни и права за собственную свободу он похуистично пропустил и не считает важными, но вот кое-что зацепило, и с этого бы места по подробнее… Вот только ненависть и страх в глазах мальчишки, когда он произносил это, ясно дали понять, что продолжения разговора по душам не будет, и объяснений в частности, но именно это принесло Фросту нехилую такую боль в прошлом. «Не позволю больше никому использовать меня как вещь», — интересная фраза, надо бы разобрать. Только разговор не окончен. А оставлять неоконченные разговоры Блэк не любит, потому хватает Джека за шею и вынуждает повернуть голову к себе, с легким цинизмом осматривая мальчишку. — Тебе не нужно знать, зачем и почему. Не те вопросы. А вот для чего и от чего, достаточно правильные. Но, как понимаю, скудное серое вещество в голове никак не могло тебе это подсказать, — спокойно и практически без подстеба поясняет Ужас, дивясь глупости этого ребенка и перемещая руку на подбородок, проходясь большим пальцем по нижней пухлой губе мальчишки. — И от чего? — хрипло интересуется Джек, понимая, что вряд ли когда-нибудь предугадает действия этого беспринципного убийцы. И все мысли вновь были разрушены одной фразой подобно карточному домику, вот так просто и безапелляционно. Нагло и нахально, так, как может только Ужас... — От других психов, ублюдков и озабоченных банд, что шляются по Кромке и не только, — Питч усмехается, всё также нахально поглаживая губы Джека, и припоминает ему кое-что важное: — Я тебя нашел первым, и я тебя спасал, не забыл? А это значит, что только я имею на тебя права. — Кто бы сомневался в твоих замашках собственника, — хмыкает парень, только заворожен не меньше, и блядская злость проходит практически моментально, когда он смотрит в горящие желтые глаза своего тигра, — А первый вопрос: для чего? — А вот это слишком просто, никчемыш, — Питч ехидно прищуривается и едва отстраняется, когда понимает, что Джек хочет его поцеловать, — Или тебе и это нужно разжевать и… Парень опережает, скидывает с себя руку и поддается быстрее, прерывая мужчину и резко целуя его, страстно, пылко, словно и не было пятичасового почти беспрерывного секса. И такой Джек нравится Ужасу, такой своевольный и страстный, горячий и распаляющийся за считанные минуты. Блэк позволяет мальчишке повалить себя на пол, позволяет ему вновь забраться на себя и продолжить самозабвенно целовать. Сейчас это Джеку дозволительно. Но всё-таки на полминуты отстранить полувозбужденного парнишку стоит. — На счет темы, я надеюсь исчерпывающе, и мы её закрываем? — всё-таки интересуется Блэк, понимая, что это скорее их последний осознанный диалог о чем-то серьезном. — Да… — на грани различимого выдыхает Джек, нетерпеливо царапая ногтями чужие плечи. — Умный мальчик. — Плохой Ужас. Джек копирует ухмылку Питча и тянется за поцелуем, но не получает его, ибо Блэк только самодовольно хмыкает и отстраняет парня, слегка отталкивая рукой от себя. Ведь по его сценарию мальчишку нужно спровоцировать и раззадорить на большее, на недозволительно откровенное, даже не смотря на то, что Фрост уже готов на всё. — Сволочь. — Ты знаешь, что делать, — по полной теперь издевается Ужас, а Джеку за это хочется его проклясть ну или ебнуть каким-нибудь тяжелым предметом по голове, чтобы нехер было так обламывать. Но Фрост только обиженно нетерпеливо скулит, утыкаясь лбом в плечо мужчины. Чертовы ощущения скручиваемого огненного узла внизу живота пиздец как не дают нормально мыслить, и дыхание учащается, стоит только представить, как его подомнут под себя и грубо начнут трахать, засаживая глубоко и жестко. Мурашки моментально