Психо города 604

Это была его глупость, безмерная и детская. Под визг черного потока машин и сплошные нудные репортажи новостных блоков в ядовитой иллюзии «хорошего» города, который со всем справляется. Всего-то радостях и эйфории притащить любимого анонима к себе, просто и забывшись… И только на пороге входной двери очнувшись и чуть ли не вскрикнув, поняв сука какого хера он творит. Тупая, тупая мать! Ублюдок её хахаль, и он — такой грязный и никчемный в глазах Кая, но нет, просто нет — этого не могло случиться! Однако серая потрескавшаяся дверь за его спиной свидетель, и воспоминания о черных пакетах и залитом кровью полу. Дайли ненормальный и знает об этом, однако страх все равно в его глазах слишком заметен, и паника медленно поднимающаяся где-то из глубин сознания. Но нет, Кай все понял сразу, в мгновение и без слов, но ничего не сказал, даже не обматерил, всего лишь вопросительно приподнял брови, словно спрашивая этим — действительно хочешь еще раз здесь остаться? И мальчишка наверное впервые высказал свое мнение: закачав как хренов болванчик головой из стороны в сторону. А дальше мужчина все решил за него, лишь коротко приказав собрать нужные вещи и навсегда забыть дорогу в этот гребаный дом. Ему не так много и не так мало, но это первое адекватное что он делает — уходит с почти незнакомцем из своего дома и действительно стирает все воспоминание об этом змеятнике. Полиция не докопается, а пол, черт бы с ним, Дайли похуй кто будет отмывать пол. И дальше только дорога до следующего квартала, запутанные вереницы улиц, в которых темноволосый мужчина разбирался лучше, чем он — местный идиот, и совершенно другая квартирка на четвертом этаже, чересчур тихая и темная. И Дай по началу или от ухода в своим мысли даже не понял какого-то хрена, почему здесь? И как человек недавно, буквально днем, приехавший в город, успел обзавестись временным жильем? Но ему плевать, наверное с того момента, как переступил порог импровизированной гостиной поделенной со спальней. Плевать настолько, что будь они даже в чертовом подвале в стилистике психбольниц, парнишке было бы до лампочки. Четкое ощущение что они вдвоем здесь тишина начисто бьет все остальные реакции и вопросы. Подросток в который раз называет себя идиотом, мелким недомерком, но нетерпеливо облизывает губы и прикрывает глаза, когда Кай, отшучиваясь в своей манере и рассказывая что-то там про бывшего хозяина квартиры, подходит к нему сзади, осторожно так кладя руки на плечи и притягивая к себе ближе. Наверное, мальчишка ебнулся или просто ему стало наплевать, он же псих — ему можно, потому устает думать и просто с тихим отчаянным полустоном облокачивается на позади стоящего мужчину. — Я… не смогу уйти, — слишком шумно сглотнув в создавшейся на минуту сумрачной тишине шепчет Дай, зажмуриваясь и понимая, что станет конченным ублюдком, если когда-нибудь этот мужчина его бросит. А ебанутые телевизионные психиатры-сучки говорят, что подростковая любовь всего лишь чушь и временное явление. Бред. Они и их восприятие за розовыми очками — это чушь и полная хуйня. А он живой, он чувствует, хоть что-то еще может чувствовать, не может уже без… — А тебя кто-то отпустит? — перебивая его мысли, слышится хриплое со спины, и губы мальчишки непроизвольно растягиваются в усталую, но чертовски счастливую полуулыбку. Рай существует после Ада? Скорее всего — нет, всего лишь чистилище. Но он готов и на это, потому что ему не позволено большее, и слово Рай он ненавидит. Но вот от своего анонима, который уже и не аноним, не откажется. Ни за какие кровавые дорожки сея психованного города. Чертовски сложно и неуютно, когда от него отходят и начинают разбирать вещи, молча и в зыбком полумраке. Это не устраивает подростка, и тем более он — псих: Кай сам говорил, а потому ему можно — всё можно. Потому… Стремительно пересечь узкую комнату и с силой прижаться к мужчине, ничерта не объясняя. Потому что даже матов недостаточно для объяснения всего, что копошится острыми иглами внутри, а ебнутое сердце рвет мышцы, отбивая