Психо города 604

А под сводами проклятых небес разоряется новая буря, яркая от вспышек ослепляющих молний и громкая от низких раскатистых звуков непрекращающегося грома. И дождь по чертовому стечению обстоятельств и спасает, и в то же время портит всё: поливая серой стеной, смывая все следы, но в то же время останавливая движение не только людей, но и машин. Нескончаемый мокрый серый ад, мерзко теплый, даже не прохладный, с запахом химии от испарений и гнилостного мха от старых порушенных стен кровавого 604. А они чертовы тени-смертники, решившие что им дозволено всё. Но ведь всё? Ему дозволено всё? Они заваливаются домой далеко за час ночи: злые, мокрые от дождя и молчаливо-угрюмые. Квартира не встречает их уютом или теплым ласковым светом от включенной лампы — всё чушь! Просто ещё одна зарница за окном, просто включенная, едва мигающее поначалу, лампа и моментально выведенные из спящего режима ноуты, прям с порога и едва успев закрыть дверь на замок. Тишина теперь не убивает — дает подумать, решить какого хуя это было, осознать, что именно произошло; и если в понимании Ужаса это нестыковка — формальность вызванная пиздоумным планом Правителя, о которой не слишком таки нужно паниковать, то вот Фроста эта ситуация косит. Моментально и без перерывов, как только он осознает что в безопасности. Джек наспех скидывает кеды и садится на край кровати, смотря куда-то в сторону кухни, но нихрена там кухню не видя. Всё ещё там — под бетонными листами парковки, с эхом слащаво-мерзкого голоса, и всё ещё с дрожью по всему телу. Мальчишку трясет по-крупному, из-за шока и скорее от осознания, что вот он — твою мать — твой худший кошмар сбылся, вот твоя чертова черта, за которую тебе не разрешали перейти, но ты всё же её узнал. Правитель тебя вычислил и чуть не прирезал… «Нет, Фрост, он тебя бы не просто прирезал, он бы сделал из тебя конфетку!» — это «конфетку» в голове звучит настолько омерзительно, специально выделяя ебучее слово из общей мысли, что парню по-настоящему становится хуево и его мутит, как от тех бутылок алкоголя, которые он заливал в себя на Кромке, пытаясь заглушить боль по… Джек перекидывает взгляд на Ужаса и едва может усмехнуться: Блэк, опершись о стол одной рукой, что-то быстро забивает другой в свой черный ноут, едва хмурясь и прищуриваясь: он даже не сел, чтобы было удобнее — времени нет. Это становится ясно, потому что, наверное… нужно скрыть их пребывание на парковке? Номер не дохлый, но Джек словно случайно опять вспоминает о парковке и по телу проходится крупная дрожь, заставляя и так холодную мокрую кожу покрыться острыми мурашками. Блядский Правитель. Блядский щенок. Продумал многое и достаточно тонко. Питч шипит тихо, змеино, так желанно сейчас представляя смерть этой суки; два отряда экстренного реагирования ему хуй помогли успокоиться — всего лишь разминка, всего лишь чтобы уйти спокойно и без свидетелей. А теперь, сука, стой и перекидывай часть ненужных файлов пернатой стерве и сливай часть инфы на Правителя, только потому, что нужно же ведь на кого-то скинуть тот анонимный звонок и конечно же две группы разрезанных на парковке хранителей порядка. Мужчина усмехается, зная, что сегодня опять ебнул все планы этой мрази, только вот усмешка далеко не радостная и веселая — не победоносная. Игра только начинается. А он уже лоханулся. Как прям, блять, начинающий домушник. Не стыдно и не позор, но яркое такое пятно на его идеально черной репутации. Это бесит, заставляя злиться и нажимать на клавиши с большей силой, считая что это ускорит процесс. И мозг нихуя не останавливается на одной мысли, не успокаивается. Эмоции — борзые, черные такие, дикие, адские борзые, готовые сейчас растерзать хозяина, а не покорно ему служить. Ужас не в гневе — Ужас в бешенстве! Шавка посмела сделать ход конем, опередить его и подставить — не нашел уязвимого места в самом Ужасе 604, зато нашел в бессмертном альбиносе, которого Питч защищает. Сука, хитро. Не умно — не дорос. Но хитро. Блэк морщится, не желая принимать данность, но нихуя не поделаешь, а произошедшее дает ещё с несколько тысяч мыслей, которые явно так намекают переосмыслить отношения к щеночку. Один взгляд кидается на слишком затихшего мальчишку и Питч тут же ядовито ухмыляется, видимо не ему одному мысли сегодня менять. Мальчишка сидит бледным мокрым полотном на краю кровати, слишком зашуганный и явно по взгляду не здесь. Выматерить его что ли? Так, за то что идиот… Мужчина шипит тихо, не оканчивая мысли, потому что Джек не взбалмошный идиот решивший на просто так пойти в самое на сегодня опасное место города. Просто Фрост иррационально, слишком нереально… Забудь! Станет хуже. Он знает. Чувствует. Смертник, который поставит всё, но только не на свою жизнь. Ебанутый и в то же время самый уникальный альбинос в городе. Пора кончать, всклик указал на отосланное письмо, база видеонаблюдения почищена, а Правителя ждет маленький сюрпризец. Только вот даже Ужасу сейчас на это похуй — нет ни ликования, ни ощущения, что уделал сопляка. Так, лишь выровнял счет и сократил дистанцию. А мальчишке ведь станет ещё хуевее. Впрочем, не только ему. За окном громыхает молния и следом за ней звучит оглушительный гром, словно несколько товарных цистерн упало рядом с их домом и от удара содержимое в них топливо взорвалось. Хуевейшая погода. Под стать этому городу и их настроению. Буря внутри. Лишних движений он не делает, просто идет на кухню и достает из одного не совсем примечательного шкафа две, на пока что, бутылки виски. Настоящего, янтарного, жгучего и нужного именно сейчас. Блэк не задумывается нахуя, но знает точно, что надо. Или — или: крайняя точка во внутреннем сдвиге приоритетов и осознание ситуации. И ведь внешнее спокойствие Фроста уже наталкивает его на пиздец творящийся внутри у смертника, ровно как и чувствует себя, чувствует и знает, что если сейчас не остаться тут, то завтра Правитель выиграет. Потому, Питч, не церемонясь, громко ставит одну бутылку на край стола, а со второй делает первый глоток, прямо так — с горла, небрежно вышвырнув крышку куда-то под стол. К черту чистоту и приличия — не сегодня и не с ними. Для него прохладная едва обжигающая горло жидкость привычна и не вызывает эмоций — не с первого глотка, а вот на мальчишку эффект производит: он поднимает на Блэка взгляд и смотрит как-то не веря, слегка не понимая какого тут хуя происходит, всё ещё в прострации и ошеломленный. Хорошая защита психики у смертника, ничего не скажешь. Потому хищник лишь коротко усмехается и протягивает виски Джеку, молча и даже без властного взгляда, наблюдая всего лишь так — свысока, нависая над сидящим мальчишкой и задумываясь всего на секунду, что Джеку хлеще чем ему нужно отвлечься, однако последняя такая его пьянка привела к… Мальчишка сам обрывает его мыслесвязь, коротко и порывисто выдыхая и выхватывая бутылку из рук. Джек даже не морщится и уж тем более не брезгует. Он пьет дико, быстро, жадно, прямо так же — с горла и не останавливаясь, наплевав на горечь янтарной жидкости и огонь, что вливается в горло. Это единственное правильное, мельтешит на кромке ещё работающего мозга. И в тишине, только с тихим звуком от работающего кулера ноутбуков, Фрост глушит виски сколько может. А Питч стоит над ним всё также, смотрит на мальчишку без злости и понимающе молчит. Молчание — только так, и этим вечером похуй на слова. Они понимают это оба, когда Джек отдает Блэку на треть опустевшую бутылку обратно, всё в той же грохочущей тишине бури и с заполошенным дыханием, морщась от привкуса чистого спирта во рту. Беловолосый всё ещё не поднимается, сидит и смотрит в глаза своего хищника — желтые прищуренные глаза истинного убийцы, с рук которого ещё полчаса назад капала теплая кровь. Похуй, где-то далеко в сознании, и Джек закусывает губу, смотря на мужчину, облизывается и просит виски обратно. Тишина разрезается треском на ртутном небе, а Джек надеется упиться вусмерть