пробегаются по голому телу, колко холодя кожу от предвкушения, и чертов комок мышц под грудиной болезненно сокращается. Хуево. Слишком хуево. С каждым разом, с каждым прикосновением, чертовы эмоции и реакции только усиливаются и множатся. И это его до добра не доведет. Джек знает, чувствует. Слишком сильно, слишком много, слишком ярко, но уже неотвратимо — невозможно иначе, невозможно по-другому. Невозможно без него. — И еще кое-что, — соблазнительно хриплый голос вырывает из потока ненужных мыслей, — С этого дня и всю неделю ты будешь сидеть дома, и я запрещаю тебе выходить на улицу. — В смысле? Почему? — Джек отвлекается даже от представлении влажного и пошлого, и недоуменно заглядывает в желтые глаза. — Неблагоприятное для тебя время. И пока я кое-кого не выловлю, ты сидишь дома. — Питч… Мне вообще-то заказы брать надо, работать, и я ж изведусь весь в четырех стенах! — Раньше тебе это не мешало по полмесяца сидеть у себя в конуре! И какая к черту работа? У придурков брать задание на курьерские поставки или компы сдохшие разбирать? — Уж прости, не хакер — взламывать Деп не умею! — парирует Фрост. — И я буду выходить, похер мне на всяких психопатов. — Осмелься, — предупреждающе и слишком холодно шипит Блэк, злобно прищуриваясь и больнее обнимая парнишку за талию. — Возьму и съебусь завтра! Наглость мальчишки в какой-то степени побуждает на перепалку, только вот тема серьезная, и расклад далеко не в пользу Фроста, ровно, как и не в его. И, по крайней мере, сейчас Ужас категорически недоволен упрямством Джека, однако в этой игре ведет он. Потому через мгновение Джек оказывается на лопатках, а Ужас нависает над ним, коварно ухмыляющийся и предвещающий самое извращенное продолжение. Возможно, даже не очень хорошее. Этот смертник не хочет по-хорошему? Будет по-плохому. Коленом развести ноги в стороны, а одной рукой сжать горло мальчишке не составляет труда и не больше трех секунд по времени, но ошарашенный взгляд не останавливает и только подливает масла в огонь. Хищник наклоняется совсем близко, почти касается приоткрытых влажных губ, но вовремя замирает, глядя в широко распахнутые серые глаза. — Повтори, что я говорил про дом? — Да не дождешься!.. — сипит Джек, и не понимает какого черта, не понимает как ему реагировать, только разумом не понимает, а вот тело уже привычно откликается на близость своего мужчины и новая волна каленого железа прожигает всё внизу живота, а в горле привычно пересыхает и он до одури его хочет. Как течная, твою мать, сучка хочет. В янтарных глазах так и читается — посмотрим, что ты скажешь дальше. И в этой игре парнишка понимает, что пиздец как встрял, и хищник преподаст ему ещё один жестокий поучительный урок. Боятся бы надо, опасаться, но только вопреки ебучему голосу разума у Фроста крепнет стояк и он с участившимся дыханием ждет дальнейшей своей участи, что этот доминант сделает с ним в следующую секунду. А в следующую секунду приходит боль, раскаленная, резкая, напополам с таким же огненным, срывающим остатки разума, удовольствием, и Джек непроизвольно выгибается дугой, вскрикивая громче обычного и срывая голос к херам. Питч не церемонится в этот раз, входит в мальчишку резко и жестко, удерживая выгибающегося парня за горло. Белоснежный не хочет по-хорошему? Хорошо, по-хорошему и не будет. Будет трахать жестко и с оттяжкой — медленно, тягуче и замирая на пару минут, так, что Фрост взмолится и сделает всё, лишь бы получить желаемое. Джек юн, Джек жаден, Джек любит быстро и глубоко, пошло, развратно и непрерывно. Джек слишком его хочет, чтобы терпеть это. А Питч хочет его сейчас только