сильные удары слишком быстро, и ему уже больно физически. Но хриплое сбившееся дыхание и многозначительное царапанье чужой кожи явно так намекает на последний вырванный с корнем стоп-кран в эмоциях. — Отцепись мелкий, и дай освоится… — темноволосый мужчина кидает на кровать несколько футболок и говорит специально непринужденно, в последний раз надеясь, что легкость фразы заставит этого мелкого чертеныша отступить. Хотя бы в последний раз подумать своей башкой. — Нет! — Дайли… Дикий рык волчонка в ответ, и мальчишка не может, поднимая голову и нахально лизнув мужчину в губы. А в ответ ему даже не крик, лишь бешеный взгляд потемневших глаз, и чужие руки сжимающиеся моментально на талии. — Блядь, Дай! — Думаешь пожалею? — перебивая своего любимого анонима и преданно заглядывая в глаза, — Не пожалею, даже если воткнешь нож в глотку или начнешь драть без подготовки… — не контролируя свою ебнутую ухмылку и издевательски срывая чужой контроль. Вот так просто и откровенно, спуская всё в гребаное пекло. А ведь они как долбоебы пытались даже не говорить об этом по переписке или когда звонили друг другу. Делали вид вменяемых и даже приличных… Невинные монстры, сука. Только поздно отступать назад; пуговицы на рубашке мужчины жестоко рвутся под худыми юношескими пальцами, а мальчишке стягивают волосы на затылке, оттягивая голову назад, и оставляя на шее первый багровый засос. Мрак как итог, но у них всего лишь жаркий сумрак и хриплое дыхание — одно на двоих; жалобный, но довольный всхлип мальчишки, и едва слышное — «мой псих» от мужчины, перед первым жадным поцелуем. — Блядский город ещё не знает, что для меня ненавистно всё, — порывисто шепчет Дай, скидывая черную рубашку с мужчины, когда его приподнимают и сажают на не пойми какой-то столик, и захлебываясь очередным стоном он тихо продолжает: — И я залью улицы кровью, однако мне так же похер на всё, абсолютно! И даже если будут расстреливать — плевать и параллельно. Если рядом не будет тебя — ничто не нужно. Сдохну без тебя… В ответ ласковые поцелуи по нежной мальчишеской шее, и раздвигая руками худые ноги, пытаясь сохранить остатки контроля и не навредить этому мелкому идеальному созданию. А эти слова Кай ждал давно, еще с первого их видеозвонка, когда увидел этого прекрасного волчонка, сжавшегося на кровати и смущенно на него поглядывающего из-под черной челки. — Тише, малыш, — усмехаясь и позволяя таки мальчишке кусать себя до крови — маленькому психу можно всё, — Отсрочка для города пока есть. Дней пять точно есть, пока я буду убеждать тебя, какой ты прекрасный и изящный у меня. — А потом? — Дай отстраняется всего на секунду, шумно дышащий и со слезами на глазах от переизбытка эмоций, он облизывается, хочет поцеловать, но не может оторваться от это горящего тьмой взгляда. — Потом положу этих тварей к твоим ногам, и ты зальешь улицы кровью, мой любимый. Есть прекрасные строки из древних стихотворений, есть нежные признания в любви, есть всё что, блядь, угодно — прекрасное и сладкое… Но мальчишка смотрит сейчас в эти глаза истинного беса и не может даже вздохнуть, потому что это для него самое важное и долгожданное: ему позволят, к его ногам падут все ублюдки этого города. Его любимый Кай сделает это и позволит ему. Он любим самым жестоким бесом, что ещё лучшее могло с ним случиться? *** Блядский Север с его белесым пеклом, и чертовым миражем запустелых пятиэтажек. Фрост щурится, смотря в окно и даже слегка улыбается, понимая, что там, даже далеко за Севером, простирается шизанутый город и кипит ядовитая жизнь. А тут тихо. Тут он — его хищник. Джек скорее всего идиот уже по десятому кругу или по двенадцатому, но ему до лампочки и он думает лишь о летней вчерашней, ну и позавчерашней, ночи. Думает, как охуенно таки высыпаться в объятьях самого опасного убийцы всея 604 и как всё же невозможно охуенно просто говорить без тех склок… Святые подъебы друг друга он не берет в расчет. Ровно, как и черное лезвие возле своей глотки и укусы по всему телу — это их чертов ритуал и правило, это