и забыть противный голос в голове. Он идиотски пытается отматерить себя и запретить воспоминания, но вместо этого через чертову минуту слышит свой собственный стон, когда неожиданно чужие губы его целуют. *** Городу этим вечером многое предстоит узнать и перенести и на каждом это скажется по-своему, но буря одна и она разносит новые кровавые вести, размывая магистрали, на которых вновь случатся крупные аварии. А в темной небольшой квартире из шести комнат звонит стационарник, и она, тихо матерясь, вылезает из-под одеяла, скидывая с себя вечно холодную руку мужчины. — Да, на связи… — шипит недовольно девушка, даже не заботясь накинуть на себя край одеяла или взять вот эту валяющуюся на полу кружевную накидку, — Что блядь?! Как такое случилось?! Рявк моментально проснувшейся Феи подрывает и её любовника, и Банниманд в угоду профессионально выработанной реакции подрывается с кровати с уже осмысленным взглядом. — В смысле база перезагрузились, а Правитель устроил сюрприз!? Вы уверенны что это он? Как совпадает? И тот звонок? Как, он удалил все наши сводки по Ужасу??? — Туоф почти взвизгивает, сжимая трубку стационарника в руке с такой силой, что твердый пластик в двух местах дает трещины. — Это, блять, не смешно, это блять совсем не смешно! Вызывайте группы, будите Норда, а я… — Туоф оглядывается на Астера и недовольно морщится, — Я свяжусь с Баннимандом. Две оперативки и часть подготовленных мною на место происшествия, и чтоб блять ни одну улику, суки, не тронули! Фея швыряет на кровать стационарник и даже не стесняясь своей наготы перед Астером, матерясь, быстро достает новый комплект одежды. — Какого хуя? — равносильно готовый уже собираться в недоумении рычит младший детектив, даже не обращая внимание, что за окнами начался настоящий шторм. — Правитель, ебнутая сука, все карты нам подпортил. У него, твари, возмездие с Ужасом, а страдаем мы! Порезал две группы в начале Ди, под парковкой, плюс до этого туда же наших заманил — никак войну решил объявить Депу и мне включительно. Тваррь… Десять ребят перерезано, и ещё несколько трупов для самой приманки! — Фея всплескивает руками и морщится от ярких вспышек в окне. — Выезжаем немедленно, по пути доложу Сандэрсону что у нас... У нас внештаб! Блять, Астер, где моя кобура? — Там, где отшвырнула — в коридоре! — огрызается он и наконец нащупывает выключатель на прикроватной тумбочке, озаряя комнату неярким светом торшера. — Идиот... — шипит девушка и подрывается к названному месту даже так — ещё не надев лиф и блузу, а в свете неожиданной молнии слишком реалистично блестят крылья на её спине. — Там будет новое месиво, и я надеюсь мы успеем до журналюг и репортеров, — кричит она из коридора, — Да ебучий-то ливень! Что ж этим психам в такую уебистую погоду дома-то не сидится?! Но Астер уже её не слушает, и сам быстро набирает Норду, надевая в спешке брюки и отчего-то соглашаясь отчасти с Туоф про погоду. А ливень действительно на потеху или злость не успокаивается, заливая город — словно готовясь к потопу, не щадя никого, кто под него попал. И новости быстрой вереницей цепочек расползаются по 604, не оставляя ни у кого спокойствия и уверенности в следующем дне. Мрачной стайкой с десяток броневиков вынужденно начинают патрулировать Ди7 и Ди6, и вой от их завываний в издевательскую угоду погоды заглушают крупные капли дождя. *** Они смеются, пока комната погружена в синеватый сумрак от работающего блока новостей, они почти вольны делать всё что угодно, и подросток вскрикивает радостно и беззаботно, когда его вновь валят на лопатки на нависают сверху. А темноволосый мужчина смотрит на раскрепостившегося наконец улыбающегося мелкого и осторожно проводит пальцами по искусанным припухшим губам мальчишки. — А знаешь, Дай… — Кай склоняется к лицу паренька и хочет ещё что-то сказать заглядывая в эти глаза, чувствуя, как нежное тело вновь возбужденно напрягается под его руками, но не успевает произнести заветное, потому