так — медленно, до боли, резко, грубо и по животному, контролируя каждое движение мальчишки и, если что-то не понравится, жестко его наказывая. Усмешка на тонких губах, наблюдая, как беловолосый покусывает от нетерпения губы и развратно всхлипывает — мальчишке этого мало. Джек загнанно дышит, медленно облизывает губы, смотрит ему прямо в глаза и пытается поддастся, нетерпеливо вильнув бедрами и побуждая двигаться, только мужчина пресекает его на корню: грубо прижимая своим весом к полу и не позволяя даже шевельнутся. — Я жду, мелочь. Что нужно сказать? — издевающийся шелестящий голос подобен сейчас тому самому искусителю, только без исполнения желания в конце, после согласия. Но беловолосый не выдерживает, он хочет вырваться, ему почти плохо, ему почти невыносимо, слишком много, слишком глубоко — растянуто, лавой распирая внутри, но не позволяя даже шевельнуться. Питч садист, тот еще блядский садист, но Фрост только хнычет — капризно жалобно и едва ли сглатывает, умоляюще смотря в желтые глаза напротив, задыхаясь от ощущений. Джек распален, на грани, хочет, чтобы его вновь взяли и выебли на этом херовом полу, так хочет и так самозабвенно, что чертовы белые искры готовы сыпаться из глаз, но слова снимающее эту пытку не говорит. Из принципа или упрямства — уже не помнит. Просто мазохистски пытается еще вести в этом и так к херам проигранном споре. — Ты никуда не выйдешь, — шипит Ужас, наклоняясь к Фросту и перемещая пальцы с горла на волосы, сцепливая в жесткой хватке и, плавно выйдя из напряженного тела, резко подается вперед, полностью входя в такого узкого и скользкого мальчишку, удерживая Джека за волосы и не позволяя дергаться, только лишь громко хрипло вскрикнуть. — Питч! — Ты же хороший мальчик, Фрост? — плавно поддаваясь назад, и замирая на некоторое время, — И ты не будешь выходить из дому, верно?.. — Прошу, прекрати! Питч! — Джек бы метался, дергался под ним, поддавался и насаживался на большой член сам, быстро, скользко, развязно, только его держат крепко, фиксируют и не дают, и ощущения внизу сводят с ума. И привыкнуть мужчина не дает, вновь до боли резко врываясь в него. — Обещаю, твою мать! Обещаю!.. — Что обещаешь? — почти веселясь, теперь размеренно скользя внутри, медленно, с оттяжками, и без жалости наблюдая за почти агонией мальчишки. Хотя и самому уже хочется по-другому: жестко, быстро, вбиваясь в беловолосого до предела, раздвигая худые ноги шире и трахая мальчика собственнически непрерывно — не останавливаясь и не давая передышку. — Я не выйду… на улицу… — едва хрипло, подавляя нетерпеливый стон, — Всю неделю, обещаю!.. Самодовольная усмешка полного победителя, но Джеку даруется награда в виде легкого укуса на шее, а хватка на волосах моментально ослабляется. Питч поддается ближе, жадно и глубоко целуя мальчишку, издевательски медленно вылизывая прохладный рот и исполняя их обоюдное желание. И в разрушенной стонами огненной тишине Ужас почти садистки наслаждается новым несдержанным криком Джека. *** — Прекратите! Прекратите! Больно!.. — крик новоиспеченной жертвы настолько звонкий и громкий, что микрофоны не выдерживают и закладывают. Но Правитель только радостно смеется и, отвесив легкую шуточную пощечину пареньку, отходит от своего произведения подальше, во всей красе показывая публике, как с содранной висящей лоскутами кожи, на плечах и животе, капает кровь, а лицо молоденького парнишки уродуют два глубоких пореза на левой щеке, и кровь густыми подтеками стекает по лицу вниз, на шею и ключицы. Ужас же лишь хмыкает едва слышно, и пока в пыточной ничего интересного не происходит, а этот