то, без чего уже Фрост жить не может. Чокнутый мазохист в руках изящнейшего из убийц. «Блядский псих», — приходит смешливое в голову, а ему плевать. Потому что… Джек трясет головой и потягивается в очередной раз, разминая затекшие мышцы плеч и спины — слишком много спал. А нужно было просыпаться на часа два-три раньше. Парнишка не оборачивается, ровно как и ничего пока не говорит, понимает, что прошедшие два дня — поблажки: ему и городу, а так же Правителю. Но сейчас Блэк… Нет, не так. Сейчас Ужас вновь довольно плетет смертоносные сети и готовится уйти, чтобы к вечеру кошмарить 604 и доводить Деп до паралича и психического срыва. Парнишка фыркает, но не радуется, чувство, что так всем им и надо перерастает медленно, но уверенно, в чувство тревоги и переживания. Блядь! Его черный тигр не маленький мальчик и даже не глава банды с завышенной самооценкой, но он все чаще ловит себя на панике за этого невозможного мужчину. «Как прям малолетняя, сука, школьница», — фыркает саркастично подсознание и Фрост таки согласен. Долбаеб он, но слишком… Всё слишком. И зашло всё слишком. И боится он за этого хладнокровного садиста слишком. Любит до безумия и даже представить не может, что с его Ужасом что-то случится. Джек кусает губу и смотрит уже в никуда, продумывая насколько долго Питч задержится сегодня и почему этот блядский Правитель не может просто так взять и выловиться?.. Неопределенная злость из-за страха и паники почти берет вверх, но Джек вовремя возвращается в реальность. «Неважно кто, неважно насколько выебистый психопат и сколько он может, всё неважно, и каждый ничтожен перед Ужасом», — крутится мысль в голове, которой Фрост более-менее себя успокаивает. И здесь дело даже не в их теперь совместном проживании, а скорее в факте, что даже будь Джек не знаком с мужчиной, все равно бы считал Правителя и иже с ним психопатов — ничтожеством, которые и в подметки не годятся Ужасу 604. Весь город так считает, несмотря на мясо, что оставляет за собой Правитель-Градиентник. — В четвертый раз я повторять не стану, мелочь… — отвлекает голос позади и мальчишка вздрагивает, наконец услышав что к нему обращаются. — Задумался… Ты как всегда про то, чтобы я не высовывался? — не оборачиваясь, бросает Джек. — Нет, я про твои мозги и невероятную способность схватывать все налету! — язвит Блэк, — Да, твою мать, конечно же про то, чтоб ты сидел на одном месте и не высовывался! — Без проблем… — пожав плечами вяло отвечает Джек, впрочем не желая даже спорить или язвить в ответ. Смысл? — Хороший мальчик. — А ты язвительная сволочь с самого утра, — бурчит вяло Фрост, отчего-то вновь смущенный этим «хороший мальчик», словно они в постели и мужчина его поощряет за откровенную позу. Хотя… было бы неплохо. Фрост взмаливается невесть каким богам из-за того что вновь его переключило на гольную похоть и пытается отвлечься, вовсе не вспоминая, как умолял ночью своего хищника… — Лучше возвращайся поскорее, и не светись слишком уж по А7. — Ты меня учить будешь? — насмешливо удивляется Блэк, впрочем не раздраженный словами беловолосого, скорее озадаченный такой не скрытой… заботой? Переживанием? Глупый белоснежный смертник. — Нет, просто говорю, — отмахивается Фрост, скрещивая руки на груди и в который раз пожалев, что не прикусил язык, — Хотя не бери на свой счет, это я вечно в пиздец ситуации попадаю, а ты у нас матерый псих. — Ты не просто попадаешь в пиздец ситуации, ты их создаешь на пустом месте. — Эй! Не будь таким циником, я выживать пытаюсь! Или у тебя есть идеи получше и преподашь мне урок, как не нужно себя вести на улицах А7? — Фрост фыркает явно желая подстебнуть мужчину, но даже не чувствует что сейчас его прожигают хитрющим взглядом. Преподать урок, значит… — Нет, зачем же? — раздается шелестящее, подходя бесшумно сзади и в легком захвате пережимая мальчишке горло одной рукой, а другой обхватывая поперек тела, — Просто твоя беспомощность удивляет. — Дышать тяжело, — с хрипцой шепчет Джек, не ожидавший, что Блэк так тихо подкрадется к нему, но