что неполная громкость отчего-то глушит даже раскаты грома и на экране появляется новый репортер: «Мы сейчас на месте событий! И это новое жестокое массовое убийство! По предварительным данным, и пока не приехали основные эксперты, мы можем заявить, что Правитель сегодняшним вечером совершил убийство нескольких мирных жителей, но затем по приезду хранителей порядка расправился и с ними! Напоминаем, что группы было две и это больше десяти человек в бронежилетах! Они стали жертвами, искалеченными до неузнаваемости…» Смех в спальне стихает, ровно, как и улыбка почему-то спадает с лица парнишки. Он смотрит на новые кадры репортеров, которые смогли пробраться на территорию заброшенной парковки и заснять несколько выпотрошенных или просто с перерезанными глотками полицейских. Это не вызывает в Дайли дрожи или опасности, только легкую досаду и портит настроение. Ночь прекрасна, гром и молнии так дополняли их вечер, а вот Правитель кажется вышел на новый уровень. Массовое жестокое, без право на жизнь... Что он хотел этим показать? Ведь вроде как не его стиль... — Спешил… — тихо говорит Кай, прищурено наблюдая за репортажем. — Что? Почему? — Дайли плюет на репортаж и вновь поворачивается к любимому, заглядывая в глаза и не понимая, почему Правитель спешил, почему Кай сделал именно такие выводы. Но мужчина лишь отвлекается от репортажа, совсем убавляет звук и обращает всё свое внимание на парнишку, не желая ему сейчас как-либо портить настроение и рассказывать свои догадки. Однако у него что-то не складывается в голове. Почерк вновь не тот... — Ничего страшного, лишь ебнутый Правитель решил поиграть не на своей территории. Забудь, — тихо шепчет Кай, ласково поглаживая взбудораженного мелкого по волосам. Темноволосый отвлекает мальчишку, вновь легко целует, уводит его мысли в другое направление и понимает, как удачно и романтично для них начавшаяся гроза и с ливнем. Так ведь намного лучше, и новые сексуальные крики подростка точно никто не услышит. А вот то что криков и стонов будет предостаточно до самого утра Кай планирует наверняка. *** Бесится, бесится, так нервно покручивая нож в руке и почти не сдерживая злой рык. А он бесится вволю, как только возвращается, бесится от невезения, от того, что мальчишка, всё-таки тот самый его лакомый мальчик сбежал, тот самый альбинос, бесится из-за дождя и как только ему приходят новые сводки. Мальчишка, прикованный спицами, кричит недолго, ровно до того момента пока Правитель не слышит настоящие новости и в порыве бессильной ярости протыкает несколькими спицами сердце несчастного. Ему плевать и член даже на это не встает. А вот звук он прибавляет и после этого замирает, видя на экране, как репортеры снимают разрезанных солдатиков-полицейских, которых выносят на носилках или закрывают черными пакетами. — Это я-то вырезал две группы этих идиотов? — обомлевше шелестит Ро, почти невинно складывая брови домиком и впиваясь взглядом в экран. Он был там. Он прятал мальчишку. — Он сука был там! Он опередил меня! Самого меня! — с места летит ноут и разбивается о противоположную стену с попискивающим грохотом, под дикое рычание взбесившегося хозяина. Как он посмел!? Как только добрался так быстро? Почему? Почему он пришел за этим альбиносом и вновь его спас? Что… — Прием… — одними губами. И Правитель через неполную минуту и давящую тишину облегченно вздыхает, понимая всё, складывая пазл с самого начала и слишком ядовито-сладко улыбаясь. Он знает теперь, что случилось, знает теперь и о настоящей слабости самого Ужаса 604. Вот, кто не давал ему всё это время убить альбиноса. Тот, кто не позволял составить идеальную градиентную композицию! А мальчишка… Мальчишка-то! Ро усмехается, медленно выдыхает и аккуратно поправляет растрепавшуюся челку. Его план определенно сработал, и он даже узнал намного больше чем требовалось. И вот теперь он знает как действовать. Как уничтожить эту старую дрянь. Яркая зарница бьет прямо в окно и он ей