щенок готовит новые инструменты, мужчина прищурившись, на минуту переводит внимание на открытое окно, за которым темно-синяя безоблачная ночь и легкий ветер сквозняком проникает в комнату. А совсем рядом, в углу на кровати… Питч едва ли усмехается, медленным жадным взглядом осматривает голую, чутка прикрытую, фигуру на белых простынях. Ветер подобно приказу или удобному случаю новым порывом врывается в помещение и слегка ерошит белоснежные волосы, добавляя картине слишком притягательную реалистичность и дикость одновременно. Кровавая пытка и новые крики в наушнике отходят на второй план, а Блэк позволяет себе задержать взгляд на мальчишке, наблюдая за его девятым сном… Всё же, херов суицидник или всё тот же Армагеддон, Ужас еще до конца не определился, но эта гиперреалистичность, которую он наблюдает, — слишком, действительно слишком дикая картина для его восприятия. Некто посторонний у него в квартире, на его кровати, нахально захапавший всё пространство и все две подушки в переворошенной постели, в полной отключке, так откровенно спящий на животе с раскинутыми руками и ногами. Однако, эта дикость не пугает, и наличие беловолосого чудища равно ощущается и кажется пиздец каким правильным и чуть ли не гармоничным здесь. Хищник только лишь качает головой и отвлекается от созерцания, переводя взгляд на монитор, где начинаются новые действия. Что уж сказать — и не перемотаешь, ведь тварь умудрилась вывести через пират-ресурс новую, теперь уже прямую, онлайн трансляцию, и теперь сиди и гадай — с учетом отдаленной камеры, — какой инструмент эта сука взяла из набора. Но судя по последующему резкому, звенящему в ушах, крику парня — это была полукруглая хирургическая пила. Что ж — сначала разрезать кожу, ближе к сердцу, после наживую раскрыть расширителем, а теперь медленно пилить ребра — не так уж и плохо. А парнишка на экране всё мечется, дергается на стуле, но практически не может пошевелиться, заливается слезами и криками, а херов Правитель лишь мягко его успокаивает, поглаживая по белым волосам и зажимом вытягивая с двух сторон надрезанный кусочек ребра, промакивая рану соляным раствором и заставляя сорвать голос. Он хладнокровно смотрит трансляцию до конца, до самого эпика с медленно оторванной головой и трахом в ту дырку, которую палач проделал в ребрах пацаненка. Под конец Ужас лишь пренебрежительно цыкает и едва злобно матерится: Правитель охуел в конец и окончательно, а его фишки морально отвратительного садизма уже нельзя даже назвать таковым — расстройство, причем прогрессирующее. С каждым разом всё медленнее пытая, всё дольше оставляя жертву в живых, придумывая более извращенные способы потрахаться с полутрупом или уже трупом. Ебучая некрофилия с извращенной манией гуро секса. Или у кого-то в юношестве был слишком неудачный сексуальный опыт, раз традиционные виды секса ему и нахуй не нужны. Питч с большим недовольством смотрел на сие «искусство пытки», как обозвал этот трэш Правитель в начале трансляции, но чисто из профессионализма и чтобы понять натуру этого психа смотреть пришлось. Ужас брезгливо закрывает вкладку и удаляет историю просмотров — слишком не эстетично, слишком животно и грубо. — Психопат ебаный, — шипящим шепотом, понимая, что завтра утром полиция найдет изуродованный труп девочки блондинки и труп этого девятнадцатилетнего парня, который практически альбинос… Светленький, но не настолько, и волосы осветленные опять-таки химией. Может потому этот щенок вначале так бесился, избивая парня цепями. Мужчина только хмыкает и, достав из рядом лежащей пачки сигарету, прикуривает, медленно выдыхая дым