чертовски на самом-то деле дурея от близости мужчины и этого крепкого захвата. Однако Фрост не полный дебил и остатками мозга понимает, что романтики в этом сейчас минимально, скорее…урок? Нет, ну бред же! Не от самого же Ужаса… — Питч, дышать тяжело… — сипло повторяет парнишка. — Выбирайся, — следует довольное и будничное, и мужчина усмехается, зная, что Джек не увидит этой коварной усмешки. — Не могу, — дернувшись слишком резво шипит мальчика, понимая, что из-за резкого движения чуть не повредил себе трахею, а чужая левая рука слишком сильно сжимает горло. — Глупый смертник, — тихо фыркает Питч, однако склоняет голову чуть ниже, — Выдохни и на секунду расслабься, — теперь голос более серьезный и мальчишка слушается.  — Не дергайся никогда в таком захвате, у стоящего позади преимущество, а ты подохнешь, и подохнешь стопроцентно, если это профи. Проще расслабится, почувствовать какая сторона тела чувствует себя более свободной, — Ужас говорит приглушенно, почти поучительно и в равной степени довольно, ибо чувствует мальчишку рядом, видит, как этот смертник ловит все на ходу, и это ему отчасти нравится. Нравится покорность, нравится быстрая обучаемость, нравится сама, блядь, мысль, что этот идиот не так безнадежен. Но совершенно, твою мать, не нравится мысль, что он его защищает и не хочет больше подвергать опасности, и сейчас он дает ему урок совсем не банальщины, а вполне серьезного приема. Все же белоснежный Армагеддон для него наступил. Похуй. Но Джек, на удивление, всё делает верно. Он чувствует и слегка расслабляется, прислушиваясь к своим ощущениям. И потому Питч поощряет, продолжая так же приглушенно: — Левая, верно, всегда левая. Ибо большинство, даже профи, только если они не левши, дают контроль на правую часть, и ты должен проявить сопротивление там, где тебя держат крепче, отвлекай от более свободной части своего тела. Любая тварь должна понять, что она тебя контролирует, и контролирует в тех местах, где больше идет сопротивления. — Будешь говорить таким тоном и явно… — Джек не договаривает, задыхается, потому что его горло сжимают сильнее, как, твою мать, кролика в кольцах удава, и грань между уроком самообороны и слишком интимным присвоением почти стирается, отчего Фросту становится ещё более херовее, но он вторит словам и делает так как слышит, старается не сплоховать. — В твоей башке, идиот мелкий, будет почти такая же каша, если тебя возьмут в захват и перекроют кислород, — Питч отчасти веселится, позволяя намек на улыбку, но все равно контролирует каждое малейшее движение этого беловолосого чудища, — Различие между реальным случаем, когда тебя схватили и нынешним показательным, лишь в страхе и адреналине там и сексуальном возбуждении здесь. Реакции похожи и мозг не может при этом здраво оценивать обстановку: в нем кипят реакции и ненужные эмоции, адреналин равно подскакивает. А из-за паники или, как сейчас, из-за возбуждения команды телу притупляются. — Я не… не возбужден… — Ты хочешь меня, — хриплый шепот в самое ухо, отчего ноги у мальчишки подкашиваются, а медленная недостача воздуха кажется уже не такой жизненно необходимой, и Джек тихо всхлипывает, пытаясь отстраниться. — Нет, не делай упор на спину, так ты не отстранишь меня, — Блэк издевается, успевает лизнуть мальчишку в шею и отстраниться до того, как Джек решает мотнуть назад головой и ударить его, — Бесполезно, это слишком очевидно, потому бесполезно в двойне. — Ну Питч!.. Ты учишь, твою мать, или… Черт!.. Отпусти, хреново уже… — Потому действуй быстрее и соображай, пока еще есть доступ кислорода к мозгу и ты не отключился, — тихо поясняет мужчина, — Не упор корпусом, а правой рукой: я зажал тебя поперек, но не смогу одной рукой сдавить слишком сильно, потому попытайся согнуть правую руку и отбить локтем… Парнишка пробует, едва успевая глотнуть воздуха, но все его мнимое сопротивление тут же прекращают, сдерживая сильней и жестче, давая полностью понять, что он сейчас зависимая марионетка в руках отличного кукловода. — Я ж отстранился от тебя! — сипит