рад, словно ему дают знак — он на правильном пути. И Правитель воодушевленно вскидывает руки довольно улыбаясь, зная наперед, что действительно сможет уничтожить Ужаса и возвыситься в глазах всего 604 проклятого муравейника. Жаль только окна в этой комнате звуконепроницаемые и не открываются... Но, у него всегда есть прекрасный балкончик с другой стороны дома! Почему бы не насладиться настоящим бушующим штормом под бокальчик полусладкого Шардоне? *** А им наплевательски на грозу, и порывистый ветер гуляет по комнате, раскрывая шире и без того неприкрытые окна... Но плевать же? Джек тихо стонет и пьяно усмехается, вырывая из длинных чужих пальцев вторую бутылку и наплевав на головокружение делает новый долгий глоток. Виски теперь ему кажется нечто обычным, хоть всё равно и отдает чистейшим спиртом, организм прогрелся, потому он ещё час назад скинул с себя толстовку, а сейчас беззаботно и всё в той же тишине глотает жидкий янтарь и совершенно не против ленивого укуса за плечо. Его Ужас… Голова кружится, и Фрост, фыркая себе под нос, вновь упирается лбом в чужую грудь, в тайне или уже нет, черт его разберешь, желая так сильно облизать эту бледную сероватую кожу, такую горячую, бархатистую, слизать кончиком языка всё и опуститься перед ним на колени. Твою ж… Фрост закусывает губу, но тут же морщится, недавняя рана опять открывается, и он как идиот не знает что делать с проступающей струйкой крови, поднимая голову и смотря на Блэка расфокусированным взглядом. Его Ужас охуенен — идеален, и Джек со стоном разрешает схватить не сильно себя за волосы и притянуть ближе. Ведь он всё что угодно разрешит. А мужчина хочет заматериться на мальчишку, глупого, опять в синяках мальчишку, с прокушенной припухлой нижней губой, и опять эта ебучая красная полоска. Питч цыкает и широким мазком языка слизывает всю кровь, сжимает белые пушистые волосы на затылке сильнее и притягивает ближе, вылизывает так жадно открытую ранку, мешая вкус крови с виски, и сжимая бедро белоснежного другой рукой. Это почти волнительно, и наверное это ещё один изящнейший для него вкус — прохладный крепко-горький алкоголь и теплая соленная кровь, густая, со знакомым будоражащим привкусом металла... Это то, ради чего можно прижать мальчишку ближе, заставляя пересесть к себе на колени и услышать несдержанный тихий всхлип. Завалить и трахнуть. Возможная полетевшая мысль, которую он, впрочем, даже не ловит, но знает что она где-то есть в слегка затуманенном сознании. Только вот нихуя сейчас не хочет его трахать. Хочет, но не трахать. Вылизывать, целовать, сжимать ребра до новых синяков и чувствовать острые зубки Фроста у себя на ключицах и шее, — да, однозначно! Потераться друг о друга, имитируя ленивую дрочку на коленях, вылизывать солоноватую кожу и медленно пить виски. Всё это. Но не секс. И это взаимное: Джек тоже полувозбужден, похныкивает, капризно выгибается, подставляясь под жесткую хватку, но не настаивает на большем. Он только жадно хочет касаний, ему до одури хорошо в сильных руках, и хлестая большими глотками заканчивающийся алкоголь. Он облизывает в который раз губы и задыхается от привкуса собственной крови и чужой слюны, и этого ебучего общего вкуса горького янтаря на губах. Блять. Беловолосого ведет и он совершенно не против, уже не напуганный чертовым вечером, отпустивший свой страх из-за какого-то там маньяка, и вообще даже бровью не ведущий на молнию, ярко осветившую Север и явно ебнувшую в один из ближайших домов, и на последующий оглушительно раскатистый гром аналогично похрен. Что-то грохается со шкафа, стоящего рядом с окном, разбиваясь явно чем-то стеклянным по полу, но они лишь не торопясь заканчивают очередной поцелуй и лениво переводят взгляды на разбившуюся кружку, которую Фрост не успел со вчера убрать на кухню. Джек тихо ржет или скорее хрюкает и ему кажется это чем-то пиздец несущественным, он утыкается лицом в грудь мужчины и пьяно соображает, есть ли у них ещё кружки. Хотя, какая