и плавно переводит взгляд опять вправо, там, где на кровати спит Джек, частично прикрытый легкой простыней, хорошо оттраханый, полностью вымотанный и мирно уснувший всего час назад. Живой. Рядом. Недосягаемый для всех. Его… Блэк только довольно щурится и скользит взглядом по худому бледному телу. Фрост даже не подозревает, что блядь происходит и что ему грозило, впрочем, ему и не нужно… А Ужас практически и не добиваясь такой цели, но сорвал планы Правителя-Градиентника, украв из его «коллекции» жемчужину. Только вот ебанутая на всю голову тварь не знала, что намеченная жемчужина и единственный природный альбинос в городе принадлежит Ужасу, а значит — недосягаем никому. *** — Так неинтересно, — он сидит развалившись на стуле и сгорбившись, залипая в белый монитор и лениво крутит курсор вниз, просматривая фотографии. Глаза, как и голова уже болят продолжительное время — он не спал больше суток, но потребности организма последнее, что его волнуют. Главное, не вылезать в реальность и не видеть серость и угнетенность. Внизу раздается треск и вновь ор, а подросток морщится и трясет головой, отмахиваясь от звуков словно это галлюцинация. Черная челка, давно отросшая и нестриженая, вновь закрывает глаза и приходится убрать, вчитываясь в красные слова на белом фоне. Тридцать пятая жертва — это интересно. — Да заткнитесь вы! — рявкает, через несколько минут, мальчик, нервозно ударяя кулаком по столу, отчего половину вещей подпрыгивают на старой столешнице. Плохой, плохой дом, стены, пол, люди. Люди — ублюдки. Ничто. Их нужно уничтожать! И тебя, тебя самого тоже. Он уже давно не поймет, где галлюцинация, где внутренний голос, а где слова сказанные вслух себе под нос. Это его бесит и забавляет одновременно. — Заткнитесь! Заткнитесь! Заткнитесь! — крик и ещё крик, пока внизу не замолкают на пару минут, а после на него самого орут и матерят всеми известными матами. Сучка мать опять разбирается с шестидесятым за три месяца, да, он считает, хахалем. А тот после психанет, въебет ей по лицу, так чтоб отключилась, оттрахает в разных позах, пока она в обмороке и опять уйдет. Он ненавидит собственную мать, он ненавидит то, что родился вот по такому залету от аналогичного ублюдка, он ненавидит её за то, что она кайфует после такого как очнется, и ходит довольная и спокойная еще несколько дней, до следующего психо-эмоционального срыва. Подросток ненавидит себя за то, что на руках уже не осталось места для порезов и приходится резать ноги и живот. Всклик от нового пришедшего сообщения отвлекает, и подросток радостно отвлекается, незамедлительно открывая вкладку сообщений в закрытом от посторонних соц приложении. Kay: опять не спишь? necrosis_2: Привет! Я… Как всегда. Ты же знаешь. Kay: сука спать не дает или опять за свое? necrosis_2: Я? Нет, я… Kay: значит опять. что я тебе говорил? или мне действительно по приезду выпороть тебя? necrosis_2: Знаешь, только ради того, чтоб ты приехал поскорее, я не против не только порки, но и даже нательной росписи скальпелем))) Kay: блядский псих. прекрати necrosis_2: Верно. Только не хлеще тебя) Kay: Дай, я серьезно. necrosis_2: Или, подожди, ты имел в виду сексуальную порку?)) Kay: Дайли necrosis_2: Блять! Не называй меня так! Я же просил! Не смей! Kay: в адекват пришел? Псих мой маленький. necrosis_2: … Да. Прости. Kay: норм, а на счет порки, хер его знает, я припугнуть тебя хочу. или ты хочешь? necrosis_2: Я, ну, не знаю. Мы никогда раньше не сворачивали на обсуждение наших сексуальных предпочтений и желаний. Kay: не сворачивали. хочешь свернуть? necrosis_2: Блин, не пиши так, я… хочу тебя. И