Фрост, понимая, что даже укусить ни за что подходящее эту сволочь не может, и шум в ушах из-за передавленной сонной артерии начинает заслонять собой все остальные звуки. — Да, отстранился. Но я не отпустил тебя, и давление на горло стало сильнее… И в эту секунду, мальчишка, когда любая тварь перевела внимание и весь контроль на твое сопротивление, попробуй высвободить левую руку. Чувствуешь? На нее почти не идет контроля и сжатия, и это твой шанс. Вырывай её резко и с разворота бей локтем в лицо. Ужас за мгновение, которое хватает Фросту, отступает на шаг вправо и вообще не напрягаясь ловит руку мальчишки. Всклокоченного, злобного мальчишки, который задыхается, откашливается, но явно вошел во вкус. — Но ты ведь отступил… — прочищая горло, возмущается Джек, даже не обращая внимание что его немного ведет в сторону. — Я ведь не собираюсь дать тебе заехать мне по лицу, — прищуривается мужчина, дергая за руку беловолосого и притягивая к себе, — С того момента как я к тебе подошел и до нынешнего твоего хренового удара прошло больше пяти минут. Но в реальности, смертник, это занимает не больше нескольких секунд, и тебе придется включать свой студень и все рефлексы, чтобы остаться в живых. — Но разве эта… эта... Твою ж! Разве этот прием не нацелен на атаку не подозревающего ничего противника? — Идиот, причем клинический, — Питч с усмешкой ведет большим пальцем по шее мальчика, пока не нащупывает пульс и в издевательство надавливает, едва пережимая кровоток, — Это всего лишь самый быстрый вариант на раскоординацию противника, а дальше либо серия ударов, либо, в твоем случае, бегство. — Я не собираюсь убегать! — Джек рьяно клацает зубами и едва отстраняется, уязвленный что его считают трусом. Однако далеко отстраниться Ужас тупо ему не дает: молниеносная хватка за горло и прищуренный недовольный взгляд в серые глаза мальчишки. Блэку кажется, что нужно было всё-таки задушить… Было бы проще. — Ещё как собираешься, Фрост, — змеей шипит Питч, без жалости придавливая беззащитное горло сильнее и дергая идиота к себе ближе, — Ты сбежишь, и мне похуй умеешь ли ты бегать, но тебе придется. Ибо, повторюсь в последний раз, я вообще могу не знать где ты и что с тобой — мой мир не зациклен на тебе, мальчишка! И если хочешь выжить, а не повыебываться, то ты убежишь. И желательно как можно быстрее и дальше. Смертник совсем охренел, как думает Ужас, потому что смотрит упрямо в глаза и молчит, недовольный, злой, явно отчасти обиженный, но, сволочь, без боязни и так же упрямо. Даже не принимает слова, или же всерьёз думает, что ему ничего не грозит. Кажется, жизнь под одной крышей Фроста разбаловала. Либо это он уже избаловал этого смертника, каждый раз вытаскивая из глобального пиздеца. — Живешь со мной, но не недооценивай других, мелочь. Этой роскоши порой даже я не могу себе позволить, — Блэк говорит спокойно, и медленно при этом разжимает пальцы на страдальной красной шее мальчишки, лениво перемещая руку на белоснежные волосы, и запуская пальцы в мягкие отросшие пряди на затылке. Слова словами, а Джек не зацикливается на них, хотя и запоминает на всю жизнь, больше всего его привлекает близость мужчины и усилившиеся объятья, это важно, это сейчас ему необходимо, и он отвечает, обнимая своего хищника за шею и придвигаясь ближе. К черту уроки и наставления. Потом продумает всё; сейчас он хочет другого. Хочет его. — Питч… — хриплый почти молящий шепот Джека, и он показательно облизывает губы. — Всё ещё глупый смертник, — ни то констатация факта, ни то обреченность, но больше говорить Блэк ему не позволит, сокращая расстояние до минимума. Утренний жгучий поцелуй, развратный и жаркий, и непроизвольный стон Фроста на всю квартиру, обнимая своего хищника крепче и посылая к черту весь мир. *** — К вечеру вернусь, — лизнув напоследок припухшие губы мальчишки, тихо осведомляет Питч, отстраняясь от растрепанного Джека после жадного десятиминутного поцелуя, — И не лезь к столу, мелочь. Джек лишь хмыкает, облизывается и отпускает, черт его знает как это выглядит, но