разница? А молчание так желанно дает свободу, раскрепощает их... И даже оказывается так можно общаться — без единого слова, и обоим нравится. Пусть только сегодня и под бушующую бурю на улице и внутри. Питч ведет пальцами вверх по позвонкам мальчишки и слышит приглушенный довольный стон, усмехается и двумя большими глотками допивает виски, морщась, что две бутылки не хватило и на два часа. А Джек смотрит на вторую откинутую на постель граненую бутыль и слишком уж тяжко вздыхает — ему хочется ещё. Хочется ужраться совсем, в этой поделенной тишине на двоих, в бушующем ртутном шторме проклятого города, в горьком спирте цвета плавленого янтаря и в этих надежных объятьях самого опасного хищника 604. Можно сказать, можно попросить, но Фрост лишь медленно облизывает губы и вновь тычется носом в шею мужчины, вдыхая любимый запах и нихрена не соображая почему комната плывет по его ощущением — либо за окном потоп и их к хуям сносит вместе с домом, либо у него уже вертолетики из-за невменяемого состояния. Но уже похуй. До дури наплевательское отношение, ко всему и ко всем, этим вечером — этой ночью они плюют на город, кое-кто даже разрешает ублюдкам спать сегодня спокойно. Однако Ужас тревожит Фроста, заставляя переползти на помятый плед и идет доставать ещё пару граненых тар виски. В горле эта дрянь ещё не стоит, а вот его безумный смертник вновь смотрит на него снизу вверх, так жалобно и ждуще новой порции, что отчасти хищник усмехается, совсем не по доброму иль в успокоение нежных нервов мелкого. А Джек не понимает, какого хуя ему не дают только что открытую бутылку, слегка покусывает губу, понимает что не стоит ведь блядь опять рану тревожить, уже в сотый раз зализанную кое-кем, но всё равно кусает хоть боли из-за выпитого вообще не чувствует. Похуй. Но он хочет ещё, потому тянет Блэка на себя, и невменяемо, с сопением тянется к новооткрытому виски, который от него дразняще ускользает. Требовательно или даже пьяное «хочу» не успевает сорваться с его губ и нарушить ту идеальную тишину с самого начала. Фроста непристойно нагло затыкают требовательным новым поцелуем и теснят к стенке, а мальчишка почему-то совсем не против, обнимая мужчину за шею и с хриплым стоном впиваясь в прохладные губы, на которых остались капли терпкого нового виски. Он его дразнит, нахально и мучительно долго, специально вводя в эту тупую игру и после каждого глотка ледяного алкоголя, который выжигает горло, целует белоснежного, почти с садистким довольством слыша мальчишеское недовольное урчание. Всё неправильно. Не по их схеме, не по их правилам, но так как нужно именно сейчас, только сейчас. Но разве это много? Всего девять часов, а то и меньше... Девять часов дожидаясь окончания ртутной бури, девять часов в зыбке опьянения с большим болтом на весь город, но жадно целуясь. Вновь пересаживая своего смертника к себе на колени и желанно запуская руку в белоснежные волосы, усмехаясь в откровенно влажный поцелуй, когда мальчишка капризно хнычет. Награждая так, вылизывая его жаркий рот и язык, и дразня капельками виски, почти доводя до хриплого нетерпеливого рыка. И Джеку почти это нравится, он фыркает и переключается, с жаждой и так пошло вылизывает горлышко открытой бутылки, которую Питч крепко держит в руках, но пить всё ещё не дает, и смотрит при этом хищнику в глаза. Под ебучим макетом-горлышком конечно представляя другое, и с причмокиванием кончиком языка слизывая последнюю горечь, зная что это игра. Но всё же стараясь, чтобы ему разрешили сделать новый глоток, и Блэк поощряет, одним взглядом приказывает не трогать граненую бутыль и сам медленно поднимает её, вливает мальчишке в рот алкоголь, а Джек лишь жмурится, запрокидывает слегка голову и глотает медленно, как последний блядский садист, смакуя невозможную жгучесть и горечь. С уголка губ так непростительно, но по блядски стекает несколько капель и течет по подбородку вниз, на шею, скапливаясь в ямке между ключиц… И Джек