мне тебя не хватает. Kay: тоже. Крики снизу бесят и упоминание его полного имени заставляют передернутся. Его любимый аноним еще что-то пишет, но звук разбивающегося стекла окончательно выбешивает и подросток окончательно звереет. Хватит! Хватит его отвлекать! — Только не сейчас! Темноволосый паренек срывается с места, чуть ли не отшвыривая стул в сторону и схватив нож, что окровавленный лежал на кровати, открывает дверь и сбегает по лестнице вниз. А внизу картина как всегда одна и та же: она — сука, что в красном халате, — стоит с бокалом виски и новый усатый хахаль замахнувшийся на неё. Это больно. Это бесит! Это заставляет пелену на глазах выбелить всё окончательно, и подросток развив бешеную скорость, с криком подбегает к мужчине, и сбоку резко засаживает ему под ребра нож. Крик матери срывается через пару секунд, когда ножевых ран уже три, а лицо темноволосого мальчика залито брызгами свежей крови. Мужчина же моментально потеряв точку опоры и, не поняв что произошло, валится на пол, но Дай истерически кричит, продолжая наносить удары. Один, ещё один: вытащить и ударить в спину — так тебе сука! Вытащить, ударить в голову, разломить череп и воткнуть со всей силы в мозги, в эти гребаные мозги, чтобы конец лезвия вышел через левую глазницу разрывая и заставляя глаз вытекать вместе с кровью. — Пять, шесть, семь, восемь, девять, десять! Сука мешает считать и орет. Орет. Постоянно орет! Заткнись!!! Кровь брызгает с ножа, когда он перепрыгивает через дергающийся на полу полутруп и, преодолев два шага, бьет лезвием по горлу мать, засаживая нож глубоко в шею, и рублено перерезая сонную артерию. В карих женских глазах безумный страх, вместе с паникой, а у него на лице улыбка и неконтролируемые слезы счастья. Это даже лучше чем резать вены, это настолько окрыляет! Вытащить нож и сразу не задумываясь вонзить в живот, быстро двумя руками потянуть вниз, вспарывая желудок и кишки, слыша предсмертный приятный слуху хрип и брезгливо вытащить лезвие, когда женщина падает на колени. А кровь потоками выливается на пол, впрочем, не портит красный халат, потому что цвет тот же и незаметно. Рожа. Рожа этой женщины его так бесит и Дай не выдерживает — режет поперек лицо, почти отрезая нос, разрезая скулы и губы, делая месиво, режет снова и снова, и брезгливо отшатывается, учащенно дыша, когда тело падает на пол, конвульсивно содрогаясь. Подросток безэмоционально встряхивает нож, медленно успокаиваясь и понимая, что приятная дрожь тягуче впитывается в тело, расползаясь нежным жаром по коже, ласково успокаивая его. Дай еще раз осматривает окровавленные подергивающиеся тела и, вытерев лицо рукавом кофты, идет вновь наверх. Он спокойно запирает свою комнату, ставит стул на место, а нож кладет на стол рядом с мышкой. В сети такие долгожданные три сообщения. Kay: в любом случае мы это уже обговаривали. Через неделю я буду в городе и мы встретимся. Kay: ты чего молчишь? Kay: не хочешь, мой маленький псих? necrosis_2: Извини, отходил на время. necrosis_2: Ты что? Конечно хочу! Kay: всё нормально? эта сука тебя не бьет? necrosis_2: Нет, всё нормально.) Воды брал попить. Продолжим? Kay: конечно Дай. necrosis_2: Обожаю когда у тебя есть время со мной по долгу поговорить!)) Kay: по-переписываться. говорим мы редко. necrosis_2: Ну да… (( Kay: хотя у меня есть свободные полчаса. созвонимся? necrosis_2: Конечно!!! :):) Подросток сразу же подрывается к кровати, где лежит телефон, и через минуту раздается звонок на который он моментально отвечает, с замиранием сердца долгождано слыша такой любимый голос и бархатное — «Ну здравствуй, мой маленький».