отпускает. Просто отходит назад, от соблазна, твою мать, подальше, и кивает, переводя взгляд на что угодно, лишь бы не на Питча. Он поражен сегодняшним утром и всем тем что случилось за эти полчаса, но пиздец как рад. Всё такое блядское и серое, когда хлопает дверь и Джек остается посреди комнаты и тишины — тихое урчание ноутов он уже не берет в расчет. Как в древности, когда девицы рыцарей с походов ждали. «Только вместо рыцаря у тебя сам Ужас, не круче ли, а, Оверланд?» — нагло так подчеркивает мальчишка про себя и хочет шизануто усмехнутся. Только сейчас ему не до смеха, и Джек просто вяло стаскивает с подоконника планшет и бредет к разворошенной, вечно не заправленной, кровати. Ему плевать даже на бардак, и апатия захватывает моментально. Все равно день похерен на корню из-за… Беловолосый морщится и на автомате забивает в поиск новости и какие-то ещё слова, думая всё равно о том, что вчера и позавчера было гораздо круче, когда хищник был рядом. У Фроста язык не поворачивается назвать это работой, но эти, мать их, вылазки ему перестают нравится с каждым разом всё больше и больше. И парнишка действительно не понимает, что в нем играет больше — ревность и собственничество, либо возросший страх за этого… — За этого сволочного тигра, чтоб ему психов не ловилось! — выругивается себе под нос Фрост и щелкает по новому блоку новостей, лениво вспомнив что нужно еще и дверь закрыть, ибо кое-кто оставил её незакрытой. А на планшете виртуальные часы отсчитывают ровно двенадцать дня. Самое начало для чертового пекла. А ему становится плевать даже на солнце, радостно освещающее квартиру и вроде как веселый денек. Всю, блядь, радость взяли и выкачали, а его солнце, то что суко греет его жизнь, исчезло за дверью и сейчас зверем рыскает по А7. Джек закусывает губу и знает точно — без Ужаса ему нахуй не нужно ни солнце, ни день, ни ночь, ни, собственно, жизнь. *** Визг бьет набатом в чувствительные уши, но мужчина только морщится и приставляет палец к губам, хотя пленный всё равно его не видит. — Помолчи, душка моя, — ласково просит Ро, поправляя челку и быстро набирая новые строки в нужную графу. Звук набора по клавиатуре почти сочетается в невнятным скулежом позади и его это воодушевляет ещё больше. Ведь нечестно было так — обижать его, Его самого. А тварь, которой пора уже сваливать с главной сцены города, подпортила ему все карты. Он ведь уже имя нарицательное, чертов Ужас! И шавки в Депе плюют на его месиво, стараясь расследовать только главную ветку, и спонсируют пестрокрылую суку, которая взялась за дело великого и могущественного Ужаса. Но его прекрасные шедевры, его мясо никто и в расчет не берет, так — лишь часть каналов для своих остросюжетных репортажей, в перерывах между действительно крутыми новостями! Он, видите ли, в подметки не годится, он всего лишь очередной псих! Пальцы почти ломают несколько клавиш, из-за чего те западают и буква «v» тянется уже на две строчки. Как сильно-сильно кровавая вендетта. — Хотя это ведь не кровная месть, не так ли, лапуля? — осведомляется мужчина, улыбчиво оборачиваясь на изляпанного в крови и подвешенного за крюки молодого парнишку, светловолосого, но увы, не настоящего. Настоящего из-под носа увел Ужас. И его коллекция стала несовершенной. Но… Он облизывается, медленно, почти предвкушающе, и редактирует нужный текст, чтобы потом сразу пять срочных фейковых объявлений распространились вирусом по сети. Его противник умен, но вот он умнее и давно раскусил, что да к чему. Потому, если он окажется прав, то сегодняшним вечером убьет сразу двух зайцев, но даже если план частично провалится, он получит удовольствие, или узнает еще кое-что новое о своем враге. Многие так официально заявляют, что им за честь иметь в противниках самого Ужаса, а ему… Несколько ненужных дисков резко скидываются с края стола и мужчина неожиданно рявкает: — Тварь! Убью, ублюдка! Тварь паскудная! Он дышит шумно, челка выпадает и закрывает теперь пол лица, и он понимает что сорвался. Да неужели опять? Его крик и неожиданный