шипит про себя, потому что из-за отключения рецепторов почти не чувствует, как янтарные капельки холодят кожу, зато в следующую секунду у него отнимают бутылку, и горячий язык жадно слизывает дорожку капель, а сильные руки вновь притягивают до хруста в ребрах. Это то, что он, наверное, заслужил? Нет. Заслужили оба? К черту кто, кого и что. Фрост поддается и сдается, досадливо морщась от того, что большего сегодня не будет, только нихуя большего и не требуется — это то что нужно — насытиться, отпустить ебучий контроль, как это сделала погода, и просто упиться в хлам, вылизывая друг друга на разворошенной постели и позволяя ветру гулять по душной комнате, где уже наверняка воздух пропах въедливым алкоголем. И о рассвете не думать. Не думать о завтра или даже о блядской боли в голове или похмелье. Только без сна — прожить ещё один миг не разделяя время, чтобы оно стерлось к хуям и не понимать, где было вчера, а когда наступит завтра. Стереть иллюзию выбора времени и даты на календаре, замутить намерено каждое воспоминание, и черт бы с отрядами полиции. Просто дать психике амнистию, ровно, как и девять… восемь часов городу перед ебучей перезагрузкой и предпоследним уровнем сложности в этой игре на смерть. *** Протоколы, базы, несколько десятков кодов, видео с пытками девушек и парней, голос, надменный и такой высокомерный. Слишком уж уверенный в себе, но с разлагающимся психозом и разрывом личностей. Ужас расчетливо прищуривается и из вежливости допивает последнее на дне бутылки. Какой по счету он даже думать не хочет, просто щурится, когда боковым зрением подмечает что рассвет стал ближе, и облака сереют с изменением на более светлый грязный градиент. Утро. Раннее, сырое и прохладное. Тихое, после минувшей грозы и ливня… Кидать взгляд направо нет смысла — белоснежный смертник постепенно вырубается возле него: можно уже не сомневаться, что через минут десять продержавшаяся всю ночь мелочь вырубится окончательно и после проспит как минимум полдня. Ужравшийся вусмерть, не соображающий, но такой довольный смертник, доверчиво прижавшийся к нему. Адово проклятье, а не белоснежная погибель... Хотя и это блядь тоже. Но мысли возвращают в частичный адекват, а Градиентник так некстати засел в голове ещё в часа четыре утра; после самой продолжительной десятиминутной стены дождя. Дождя, который лупил с такой силой, что можно было подумать, что пошел град. А о Градиентнике на пьяную голову думается на странность херово-хорошо. И даже сейчас… Блэк не жалеет о своем решении, по крайней мере — разгрузить стоило обоих, да и на такую голову порой приходят идеи получше, чем на трезвую. Только вот… Идей никаких нахер у него и не было. Вообще. Все хитроёбистые планы и сплетения козней канули в глубокое темное «нихуя», и остался гольный факт — с Градиентником пора кончать. Находить и кончать, без всяких планов и новых кибер ловушек. Без выеба мозга себе и отдельных подачек ему. Хитрая пташка али щеночек — Ужасу похуй. Мужчина щурится от посеревшей картины за окном, окидывает всё это презрительным взглядом хитрых желтых глаз и больше не оценивает ситуацию на Севере. Ведь... Кого-то ебнутого не нужно заманивать изяществом, хитростью или устраивать двойные игры; нужно всего лишь взять, найти и убить. Даже без любимых сюрпризов и трофеев. Питч откидывает голову к стене и знает, что послезавтра ночью он должен стоять над трупом этой мрази и очищать нож от его крови. Времени на игры и прелюдии уже нет. Ровно и попусту. И пусть проценты говорят об обратном, но мужчина не привык доверять цифрам, а скорее фактам за всю свою жизнь и здраво оценивать, а порой и переоценивать ублюдков. Потому, так же кристально он понимает что, либо убьет он, либо убьют его. И ничего более. Бойня — без шансов на изящество, и поскупившись своим стилем хотя бы раз за один год. Но, если кровавая баня, то это значит… Питч кидает задумчивый взгляд на заснувшего на его плече Фроста, и признает ещё одно решение.