порыв гнева был настолько резким и странным, что даже пленник мычащий до этого момента, замолчал, шокировано на него уставившись. — Лапа? О… Малыш? — обернувшись, зовет Ро, но увидев страх в глазах мальчишки быстро улыбается и встает со стула, подходя ближе, — Прости лапочка моя, я не хотел! Да… Я не хотел тебя пугать… Но как только он сокращает расстояние, перекрашенный альбинос начинает дергаться и снова мычать, пытаясь отстранится от этого больного ублюдка. — Что, малыш? Ты хочешь сильнее, хочешь, чтобы твой Правитель закрутил спицы в плечах ещё сильнее? Шалунишка… — сладко улыбается уже поуспокоившийся мужчина, и поправив свои волосы обходит пленника сзади и невзирая на истошный вой того, загоняет по спирали спиралевидные спицы ещё глубже, кажется пропоров лопаточные мышцы насквозь, — Тебя это заводит, милый? Ну… потерпи. Я вернусь ночью, и вновь уложу тебя с собой спать… Ты ведь хочешь меня, да? Всхлип обессилевшего от боли и пыток мальчишки он воспринимает за положительный ответ и только хлопает парня по испоротой в кровь ягодице, мягко улыбаясь. — Хорошо, будет по-твоему. А пока я затяну посильнее, тебе понравится, обещаю! Крик парня заглушает писк в ноутбуке, однако и без того Правитель города 604, как он себя решил обозвать, знает, что его вирусная программа уже попала в сеть, и сейчас начнется самое интересное. *** «Спать или не спать?» — Джек рассуждает уже вяло, лениво устроившись на подушке, и даже не собираясь идти и включать свет; смысл, если есть подсветка с планшета и за окном еще пока не темная ночь — всего лишь серый сумрак пыльного вечера. Он думает когда же вернется хищник, но на дверь не смотрит. Да и знает, что даже если сейчас заснет, все равно пришедший сволочной, но любимый, деспот включит свет во всей квартире и нахально его разбудит. Ещё обязательно с какими-нибудь язвительными фразочками. Джек улыбается на этой мысли и вновь зевает, медленно прикрывая глаза под монотонный бубнеж дикторши очередного выпуска новостей, что он включил на одном из онлайн каналов. «А когда Питч придет и отыграется на мне в словесной перепалки, можно будет потрепать ему нервы и… И потом довести, чтобы вновь завалил и заткнул поцелуем, чертов хищник…» — расслаблено маячит в голове, и Джек берет на заметку, едва улыбаясь. Он почти пропускает взволнованное «У нас срочное объявление!» дикторши. Однако фраза «...Ужаса поймали!» снимает всю лень и сон за секунду, и Фрост подрывается на кровати с непонимание прибавляя звук на планшете. «Нет, подождите… это скорее всего недостоверная информация? Что, как? Дорогие зрители просим минуту терпения, к нам с разных ресурсов поступает информация, которая вполне может быть неверной, потому просим не волноваться… Что? Полиция уже выехала? Как нет? Перестрелка началась на окраине Кромки и прилегающего Ди7… Уже есть жертвы? Но это не новые банды Альф! Мы сейчас выясняем, кто дал информацию о том, что Ужаса поймали…» — Какого сука хуя?! — рявкает Джек и впивается взглядом в происходящее на экране, где мелькаю кадры стрельбы с любительских камер, непонятные личности возле старой парковки на территории Ди7, и вскользь показанную кровавую надпись на одной из стен, — Причем блять тут… «Нет, это не разномастные разборки банд, как сообщают наши информаторы, перестрелку затеял неизвестный мужчина, предварительно зарезавший женщину! На стене её кровью надпись и она оставлена для самого Ужаса! Также выяснилось что данный неадекват кричал, что поймал самого опасного убийцу и даже смог в него выстрелить! На место происшествия уже вызвана полиция, но из-за пробки на центральном пересечении шоссе Ди7 и Ди5 полиция не может добраться до…» Фрост перестает слушать и лишь только шипит, потому что непонятно мелькающие картинки, ебнутые слова дикторши и внезапная шумиха сбивают его с толку, а ещё его пиздец пугает ебнутый псих и слова о поимке. Внутреннее чувство, что будет какой-то пиздец бьет тревогу и парнишка вскакивает с кровати, клянется больше так никогда не делать, но подлетает к столу и разворачивает к себе черный ноутбук. Торжественная, мать её, клятва, что он ни за что не полезет в дела Блэка осыпается пеплом и трехэтажными матами. Потому что ему не важно кто там кого режет, важно лишь то, что ебнутый псих пытается вызвать внимание великого и мать его Ужасного, и сам подстреленный якобы… — Нет, твою же мать, это тупо не может быть он! — рявкает Джек сам себе и с силой закусывает губу. А еще навязчиво крутящейся в голове вчерашний разговор о вылазке как раз в ебучий Ди7. Но мальчишка правда надеется что это тупо фейк! Что это подстава, чтобы задеть Ужаса, что неадекват, чтоб его разорвали черти, подстрелил кого-то другого… Пусть сука, все это будет бредом дешевого шоу! Фрост наскоро лезет в открытую, без какого-либо пароля, программу Питча, где собраны чуть ли не все следящие камеры по городу и вбивает точное пересечении улиц, задает время и дрожащими отчего-то пальцами щелкает «Enter», дабы увидеть картинку своими глазами. Может это просто в конец ебнутый псих, может просто решил выебнуться, может, просто так совпало, и Ужаса сегодня там не было... Программа подключает его к нужной камере и к нужному времени, и хриплый вздох обрывается на середине, потому что звука, мать его, нет и Джек нихера кроме своего дыхания не слышит, лишь видит сначала этого самого шизика на заброшенной парковке и ствол с глушителем в его руке, а после и тень в которую он целится, мелькнувшую за рядами опорных колонн. «Угомонись это может быть кто угодно!» — почему-то не срабатывает, и Джек переключает камеры, щелкает каждую из трех находящихся вблизи парковки, отмеряя по секундам и не понимает, какого хуя и в кого целился этот придурок: в кого, блядь, стрелял и зачем после написал кровью послание Ужасу? Совпадение, совпадение, совпадение! Нихуя не совпадение, когда в последнем кадре Фрост замечает знакомую фигуру в черном и с простреленным плечом. И пелена, белая блядь такая, как простынка, перед глазами, и ему хочется ебнуть дуру, что пищит из блока новостей, а ещё хочется выть, страшно, чертовой белугой или ещё кем. Но сука выть. Джеку плевать кто он и на кого сейчас похож, но поступить логически не может, да и где эта логика, когда сходишь с ума… А он сейчас медленно сходит и понимает, что здравый смысл вместе со всеми доводами разума просто исчезает, а внутри ярость. Ярость, страх и бешеная боль, ведь… Это не может быть его хищник! Фросту хватает трех минут, чтобы подорваться за своим ножом, серой толстовкой с капюшоном и зашнуровать кеды, и после он вылетает из квартиры даже не закрыв за собой дверь на ключ. Он не верит ни во что кроме везения, наглости и самого себя, но сейчас искренне хочет верить, что это просто чужак, что ночью Ужас его вьебет в стенку и будет очень подробно объяснять какой он идиот тупорылый, Джеку до леденящего страха внутри хочется, чтоб это было лишь жутким кошмаром на задворках его дремы. Беловолосый парнишка облизывает пересохшие губы и слетает по обветшалой лестнице вниз с такой скоростью, что не понимает куда делись целых два этажных пролета. Джек не верит и не хочет верить, но блядский страх достигший апогея толкает на шизу, которая точит изнутри. А мальчишка зависим, мальчика индифферентно не может без своего черного тигра и сделает всё ради него, даже особо не соображая что за этим может последовать и своя собственная смерть. Ему было безразлично на свою жизнь в прошлом, ровно так же ему будет безразлично на всю жизнь и в будущем, если из этой хуевой жизни исчезнет одно очень опасное существо, которое Фрост уже начал считать центром своего существования. Ему и невдомек подождать, и он вообще не знает, что сейчас там будет делать и как сможет помочь. Он просто не собирается смотреть тупых циничных ведущих и ждать дома. Ему абсолютно плевать на полицию, зевак, на этого психа, который режет там прохожих. Если нужно, Фрост пройдет по его трупу, собственноручно и прирезав. Нет, он не убийца и не шизик, но он вполне может стать хладнокровным психом, если увиденное подтвердится и с его Ужасом что-то случилось.